Глава 27
На следующее утро меня разбудил громкий телефонный звонок. Я вздрогнула и посмотрела на часы. Ровно двенадцать часов дня. Господи, как же долго я спала.
Быстро подскочив с кровати, я дотянулась до телефонной трубки и сонно сказала:
– Алло.
– Здравствуйте, Светлана. Вас беспокоит Александр Петрович. Надеюсь, я вас не разбудил?
– Разбудил, – не скрывая раздражения, ответила я и откровенно зевнула.
– Тогда приношу вам свои искренние извинения.
– В чем дело?
– Дело в том, что мне необходимо срочно с вами увидеться.
– Я еще не проснулась…
– У вашего дома стоит машина, а в ней сидит человек по имени Гоша. Он хорошо вам известен. Он доставит вас ко мне на разговор.
– Надо же, какой вы самоуверенный тип. А что, если я не поеду?
– Боюсь, у вас будут большие проблемы.
– У меня проблемы? У меня не бывает проблем, – рассмеялась я в трубку.
– Проблемы бывают у любого человека, и вы не исключение. Короче, я вас предупредил.
– Сколько времени это займет?
– Не больше часа. Я просил вас об этой встрече еще до того, как вы хотели поехать в Москву. Но вы уехали.
Я терпеливо вас ждал все эти дни. Я думаю, в ваших интересах, чтобы этот разговор состоялся как можно скорее. Если вы будете с ним тянуть, то в вашем жизненном ритме могут наступить определенные, не самые желательные изменения.
– Вы меня пугаете?
– Я же не чучело, стоящее на огороде, чтобы пугать, – рассмеялся Александр Петрович. – Я никого не пугаю. Я просто предупреждаю.
– Хорошо. Я сейчас буду.
Быстро одевшись, я привела себя в порядок за считанные минуты и вышла из дому. Рядом с домом стоял до боли знакомый «форд», за рулем которого сидел до боли знакомый Гоша и слушал тяжелый рок, жестикулируя, и громко подпевал.
– Сделай потише, а то уши болят.
– А тебе что, не нравится такая музыка? – Гоша галантно открыл дверцу и сделал потише.
– Ненавижу. Включи что-нибудь другое…
– Ну что, например?
– Например, джаз.
– А я ненавижу джаз.
– Вот видишь, мы с тобой нигде не пересекаемся.
У нас нет ничего общего. Мы с тобой, как плюс и минус.
Как город и деревня, – язвительно произнесла я и отвернулась в противоположную сторону.
– Кто это город, а кто деревня?! – не на шутку разозлился шкафообразный детина.
– Я город, а ты деревня, – пояснила я не изуродованному интеллектом братку и замолчала, дабы не испытывать его и без того неангельское терпение.
Подъехав к небольшому одноэтажному каменному дому, ничем не отличавшемуся от остальных, стоящих по соседству, Гоша пригласил меня внутрь и провел в светлую гостиную, довольно простую, без лишних изысков.
За низким деревянным столиком сидел Александр Петрович и важно курил трубку. Увидев меня, он расплылся в наигранной улыбке и показал на свободный стул.
– Садитесь, Светлана, садитесь. В ногах правды нет.
Я села, закинула ногу на ногу и посмотрела на Гошу, который под строгим взглядом Александра Петровича быстро вышел из комнаты.
– Ну и что у вас за дело, из-за которого вы разбудили меня в такую рань? – я не отказалась от предложенной чашечки кофе и сделала несколько маленьких глотков.
– Дельце, признаться, преинтересное.
– Надо же. И какое?
– Пару-тройку дней назад мои мальчики сидели на берегу моря и ловили рыбу… Они у меня, знаете ли, рыбаки… В ту ночь улов был очень даже хороший… Попадалась одна жирная, брюхастая рыба. Такое редко бывает…Так вот, сидели они, ловили рыбу и вдруг увидели двоих людей, которые тащили какой-то мешок к стоящей неподалеку моторной лодке…
Я напряглась и ощутила, как на моем лбу выступил холодный пот. Александр Петрович не мог этого не заметить и, взяв стоящую на столе бутылку мартини, плеснул мне немного в бокал.
– Светлана, да не нервничайте вы так…
– А я и не нервничаю…
– Вы не умеете скрывать свои чувства. Так вот, самое интересное то, что, дотащив мешок до моторной лодки, они его развязали. И как вы думаете, что было в том мешке?
– Не имею представления.
– В том мешке был труп.
– Да что вы говорите, – дрожащей рукой я достала из сумочки сигарету и нервно закурила. – А я тут при чем? – Я пыталась скрыть свою нервозность, но Александр Петрович оказался прав, мне никак не удавалось этого сделать.
– Все дело в том, что одной из этих двоих были вы.
– Я?!
– Вы.
– Да не может быть!
– Может! В эту ночь вы вместе со своим так называемым слугой скинули в воду труп человека. Мои мальчики-рыбаки все это видели. Они видели, как вы положили труп на дно моторки и отплыли на довольно приличное расстояние. А когда вы вернулись обратно, никакого трупа уже не было. Вы еще вытерли дно моторки какой-то тряпкой. Наверно, для того, чтобы не было следов крови.
– У вас нет доказательств! – уронив сигарету на правое колено, я вскрикнула от полученного от ожога.
– Осторожнее надо, Светлана, осторожнее, – с какой-то прямо отеческой заботой сказал Александр Петрович.
– Я не люблю, когда на меня наговаривают.
– Вам нужны доказательства?
– Без доказательств не может быть выдвинуто обвинение.
Александр Петрович улыбнулся и позвал Гошу. Гоша подошел к нашему столу и положил на него какой-то конверт. Затем сел рядом и посмотрел на меня извиняющимся взглядом, словно он ни в чем не виноват, словно все получилось само собой и он не имеет к этому никакого отношения.
– Вот вам и доказательства. – Не сводя с меня глаз, Александр Петрович протянул мне конверт.
Я взяла конверт и достала из него несколько цветных фотографий. Фотографии отражали события той страшной ночи, когда мы вместе с Зией избавлялись от непонятно откуда взявшегося в нашем доме мертвеца.
Вот Зия затаскивает труп в лодку… Я стою рядом с испуганным лицом и наблюдаю за его действиями…. Вот Зия стелит мешок на дно моторки… Я с опаской оглядываюсь по сторонам и прикусываю нижнюю губу то ли от страха, толи от нервов…
Бросив снимки на стол, я нервно усмехнулась и поправила упавшую на лицо прядь волос.
– Это не я.
– Как это? – не понял меня Петрович.
– Снимки поддельные… Это не я.
– Но у нас есть негативы. В конце концов, если мы отдадим негативы в милицию, они могут провести экспертизу и признать, что фотографии подлинные.
Посидев несколько секунд без единого движения, я мысленно пришла к выводу, что местные криминальные структуры поймали меня в ловушку. Сначала подбросили мне труп, а затем засняли на пленку, как я от него избавляюсь. Неплохой ход… Очень даже неплохой… Для того чтобы начать диктовать мне свои условия и свои правила игры…
Метнув в сторону Гоши глазами молнии, я допила остатки мартини и процедила сквозь зубы:
– Ты меня что, подставил, гад ползучий?!
– Я-то при чем? Ты сама. Сказала, что павлина хоронишь, а сама от трупа избавлялась.
– Да этот труп вся ваша честная компания мне и подбросила!
– Дорогуша, ты, видно, детективов начиталась, – от души рассмеялся Александр Петрович. – И кто в наше время что подбрасывает?! Ты хлопнула моего хорошего товарища. Между прочим, весьма известного человека.
– Я хлопнула?!
– Ты!
– Да я его пальцем не тронула! Это вы подкинули в мой дом труп! Вы! Воспользовались тем, что в моем доме не было охраны! Улучили момент, когда дом был пустой!
Это все вы!
– Светлана, ты приехала в наш город и купила самый дорогой особняк, который никто не мог себе позволить купить. Ты не захотела подружиться с местными криминальными структурами и плевала на них с высокой колокольни. Холеная московская баба! И чего ты сюда прикатила?! Что тебе в Москве не сиделось?! Эдакая хищница, которая плюет на всех мужиков! Ты завела себе любовника, крупного предпринимателя, который тесно сотрудничает с криминальными структурами… Этот бизнесмен работает под нашей крышей… Затем ты с ним ссоришься и его убиваешь. Ну а в тот момент, когда ты его сбрасываешь в море, мы тебя и схватили за руку, или, как говорят менты, поймали с поличным. А вдобавок ко всему ты устраиваешь в этом особняке бордель.
– Какой бордель?
– Самый настоящий, нам об этом поведала одна из отдыхающих женщин. Она имела удовольствие воспользоваться услугами, которые оказывают в твоем борделе.
– Еще скажите, что ей не понравилось…
– Наоборот, ей очень понравилось. Она была в диком восторге.
– О каком борделе идет речь? – видимо, Гоша был не в курсе дела.
– Эта дама наняла несколько мужчин, которые оказывают сексуальные услуги приезжающим на отдых дамочкам. За соответствующую плату, конечно.
– Как это? – захлопал глазами Гоша.
– Мужчины-проституты у нее работают, – объяснил Петрович Гоше более доступным языком.
– Ничего себе, – захлопал глазами Гоша. – Такого в нашей практике еще не было. Я когда ее в первый раз увидел, сразу понял, что в ней что-то не так… Она хищница, ее же сразу видно… Прямо мужененавистница какая-то. Спит и видит, как бы мужика унизить. И она и ее слуга оба психованные. Они, наверно, дурку ограбили и с дурки сбежали…
Я закинула ногу на ногу, но почувствовала, что я полностью потеряла самообладание.
– У меня не бордель. У меня гарем. И мужчины у меня не проституты. У меня мужчины-наложники. А если они наложники, то они по-любому должны оказывать сексуальные услуги. Только они оказывают эти сексуальные услуги не мне, а женщинам, которые в них нуждаются.
Почему только женщины могут оказывать сексуальные услуги мужчинам, а не наоборот?! Прямо дискриминация какая-то… Полнейшая дискриминация… Я устала видеть наших забитых, измученных жизнью женщин! – я почувствовала, что меня понесло, и уже не могла остановиться. – Если мужчина хочет удовлетворить свои сексуальные потребности, это нормально. Он же мужчина.
А если захочет секса женщина, то это ужасно. Женщина вообще не должна ничего хотеть и даже об этом думать.
Это стыдно, это ужасно, и это говорит о ней как о падшей женщине. Тысячи мужчин имеют жену и любовницу – и ничего. А сотни тысяч женщин не имеют ни мужа, ни любовника. У них один-единственный друг, это одиночество. Эти женщины стараются с головой уйти в работу или в воспитание детей. Они не думают о сексе. Они держат свои естественные потребности в себе. Они убивают в себе женщину только потому, что им просто не с кем переспать.
И действительно, с кем?! С женатым сослуживцем? Да затем все предприятие будет знать. Мужики же болтливее баб. Позору не оберешься. Все сослуживцы будут показывать пальцем и шептаться, что она шлюха. А этой женщине просто захотелось секса, и все… А если ей и познакомиться негде, так она так до старости терпеть будет, убеждая себя в том, что ей это не надо, зарабатывая при этом все новые и новые женские болезни. Я решила эту проблему так, чтобы она не касалась женского эмоционального уровня и не губила ранимую женскую психику.
Женщина может накопить денег и приехать ко мне в гарем. Она может получить ту порцию секса, о которой мечтала долгими, бесконечно холодными ночами. Это произойдет на красивых, шелковых простынях с различными незабываемыми запахами. Она может почувствовать себя вновь красивой и вновь желанной. Пусть даже за деньги…
Мужчина будет исполнять все ее прихоти и подарит ей такую ночь любви, словно она побывала в восточной сказке.
А наутро она прекрасно себя почувствует, и то, что произошло с ней этой ночью, навсегда останется ее маленькой тайной, о которой никто не будет знать и никто не будет показывать на нее пальцем и говорить, что она шлюха, потому что до сих пор не убила в себе эти постыдные потребности, которые в нашей стране могут иметь только мужчины… Это будет ее тайна и тайна моего гарема, потому что все, что происходит в гареме, никогда не выходит за пределы его территории. Что я сделала не так?!
Гоша захлопал глазами и посмотрел на Петровича.
– Петрович, там что, в натуре мужики работают?
– В натуре.
– Ну и мужики пошли… Что, другой работы нет?!
Я бы туда и за миллион долларов не пошел. Да чтобы мне баба деньги платила за секс!
Я посмотрела на Гошу и улыбнулась.
– Никогда не говори никогда. В мой гарем очень тяжело устроиться. Конкурс двадцать человек на место, и отбор очень строгий – Петрович, смотри, как она лихо бордель в гарем переименовала, – опять захлопал глазами Гоша. При этом он сильно покраснел, и у меня было такое ощущение, что еще немного – и он просто взорвется от возмущения, ну просто разлетится с треском на мелкие части, и все.
– У меня гарем, – сказала как отрезала я.
– Ага. Она баба умная. Не подкопаешься. – Гоша непроизвольно открыл рот и, по всей вероятности, совершенно не знал, что ему делать, то ли ухмыляться, то ли возмущаться. – Это ж надо придумать такое… Гарем…
Она или восточных книг начиталась, или фильмов каких насмотрелась.
Петрович рассмеялся и пристально посмотрел мне в лицо.
– Уважаемая Светлана, боюсь, что твой бизнес на территории нашего города закончился. Ты должна знать, что на чужой территории никто не может рубить бабки без риска. Ты баба рисковая, но жадная. Лучше бы ты сидела в своей Москве, жила скромно и скидывалась на пару гамбургеров вместе с какой-нибудь подружкой.
– Я никогда не скидывалась на гамбургеры.
– Это я образно говорю.
– А я образно отвечаю. Да и подруги у меня нет… Она умерла.
– Это не имеет значения. Хотя жаль. Тебе некому будет писать письма из тюрьмы. Сегодня же мы сдаем тебя ментам. Тебя вместе с этими фотографиями. Мы будем надеяться, что правосудие обязательно восторжествует и тебя накажут по заслугам.
– Что вы от меня хотите?! – наконец-то врубилась я. – Денег?
– Нет, – замотал головой Петрович и вновь закурил свою трубку.
– А что?
Петрович нахмурился и заговорил слишком серьезно и слишком жестко:
– Послушай ты, эдакая укротительница мужчин и ярая защитница одиноких женщин, я даю тебе ровно двадцать четыре часа, чтобы ты успела убраться из нашего города. Через несколько минут сюда приедет нотариус и привезет уже подготовленные документы. По этим документам ты переписываешь весь дом вместе со всем своим имуществом на меня, в вечное, пожизненное пользование. Берешь своего психа слугу и свои бабьи манатки, садишься в свой кабриолет и катишь в свою Москву. В противном случае я прямо сейчас вызываю наряд милиции и отдаю тебя на расправу как ментам, так и родственникам покойного. Его родственники очень влиятельные люди, и они не пожалеют никаких денег, чтобы упечь тебя на зону, а по возможности отправить на тот свет.
– Но почему?!
– Никаких вопросов и никаких ответов, я сказал!
В этот момент в комнату вошел седовласый мужчина с черной папкой в руках. Сев рядом со мной, он раскрыл ее прямо перед моим носом и протянул мне ручку.
– Я нотариус Соловьев. Перед вами дарственная.
В ней говорится, что вы совершенно безвозмездно передаете свой особняк вместе с находящимся в нем имуществом в полное распоряжение сидящему напротив вас гражданину Кубрикову Александру Петровичу. При заключении этой сделки вы находитесь в здравом уме и твердой памяти. Действуете совершенно добровольно, без какого-либо насилия и давления со стороны. Ваша психическая вменяемость проверена. Мы узнали данные вашего паспорта, поэтому они все вбиты в договор. Тут нет ни единой ошибки. Вы должны поставить свою подпись на нескольких документах. Вот здесь распишитесь, пожалуйста.
– Я не буду, – я отодвинула папку и швырнула на пол ручку.
– Почему?
– Потому что я ничего никому не дарю.
– Тогда я отдам тебя на расправу милиции, – злобно оскалился Петрович и пододвинул ко мне папку поближе.
– Но ведь это нечестно. Это шантаж.
– Пиши, сука, и не разговаривай.
Петрович достал из кармана пиджака пистолет и направил его на меня.
– Пиши, сука. Пиши. А то я стреляю. Я навел справки. У тебя двое маленьких детей. Расправиться с ними мне тоже не составит особого труда.
Мои глаза стали заливать слезы, и я наклонилась для того, чтобы поднять ручку. Я не знала, сколько времени я поднимала эту ручку, но мне казалось, что целую вечность. В комнате воцарилась тишина. Я сидела с опущенной головой и с точно такой же опущенной рукой… и просто тянула время. Я знала, что сейчас меня просто недооценивают, что я должна что-то сделать и что-то предпринять… Я должна изменить ситуацию и по возможности повернуть ее в обратную сторону… Я должна…
А затем… Затем раздался какой-то странный звук…
Такой громкий и такой звонкий… Я вскинула голову и увидела стоящего в дверном проеме Зию. Зия держал пистолет и смотрел на всех находящихся в комнате людей каким-то безумным взглядом…
Я была не готова к такому повороту событий и даже слегка вскрикнула. Я вскрикнула оттого, что я не ожидала встретить тут Зию, и оттого, что на пол с грохотом упал Петрович. Видимо, пуля попала ему именно в голову, потому что в его голове показалось пулевое отверстие, из которого стала сочиться алая кровь…
