Глава 5

Я проснулась гораздо раньше мужа и, накинув халат, пошла в бассейн. Поплавав около сорока минут, вылезла, надела халат и стала вытирать голову. Увидев, что ко мне подошла домработница, я вежливо улыбнулась ей и пожелала хорошего дня.

— Анфиса, вас Михаил Андреевич хочет видеть.

Я удивилась и на всякий случай переспросила:

— Он, наверное, хочет видеть нас с Лёней? Муж ещё спит. Если нужно, я могу его разбудить.

— Не стоит. Вас хотят видеть одну. Пойдёмте, я проведу вас к нему в комнату.

Я пошла следом за домработницей. В комнате деда я поздоровалась и села на стоящий рядом с кроватью стул.

— Хотите, открою шторы? — спросила я, чувствуя дискомфорт от тяжёлого спёртого воздуха и нехватки света.

— У меня от света глаза слезятся, — глухо произнёс дед и, натянув на нос очки, принялся меня рассматривать.

— Я могу проветрить вашу комнату.

— Не хочу слышать звуки с улицы и понимать, что подыхаю, а за окном жизнь.

— Ну зачем вы так? За окном поют птицы. Когда болеешь, очень важен правильный настрой организма. Ведь бороться с болезнью можно не только медикаментозно, но и психологически.

— Я не хочу бороться с болезнью. Рак съел меня изнутри. Хочу побыстрее умереть. Ты же знаешь, в Германии самая сильная медицина. Так вот, даже она отобрала у меня надежду. С того самого дня, как это произошло, я постоянно жду смерти. По ночам боль не позволяет мне дышать, и я знаю, что осталось совсем немного. Не буду врать, я очень себя жалею. Когда совсем нет сил, оставшись один, сквозь слёзы, я беседую с Богом. Когда мне чуточку лучше, я разговариваю с ним на повышенных тонах. Обижаюсь на него и спрашиваю: «Почему именно я?!» Ты только не подумай, что я говорю это тебе для того, чтобы ты меня пожалела. Нет, просто хочу открыть тебе банальную истину: ЦЕНИ ЖИЗНЬ.

Я слушала деда и ощущала, как по щекам катятся слёзы.

— Я не могу спать. Вообще не могу, хотя сильно хочу. От этого страшно мучаюсь. Сплю очень редко. Я забыл, что такое сны. Даже если удаётся поспать пару часов, мне никогда и ничего не снится. Я бы мечтал проспать то время, которое мне осталось. У меня есть деньги, но они мне не помогут. И это вечное ожидание смерти… Я бы так хотел умереть во сне с улыбкой на лице, которая выражала бы благодарность Всевышнему за то, что я отмучился. Я не смотрю телевизор, потому что не могу видеть людей. Я им просто завидую. Завидую, потому что они могут жить.

Дед замолчал, попросил, чтобы я напоила его водой, и, заметив, что у меня дрожат руки, спросил:

— Боишься меня?

— Нет. Просто очень волнуюсь.

— Да не бойся, я не заразный, — проигнорировал мои слова насчёт волнения дед. — Я просто умираю… Я как растение, которое с каждым днём вянет и усыхает. Знаешь, я вчера так накричал на домработницу… Чувствую себя таким виноватым. Накричал ни за что. Когда корчусь и глотаю обезболивающее, я всегда говорю вещи, о которых потом жалею. Я уже привык к боли и стойко её переношу. Правда, бывают моменты, когда срываюсь. Вот умру, и мне будет легче.

Я вытерла слёзы и чуть слышно произнесла:

— И всё же давайте я вам покажу солнышко. Оно сегодня такое красивое. Я знаю, вы не можете ни ходить, ни сидеть. Я просто подниму шторы и распахну окошко, хотя бы на пару минут.

— Ну распахни…

Я бросилась к окну, отодвинула шторы, открыла окно, приподняла деда и подложила ему под спину подушки.

— Михаил Андреевич, посидите так пару минут.

— Зови меня просто Миша. Тебе можно. Знаешь, а ты очень странная…

— Почему?

— Потому что меня не боишься.

— Почему я должна вас бояться? У вас же не заразная болезнь?

— В том-то и дело, что все это понимают и боятся. Хотя чему тут можно удивляться? Я сам себя боюсь. Один раз посмотрел в зеркало… а там настоящее чудовище. — Дед прищурился от яркого дневного света. — Знаешь, когда домработница пыталась открыть шторы и хоть немного проветрить помещение, я раздражался. А сейчас мир не вызывает у меня неприязни.

— Мне очень приятно это слышать. Вам нужно почаще смотреть на солнышко, на облака, на небо. А хотите, сегодня ночью я покажу вам звёздное небо?

— Хочу, — не раздумывая, ответил дед.

— А вы хоть немного в созвездиях разбираетесь?

— Немного.

— Хотите, я вам их покажу?

— Хочу.

— А хотите, я к вам каждый день буду с утра приходить и показывать солнышко?

— Хочу. Тебе не так часто нужно будет ко мне заходить. День, два… Я чувствую, что угасаю и теряю последние силы.

— Я вчера была в церкви и ставила свечку за ваше здоровье.

— Мечтаю побывать в церкви, но это нереально.

— Почему?

— Я же лежачий. Жаль, что мне не хватает силы встать. Врачи только руками разводят. Вместе со мной только Бог и боль. Я часто молюсь, разговариваю с Богом, прошу забрать меня побыстрее. Ко мне приходил батюшка, я исповедовался. Знаешь, захотелось сбросить с себя груз. Мне стало как-то легче. Почувствовал себя более готовым уйти на тот свет.

Я ощущала, как слёзы капают всё сильнее, и ничего не могла с этим поделать.

— Знаешь, каким я был год назад? Здоровым, подтянутым, интересным. Любил играть в гольф. А сколько девок у меня было, ты даже не можешь представить! После того, как моя жена умерла, дал себе клятву никогда не жениться. И сдержал. Менял девок, как перчатки. Любил жизнь во всех её проявлениях. Летал по миру. А потом проклятая болезнь… Мне так трудно принять тот факт, что меня скоро не будет… Всё чаще и чаще в голове крутится одна и та же мысль — это несправедливо. Ведь у меня было столько планов и столько желаний… Болезнь сделала меня обозлённым на весь белый свет. Я боюсь смерти и с нетерпением жду конца мучений.

Дед наконец велел закрыть окно, и я быстро задёрнула шторы. Села с ним рядом, взяла за руку и опять заплакала.

— Ты плачешь? Почему?

— Потому, что ничего не могу сделать, чтобы подарить вам жизнь. Я плачу от бессилия.

— Прекрати немедленно.

Я тут же вытерла слёзы и прошептала:

— Извините.

— Не плачь. Если попаду в рай, то стану твоим ангелом. Я поделился с тобой своей болью, чтобы ты ценила собственную жизнь, потому что в ней каждый день может оказаться последним. Тебе повезло, ТЫ МОЖЕШЬ ЖИТЬ. А знаешь, сколько сейчас таких, как я… Тех, кто хватается за тоненькую ниточку жизни. Каждую минуту кто-то умирает, кто-то сгорает. Те, кому дана жизнь, очень часто жалуются, мол, она их покалечила, сломала, поставила на колени. Хотели бы они поменяться с такими, как я, местами? Прежде чем говорить, что всё плохо, нужно поставить себя на нужное место. Мне горько оттого, что я умираю и познаю страшные муки, а кто-то кричит, что ненавидит жизнь и готов на самоубийство. Их проблемы так ничтожны! Анфиса, обещай, что всегда будешь ценить жизнь.

— Обещаю. — Я вытерла слёзы. — А можно я исполню вашу мечту? Можно отвезу вас в церковь?

— Каким образом?

— Вызову «скорую помощь». Они положат вас на носилки и отвезут в церковь.

— Люди будут заходить и думать, что отпевают покойника.

— Плевать, что будут думать люди, — решительно произнесла я и вышла из комнаты.

Быстро переодевшись, я посмотрела на спящего Леонида, взяла сумочку, посчитала в кошельке деньги и попросила домработницу:

— Вызовите, пожалуйста, «скорую». Я не знаю, по какому номеру звонить.

— А что случилось? — заволновалась домработница. — Хозяину плохо?

— Ему уже год как плохо. Вызовите «скорую».

Женщина не стала спорить и позвонила. Но тут же сказала:

— У него есть свой лечащий врач. Нужно сообщить ему.

— Не надо никому сообщать. Нужна машина «скорой помощи». Хозяин мечтает съездить в церковь.

— Но он совсем плох. Он не может встать.

— А это и не нужно. Его внесут в церковь на носилках.

— Но ведь это такой стресс…

— В чём стресс? В том, что человек хочет пообщаться с Богом?

— Но…

— Никаких «но», хозяин хочет этого сам. Сейчас приедет «скорая помощь», узнайте, сколько нужно денег, чтобы Михаила Андреевича доставили на носилках в церковь, подождали там час и привезли обратно.

Ошарашенная домработница автоматически кивнула, затем встретила приехавшую бригаду врачей. Обговорив нужную сумму, они положили деда на носилки и повезли в церковь. Я сидела с ним рядом и, видя, как он закрывает глаза и корчится от боли, слегка сжимала свою руку.