Глава 8
Услышав Риткин крик, доносящийся из коридора, я подумала, что это не иначе, как выходки Артема, который вернулся, чтобы меня выставить из квартиры, а перепуганная Рита пытается остановить его. Сжав кулаки, я бросилась в коридор, но, увидев человека в устрашающей черной маске, сама издала пронзительный крик. Его лица не было видно, а только черные прорезы для глаз… Его фигура в черной одежде была мне незнакома. Входная дверь уже была закрыта. Незнакомец держал Риту за руку, под глазом у нее виднелся совсем свежий синяк. Значит, как только он ворвался в квартиру, то первым делом оглушил Риту, которая теперь находится в полубессознательном состоянии. Незнакомец прислонил вусмерть перепуганную, еле живую Ритку к стене, достал пистолет и жестом показал, чтобы я села на пол рядом с Ритой. У меня не было выбора, пришлось подчиниться. Я села рядом с Ритой, потрепала подругу по щеке и тихо спросила:
— Рита, ты живая? — Заметив ее легкое движение, я облегченно вздохнула.
— Еще да, — жалобно ответила Ритка и затряслась, словно в лихорадке.
— Слава богу, а то я подумала, что тебя уже нет.
— Я и сама думала, что меня уже нет, — едва слышно сказала Рита.
— Но при этом ты еще разговариваешь и дышишь… — Я пыталась шутить.
— Саня, это кто?
— Не знаю.
— Это из твоей бригады?
— Ты что, конечно, нет, — испуганно покачала я головой.
— А откуда он здесь взялся? Так больно по голове огрел и по лицу тоже. Все перед глазами плывет. А мне кажется, что это кто-то из твоих ребят.
— Я своих ребят знаю.
— Нона нем же маска…
— Я своих ребят и в масках узнаю. Он, точно, не из моей бригады.
— А ты их всех знаешь?
— Своих я знаю.
— Ой, говорила мне моя мама, что с тобой опасно дружить, что это до добра не доведет, что мыс тобой из разных миров и интересы у нас с тобой разные и нигде не пересекаются… — Ритка тихонько всхлипывала, а из глаз катились слезы.
— Прекрати немедленно.
— Что прекрати?
— Не надо показывать, что мы его боимся. Этот человек не имеет ко мне никакого отношения. Поверь мне, я вижу его в первый раз. Мне кажется, это простое ограбление.
— Ограбление?! — Тело моей подруги похоже свело настоящими судорогами. — А почему? Кто меня грабит?!
— Это ты у него спроси. Уж лучше пусть нас ограбят, чем убьют.
Мужчина в черной маске, по всей вероятности, устал слушать нашу беседу и, громко топнув ногой, наставил на нас пистолет.
— Заткнитесь обе! — прикрикнул он. — Заткнитесь обе, иначе я вас сейчас прямо тут и положу! Вы что, без меня не могли наговориться?! Таких бестолковых баб я еще не видел. Им пистолет показывают, а они болтают без остановки. Еще одно слово, и мое терпение лопнет.
Но мысль об ограблении так прочно засела в Риткиной голове, что, несмотря на всепоглощающий страх, она так и не заткнулась, а скорее, наоборот, принялась шепотом развивать эту тему:
— Так он, оказывается, не убийца, а грабитель… Какое, к черту, ограбление?! Нашел кого грабить. Да у меня здесь только то, что от родителей осталось. Я будущий врач, а в наше время с врачей брать нечего. Я целыми днями в институте пахала, ночами в больницах подрабатывала, чтобы с голоду не сдохнуть, а он меня грабить собрался!
— Если у тебя грабить нечего, тогда чего ты боишься? — косясь на незнакомца, попыталась я тоже шепотом вразумить я подругу.
— Пусть своим горбом, ко кое-что я заработала! Шмотки кое-какие имеются, золотишко, которое ты мне дарила, тоже есть! Ты ж сама знаешь, что я, как сорока, люблю все яркое и дорогое. Это я от тебя набралась. Ты мне такую слабость привила.
— Дура, зачем ты теперь рассказываешь, что у тебя есть?!
Затем, что я ничего не отдам! Я всю жизнь своим горбом пашу, и мне с неба никогда ничего не сыпалось! Я пахала не для того, чтобы кто-то надел маску, взял пистолет и пришел меня раскулачивать! Я пахала для того, чтобы прилично выглядеть, жить в чистоте и нормально питаться, потому что в наше страшное время даже питание — роскошь. Вот так-то! Пусть он лучше меня убивает, чем грабит!
— Ты чего несешь? — ткнула я Риту в бок.
— Я ничего не несу, я говорю то, что думаю. Пусть он лучше убьет меня из своего пистолета, но ни своего золота, ни своего видеомагнитофона, ни своих сапог я ему не отдам! Это я заявляю окончательно и бесповоротно.
— Еще скажи, что пусть лучше он тебя убьет, чем к тебе в холодильник залезет. Не говори так. Не могут материальные ценности быть дороже жизни! Мы не знаем, что это за человек. Может быть, он какой-то больной? Если он пришел сюда грабить, пусть лучше возьмет то, что посчитает нужным, и уходит прочь. А убивать нас ни в коем случае не нужно!
— Нас не только убивать не нужно, но и грабить тоже!
— Я тебе говорю, пусть лучше ограбит, чем случится самое плохое. Я тебе все потом компенсирую. Не переживай. Пусть лучше он ограбит и уйдет с богом.
— Заткнитесь вы обе! — Незнакомец ткнул пистолет мне в висок и нервно крикнул еще раз: — Я последний раз повторяю, чтобы вы обе заткнулись. Вы хоть понимаете, что это значит — последний раз?! Мне не нужно ваше барахло! Оно мне на фиг не нужно!
Вот и хорошо. И на этом спасибо, — немного расслабилась Рита. — А я смотрю, такой представительный мужчина за моими новыми сапогами пришел… Я, конечно, не вижу вашего лица, а только телосложение и, по-моему, оно неплохое. И лицо у вас, наверно, представительное. Это по вашему голосу чувствуется. Баритон. Вы, наверно, начальником раньше где-то работали. Голос властный, командирский, мне всегда нравились такие мужские голоса. Такой мужчина и по жизни хозяин, и в постели тоже хозяин.
— Заткнись, дура! — Мужчина убрал пистолет от моего виска и наставил его на Риту. — Ты понимаешь, что я тебе говорю?!
По всей вероятности, от нервного напряжения у Ритки продолжалась настоящая истерика. Она кивала головой и говорила усталым голосом:
— Уберите, пожалуйста, свой пистолет. Он мне очень сильно на нервы действует, а нервы у меня не железные. Слабенькие. С вашим голосом да в постели бы командовать… Чувствуется, что вы мужчина приличный, а так кричите на беззащитных женщин, что мне даже как-то не по себе становится.
— Да что ты про постель все? Я знаю, что у Артема с этим делом неважнецки, — сказала я, даже не посмотрев в сторону незнакомца.
— У Артема как раз в этом деле переизбыток. Я мужчин лучше, чем он, не встречала.
А сколько ты их вообще встречала? Кстати, а этот в маске и в самом деле представительный. Посмотри, какие у него часы дорогие. Да и маска эта не копейки стоит. Одним словом, обмундирование дорогое. С таким обмундированием только банк или обменный нужно грабить, а не твою квартиру. Она того не стоит. Может, он перепутал?
Не выдержав нашей наглости, незнакомец схватил меня за волосы и прошипел:
— Еще одно слово — и дырка в башке. Ты поняла?
Наверно, именно в этот момент мне стало по-настоящему страшно и я поняла, что Шутки закончились. Намотав мои волосы на руку, незнакомец запрокинул мою голову и тихо заговорил. Его голос был каким-то странным, и я сама не понимала, почему меня больше всего пугает его странный голос.
— Я пришел сюда не за шмотьем. Я пришел сюда за тобой. Сейчас ты выйдешь из этой квартиры вместе со мной и пойдешь туда, куда я тебе скажу!
— А если я не пойду? — спросила я дрожащим голосом и, пытаясь взять себя в руки, произнесла речь: — Я не знаю, кто ты такой. Сначала я и в самом деле думала, что ты пришел сюда грабить, но, оказывается, я ошибаюсь. Я не могу с тобой куда-то пойти, потому что внизу, у самого подъезда, стоит машина с моими людьми. Мы не сможем выйти на улицу. Я понимаю, что ты не имеешь претензий к моей подруге. Ты имеешь их ко мне. Я не знаю, чего ты от меня хочешь. Если ты меня не убил, значит, моя смерть тебе не нужна. Если ты хочешь денег, у меня их с собой нет. Скажи, чего ты хочешь и зачем сюда пришел.
Значит, он пришел по твою душу и к моей квартире не имеет никакого отношения! — неожиданно прорвало Ритку. — Я всегда знала, что наша дружба не доведет до добра. Артем в чем-то прав, действительно, что между нами общего?! В последнее время я стала тебя бояться, ты и в самом деле стала жестокая и агрессивная. Ты стала злая. Ты думаешь, Артем не рассказывал мне, как он с тобой жил?! Он столько всего мне рассказал, что у меня волосы на голове встали дыбом. А этот твой гребаный криминальный мир, ты сама по уши залезла и других людей тащишь. Так вот знай, что я в этот мир не хочу! Мне и в моем нормальном мире неплохо!
— Заткнись! — Свободной рукой незнакомец ударил плачущую Рите в ухо, и она взвыла от боли. Удар был настолько сильным, что она откинулась к стенке и застонала так сильно, что у меня по коже пробежали мурашки. — Мне твоя болтовня надоела до чертиков! Ты не веришь, что пистолет заряжен и я могу стрелять?!
— Верю, — плача и испуганно проговорила Рита.
— Тогда скажи честно. Ты и в правду устала от своей подруги и совершенно ею не дорожишь?!
Задав Рите этот вопрос, незнакомец намотал мои волосы на руку еще сильнее. Мне даже показалось, что еще немного, и вместе с волосами он снимет с меня скальп.
— Мне больно… — Я застонала и почувствовала, как у меня все поплыло перед глазами. — Мне действительно больно. Пожалуйста, отпусти меня!
— Вот видишь, ей больно. А ты не хочешь отвечать. Я спросил, тебе действительно наплевать, что будет с твоей подругой?
— Я очень люблю свою подругу, — едва не плача, проговорила Рита и взялась за ухо. — И вообще все свои слова я беру обратно. Мы дружим с детства и мы умеем прощать, даже если наговорим друг другу кучу гадостей.
— И ты хочешь, чтобы она осталась жива?
— Очень, — не моргнув глазом, ответила Рита.
— Тогда слушай меня внимательно. Сейчас мы с твоей подругой уйдем из этой квартиры, и не важно, что у подъезда ее ждет машина с накачанными ребятами. Они нам не помешают.
— Но как? — попыталась возмутиться я, но опять застонала отболи.
— Мы уйдем через чердак.
— Зачем? Что тебе от меня надо?
— Мне нужна ты.
— Зачем, объясни!
— О цели ты узнаешь потом.
Тупая боль сменилась острой и пробиралась к каждой клеточке моей головы. Больше я не могла терпеть, тяжело задышала и закусила до крови нижнюю губу.
— Господи, как больно. Как больно…
Признаться, уже давно я не ощущала себя такой слабой и беззащитной. Почувствовав мой глухой протест, незнакомец размотал мои волосы с руки и отшвырнул меня к стене. Я принялась судорожно растирать онемевшую кожу на голове. Пока я осваивала собственную голову, незнакомец решил оставить меня в покое и после слов «Отдохни пока немного» подошел к моей подруге. Достав из кармана кусок марли, он соорудил из нее кляп, несмотря на отчаянное Риткино сопротивление, засунул ей в рот. Затем посадил ее на ближайший стул и принялся привязывать скотчем. Рита больше не оказывала ни малейшего сопротивления и не издавала ни единого звука, но ее вытаращенные глаза были полны совершенно неподдельного ужаса. Когда скотч был использован полностью, незнакомец остановился, потер вспотевшие ладони, а по его взгляду я поняла, что теперь настал мой черед. Поджав под себя ноги, я почти вжалась в стену и тысячу раз пожалела о том, что еще совсем недавно я отдала Лосю пистолет, не видя в нем необходимости.
— Кто ты такой? — Я понимала, что положение лидера известной группировки обязывает меня к достойному поведению, но чувство страха брало надо мной вверх и я с трудом выговаривала слова. — Скажи, что ты от меня хочешь? — собрав всю волю, спросила я.
— Вообще-то я хотел бы тебя убить, — донесся до меня ответ, на который я меньше всего рассчитывала.
— Убить?!
— Вот именно, убить.
— Почему ты не убил меня сразу? Почему оставил в живых?
— Потому, что еще не время.
— Ты хочешь сказать, что убьешь меня позже?!
— Если я не убил тебя сейчас, это совсем не значит, что не убью завтра. Не торопи события. Всему свое время… — Мне показалось то, что он злорадно улыбнулся, хотя я совершенно не видела его лица.
— Я сделала тебе что-то плохое?
— Плохое — это слишком ласково сказано. Ты сделала мне самое ужасное, что только можно было сделать.
— А что именно?
— Я бы не хотел вдаваться в подробности сейчас.
— Я должна знать, кто ты!
— Тебе это ник чему. Сейчас ты выйдешь со мной из квартиры. Через чердак спустимся в другой подъезд и сядем в мою машину.
— А что потом? — не могла не спросить я.
— Поедешь со мной туда, куда я повезу.
— А затем ты меня убьешь?
— Ты все увидишь своими глазами.
— А если я никуда не пойду?
— Если ты не захочешь идти, я убью тебя раньше, чем ты сумеешь передумать…
Чтобы подтвердить свои слова, мужчина снял пистолет с предохранителя и направил на меня.
— Запомни, мне не до шуток и мне не нужно от тебя ни денег, ни барахла твоей подруги. Ты нужна мне сама… Вернее, мне нужно, чтобы ты пошла со мной и сделала то, что я тебе прикажу.
— Но зачем?! — не выдержала я и закричала в сердцах: — Какой смысл? Что тебе от меня надо?! Ты хоть знаешь, кто я такая?!
— Прекрасно знаю!
— И кто же? — совсем осторожно повторила я свой вопрос.
— Мужик в юбке, вот ты кто.
— Что?
— Я тебе ясно сказал. И повторять не буду. Я таких, как ты, на дух не выношу. Смотреть тошно. Баба должна дома щи варить, мужа с работы ждать и детей воспитывать.
— У меня свой вкус.
— Может быть…
— А о вкусах не спорят…
— Сейчас мы с тобой уйдем отсюда. Если ты попытаешься крикнуть или бежать, я не задумаюсь и всажу тебе пулю в лоб, пистолет снят с предохранителя. Ты в этом толк знаешь…
— Но куда мы должны поехать? Я должна знать… — Несмотря на свой железный характер и не менее железные нервы, я чувствовала, что в любой момент у меня начнется истерика. — Что ты от меня хочешь? Денег? — Я терялась в догадках.
— Я тебя хочу.
— В каком смысле? — Я растерялась окончательно. — Переспать со мной хочешь? Заняться сексом на чердаке? Тогда убери пистолет. Давай попробуем разрешить проблему по-мирному. Признаться честно, мне еще никто не предлагал секс в такой форме. Да и вообще… Я не могу решать такие вопросы под дулом пистолета… — Я тянула время. — Мне нужно подумать… Если я с каждым встречным буду заниматься на чердаке сексом, что тогда со мной будет… Ты, случайно, не маньяк?
— Дура ты — мне с тобой секс даром не нужен. Если ты думаешь, что у всех на тебя встает, ты глубоко ошибаешься.
— А что тебе нужно? — окончательно потерялась я. — Что ты от меня хочешь, если у тебя на меня не встает?
— А к тебе обращаются только те, у кого встает?!
— Мужик по своей природе кобель. У него всегда стоять должен, а ежели не стоит, то ему нужно лечиться!
Не успела я договорить, как незнакомец ударил меня пистолетом по голове, и я снова взвыла от боли.
— Ты, идиотка, не выводи меня из себя, а то я тебя сейчас, точно, грохну, и тебе никогда не придется лечиться. Я сразу догадался, что ты на голову больная, и причем очень сильно. Ты хоть поняла, что пистолет снят с предохранителя и может выстрелить в любую минуту? Хочешь, чтобы я убил тебя по неосторожности?
— Нет, — покачала я головой. — Я вообще не хочу, чтобы ты меня убивал. Я жить хочу.
— Вставай! Иди со мной и не пробуй пикнуть.
— А куда? — задала я очередной глупый вопрос, не очень-то рассчитывая на ответ.
— На кудыкину гору. Вставай, я сказал!
Я встала, посмотрела на сидящую на стуле Риту, туго перевязанную скотчем, и произнесла со слезами на глазах:
— Рита, пожалуйста, не переживай за меня. Все будет хорошо. Я тебе обещаю, что все будет хорошо.
Незнакомец махнул в ее сторону пистолетом и процедил сквозь зубы:
— Сиди до тех пор, пока кто-нибудь тебя не освободит. А сидеть тебе здесь, по-моему, придется долго. Я смотрю, у тебя замок закрывается сразу, как только «хлопнешь дверью. Значит, когда мы отсюда уйдем и хлопнем дверью, сюда никто не войдет, потому что дверь будет заперта. У кого-нибудь есть второй комплект ключей?
Перепуганная Рита не смогла ответить из-за кляпа и отрицательно замотала головой, в ее глазах виднелись слезы.
— Вот и замечательно. Значит, тебя открыть будет некому. Придется ломать дверь. Посиди, отдохни хорошенько. Можешь даже поспать, у работающей и учащейся женщины не каждый раз есть возможность выспаться днем. И запомни, когда тебя освободят и у тебя появится возможность говорить, то чем больше ты будешь молчать, тем больше вероятности, что сохранишь своей подруге жизнь. А чем красочнее ты будешь меня описывать, вспоминать мой голос, мой силуэт, мою одежду и рассказывать о том, что здесь произошло, тем быстрее твоя подруга отправится в мир иной. Ты меня поняла?
Беспомощная Ритка кивнула головой, по ее щекам ручьем бежали слезы.
— Развяжи и освободи ее! — попыталась вразумить я незнакомца. — Я и так с тобой пойду, только, пожалуйста, освободи ее. Неизвестно, сколько времени ей придется сидеть в таком положении.
— Ничего страшного. Потерпит. Пусть спасибо скажет, что я ее не убил.
— Ну, а если у нее что зачешется? Она ведь даже руку поднять не сможет. А если захочется в туалет или пить? Что она будет делать? Ты что, изверг какой-то, человека мучить? Освободи ее, — продолжала я настаивать. — Она посидит и никого не будет звать на помощь, пока мои люди меня не хватятся.
— Заткнись! — грозным голосом приказал мне незнакомец и ткнул пистолетом мне прямо в бок. Я не на шутку испугалась:
— Ты давай поострожнее пистолетом орудуй, а то, точно, убьешь меня по неосторожности. Глупой смертью не хочется погибать.
Во-первых, смерть никогда не бывает глупой, да и умной тоже. Смерть, она и есть смерть. А во-вторых, я сейчас, точно, тебя пристрелю и больше не буду тащить на какой-то чердак, потому что ты окончательно меня достала — грузишь бытовыми проблемами. Мне глубоко наплевать, как она будет пить и ходить в туалет. Мне глубоко наплевать и на тебя. Грохну на месте и слиняю на чердак. Мне надоело объяснять и доказывать.
— Подожди, не торопись! — Я попыталась всмотреться в глаза незнакомца, которые виднелись сквозь небольшие прорези в маске, и заметила, что эти глаза были необычного, зеленого цвета. — Если ты меня сейчас убьешь, то сделаешь большую ошибку и я действительно умру глупой смертью. — Я старалась говорить убедительно, но никак не могла избавиться от того, что мой голос дрожал. — Ты не прав. Смерть действительно бывает глупой, а бывает и умной. Глупая смерть наступает тогда, когда человек погибает в самый неподходящий момент, так и не реализовав свои мечты и планы. А умная смерть, когда человек дожил до ста лет, стал долгожителем и понял, что сделал все, что мог, и новые планы ему не под силу. Он смог сделать все, что умел, а на что-то несбыточное не хватит ни сил, ни здоровья.
— Хватит философствовать. Слишком много трещишь, — оборвал он меня. — Надо было заклеить тебе рот скотчем, как и твоей подруге. Если не хочешь глупой смерти, давай, нитками шевели, вперед. Двигай нитками, я сказал!
Я в последний раз посмотрела на плачущую Риту и с тяжелым сердцем, буквально на ватных ногах пошла в коридор. Незнакомец открыл дверь и, как только мы очутились на лестничной площадке, сунул пистолет мне в бок и прошипел с такой злобой, что мне в очередной раз пришлось вздрогнуть:
— Будь послушной девочкой и вызывай лифт. Я нажала на кнопку лифта и тихо спросила:
— На какой этаж едем?
— Понятное дело, что не на первый.
— На верхний?
— На самый верхний. Жаль, что лифт не ездит на чердак, поэтому нам придется доехать до последнего этажа.
— А если чердак закрыт на замок, мы вернемся обратно? — В моем голосе появилась уверенность.
— Чердак открыт. Можешь не переживать напрасно.
— А ты проверил?
— Я всегда проверяю перед тем, как, что-то сделать. А ты предусмотрительный.
Когда мы зашли в лифт и двери закрылись, я нажала на кнопку последнего этажа и немного нерешительно предложила:
— Ты бы снял свою маску, а то мы сейчас из лифта выйдем, а там кто-нибудь из соседей стоит с хозяйственной сумкой, чтобы на рынок поехать. Увидят тебя в маске, напугаются, кричать начнут, побегут милицию вызывать. В дверях глазки у всех есть. Ты своим видом спровоцируешь скандал.
— Придет время, и я сниму свою маску, — сказал, как отрезал, незнакомец.
— Смотри сам. Я хотела, как лучше. Я так поняла, что мы пройдем через чердак в другой подъезд и сядем в твою машину?
— Соображаешь!
— А в машине ты тоже в маске поедешь? Тебя же гаишники сразу остановят. Или у тебя машина тонированная?
— Ты слишком много хочешь знать. Я тебе сейчас рот скотчем заклею.
— Как знаешь. Сейчас ты хозяин положения. Если ты мне рот скотчем заклеишь, картинка получится не самая приятная. Не забывай, что, когда мы будем садиться в машину, вокруг будут люди. Тут во дворах народу полно. Будем идти к машине, как два идиота. Ты в маске, а я со скотчем на лице. Дураку понятно, что это похищение. Ты на своей машине двух кварталов не проедешь. Нас сразу возьмут.
— Послушай, заткнись, а! Хватит трещать. Делай то, что велено. Может, там, в натуре, кто-то на рынок собрался и с хозяйственной сумкой стоит. Перед тем, как откроются двери лифта, ты встаешь к дверям передом и изгибаешься так, будто мы занимаемся с тобой сексом. Я прячу лицо за твоей спиной для того, чтобы меня не было видно. И попробуй только взбрыкни!
— Что?..
— Что слышала. Если на площадке стоит кто-то из соседей, извинись и скажи, что нам осталось еще немного, и тут же нажимай кнопку нижнего этажа.
— Что???
— Что слышала!
Не успела я возразить, как незнакомец резко повернул меня лицом к дверям лифта, широко расставил мои руки, которые уперлись в стены, быстро меня нагнул и поднял полы моей шубы.
— Что ты делаешь?
— То, что обычно делают в лифтах те, кому приспичило!
— У нормальных людей есть для этого квартиры.
— Мне никогда не нравился пресный секс. Открой рот, дура, и хотя бы сделай вид, что тебе хорошо. Прими правдоподобный вид. Ты должна выглядеть так, как будто тебя трахают!
В этот момент лифт остановился. На лестничной площадке никого не было. Она действительно была пуста. Поправив полы норковой шубы я поблагодарила незнакомца за то, что он хотя бы не снял свои штаны, и вышла из лифта. Он подтолкнул меня к лестнице, ведущей на чердак, и приказал:
— Давай, шпарь вперед!
— Шпарю, — повторила я усталым голосом и, оценив всю безысходность ситуации, полезла на чердак.
Забравшись на чердак, я хотела было быстро закрыть за собой чердачную дверь прямо перед носом у моего похитителя, приготовившись к побегу, но он не позволил мне этого сделать, поймал за ногу, а взобравшись следом за мной повалил на пол.
— Сбежать хотела, гадина! — прошипел он. — От меня не сбежишь! Я пристрелю тебя прямо здесь и оставлю на куче мусора.
— Прости меня. Я нечаянно.
— Что нечаянно?
— Чердачная дверь сама чуть не закрылась нечаянно.
— Еще одна такая выходка, и я больше за себя не отвечаю. Ты меня уже так достала, что противно ехать с тобой в одной машине.
— Так поезжай один… — В моем голосе появилась небольшая и слабая, но все же надежда.
— Поеду только с одним условием, если я оставлю тебя рядом с мусорной кучей.
— В смысле — убитую?
— Ну понятное дело, что не живую.
— Тогда едем вместе.
— Смотри, больше без глупостей!
Он схватил меня за руку. Его рука была слишком грубая, а ладонь слегка влажной. Это говорило о том, что мужчина волновался не меньше меня.
— У тебя ладонь мокрая, — не смогла удержаться я.
— Я вспотел.
— Мне кажется, что ты нервничаешь.
— Это ты должна нервничать. А мне незачем, — сказал он, как отрезал.
Пройдя через весь чердак, мы вышли к лестнице, которая вела в самый последний подъезд. Я подняла крышку, и ошутила, как мне в лицо ударил солнечный свет. Глаза мои заслезились. Мужчина присел на корточки, резко сдернул свою маску и тут же сунул ее в карман. Я вскрикнула и уставилась на безобразный шрам, который проходил через все его лицо.
