Глава 7
Я не помню, как унесли Дину. Я даже не помню, как меня привезли в какую-то клинику для беседы с психологом. В памяти всплывают лишь какие-то обрывки. Психолог не знал ни единого слова по-русски, нам приходилось общаться через переводчика. Я отвечала на вопросы, значения которых совершенно не понимала, и думала только об одном – о том, что сказала мне Дина перед смертью. Моего ребенка продадут на органы!
Я гладила свой огромный живот, который становился все тяжелее и тяжелее, и чувствовала безграничную любовь и жалость к еще не родившейся доченьке… Я даже пыталась представить на кого она будет похожа.
Динина смерть заставила меня взглянуть на происходящее совершенно другими глазами. Я больше не испытывала ненависти и злобы к своему внезапно исчезнувшему жениху, не вынашивала планов мести. Я вспоминала о нем с благодарностью, потому что он подарил мне маленькое чудо, которое я полюбила больше жизни и которое никому и никогда не отдам. Я представляла бессонные ночи, которые мне должна подарить моя доченька, и блаженно улыбалась. Я буду носить ее на ручках, петь колыбельную и рассказывать сказку, где добро побеждает зло, где живут хорошие люди, ходят друг к другу в гости, пьют чай и любят своих малюток.
Я буду кормить ее только грудью, потому что материнское молоко самое полезное, самое необходимое. Поначалу нам будет трудно. Я пополню огромную армию матерей-одиночек, но мы вместе и обязательно будем счастливы. Я улыбнулась, в который раз погладила свой живот и решила, что назову свою доченьку Диной.
– Почему вы улыбаетесь и постоянно гладите живот? – спросил переводчик. – Врача это очень беспокоит.
– Потому что я люблю свою доченьку, – улыбнулась я ласково.
После пятиминутного совещания мне вежливо указали на дверь. За порогом стоял Лев и вертел увесистую связку ключей. Как только мы сели в машину, я вцепилась в него.
– Левушка, миленький, я очень тебя прошу, я тебя умоляю, родненький, помоги мне вернуться обратно. Христом богом заклинаю, помоги! Дай мне денег на обратную дорогу. Я как приеду, рожу, немного с ребеночком посижу, а затем устроюсь на работу, начну зарабатывать. Я все тебе до копеечки отдам!
– Куда ты собралась?! – Лев удивленно уставился на меня.
– В Россию, Левушка, в Россию. Отправь меня, пожалуйста, домой. Ну пожалуйста! Я же знаю, ты хороший парень, добрый, я тебе по гроб жизни обязана буду.
– Ну совсем дура!
– Левушка, я своего ребеночка никому не отдам. Это мой ребеночек, понимаешь, мой.
– Твой?
– Мой, – жалобно заскулила я. – Только мой, и ничей больше.
– А чем ты раньше думала?
– То, что не головой, это точно. Это была ошибка, ужасная ошибка, но ведь еще не поздно все исправить. Еще не поздно!
– Поздно. Отцепись от меня. Нам пора ехать.
Я схватила его за руку. Мне казалось, что он единственный, кто может помочь, и что он обязательно это сделает, потому что пережил трагедию, потеряв жену и ребенка.
– Лев, а где Дина?
– Умерла.
– Я знаю. Я не про то. Ее тело на родину отправят?
– Зачем?
– Но ведь там ее муж. Он же захочет ее похоронить.
– А кто ее отправлять будет? Это же денег стоит.
– Но ведь ему хотя бы сообщить нужно.
– Мы не благотворительная служба. В Москве твоя Дина будет считаться пропавшей без вести.
– Как это, пропавшей без вести?
– Так это.
– А кто ж ее хоронить будет?
– В крематории сожгут.
– А пепел?
– Выкинут. Кому он нужен, этот пепел?
– Мне.
– Зачем?
– Ты отдай мне пепел и напиши ее адрес. Я прах ее мужу отвезу. Ведь это же святое…
– Дети – это тоже святое, а ты своего ребенка еще совсем недавно продать хотела.
– Я же сказала, что от ошибок никто не застрахован. Самое главное – вовремя их исправлять. Дура я была…
– А сейчас умная стала?
– Сейчас поумнела. Лев, будь человеком.
Лев пристально смотрел на меня и не произносил ни слова.
– Ты что так на меня смотришь?
– Как?
– Как на обреченную. Словно я никогда не вернусь на родину… Скажи правду, какой бы страшной она ни была. Скажи, после того как я рожу, меня… убьют?
– Вот дура!
– Знаешь, а ведь я все поняла по твоему взгляду. Я же понятливая. Очень умная. Я только с виду такая дурочка. Только с виду… Я знаю, что меня прикончат, а ребеночка продадут на органы. Скажи, такова судьба всех контрактников?
– Заткнись, не гони пургу!
– Это не пурга, а чистая правда. Ваша контора – бандитская. Вы убийцы!
– Ох ты как закрутила! Криминальных книжек начиталась?
– Ничего я не начиталась. – Я тихонько всхлипнула: – Лев, помоги мне спастись. Помоги.
– Подруга, я здесь совсем ни при чем, – раздраженно произнес Лев и закурил. – Я выполняю свою работу, и в зависимости от того, как я ее выполню, мне платят.
– А ты, оказывается, черствый сухарь. Тебе безразлично, что будет со мной и с моим ребенком. Тебе главное получить бабки. Чтобы они тебе поперек горла встали! А они встанут, вот увидишь! Грязные деньги не могут принести счастья.
– Еще совсем недавно тебя тоже интересовали только бабки, и ничего больше.
– Совсем недавно все было совсем по-другому, – тихо сказала я и отвернулась к окну.
Оставшуюся дорогу мы ехали молча. Неожиданно ко мне вернулась детская привычка, от которой я избавилась уже много лет назад. Я стала грызть ногти: это помогало думать. А думала я о том, как выйти из этого ужасного положения с наименьшими потерями. Перед глазами предстала лежащая на полу Дина и ее огромный живот с еще не рожденным сыном…
Как только мы вернулись в мотель, Лев провел меня в столовую. Там нас ждал Ден. Он был невозмутим, как и в прошлый раз улыбался, демонстрируя белоснежные зубы.
– Здравствуй, Оленька! Ты очень хорошо выглядишь! Настоящая красавица!
Я молча села и тупо уставилась в окно.
– Понимаю, – продолжал Ден. – Ты скорбишь по своей русской подруге. Но ее не вернешь. Слабое сердце. Нам искренне жаль. Это так называемые издержки производства.
– Что вы сказали? Издержки производства?
– Совершенно верно. Ольга, у меня к тебе вопрос. Когда ты в последний раз видела домработницу?
Я сделала недовольную гримаску:
– Я уже отвечала. Я видела ее в последний раз перед тем, как лечь спать.
– А ты не замечала в ее поведении чего-нибудь необычного?
– Ее поведение нельзя назвать обычным. Оно ненормальное во всем.
– Так я и думал.
Ден перевел взгляд на Льва и достал сигару. В его движениях улавливалась нервозность, которую он неудачно пытался скрыть.
– Эта старуха никогда не внушала доверия. Она сбежала вместе с деньгами. Ее нужно найти.
Ден вышел, а Лев сел напротив меня.
– Старуха сбежала? – спросила я.
– Вероятно.
– А куда?
– Хрен ее знает. Будем искать. К ней заехали наши пацаны и отдали долг, который она должна была передать нам на следующий день. Старуха накрылась вместе с бабками.
– А много денег?
– Достаточно для соблазна. Она бы здесь столько не заработала.
– И все же, сколько?
– Зачем тебе?
– Просто мне интересно, сколько должно быть денег, чтобы пойти на такой риск?
– Двадцать штук.
– Двадцать тысяч долларов?
– Двадцать тонн зеленых. Старая сука! Я как чувствовал. Не хотел, чтобы ей передали эти деньги. Вообще-то она у нас уже давно работает, и за ней раньше ничего плохого не замечали. Но ей и не попадали в руки такие суммы.
– А вы в ее комнате искали?
– Да мы уже все перерыли.
– И что?
– Ничего. Пусто.
– Куда ж она их дела?
– С собой прихватила. Видела, у нее бюст какой? Наверное, в лифчик засунула и сквазанула.
Я почувствовала на лбу холодную испарину. Лев встревожился:
– Ты что? Побледнела как смерть.
– Просто голова закружилась, – отмахнулась я.
– Ты, наверное, жрать хочешь?
В столовую вошла пожилая женщина. По всей вероятности, новая стукачка.
– Это замена. – Слова Льва только подтвердили мою догадку.
После обеда Лев уехал, а я отправилась в свою комнату. Включила телевизор и тупо уставилась на экран. Почувствовав, как шевелится моя девочка, я положила руки на живот, погладила его своей теплой, немного вспотевшей ладонью и прошептала:
– Здравствуй, моя родная, здравствуй. Ты должна простить свою мамочку. Я очень сильно тебя люблю. Ты даже не можешь себе представить, как сильно. Я еще никогда в жизни так никого не любила. Лежи смирно и постарайся больно не пинаться. Я что-нибудь придумаю, и мы обязательно найдем выход из этой жуткой ситуации.
Я ни минуты не сомневалась, что доченька слышит и понимает мои слова. Она затихла, по всей вероятности, заснула. Перед глазами предстала мертвая стукачка с огромной, обвисшей грудью, словно в каждую чашечку безразмерного лифчика было положено по самому настоящему арбузу. Сумма в двадцать тысяч долларов никак не давала покоя и путала мысли. Эти деньги могли бы мне пригодиться, я смогла бы вернуться на родину.
Деньги, проклятые деньги… Без них никуда. От них все беды. Всё, буквально всё держится на деньгах. Я потерла виски, пытаясь вспомнить место, где мы похоронили стукачку. Это оказалось довольно сложно. Кромешная темнота, густые заросли, какие-то бугры, канавы… И все же… Если сильно постараться, можно и найти. Если постараться… А я старательная! Ох, какая же я старательная. Теперь мне нужно стараться за двоих. За себя и за своего ребенка. Так, там была высоченная ель. Это я хорошо запомнила. Рядом с елью должен быть свежий дерн.
От мысли, что придется выкопать труп и обыскать его, я почувствовала, как учащенно забилось сердце, и глубоко вдохнула, стараясь успокоиться.
– Диночка, девочка моя, – сказала я, снова положив руки на живот, – слушай меня внимательно. Мы попали в беду. Мы в опасности. Надо выдержать новое испытание. Если мы его выдержим, обязательно вернемся на родину. И не просто вернемся, а с большими деньгами. Ты должна мне помочь и слушаться свою мамочку. А для этого не пинай меня, пожалуйста, в животик. Мне придется нести тяжелую лопату, а затем очень долго копать. Я, конечно, понимаю, что это доставит тебе неудобства, но от этого никуда не денешься. Нам придется потерпеть и изрядно помучиться, потому что мы должны выжить. Если станет ясно, что отсюда не выбраться и мне придется рожать здесь, я сделаю так, что мы умрем вместе.
Я немного успокоилась и вышла в коридор. Очутившись на крыльце, я нос к носу столкнулась с сидевшей на стуле новой стукачкой и облегченно вздохнула. За теткой на крашеной стене был пожарный щит с двумя лопатами, а это означало, что у меня есть надежда на удачный исход предстоящей операции. Новая стукачка ничем не отличалась от старой. Даже манерой поведения. Сурово сдвинув брови, она махнула на меня рукой.
– Надо вернуться. Улица нельзя. Нельзя, чтобы видел сосед. Может заявит полиция. Это плохо. Будет ругаться фирма. Есть кондиционер. Он свежий воздух. Русская девушка должна дышать комната.
– Извините, – глухо пробормотала я и вернулась к себе.
Время шло так медленно, словно вот-вот совсем остановится. Наконец стемнело, часы показывали всего одиннадцать, я поняла, что еще слишком рано, села на подоконник и снова принялась ждать.
Двадцать тысяч долларов… Это цена моего освобождения. За это стоит потрудиться. К тому же мне уже нечего терять. Все давно потеряно. Впереди темнота. Черная, кромешная мгла. Смогу ли я преодолеть ее, зависит только от меня самой.
Как все-таки здорово быть маленькой! Здорово, когда тебя любят не за какие-то заслуги, а за то, что ты есть. Бог мой, как же сейчас мне не хватает маминой любви, ласки и заботы. Мне вспомнились Динины слова, что она с мужем жила бедненько, но дружно. Наверное, так же, как и я со своей мамой, но мы никогда никому не завидовали, всегда довольствовались тем, что есть. Как мне сейчас хотелось, чтобы судьба моей доченьки сложилась благополучно.
Мне вспомнился городской парк, в котором я прогуливалась вместе с отцом своего будущего ребенка. Я призналась ему, что беременна, и смотрела на него с надеждой. Идиотка… Господи, какая же я была дура набитая! Наивная, доверчивая дуреха, поверившая первому встречному. Мой паренек побледнел, жутко разозлился и затряс у меня перед лицом руками. Я оторопела, но все же предложила жить вместе. Услышав отказ, разрыдалась, повторяя: «У тебя кто-то есть? Скажи, пожалуйста, кто у тебя есть? Кто она?» – «Не твое дело», – был ответ, прозвучавший как страшный приговор, поставивший жирную точку в наших отношениях. В это мгновение мной овладело холодное спокойствие. Я влепила негодяю шикарную пощечину и процедила сквозь зубы: «Хочу, чтобы ты знал – это не ты от меня уходишь, а я от тебя. Прощай! Ты всегда был отменным подлецом, им и останешься». «Ну и катись», – донеслось мне вслед. И я «покатилась», тихонько всхлипывая, не обращая внимания на прохожих, тревожно поглядывающих в мою сторону. Это была наша последняя встреча. Вскоре он исчез из поселка.
Часы пробили полночь, пора приниматься за дело. Я на цыпочках выскользнула в коридор и остановилась у двери стукачки. Из-за двери раздавался громкий протяжный храп, который свидетельствовал о том, что женщина заснула крепким сном.
Я направилась к двери и отодвинула большую щеколду. Ночной прохладный воздух моментально прибавил мне сил. Я сняла со щита тяжелую лопату и пошла к лесу. У первого же дерева я остановилась и прислонилась к стволу, попыталась отдышаться. Как я буду копать, оставалось только догадываться. Только бы все обошлось, только бы от переутомления не начались преждевременные схватки. Беременная женщина, которая не сегодня-завтра должна разродиться, копает тяжелую землю – это что-то феноменальное, просто из области фантастики.
Неподалеку протекала речушка и виднелся канатный мостик. Вдруг я услышала глухие стоны. Я напрягла слух и отчетливо поняла, что стонет мужчина. Я бросилась к мостику и спустилась к речке. На берегу лежал мужчина лет тридцати пяти, с перекошенным от боли лицом. Увидев меня, он попытался приподняться. Белая рубашка была вся в крови.
– Что с вами? – спросила я. Наверное, более идиотского вопроса придумать было просто нельзя.
Мужчина с трудом приподнял голову, удивленно посмотрел на мой огромный живот и громко простонал:
– Беременная баба… Ты откуда взялась?
Русский? От неожиданности у меня перехватило дыхание. Это же уму непостижимо! Среди ночи, в чужой стране встретить раненого мужика… русского.
– У вас кровь, – показала я на большое кровавое пятно на белой рубашке. – Вас избили?
– Здешние недоразумения решаются на цивилизованном уровне, – сказал мужчина, вновь посмотрел на мой живот и уронил голову на землю.
– Вы ранены?
– Верно. У меня в груди пуля.
– Вы потеряли много крови.
– Это ерунда. Мне бы пулю вытащить.
– Я даже не знаю, как вам помочь. Скажите, что я должна сделать?
Я почувствовала ответственность за жизнь раненого соотечественика и чуть было не разрыдалась от бессилия.
– С таким животом ты вряд ли сможешь мне помочь. Кажется, тебе самой нужна помощь.
– Нет, со мной пока все в порядке. До родов еще есть время.
– Ты уверена?
– Вроде бы да.
Мужчина вновь застонал.
– Что я могу сделать? – забеспокоилась я.
– Не знаю.
– Может, позвать на помощь?
– Какая тут, к черту, помощь! Кругом лес. Тут неподалеку трасса, но я вряд ли смогу до нее доползти. Я уже прополз несколько метров, и силы кончились.
– А может, я попробую вас дотащить?
– Куда?
– Ну, до трассы. Остановим попутную машину. Вас довезут до больницы.
– Да разве ты, с таким животом, дотащишь меня?
– Дотащу. Я вот притащила довольно тяжелую железную лопату, и ничего.
– Нашла что сравнить! Мужик, детка, намного тяжелее лопаты.
– Не важно, можно попробовать…
Я ухватила мужчину за руки и, стараясь равномерно дышать, поволокла его к трассе. Он стонал и корчился от боли. К тому же незапланированная нагрузка не понравилась моей дочери, и она стала показывать мне свое возмущение сильными резкими ударами в живот. Я вскрикнула и, усевшись на землю, обхватила живот руками.
– Тебе плохо?
– Сейчас пройдет. Господи, и как же вас угораздило заполучить огнестрельное ранение?
– А что ты потеряла здесь на последнем сроке беременности?
– У меня возникли проблемы.
– У меня тоже.
Немного передохнув, я потащила раненого дальше. Он был очень тяжелым, каждый шаг давался мне с огромным трудом.
– Кто будет-то, пацан или девка? – спросил мужчина между глухими стонами.
– Девчонка.
– Рада?
– Конечно, рада. Разве можно не радоваться появлению малыша?
Я вновь потянула на себя раненого. Кусая губы до крови, продолжала тащить дальше. Как только показалась освещенная трасса, я рухнула на колени и тихонько всхлипнула:
– Вы, пожалуйста, потерпите. Осталось совсем немного. Сейчас поймаем машину, и вам окажут помощь. Вы будете жить. Вот увидите, все будет отлично!
Мужчина приподнял голову:
– Ты святая?
– Вы еще шутите? Рано говорить о спасении. Вот когда вы попадете в больницу, тогда и шутите. С лечащим врачом… – Я вытерла пот со лба.
– Думаю, до больницы осталось совсем немного. Я твой должник.
– Глупости. Я же не сделала ничего сверхъестественного.
– Я бы этого не сказал. Беременная женщина, готовая разродиться в любой момент, тащит здоровенного мужика, рискуя собственной беременностью и здоровьем.
– Ну что вы такое говорите!
– Я знаю, как мне тебя отблагодарить.
– Ой, да не надо мне никаких благодарностей!
– Ты мне скажи, у твоей дочки отец есть?
– Какой отец? – опешила я.
– Ну, муж у тебя имеется?
– Муж?
– Да ты что, в самом деле, как маленькая. Мужик с тобой какой-нибудь живет?
– Нет у меня никого. Ни отца, ни мужа, ни какого-нибудь мужика.
– Так это же хорошо!
– Что ж тут хорошего?
– Я буду твоей дочке отцом.
– Что?
– Я твою дочку удочерю. Буду любить ее как родную, а быть может, и больше. А тебе буду мужем. Хорошим, надежным, преданным. У меня в кармане записная книжка, вырви листок и запиши мой московский адрес. Я, как только оклемаюсь, сразу в Москву. Прилетай ко мне. Что тебе в этой Америке одной делать?
– Да мне особо тут делать и нечего, – пробормотала я и, сама не понимая, что делаю, полезла в карман незнакомца.
– Пиши: город Москва, улица Академика Скрябина…
Сунув листок в карман своего бесформенного платья, я вернула своему новому знакомому записную книжку и, собрав последние силы, потащила его дальше.
Положив раненого у дороги, я выставила свой огромный живот навстречу ярким фарам и принялась ловить попутку. Остановилась грузовая машина. Пожилой американец удивленно посмотрел на меня и выскочил из кабины.
– Пожалуйста, помогите. Тут мужчина в беде. Нужно в госпиталь. Истекает кровью.
К счастью, американец знал несколько русских слов и сразу бросился выполнять мою просьбу.
Через минуту мой новый знакомый очутился в кабине, я помахала ему рукой и крикнула:
– Вы только держитесь! Самое страшное уже позади. Только держитесь!
– Спасибо! – донеслось до моих ушей. – Я же теперь не вольный ветер! У меня скоро дочь появится! Мне нельзя умирать. Мне ее еще растить и растить!
Машина взревела.
– А отчество у нашей дочери – Александровна! Запомни Александровна!
Это последнее, что мне довелось услышать за шумом мотора отъезжающей машины. Попутка скрылась, а я все стояла и стояла, глядя машине вслед.
