7. Школа
На Красные Скалистые озера лебеди прибыли благополучно. И вот однажды, несколько дней спустя, Луи пришла в голову мысль. Он подумал, что, раз говорить он не может, ему надо научиться читать и писать. «Если я ущербен в чем-то одном, — сказал он себе, — я должен попробовать развить в себе другие умения. Научусь-ка я читать и писать. Потом повешу на шею дощечку и кусочек мела. Так я смогу общаться со всеми, кто может читать».
Луи был общительным лебедем, и у него быстро завелись друзья. Скалистые озера служили водоплавающим птицам спасением от зимних холодов; лебеди, гуси, утки чувствовали себя здесь в безопасности, поскольку вода всегда оставалась теплой — даже в самую студеную пору. Луи был превосходным пловцом, и все обожали его. Ему нравилось состязаться с другими юными лебедями в скорости подводного плавания и умения долго оставаться под водой.
Когда Луи твердо решил научиться читать и писать, он подумал, что неплохо бы навестить Сэма Бивера — быть может, мальчик поможет ему. «Вдруг Сэм возьмет меня в собой в школу, — размышлял Луи, — и тогда учитель покажет мне буквы». Мысль о школе необычайно взволновала его. А пустят ли юного лебедя в класс к детям, беспокоился он. Вдруг учиться читать окажется трудным делом? Но больше всего его тревожило опасение, что он не сможет отыскать Сэма. Монтана большой штат, а ведь Луи даже не был уверен, что Сэм живет в Монтане. Однако он очень надеялся, что найдет мальчика.
На следующее утро тайком от родителей Луи поднялся в воздух и полетел на северо-восток. Достигнув реки Йеллоустоун, он, следуя ее течению, добрался до местечка Свит Грас. Увидев под собой городок, он опустился на землю неподалеку от школы и стал ждать, когда мальчиков и девочек отпустят домой. Наконец дети высыпали на улицу. Луи вглядывался в каждого мальчика, надеясь увидеть Сэма. Но Сэма не было.
«Это не тот город, и школа не та, — решил Луи. — Но я попытаю счастья еще раз». Он поднялся в воздух, отыскал другой городок и школу в нем, но все мальчишки и девчонки уже разбежались по домам.
«Ничего, я все равно его поищу», — не сдавался Луи. Ходить пешком по центральной улице он не отважился, опасаясь, как бы кто-нибудь его не подстрелил. Он взлетел и принялся кружить низко над домами, присматриваясь к каждому встречному мальчику. Спустя минут десять он заметил ранчо и домик; во дворе у кухонной двери какой-то черноволосый мальчуган колол дрова. Луи скользнул вниз.
«На этот раз повезло, — обрадовался он. — Это Сэм».
Сэм увидел лебедя, отложил топор и замер. Луи робко приблизился, вытянул шею и развязал шнурок на ботинке Сэма.
— Привет! — дружелюбно кивнул мальчик.
Луи попытался было ответить «ко-хо», но не смог издать ни звука.
— А я тебя знаю, — сказал Сэм. — Ведь это ты дергал меня за шнурки вместо того, чтобы поздороваться.
Луи кивнул.
— Рад тебя видеть. Чем могу помочь?
Луи стоял и молча смотрел на него.
— Ты хочешь есть? — спросил Сэм.
Луи потряс головой.
— Пить?
Тот же знак.
— Хочешь остаться у нас на ранчо переночевать?
Луи энергично закивал и даже несколько раз подпрыгнул.
— Ладно, — сказал Сэм, — места у нас достаточно. Только папу надо спросить.
Сэм поднял топор, поставил полено на колоду и расколол его на две равные половинки. Потом взглянул на Луи.
— У тебя ведь что-то с голосом, да?
Луи кивнул, старательно наклоняя шею. Он чувствовал, что Сэм его друг, хотя и не знал, что когда-то мальчик спас жизнь его матери.
Через несколько минут во двор въехал мистер Бивер на пони. Он спешился и привязал лошадку к изгороди.
— Что тут происходит? — осведомился он.
— Прилетел молодой лебедь-трубач, — ответил Сэм. — Ему всего несколько месяцев. Можно мне оставить его ненадолго?
— Вообще-то держать диких птиц в неволе противозаконно, — задумчиво произнес мистер Бивер. — Но я позвоню инспектору по охране природы. Посмотрим, что он скажет. Если он разрешит, ты сможешь оставить лебедя.
— Сообщи инспектору, что этому лебедю нужна помощь, — крикнул Сэм вдогонку отцу.
— А что с ним?
— Он не может говорить. У него горло не в порядке.
— Что ты плетешь? Разве лебеди могут говорить?
— Видишь ли, — объяснил Сэм, — это лебедь-трубач, который не может трубить. Он болен. Он не может произнести ни звука.
Мистер Бивер в недоумении взглянул на сына, не зная, верить ему или нет. Но все же он пошел в дом. Через несколько минут он вернулся.
— Инспектор разрешил тебе оставить лебедя на некоторое время у себя, если ты действительно можешь ему помочь. Но рано или поздно птицу придется вернуть на Скалистые озера. Инспектор сказал, что кому угодно он бы не разрешил держать такую птицу, но тебе он разрешает, потому что ты разбираешься в птицах и тебе можно доверять. Это серьезная похвала, сынок.
Мистер Бивер был польщен. Сэм же был просто счастлив. Луи вздохнул с облегчением. Вскоре все трое пошли на кухню ужинать. Миссис Бивер разрешила Луи постоять около стула Сэма. Молодого лебедя накормили кукурузными зернами и овсом. Было очень вкусно. Когда Сэм собрался спать, он хотел было взять Луи в свою комнату, но миссис Бивер воспротивилась.
— Он же перевернет все верх дном. Это тебе не канарейка — смотри, какой большущий. Отведи его в конюшню, пусть поспит в пустом стойле. Думаю, лошади не будут возражать.
На следующее утро Сэм взял Луи с собой в школу. Мальчик ехал верхом на пони, а Луи летел за ним следом. Все ребята с любопытством смотрели на огромную птицу с длинной шеей, ясными глазами и большими лапами. Сэм представил его миссис Хаммербутам, учительнице первого класса, маленькой толстой тетеньке. Сэм объяснил, что Луи хочет научиться читать и писать, потому что не может произнести ни единого звука.
Миссис Хаммербутам уставилась на Луи и покачала головой.
— Никаких птиц, — строго сказала она. — У меня и с детьми забот полон рот.
Сэм расстроился.
— Ну пожалуйста, миссис Хаммербутам, — взмолился он. — Пожалуйста, позвольте ему остаться в вашем классе и научиться читать и писать.
— Зачем птице читать и писать? — возмутилась учительница. — Общение необходимо только людям.
— Это не совсем так, миссис Хаммербутам, — возразил Сэм, — простите, пожалуйста, что я спорю с вами. Я давно наблюдаю за зверями и птицами. Все звери и птицы разговаривают друг с другом, это им необходимо. Мамам надо разговаривать с детьми. Самцам надо разговаривать с самками, особенно весной, когда они влюбляются.
— Влюбляются? — оторопела миссис Хаммербутам, явно не ожидавшая от Сэма такого заявления. — Ты-то что знаешь о любви?
Сэм вспыхнул.
— А кто он такой? — спросила она.
— Он юный лебедь-трубач, — сказал Сэм. — Сейчас он серовато-бурого цвета, но через год превратится в самое прекрасное существо на свете — он станет белым-белым, с черным клювом и черными лапами. Он вылупился минувшей весной в Канаде и теперь живет на скалистых озерах, но не может сказать «ко-хо», как другие лебеди, и ему ужасно неловко.
— Почему же?
— А что же тут хорошего? — в свою очередь удивился Сэм. — Вот если бы вы захотели сказать «ко-хо» и не смогли вымолвить ни единого звука, каково бы вам было?
— А я и не хочу говорить «ко-хо», — обиделась Зрительница. — Я вообще не понимаю, что это значит. Знаешь что, Сэм, глупости все это. И с чего ты взял, что птица может выучиться читать и писать? Это невозможно.
— Но позвольте же ему хотя бы попробовать! — умолял Сэм. — Он очень воспитанный, он умный и у него действительно очень серьезный недостаток.
— Как его зовут?
— Не знаю…
— Ну, вот что, — решительно сказала миссис Хаммербутам, — если он будет учиться в моем классе, нужно, чтобы его как-нибудь звали. Может быть, нам удастся угадать его имя. — Она взглянула на лебедя. — Как тебя зовут? Джо?
Луи покачал головой.
— Джонатан?
Луи снова покачал головой.
— Дональд?
Тот же результат.
— Может, тебя зовут Луи? — спросила миссис Хаммербутам.
Луи энергично закивал, подпрыгнул и захлопал крыльями.
— Батюшки-светы! — воскликнула учительница. — Вы только взгляните на эти крылья! Что ж, его зовут Луи, это несомненно. Хорошо, Луи, можешь войти в мой класс. Встань здесь, у доски. В классе не балуйся! Если тебе вдруг понадобится выйти, подними крыло.
Луи кивнул. Первоклашки захихикали. Им понравился новенький, и всем не терпелось увидеть, что он умеет делать.
— Тихо, дети! — строго сказала миссис Хаммербутам. — Сегодня мы начнем с буквы А.
Она взяла мел и начертила на доске большую букву А.
— А теперь, Луи, попробуй ты начертить такую же!
Луи зажал в клюве кусочек мела и нарисовал красивую букву А чуть ниже той, что написала миссис Хаммербутам.
— Вот видите, — обрадовался Сэм, — он не такой, как другие птицы.
— Что же, — заметила миссис Хаммербутам, — написать букву А просто. Я дам ему задание потрудней. — И она написала на доске слово КАША. — Ну-ка, Луи, попробуй! Посмотрим, как ты справишься.
Луи написал КАША.
— Что ж, КАША это тоже просто, — пробормотала миссис Хаммербутам. — Это очень короткое слово. Дети, кто придумает нам что-нибудь подлиннее?
— КАТАСТРОФА, — предложил Чарли Нельсон с первой парты.
— Очень хорошо! — одобрила миссис Хаммербутам. — Это хорошее трудное слово. Все знают, что оно означает? Что такое катастрофа?
— Землетрясение, — сказала одна из девочек.
— Правильно, — кивнула учительница. — А еще?
— Война — тоже катастрофа, — сказал Чарли Нельсон.
— Верно, — согласилась миссис Хаммербутам. — А еще?
Маленькая рыжая девочка по имени Дженни подняла руку.
— Да, Дженни? Что ее можно назвать катастрофой?
И Дженни тихонько пропищала:
— Представляете, собираешься на пикник с мамой и папой, наготовишь сандвичей на арахисовом масле и рулетиков с вареньем, сложишь все это в ящик-термос, а еще возьмешь бананов, и яблок, и печенья с изюмом, и бумажных салфеток, и много-много банок с газировкой, и крутых яичек, и отнесешь все это в машину, и как только все усядутся, вдруг дождь ка-ак польет! И тогда мама и папа говорят, что, раз дождь, то ни на какой пикник мы не поедем. Вот где катастрофа…
— Очень хорошо, Дженни, — сказала миссис Хаммербутам. — Это, конечно, не так страшно, как землетрясение или война. Но когда пикник срывается из-за дождя, думаю, для ребенка это действительно катастрофа. Как бы то ни было, КАТАСТРОФА хорошее слово. Пожалуй, ни одна птица такого не напишет. Если я научу птицу писать слово КАТАСТРОФА, это станет известно во всей округе. Мою фотографию поместят в журнале «Лайф». Я сделаюсь знаменитостью.
Миссис Хаммербутам размечталась было о грядущей славе, но вовремя опомнилась, подошла к доске и написала: КАТАСТРОФА.
— Ну-ка, Луи, напиши теперь ты!
Луи со страхом взял новый кусочек мела и внимательно посмотрел на слово.
«Длинное слово, — подумал он, — не трудней короткого. Надо просто писать одну букву за другой, оно постепенно и напишется. Кроме того, моя жизнь и есть катастрофа. Ведь это катастрофа — не иметь голоса».
Он собрался с духом и начал. КАТАСТРОФА — Луи тщательно выводил каждую букву. Когда была написана последняя А, ученики повскакивали на ноги, захлопали в ладоши, забарабанили по партам, а один мальчик даже соорудил из бумаги самолетик и запустил его в воздух. Миссис Хаммербутам постучала по столу, призывая к порядку.
— Молодец, Луи, — похвалила она. — Ну, Сэм, тебе пора в свой класс. Здесь тебе больше нечего делать. О твоем друге лебеде я позабочусь, а ты ступай в свой пятый класс.
Сэм вернулся и сел за парту. Он был счастлив, что все так хорошо обернулось. У них шел урок арифметики, и учительница, мисс Энни Снаг, очень симпатичная девушка, встретила Сэма вопросом:
— Сэм, сколько миль человек пройдет за четыре часа, если в час он проходит три мили?
— Это зависит от того, очень ли он утомился, пройдя первую милю, — ответил Сэм.
Класс покатился от хохота. Мисс Снаг постучала по столу.
— Сэм совершенно прав, — сказала она. — И как это мне самой не пришло в голову? Я-то всегда считала, что человек может пройти двенадцать миль за четыре часа, но в словах Сэма есть своя правда: ведь человек может утомиться и после часа ходьбы. Он может подвернуть ногу или просто пойти помедленнее.
Руку поднял Альберт Байглоу.
— У моего папы был один знакомый. Он попытался пройти двенадцать миль, у него не выдержало сердце, и он умер.
— Боже мой! — воскликнула учительница. — А ведь и такое может случиться.
— За четыре часа случиться может все, что угодно, — сказал Сэм. — Можно натереть мозоль на пятке. А можно найти у дороги землянику — разве кто-нибудь пройдет мимо? Тут всякий остановится и начнет собирать. Это еще как задержит, без всяких мозолей.
— Еще бы, — согласилась учительница. — Видите, дети, благодаря Сэму Биверу мы многое узнали об арифметике. А теперь задачка для девочек. Предположим, вы кормите ребенка из бутылочки и даете ему восемь унций молока в одно кормление. Сколько молока выпьет ребенок в два кормления?
Линда Стейпла подняла руку.
— Около пятнадцати унций, — сказала она.
— Почему? — удивилась мисс Снаг. — Почему не шестнадцать?
— Потому, что ребенок всегда немного срыгивает, — объяснила Линда. — Молоко стекает у него с ротика прямо маме в передник.
Восторг был таким бурным, что урок пришлось прекратить. Однако всем стало понятно, что с цифрами надо обращаться очень осторожно.
