ГЛАВА 5
Я не помню, как я вышла из ресторана. Мои ноги были как ватные, а голова просто отказывалась соображать. Добравшись до того кафе, в котором работала Дарья, я бросила на нее беглый взгляд и, сев за первый попавшийся столик, как-то сжалась, съежилась в полной растерянности.
– Люся, с тобой все в порядке? – тут же подошла ко мне Дарья.
– Я уже сама ничего не понимаю.
– Ты с ней встречалась?
– Встречалась.
– И что?
– Я и не думала, что после этой встречи буду чувствовать себя настолько паршиво. У меня остался такой осадок, словно она плюнула мне в лицо.
– Она тебе угрожала? Грозилась сдать тебя в милицию?
– Нет. Она предложила мне новенький автомобиль.
– Как это? – Дарья с грохотом села на соседний стул и тут же полезла за сигаретой.
– Так это! Если бы кто-то сказал мне два часа назад о том, что невеста моего бывшего возлюбленного предложит мне новенький автомобиль, я бы сама никогда не поверила.
– А может быть, она просто шутила? – тут же принялась строить гипотезы Дарья. – Сама посуди, кто сейчас кому что дарит. Сейчас скорее отнимут, чем что-то дадут.
– Шутить ей хотелось меньше всего. Она была очень серьезна.
– Ты уверена, что это не розыгрыш?
– Вполне.
– Это что, компенсация за моральный ущерб? Вот это я понимаю! Это по-нашему! Поступок, достойный настоящей женщины! Да если бы все так поступали, то мы бы своих мужиков отдавали вместе со всеми их потрохами. На кой они нам тогда сдались?! Все равно с них толку мало. Да и если признаться честно, то такого добра особо не жалко. Если каждого мужика отдавать в обмен на новенький автомобиль, то можно неплохо жить и вполне уверенно себя чувствовать.
– Даша, все совсем не так.
Я сидела, по-прежнему сгорбившись, свесив руки между коленей и смотрела на Дарью покрасневшими глазами, в которых копились слезы. Не выдержав, она посмотрела на меня испуганно и придвинула ближе свой стул.
– Люся, может, ты все-таки расскажешь, что произошло и за какие заслуги тебе подарят автомобиль? Чего ты плакать-то собралась? Дуреха. Радоваться нужно.
Не став испытывать терпение Дарьи, я посвятила ее во все детали недавно состоявшегося разговора и не смогла не заметить, что своим фантастичным, по житейским меркам, рассказом вызвала у подруги настоящий шок.
– Люська, а вы что, и в правду похожи?
– Похожи, – не раздумывая ответила я. – Можно даже в театр двойников вступать. Но ты пойми, мы всего лишь похожи, но мы же не сестры и не близнецы.
– Я понимаю. Я тоже так сильно на одну девушку похожа из соседнего дома, что, когда ее вижу, у меня просто сердце замирает. Бывает же такое! Я даже свою маму несколько раз пытала по этому поводу, не согрешил ли наш отец с женщиной из соседнего дома, но она меня уверяет, что ничего подобного не было и быть не могло. Мол, мы в этот дом намного позже въехали. А моя мама на одну актрису похожа. Ты бы видела! Она даже свою фотографию в газету послала, на конкурс двойников, и первое место заняла. Ну просто как две капли воды!
Немного подумав, Дарья наклонилась ко мне еще ближе и тихо спросила:
– Люська, а может, этот президент компании из Америки согрешил с твоей мамой? Может же такое быть?
– Ты что несешь? Что может связывать простую российскую труженицу и президента компании в Америке? Если бы у мамы хоть когда-то был такой кавалер, она бы обязательно мне рассказала.
– Так он же не сразу стал президентом компании. Может, он раньше тоже каким-нибудь тружеником в России был. Ведь президентами не рождаются – ими становятся. Вон, как Онассис – греческий магнат-мультимиллиардер. Кем он был? Да никем, босяком каким-то, который вырвался из нищеты и безвестности к высотам богатства и славы. Так же и этот президент мог быть каким-нибудь простым парнем, соблазнившим твою матушку. А почему нет? В жизни может быть все, что угодно. Жизнь вообще состоит из одних сюрпризов.
– Даша, не говори ерунды. Это очень богатая и влиятельная семья с мощными корнями и традициями. В ней нет и не может быть простых парней. Я тебя заверяю, что ни я, ни моя мать не имеют к этой семье даже малейшего отношения. Все это твои фантазии.
– И все же если мои догадки реальны, то ты можешь претендовать на половину наследства.
– Даша, моя мама очень порядочная женщина. Всю свою сознательную жизнь она любила только одного мужчину, и никаких президентов компаний она даже близко не знала. Она познакомилась с моим отцом еще в школе – они десять лет проучились в одном классе. Он носил ее портфель и писал ей красивые стихи. Затем он пошел в армию, и она честно прождала его два года, каждый день посылая ему по одному письму с признанием в бесконечной любви. После армии они сразу сыграли шумную свадьбу и зажили так счастливо, что, глядя на их отношения, сразу хочется верить в искренние и настоящие чувства. Я – дитя огромной любви. Но только любви между моей мамой и моим отцом.
Я говорила… Говорила и говорила… Я умолчала только о том, что моя мама всю свою жизнь любила отца, который постоянно от нее уходил, а затем приходил вновь, и она его принимала. Они всегда создавали иллюзию счастливой семьи, но то, что было в этой семье на самом деле, известно одной мне. Папа тоже любил маму, но как-то по-своему. Он всегда возвращался к ней после связей с другими женщинами и говорил о том, как сильно он ее любит. Этого я не могла рассказать Дарье, потому что это было нашей маленькой семейной тайной, которую я не хотела выносить на суд других людей.
– Ты в этом уверена?
– В чем?
– В том, что американцу в жизни твоей мамы не было места.
– На все двести процентов. Своими подозрениями ты даже как-то оскорбляешь любовь моих родителей. Моя мама – правильная, порядочная женщина, для которой существовал только один мужчина – мой папа.
– Извини. Я ни в коем случае не хотела тебя обидеть. Просто очень жаль…
– Почему жаль-то? Что у меня любящие мать и отец? Правда, папы уже два года как нет на этом свете, но для мамы он всегда будет жив, и она любит его, как прежде.
– Жаль, что ты не можешь оттяпать хотя бы маленький кусочек наследства.
– Ой, Даша, не говори ерунды! Каким боком я могу оттяпать то, к чему не имею отношения?
– Но она-то, Вероника эта, хоть поверила, что ты не звонила ей с угрозами и не писала никаких писем?
– Мне кажется, это не очень ее волновало. Она собралась в Турцию, а все остальное ее мало интересует.
Дарья вздохнула и нервно забила пальцами по крышке стола.
– И что ты решила?
– Я решила, что Вероника сумасшедшая. Мы с ней не настолько похожи, чтобы я могла выдавать себя за нее. Если ее тетя заподозрит неладное, ты только представь, что будет тогда… И вообще, пусть она знает, что если она и купила Игоря, то это вовсе не значит, что она может купить меня тоже.
– Браво! – захлопала в ладоши Даша. – Красиво сказано! Но совсем не актуально для нашего времени. Твоя речь впечатлила бы кого угодно, но только в советские времена, а сейчас она кажется какой-то бестолковой и даже, если хочешь знать, глупой. Кому и что ты хочешь доказать, как ты говоришь, своей непродажностью?
– Я никому и ничего не хочу доказывать. Эта девушка увела у меня моего любимого человека. В конце концов, она причинила мне сильную душевную боль, а теперь она хочет, чтобы я сделала ей одолжение. Да что она вообще о себе возомнила?! Она считает, что может врываться в чужую жизнь и играть судьбами людей так, как ей хочется? Черта с два!
– Люся, во-первых, она у тебя никого не уводила. Мужик по своей природе кобель, но против воли его никто и никуда не уведет. Он уводится сам, по-своему собственному желанию. Так вот, если он дает себя увести, то грош цена такому мужику. Пусть катится ко всем чертям! А во-вторых, не каждый раз тебе предлагают машину за две недели лежания на диване под видом больной девушки. Это же не в шахте уголь таскать. Ты зря отметаешь предложение Вероники. Оно очень даже коммерчески выгодное.
– Ты считаешь, что я должна согласиться? – удивленно спросила я. Признаться честно, меня очень удивила позиция Дарьи. Я думала, что она будет со мной солидарна и поддержит меня в моем решении не принимать никаких нелепых предложений от сумасшедшей невесты моего бывшего возлюбленного. Но, как только Даша услышала про автомобиль, у нее загорелись глаза, а на лице появился такой интерес, словно автомобиль предложили ей, а не мне.
– А тут и нечего думать, – тут же выпалила она. – Пусть эта американо-русская идиотка катит в свою Турцию, а через две недели подгонит тебе автомобиль. Что тебе, своего заграничного паспорта, что ли, жалко?
– Да дело не в паспорте…
– А в чем же?
– Дело в чувстве собственного достоинства! – совершенно искренне заявила я, ощутив, как сильно покраснели мои щеки.
– Да при чем тут чувство собственного достоинства?! – тоже искренне возмутилась Даша. – Никто на него и не посягает. Оставь его при себе. Я бы согласилась, не раздумывая ни минуты. В наше время черта с два кто-нибудь так просто машину подарит.
– Ты бы согласилась?
– С лету. Да только никто и ничего мне не предлагает, поэтому приходится самой копить на будущее авто, собирая по крохам.
– А я на это не пойду. Я вообще ничего больше не хочу слышать и знать ни об Игоре, ни о его невесте. И даже если им будут поступать какие-либо звонки и письма от моего имени, то мне это глубоко безразлично и совершенно неинтересно. Если кому-то хочется мне насолить, то мне это по барабану. Я живу своей жизнью, а до чужой мне нет никакого дела. Мне совершенно наплевать на Игоря, но и дамский каприз его невесты я выполнять не буду. Не на ту она нарвалась! Даже за новенькое авто.
– Конечно, мы люди гордые… Мы можем хлеб есть и водой запивать… Нам чужого не надо… – язвительно произнесла Даша и одарила меня разочарованным взглядом.
– Что касается хлеба и воды, то мы на этот хлеб можем совершенно спокойно красной икры намазать и причем без посторонней помощи. А насчет авто разговор окончен.
Для убедительности своих слов я полезла в сумочку, достала листок с номером телефона Вероники и демонстративно его разорвала, выкинув разорванные бумажки в пепельницу.
– Что это? – поинтересовалась, наблюдая за моими действиями, Даша.
– Это ее номер телефона.
– Ты уверена, что он тебе больше не пригодится?
– Вполне.
– Как знаешь.
Мне показалось, что своим решением я очень сильно расстроила Дашу, которая уже мысленно представила, как мы с ней гоняем по улицам города на новеньком автомобиле. Но я приняла свое собственное решение и не хотела от него отступать.
– Даша, если я так поступаю, значит, мне это нужно. Ну, жила же я как-то без автомобиля и еще поживу.
– Тоже верно. – Даша улыбнулась грустной улыбкой. – Эх, и почему эту авантюру предложили именно тебе? Почему Вероника не пришла ко мне? Была бы я на нее хоть капельку похожа… Да ладно. Что не наше, о том и жалеть незачем. Ты послала письмо своему новому знакомому?
– Николаю?
– Ему, родному.
– Послала.
– Это самое главное. У тебя Николай теперь есть, а все остальное не важно. Можно сказать, что ты теперь у нас при мужике. Два года пролетят незаметно.
Посмотрев на Дарью крайне удивленными глазами, я подняла руку и потрогала ее лоб.
– Послушай, а у тебя случайно температуры нет?
– Случайно нет, – обиженно произнесла Дарья и убрала мою руку со своего лба.
– Ты не обижайся. Просто этот Николай не имеет для меня особого значения. Ну, послала письмо и послала. Я не верю в нормальные отношения между людьми по переписке. А тем более с теми, кто сидит за колючей проволокой. Я твердо знаю одно: в такой игре один строит миражи, а другой помогает ему их строить, при этом используя его на полную катушку.
– Зря ты так думаешь. Я же жду того, кто сидит за ключей проволокой.
– Ой, Даша, дай бог, чтобы он оказался тем, кто тебе нужен.
– А я считаю, что мне повезло. Не знаю, кто там кого использует, но уверена, что мы оба любим друг друга. Ему тридцать пять лет. Он очень красив и талантлив. Он художник и рисует просто потрясающие картины. Он также закончил театральный институт, но так получилось, что стал бесперспективным актером, а зато стал перспективным художником. Его картины хорошо продавались, и именно этим он зарабатывал себе на жизнь. У него была своя мастерская в центре Москвы.
– Если он так талантлив и перспективен, то каким образом оказался за колючей проволокой?
– Беда никогда не приходит одна. Все рухнуло в одночасье. Сгорела его мастерская. Любимая ушла к другому, а его картины перестали кого-либо интересовать. Он стал получать за них сущие гроши, на которые тяжело прожить самому, не то что строить семью. А ведь ему уже тридцать пять лет. Это не так много, но и не мало. Человек в тридцать пять лет должен состояться, а у него все рухнуло. У него началась депрессия, из которой он попытался выбраться собственными силами. Для того чтобы вернуть любимую и заработать денег, ему пришлось пойти на преступление, за которое он и был осужден.
– Он кого-то ограбил?
– Да. Теперь он уже все понял и все осознал. Он понял, что если любимая ушла к другому, то из-за этого незачем идти на преступление и уж тем более незачем ее возвращать. Он понял, что из любой депрессии можно выбраться достойным образом и всегда можно начать все сначала.
Как только Дарья замолчала, я взяла ее руку в свою и осторожно спросила:
– Даша, а ты уверена, что этот художник – твоя вторая половинка?
– Конечно! – восторженно ответила та.
– Что-то он, как мне кажется, какой-то чересчур депрессивный и к жизни неприспособленный. Вот освободится он… и что ты с ним делать будешь? Картинами его торговать?
– Ну, зачем ты так сразу… Мы же любим друг друга, а это значит, что нас не испугают никакие трудности. Устроится работать. И не обязательно актером или художником. Если мужик не лодырь и хочет прокормить семью, то он обязательно ее прокормит. А уж если ему хочется рисовать, то пусть рисует в свободное от работы время. А я буду его вдохновлять. Я буду его музой.
– Ой, Даша, а ты не боишься?
– Чего именно?
– Связывать свою жизнь с уголовником. Все-таки у тебя дочка маленькая.
– Он уголовник, только пока сидит, а когда он выйдет на свободу, то какой же он уголовник? Он будет такой же, как и мы все. Люся, да ты пойми: все мы можем преступить закон. Сейчас жизнь такая собачья! Не своруешь – не проживешь. Если человек попал за решетку, это не означает, что на нем нужно ставить крест. Он далеко не конченый человек. Любому нужно давать шанс на нормальную и достойную жизнь. А что касается моей дочки… Поживем – увидим. Быть может, он станет для нее хорошим отцом. Что ни говори, а человек он хороший. Я это чувствую, а мои предчувствия еще никогда меня не подводили.
Этой ночью я очень плохо спала, потому что меня бил озноб. Я проснулась от того, что мне очень сильно захотелось плакать и меня по-прежнему била дрожь. Встав с кровати, я тут же укуталась в цветастый плед, заварила себе чаю с мятой и села рядом с окном, пытаясь всмотреться в темноту улицы. От мятного чая наступила приятная успокоенность, которая заставила меня лечь обратно в кровать. Уютно устроившись, я начала бездумно разглядывать потолок.
С трудом дождавшись утра, я покидала в сумку несколько сменных вещей, надела легкие джинсы, натянула вязаную кофточку и спустилась к служебной машине, которую прислал к моему дому шеф. Поздоровавшись с водителем, я устроилась как можно удобнее в салоне и тут же спросила:
– Сережа, а мы сейчас за Олегом Глебовичем заедем?
– Шеф уже там.
– А когда он успел?
– Он велел мне его еще вчера отвезти. А тебя привезти утром.
– Никак не могу понять: зачем я ему сдалась? У меня в офисе работы полно.
– Может, ему на даче некому кофе заваривать, – рассмеялся Сережа.
– Не смешно. У него домработница есть.
– Да это я так. Пытался изобразить шутку. Хозяин – барин. Он нам говорит, а мы выполняем. И на сколько он тебя завербовал?
– На два дня.
– Ничего. У него дача роскошная. Вся в соснах. Подышишь свежим воздухом, от Москвы отдохнешь, – попытался успокоить меня водитель.
– Да как же я от Москвы отдохну, если он собрался меня у себя на даче за компьютер засадить? Вот я еду и думаю: почему он меня из офиса дернул? Такое впечатление, что у него просто-напросто начинается полнейшее самодурство. Другими словами я это объяснить не могу.
– А может, он без тебя не может? Что, если ему нужно тебя лицезреть, тогда и отдых у него пройдет более полноценно?
– Бред какой-то.
Мы подъехали к роскошной даче, стоявшей посреди соснового леса, и въехали на ее территорию.
– Ох, красота! – восторженно произнес водитель. – Если бы Олег Глебович мне командировку на свою дачу выписал, я бы от нее не отказался. Когда еще побываешь в таком красивом и живописном месте.
Взяв в руки сумку и помахав водителю рукой, я улыбнулась своему шефу, который вышел меня встречать, да не в чем-нибудь, а в длинном банном халате. Его вид заметно меня смутил и заставил насторожиться.
– Здравствуй, Люсенька. Как доехала?
– Спасибо, неплохо. А вы, я смотрю, только проснулись?
Шеф запахнул слегка разъехавшиеся полы халата и раскурил свою неизменную трубку.
– Люсенька, я только что принял хороший душ и искупался в бассейне. Настроение просто отличное! Мне даже показалось, что я помолодел лет эдак на двадцать.
– Вот видите, отдых идет вам на пользу.
Зайдя в дом, я оглядела его чрезмерно роскошное убранство и спросила растерянно:
– А где я могу приступить к работе?
– К какой работе? – явно не понял меня мой шеф.
– Мне нужен компьютер. Я должна распечатать целую стопку документов. Они нужны к понедельнику.
– До понедельника еще есть время.
– Там слишком большой объем работы. Если я его не выполню, то получу нагоняй от вас, а мне бы этого не хотелось.
– Ты хочешь приступить к своим обязанностям прямо сейчас?
– Да, конечно. Если бы я была в своем офисе, то мой рабочий день уже начался бы пару часов назад.
– Тогда садись в моем кабинете и выполняй то, что должна выполнить.
Расположившись в кабинете своего шефа, я принялась осваивать чужой компьютер и раздумывать над тем, зачем шефу понадобилось мое присутствие на даче, ведь все, что я сейчас делала, я бы смогла совершенно спокойно и более плодотворно проделать, сидя у себя в приемной. Не найдя ответа на свой вопрос, я принялась стучать по клавишам компьютера и печатать необходимый текст. После двух часов моей напряженной работы в кабинет зашел шеф и поставил передо мной чашечку кофе. От неожиданности я даже рот раскрыла и посмотрела на своего начальника ничего не понимающими глазами.
– Устала? – заботливо спросил он и в который раз поправил полы халата.
– Олег Глебович, да вы что?
– Ничего. Кофе тебе принес.
– Вы, мне?!
– Попей горяченького. Я, конечно, не умею варить кофе так, как это делаешь ты. Но все же… отведай теперь ты произведение моего искусства. Я старался.
– Вы сами сварили мне кофе?
– Сам, – расплылся в улыбке шеф. – Вот этими руками.
– А где же ваша домработница?
– Я ее отпустил. Она попросила пару выходных. У нее там что-то с ребенком случилось.
– Вы хотите сказать, что мы с вами на даче одни?
– Одни.
От полученного ответа в моей голове забегали самые различные мысли. Одна из них состояла в том, что шеф специально заманил меня на свою дачу. Ближе к вечеру он начнет настойчиво предлагать мне с ним переспать, а получив отказ, может начать буянить и упрекать меня в том, что если я не пойду на его условия, то он просто меня уволит, не позабыв при этом напомнить о том, что на мое место мечтают попасть сотни безработных претенденток, способных осчастливить своего работодателя не только своим трудом, но и телом.
Отодвинув от себя чашечку с кофе, я встала со своего места и пристально посмотрела в глаза своему шефу.
– Олег Глебович, что все это значит?
– В смысле? – не понял меня шеф.
– Зачем я здесь?
– Для того, чтобы работать…
– Меня не устраивает этот ответ.
– А что бы ты хотела от меня услышать?
– Я бы хотела, чтобы вы прояснили ситуацию. Я люблю ясность. Особенно в своей работе.
