Глава 14

Открыв глаза, я долго не могла понять, где нахожусь. Почему нас не будит дежурный? Ведь на улице уже светло — значит, давно пора идти на работу. Господи, ведь я свободна, свободна — наконец дошло до меня. Мне не надо умываться ледяной водой, есть баланду из железной миски и плестись на швейную фабрику.

— Я свободна! — закричала я во весь голос и, как девочка, запрыгала на кровати. — Я свободна! Я свободна!

Дверь открылась, и в спальню вошел папик.

— Даша, что-то случилось?

— Ой, простите меня! Наверное, я кричала так громко, что разбудила вас.

— Я шел умываться и вдруг услышал крик. Подумал, может, что случилось?

— Извините. Я проснулась и поняла, что свободна, поэтому не смогла сдержать своих чувств.

Папик присел на краешек кровати:

— Даша, а где твои родители?

— У меня никого нет. Только сестра, но мы с ней не дружны.

— У тебя есть квартира?

— Есть, но только не в Москве. Там никто не живет. Она закрыта. Я не хочу туда возвращаться. Не волнуйтесь, я не буду вам докучать. Я сегодня же уеду. Я раньше снимала жилье. Там лежат мои вещи. Мне есть где остановиться. На работу я устроюсь. Конечно, на старое место меня не возьмут, но я что-нибудь подыщу. Вы не волнуйтесь. Я сейчас встану, умоюсь и уйду.

Папик нахмурился. Неожиданно в кармане его халата зазвенел телефон. Он достал трубку и посмотрел на меня. Я натянула одеяло до самого подбородка и отвернулась к окну.

— Короче, если он не хочет платить, тащите его в подвал и выбивайте деньги другим путем. Нечего с ним цацкаться. Он что, баба, что ли?! Сделайте ему последнее предупреждение. Если не поймет, тащите в подвал. Если в подвале не расколется, надо грохнуть его к чертовой матери, и все. Давай, до связи.

Папик сунул трубку в карман и смущенно улыбнулся:

— Извини, Дашенька, за грубость. Это я так, производственные вопросы решаю. Коммерсанты — народ поганый, постоянно вынуждают идти на экстренные меры. Деньги лопатой гребут, «мерседесы» с квартирами покупают, а делиться не хотят. Но ведь моим браткам тоже кушать хочется. Семьи у всех, детей кормить надо. Коммерсы бутерброды с черной икрой едят, а мы чем хуже? Молодым ребятам и в сауне попариться хочется, и девочку хорошую заказать, и за город отдохнуть съездить. На все деньги немалые нужны. От коммерсанта все равно не убудет. Он ведь живет по принципу: «Купи-продай». С нами поделится — завтра новое купит, послезавтра опять продаст и деньги свои с наворотами вернет. А мои братки понятия не имеют, как это делается. У них другой принцип: «Если ты нормально живешь, так сделай так, чтобы и я жил нормально». Не думай, Дашенька, что ты к бандитам попала. Мы люди с понятиями, стариков и малоимущих не трогаем, да и к коммерсам стараемся бережно относиться, а ведь есть и такие, кому разницы нет, у кого забирать, вот они и метут у всех подряд. Мы же никогда старуху без пенсии не оставим, жалко нам тех, кто и так на воде да хлебе живет. — Папик помолчал немного, а потом сказал: — А насчет того, что ты нам с Татьяной мешаешь, не бери в голову. Мы тебя на улицу не гоним. Мы тебе обязаны по гроб жизни, и я, как отец, в большей степени. Ты моей Таньке жизнь сохранила. Поэтому живи у нас. Места много, всем хватит. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты приятная молодая девушка, да и мне, старику седому, на тебя смотреть одно удовольствие.

— Не такой уж вы и старый…

— Но и не молодой. Годы свое берут. Здоровье уходит. Еще недавно сопливым пацаном был. А теперь в зеркало смотрю — голова белая. Супругу схоронил. Хорошо жили, дружно. В молодости всякое было — и ссоры, и ревность, а с годами все прошло. С годами мудрость приходит, но и одиночества начинаешь бояться больше всего. Хорошо хоть Танечка у меня есть. Может, внуков мне родит. У меня, конечно, времени свободного мало, но для них оно всегда найдется. Ты моей Таньке жизнь сохранила, значит, и внуков моих спасла. Что я, не знаю, что такое колония, что ли? Хочешь, у нас живи, хочешь, я тебе квартиру куплю, чтобы ты по углам не мыкалась. Танька тебя любит. Мне бы хотелось, чтобы вы не только в колонии подругами были, но и на воле тоже.

— Вы хотите купить мне квартиру? — не поверила я своим ушам.

— Куплю, если у нас жить не хочешь. Ты где раньше работала?

— Танцевала я…

— Балерина, что ли?

— Нет. Стриптизерша.

— Кто? — удивился папик.

— Стриптизерша, — повторила я дрожащим голосом. — Бар у нас приличный, зарабатывала неплохо.

— Что за бар-то?

— «Фламинго».

— Слышал, но не был. Я вообще-то не любитель по барам шарахаться. Я и на дом могу любую балерину заказать. Она мне без всякого бара станцует, и не только станцует, но и сделает что-нибудь поприятнее. Нужно выяснить, кто там у вас хозяин. Может, я этот бар перекуплю и тебе подарю за спасение моей дочери. Все ж хозяйкой бара лучше быть, чем ноги раздвигать.

— Что? — подскочила я.

— В общем, ты, Даша, подумай. Поживи немного у нас. Отойди от колонии. Приведи себя в порядок, а там видно будет. Как отдохнешь, мы поедем, подыщем тебе квартиру. Найдем нормальную работу, а со временем, может, и бар перекупим.

— Григорий Давидович, я и так вам по гроб жизни буду благодарна. Вы меня из колонии вытащили, деньги немалые за меня отдали. Что ж еще-то? Самое главное, что я на свободе. Спасибо вам огромное…

— Перестань, Дашенька, — перебил меня папик и протянул несколько стодолларовых купюр.

— Что это? — испугалась я.

— Доллары, — засмеялся он. — Поезжай в магазин и купи себе что-нибудь из одежды. Ты должна хорошо выглядеть.

— Танька мне и так целый ворох накупила. Мне теперь до конца жизни не сносить.

— Может, у вас вкусы разные. Сама что-нибудь присмотри. Порадуй старика хорошей одеждой. И впредь знай: если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, говори.

Я сунула доллары под одеяло и, опустив глаза, прошептала:

— Спасибо.

— На здоровье, — засмеялся папик и вышел из комнаты.

Как только за ним закрылась дверь, я достала доллары и быстро пересчитала их. Ровно две тысячи. Вот это сумма!

— Дашуля, ты спишь? — раздался Танькин голосок.

— Нет, заходи.

— Привет! — Танька плюхнулась на кровать рядом со мной и сладко потянулась.

— Привет. Твой папик приходил, дал мне две тысячи долларов. Сказал, чтобы я купила себе что-нибудь из одежды. Тань, я не могу взять такие деньги.

— Почему?

— Не знаю. Это очень крупная сумма. Я такую даже потратить не смогу. Одежду ты мне и так купила. Возьми их и отдай папику.

— Нет, Дашка, оставь их себе. Пригодятся. Мой муженек уже укатил. Он, как в нашу семью попал, деловой стал.

— Он с тебя пылинки сдувает, — улыбнулась я.

— А что ему остается делать? Он же не хочет на тот свет отправиться. Разводиться ему нельзя. Слишком много знает. Папик ни за что не позволит со мной развестись. Он его лучше убьет от греха подальше. Вот Вадимчик и носится колбасой, перед папиком выслуживается. Он ведь в косяке за эту историю с любовницей. Ему теперь до конца жизни не отмыться.

— А ты к нему хоть что-нибудь чувствуешь? — осторожно спросила я.

— Если бы не чувствовала, то его бы здесь не было. Пошли завтракать.

Мы спустились в просторную столовую и сели за круглый стол, инкрустированный слоновой костью. Через несколько минут в столовой появился папик.

— Девочки, — сказал он, — вы ешьте как положено, не торопитесь. А я перекушу на скорую руку и побегу. У меня неотложные дела.

В столовую вошла пожилая женщина в накрахмаленном передничке и быстро накрыла на стол. Я с удовольствием накинулась на оладьи. Танька рассмеялась.

— Ты чего?

— Представляю, как ты соскучилась по нормальной пище. Когда ты в последний раз ела оладьи?

— Не помню. По-моему, в детстве, но такие, с икрой, в первый раз.

Позавтракав, мы зашли в гардеробную, оделись и направились в Танькину комнату.

— Программа такая, — начала Танька. — Я заказала лимузин. Он подъедет через полчаса.

— Зачем?

— Как зачем? Ты же мне про этот лимузин все уши прожужжала! Я захотела сделать тебе приятное. Сегодня до самой ночи мы будем смотреть на Москву из окон лимузина, потягивая виски из бара. Ты же бредила этим всю колонию!

— Танька, ты ненормальная, — прошептала я.

— Пошли. Имеем полное право нормально расслабиться после зоны.

Через полчаса мы выбежали во двор и сели в шикарный белоснежный лимузин, почти такой же, как у Глеба. Танька сняла телефонную трубку и приказала водителю везти нас в центр. Затем она достала бутылку виски из встроенного бара, наполнила бокалы, бросила лед из мини-холодильника и выжала несколько капель из лимона. Я чмокнула Таньку в щеку и сделала первый глоток.

Танька трещала без умолку о всяких пустяках, вспоминала зону, делилась последними новостями. Проезжая мимо магазина «Меха», она попросила водителя остановиться и потащила меня вовнутрь.

— Вот, примеряй, — стащила она с плечиков длинную песцовую шубу.

Стоя у зеркала, я не могла оторвать от себя глаз.

— Нравится? — поинтересовалась Танька.

— Еще бы!

— Тогда покупай. Твоя двушка, а я доплачиваю остальную сумму.

— Таня, мне неудобно, — опустила я глаза.

— Покупай, на то и деньги, чтобы их тратить! — взорвалась Танька. — На улице зима, а ты без теплой одежды. Твою ненаглядную телогрейку, если помнишь, мы выкинули к чертовой матери. Ты же не каждый день на лимузине будешь ездить. Тебе нужна хорошая шубка. А это то, что тебе подойдет! Ты только посмотри, какое качество! Красивая женщина должна иметь классную шубку, и не одну!

Не снимая шубы, я вышла из магазина. Интересно, сколько зверьков понадобилось для того, чтобы сотворить эту красоту? Сев в лимузин, я стала разглядывать свое приобретение.

— Я видела такую только издалека. У меня всегда дух захватывало. Мне хотелось узнать, что чувствует женщина, идущая в дорогой шубе? Наверное, она балдеет от собственного превосходства и великолепия. Вот уж никогда не думала, что я буду ходить в такой шубе!

— Это еще не все, — улыбнулась Танька и полезла под сиденье. Достав блестящую сиреневую коробку, она с гордостью протянула ее мне и торжественно произнесла: — Это тебе.

Я открыла коробку и извлекла замшевые тоненькие сапоги-чулки с длинными острыми носками на высоченных шпильках.

— В туфлях же уже никто не ходит. Снег выпал. Примерь.

Я натянула сапоги и захлопала в ладоши. На улице начало темнеть. Танька посмотрела на часы и задумчиво произнесла:

— Дарья, как ты думаешь, где бы нам убить время? Где можно неплохо повеселиться?

Я расцвела в улыбке.

— Поехали в стриптиз-бар, где я раньше работала. Там здорово. Там можно расслабиться по полной программе.

Когда лимузин остановился, я почувствовала, что волнуюсь. Ну вот, еще не хватало только разреветься… Стараясь не терять самообладания, я взяла Таньку за руку, и мы прошли внутрь.

Здесь все было по-старому. Здесь вообще никогда ничего не меняется. Та же публика, та же сцена и тот же шест.

— Танька, давай сядем у самой сцены.

— Давай, — согласилась она.

Повесив шубы на спинки стула, мы внимательно осмотрелись. Заметив меня, официантки забегали вокруг нас, бросая восхищенные взгляды.

Через минуту погас свет и заиграла музыка. На сцену вышла Катька и принялась танцевать. «Надо же, — подумала я, — а она тут научилась кое-чему. Из скромняшки-лимитчицы превратилась в настоящую профессионалку».

Катька сделала рискованное па и подошла к краю сцены. Глаза ее расширились — она наконец увидела нас с Танькой. Я помахала ей рукой и показала, чтобы она продолжала танцевать дальше.

— Танька, достань сотовый и позвони в срочную службу доставки цветов. Она находится через два дома. Пусть принесут шикарную корзину роз. Мы подарим ее Катьке. Она ее по-честному заслужила.

Танька сделала все, как я сказала, и через несколько минут в зал внесли огромную корзину алых роз. Я полезла в карман, достала оставшиеся деньги и рассчиталась за цветы. Как только танец закончился, я взяла корзину, поднялась на сцену и протянула ее Катьке. Катька смахнула слезы и бросилась мне на шею.

— Дашенька, я так рада! — шепнула Катька. — Извини, мне надо идти, сама знаешь, хозяин будет сердиться.

На сцену вышел ведущий и стал рассказывать анекдоты.

Вернувшись на место, я почувствовала чей-то взгляд и обернулась. Лучше бы я этого не делала! В дальнем углу сидел Глеб и смотрел на меня безумными глазами. Хорошо одетая молодая девица, сидевшая рядом с ним, что-то увлеченно рассказывала ему, но Глеб, похоже, не слушал ее. Я махнула рукой в знак приветствия и схватилась за сигареты.

— Перестань на меня смотреть, у тебя сейчас глаза из орбит вылезут, — прошептала я, пытаясь унять противную дрожь.

— Что случилось? — удивленно спросила Танька.

— Здесь находится человек, из-за которого я провела семь месяцев в колонии.

— Где он?

— Он сидит за крайним столиком в самом дальнем углу. Только смотри осторожно, чтобы он не заметил.

Танька бросила взгляд на Глеба и пожала плечами:

— Ничего особенного. Обычный зажравшийся коммерс, которого не сломил кризис. Судя по всему, он прочно стоит на ногах. Женился он для того, чтобы подстраховаться, вот и все.

— Откуда ты знаешь, что он коммерс?

— Это у меня врожденное, папик научил. Покажи мне любую рожу, и я тебе сразу скажу — коммерс он или из братвы. Правда, сейчас такие времена, что многие криминалы занялись коммерцией — с деньгами туго. Коммерсы лопаются как мыльные пузыри, половина братков остались без работы. Хочешь не хочешь, приходится вертеться. Братве коммерцией легче заниматься в том отношении, что не надо никому платить.

— Ты угадала, Глеб женился на деньгах, чтобы получить хороший кредит от родителей жены.

— Он тебе не пара. Ты из-за него чуть в колонии не сгнила. Забудь его к чертовой матери. Мы тебе нормального парня найдем. Будешь за ним как за каменной стеной. Он тебе деньги мешками таскать будет, пылинки сдувать и в рот заглядывать. У папика таких хоть ковшом черпай. Потерпи немного.

Вскоре за наш столик села Катька и стала рассказывать о новостях. Оказывается, на мое место давно взяли другую девочку и теперь их по-прежнему трое. Они живут на той же квартире, где жила я. За мое отсутствие никаких особых происшествий не было, жизнь идет своим чередом, без особых изменений и проблем. О том страшном дне, когда меня посадили в милицейский «газик» и увезли в неизвестном направлении, она ничего не спросила.

Закончив номер, к нам подошли Пашка и Славик. Им я была по-настоящему рада. Мы болтали без умолку, вспоминая прежние времена, до тех пор пока администратор не попросил ребят уйти за кулисы.

— Даша, ты пришла к нам танцевать? — обратился он ко мне.

— Нет, я пришла к вам, чтобы посмотреть, как танцуют другие, — улыбнулась я.

— Ты выглядишь потрясающе, наверное, у тебя неплохо идут дела.

— Потихоньку.

— Даша, если ты нуждаешься в работе, обязательно приходи. Мы с удовольствием возьмем тебя обратно. Нас не интересуют твоя судимость и твое прошлое, твой талант и умение танцевать затмевают все. Девочка, принятая сюда семь месяцев назад, не дотягивает до твоего уровня даже наполовину. Многие клиенты перестали посещать бар, потому что ты ушла. Подумай хорошенько и, если у тебя появится желание, возвращайся к нам. Сама знаешь, свято место пусто не бывает, но нам бы очень хотелось видеть на нем тебя.

Я достала платок, промокнула слезы и тихо сказала:

— Спасибо, Ваня. За три года работы в этом баре я не услышала от тебя ни одного хорошего слова. Если возникнет необходимость, то я обязательно попрошусь к вам на работу.

— Еще чего не хватало! — возмутилась Танька. — Ты мою подругу на такой лад не настраивай. Она уже вышла из того возраста, чтобы в стриптизе пахать! Мы приехали сюда отдыхать, и не надо нам мешать. — Танька достала из бумажника две стодолларовые бумажки и протянула их растерянному Ивану: — Передай это двум мальчикам-стриптизерам, которых ты прогнал. Пусть они станцуют для нас что-нибудь особенное, такое, чтобы низ живота заныл.

Администратор улыбнулся, кивнул и стрелой побежал за кулисы. Через минуту в зале погас свет. На сцену вышел ведущий и торжественно произнес:

— Для двух очаровательных дам, сидящих за центральным столиком, — в этот момент ослепительный луч прожектора осветил нас с Танькой, и зал взорвался аплодисментами, — танцуют непревзойденные мастера стриптиза Паша и Слава!

Мы засмеялись и захлопали в ладоши. На сцену вышли Пашка и Славик и принялись выдавать такие вещи, что Танька заерзала на стуле. Я не выдержала, выскочила на сцену и принялась двигаться с ребятами в такт музыке. В зале засвистели от восторга. Я подошла к шесту и немного поиграла с ним.

— Ну как? — спросила я Таньку, вернувшись на место, когда закончилась музыка.

— Круто! — выдохнула она — Ты в одежде танцевала намного эротичнее, чем эти двое в чем мать родила.

— Тебе понравилось?

— Еще бы!

Неожиданно к нашему столику подошел Глеб и сел рядом. Я вздрогнула и растерянно посмотрела на него.

— Привет, — непринужденно произнес он.

— Привет.

— Неплохо выглядишь.

— Ты тоже.

— Я что-то не пойму, почему ты не в колонии?

— Потому что свет не без добрых людей, — влезла Танька. — Одни засадили, другие вытащили. Ты бы шел за свой столик, дядя, и не мешал нам отдыхать.

— Меня освободили за хорошее поведение и высокие показатели в работе, — пояснила я Глебу.

— Я приезжал к тебе совсем недавно, но ты ничего не говорила мне про свои показатели.

— Послушай, что ты вынюхиваешь, — опять встряла Танька. — Ты живешь своей жизнью, а Дашка своей. Один раз она хотела сделать тебе плохо, за это ты ее посадил. Все остальное тебя не касается. Поверь, что ты больше не представляешь для моей подруги никакого интереса.

Когда Танька замолчала, я пристально посмотрела на Глеба:

— Я смотрю, у тебя новая девушка. Совсем молоденькая.

— Не бери в голову. Я вчера жену в роддом отвез. Она теперь там до конца лежать будет, на сохранении. Вот я и решил немного расслабиться. Тоскливо одному стало. Сегодня жену проведал, вроде бы все нормально. Могу я, в конце концов, отдохнуть?

— Хорошо же ты отдыхаешь!

— Приехал в тот бар, где ты раньше танцевала. Предался воспоминаниям. Ты на этой сцене с шестом классные штучки выделывала!

Танька нахмурилась, достала косметичку и вышла в туалет. Мы остались вдвоем.

— Я вижу, дела у тебя идут неплохо, — сказал Глеб.

— У меня пока нет никаких дел. Я вышла совсем недавно. Я еще не могу привыкнуть к этой жизни.

— Ты вернешься на работу и будешь здесь танцевать?

— Не знаю. Один человек хочет купить этот бар для меня. Он хочет, чтобы я была в нем хозяйкой. Я боюсь, что у меня ничего не получится. Если я хорошо танцую, то это еще не значит, что я смогу хорошо управлять баром.

— У тебя все получится, ты сильная. У тебя появился богатый любовник?

— Это не любовник. Скорее, покровитель. Отец моей подруги.

— Он положил на тебя глаз?

— Нет. Просто там, в колонии, я спасла жизнь его дочери.

— Знаешь, я часто думаю о тебе. Вспоминаю обшарпанную гостиницу. Твою телогрейку и войлочные сапоги, твой потрясающий танец, который довел меня до оргазма…

— Как идет твоя семейная жизнь?

— Нормально. Жду рождения дочери.

— Да уж, ждать тебе не скучно, — ухмыльнулась я и посмотрела на девицу, скучавшую в дальнем углу.

— Это моя старая подружка. У нее есть прекрасное качество. Она всегда свободна. Сколько ей ни звони, она всегда свободна. Ее не надо уговаривать, перед ней не надо оправдываться. Для меня она всегда свободна, в какое бы время я ей ни звонил.

— Вот видишь, у тебя действительно все хорошо. Я очень рада за тебя.

Мы замолчали, глядя друг другу в глаза. Глеб натянуто улыбнулся.

— Дашуль, а хочешь, я тебя на своем лимузине покатаю? Ты уже, наверное, забыла, как это здорово. Погоняем по ночной Москве, попьем виски из бара.

— А как же девушка, с которой ты пришел?

— А я ее отправлю ко всем чертям. Она не обидится.

— Я в этом не сомневаюсь.

— В чем?

— Когда-то ты ко всем чертям отправил меня.

— Ладно, Дашуль, чего прошлое вспоминать. Забылось все. Главное, что ты мне сейчас нужна, а все остальное ерунда.

— Не могу, Глеб.

— Почему?

— Потому что я не вещь, которой можно попользоваться, а потом выкинуть подальше или послать ее ко всем чертям.

— Перестань, Дашка! Поехали ко мне, станцуешь. Я так люблю смотреть, как ты танцуешь. Ведь я даже в колонию к тебе для этого прикатил.

— Я больше не танцую, Глеб. По крайней мере, для тебя.

— Дашуль, я сейчас твой. У меня жена в роддоме лежит. Она сейчас толстая стала, противная, постоянно меня подозревает, ревнует. Как брюхо отрастила и собралась икру метать, так вообще чуть с ума не сошла. Каждую ночь на меня верхом забирается. А я на нее смотреть не могу, иногда даже до тошноты доходит. Мне этот семейный секс уже так опротивел, что ты и представить не можешь. Я на это время твой, Даша.

— Какой ты гад был, таким я остался, — спокойно сказала я и отвернулась.

К столику подошла Танька.

— Дарья, поехали. Меня этот бар утомил, — произнесла она недовольно.

— Да, конечно.

Я встала и посмотрела на Глеба:

— Я не поеду с тобой, Глеб. На стоянке возле бара меня ждет лимузин, точно такой же, как у тебя. Ты говоришь, что мы виделись совсем недавно, а мне показалось, что прошла целая вечность. По крайней мере, с тех пор многое изменилось.

— Что именно? — побледнел Глеб.

— Я стала ездить на лимузине, носить песцовую шубу и костюмы от ведущих кутюрье мира, купаться в джакузи и ждать, когда домработница принесет мне завтрак в постель.

— Молодец! Так его! — поддержала меня Танька и с ненавистью посмотрела на Глеба.

Накинув шубку на плечи, я сказала:

— Понимаешь, Глеб, вещь не может служить вечно. У каждой вещи есть свой срок. Если вещь никем не востребована, ее могут украсть, купить или просто забрать себе, но при этом цена обязательно возрастет, причем возрастет во много раз.

— Ну а если хозяин захочет вернуть свою вещь обратно?

— Это невозможно, он просто не сможет доказать, что когда-то эта вещь принадлежала ему.

Я взяла Таньку за руку, и мы направились к выходу. Увидев нас, водитель подогнал к подъезду белоснежный лимузин и вышел из машины, чтобы открыть дверцы. Неподалеку стоял второй лимузин, принадлежащий Глебу.

— Садись в мой, — услышала я за спиной голос Глеба.

— Дашка, кончай дурить. Садись и поехали! — подтолкнула меня Танька и плюхнулась на кожаный диван.

— Это твоя подруга из колонии? — тихо спросил Глеб.

— Да.

— Ты стала там лесбиянкой?

— Нет.

— Тогда почему она тебя так опекает?

— Просто я спасла ей жизнь.

— Но ведь она не будет возиться с тобой все время. У тебя должна быть своя жизнь, и ее надо устраивать.

— С кем? С тобой?

— Я бы мог тебе помочь на первых порах. Сниму квартиру, устрою на работу.

— Нет, Глеб, спасибо. Один раз ты мне уже помог.

Танька высунула голову и громко крикнула:

— Даша, поехали! Хватит стоять.

Я посмотрела на Глеба, затем перевела взгляд на стоявшие рядом лимузины и улыбнулась:

— По-моему, у тебя он какой-то помятый.

— С чего ты взяла?! Он у меня как новенький!

— Все равно, что-то мне в нем не нравится. Мне кажется, что Танькин лучше. Извини.

Сев в лимузин, я помахала Глебу рукой и отвернулась. Лимузин тронулся. Не выдержав, я уткнулась в Танькины колени и громко зарыдала. Танька погладила меня по голове, затем налила виски и дала мне.

— Выпей. Нашла из-за кого расстраиваться. Обычный похотливый самец, который просто использовал тебя в своих целях. Пусть для него танцуют дешевые шлюхи с Тверской!

Я вытерла слезы и с удовольствием выпила виски.