Эпилог

За окном греет теплое майское солнышко. В мае у меня день рождения. Правду говорят, что тот, кто родился в мае, всю жизнь будет маяться. Вот я и маюсь уже ровно год, с тех самых пор, как Горелин вытащил меня из тюрьмы. Я до последнего момента не доверяла Горелину, но, как оказалось, совершенно напрасно.

Я не поверила своим ушам, когда услышала, что с меня снимают все обвинения за недостаточностью доказательств. Как только за моей спиной закрылись тюремные ворота, я увидела машину Горелина, плюхнулась на заднее сиденье и блаженно закрыла глаза. Эта дорога оказалась дорогой в новую жизнь…

Как и прежде, я сажусь в свой любимый «ягуар» и мчусь на бешеной скорости. Только теперь я не просто катаюсь по городу, а еду на тренировку. В последнее время я по-настоящему увлеклась большим теннисом. На мне легкая белая юбочка и коротенький беленький топик. Только никто и никогда не догадается, что иногда в моем черном кожаном футляре для теннисной ракетки лежит оружие…

В глазах добропорядочных граждан киллер очень часто выглядит эдаким широкоплечим молодцем со стриженым затылком. Это далеко не так. Очень часто люди просто путают ликвидатора и бандита. Разница состоит в том, что современный бандит — человек легальный, а киллер нет. Бандит может не скрывать своего адреса, образа жизни и принадлежности к криминальной группировке. Если у бандита спросить, чем он занимается, то он с гордостью скажет, что бандит. И за это его никто не посадит. Нужны конкретные доказательства. С ликвидатором дело обстоит иначе. Если кто-то заподозрит меня — то конец.

Вот уже ровно год мы живем с Горелиным под одной крышей и разыгрываем влюбленных голубков. Дела Горелина пошли в гору. Он стал одним из самых крутых королей бизнеса. Ему всегда все дается очень легко и без каких-либо препятствий. Виктор привык, что я рядом и всегда под рукой. Мы опровергли гипотезу о том, что ликвидатор должен быть неярким, незаметным, быстро растворяющимся в толпе человеком. Мы добились больших успехов только благодаря тому, что сначала я притягиваю свою жертву внешне, а уж потом добиваюсь поставленной цели. Я могу быть интересной собеседницей, со мной приятно провести время в любой компании. Самое главное, что от меня никто не ждет пули.

Уж я-то, как никто другой, знаю, что в любом заказном убийстве наиболее ответственный момент — это принятие решения. Горелин помогает мне изучить объект ликвидации. Он узнает распорядок, режим охраны, устанавливает места, где потенциальная жертва бывает наиболее часто. Одно дело, если человек, которого планируется убить, ездит на метро или пользуется другим общественным транспортом. Тогда можно прижаться к нему в толпе и выстрелить из пистолета с глушителем. А потом еще склониться над телом вместе с зеваками — надо же, кому-то стало плохо! А вот если объект опасается покушений и его охраняют — это намного тяжелее.

У меня есть единственная отдушина или, если хотите, болезнь. Я даже не знаю, как лучше выразиться. В общем, это тир. Я могу пропадать там часами и стрелять с любого расстояния. Горелин любит смотреть, как я стреляю. Он садится на стул, закуривает и изучает каждый мой выстрел. Он улыбается и хлопает меня по плечу. Я стреляю только в десятку. Жизнь идет день за днем, и я уже привыкла к такому повороту событий.

Лишь иногда по ночам, когда Горелина нет дома, я ложусь в постель, утыкаюсь лицом в подушку и громко реву. Мне хочется плюнуть себе в лицо или умереть. Я очень часто вижу чужую смерть и именно поэтому не боюсь собственной. В последнее время я живу как робот — делаю то, что говорят, и уже давно не принимаю решений. В моей душе не осталось никаких чувств, а только жуткое разочарование оттого, что так глупо повернулась жизнь.

С Горелиным я не сплю. Наверное, именно по этой причине он так часто не ночует дома. Насиловать свой организм я не могу. С некоторых пор… В минуты жуткой депрессии я закрываю глаза и вспоминаю Пашку. И эту сумасшедшую ночь, когда я была так счастлива и любима… Тысячу раз я прокручиваю все события в обратную сторону и в который раз понимаю, что это был порыв, страшный и роковой порыв. Мне нужно было справиться с информацией, которую я так нелепо и не вовремя узнала, но для этого требовалось время.

Иногда мне кажется, что Пашка жив. Я иду по улице и прислушиваюсь к голосам. Вот сейчас за поворотом кто-то окликнет меня. Я повернусь и увижу Пашку. Он улыбнется и весело скажет: «Жанка! Ты что, совсем чокнулась? Ну и работенку ты себе нашла!» А я брошусь ему на шею и забуду о том, что со мной произошло.

Очень часто я думаю над тем, отпустит ли меня Горелин, как обещал? Даст ли он мне право на собственную жизнь? В последнее время я все больше склоняюсь к выводу, что мне не стоит обольщаться. Скорее всего, он уберет меня как ненужного свидетеля.

Единственная приятная новость за последний год — это то, что Маринка стала известной актрисой одного из лучших театров Москвы. Не знаю, как там насчет взяток, но играет она просто великолепно. Маринка оказалась чертовски талантливой, и все говорят, что она актриса от бога. За этот год я ни разу ей не позвонила и не напомнила о себе. Зато как заядлая театралка посмотрела все спектакли с ее участием. Но вот совсем недавно я не выдержала и после спектакля зашла к ней в гримерную — хотела подарить корзину роскошных алых роз. Увидев меня, Маринка громко заревела и бросилась мне на шею. Я была так растрогана, что невольно встала на колени и прижалась к ее ногам. Маринка, не долго думая, села рядом и крепко прижала меня к себе. Так мы просидели целую ночь. Я рассказала Маринке про Горелина и про свою гадкую жизнь. Маринка кивала и вытирала слезы.

— Знаешь, Жанка, те дни, проведенные вместе с тобой и Пашкой, были самые счастливые в моей жизни. Мы сидели без телефона, света, внизу стояла машина с мордоворотами, но мы все равно диктовали свои правила игры, только потому, что у нас была крепкая, сумасшедшая дружба. Иногда мне не хватает этих дней, полных захватывающего риска. Не хватает Пашки и самое главное — не хватает тебя…

Как всегда, я пообещала Маринке позвонить при первой же возможности и вернулась к себе. Этот визит оказался для меня слишком тяжелым, я имею в виду в моральном плане. Наверное, я просто рано приехала. Я еще не готова. Это был первый поступок за этот год, который я сделала без ведома Горелина. Эта маленькая тайна с новой силой возбудила во мне трепетные воспоминания о тех чудесных и незабываемых днях.

С момента встречи с Маринкой прошел ровно месяц, но я так и не решилась позвонить ей. В один из дней я сидела у телевизора и, не переставая, щелкала кнопками пульта. Задержавшись на одной из программ, я услышала такое, что заставило меня содрогнуться и застыть на некоторое время. На экране телевизора показали изуродованное тело Горелина и взорванный «мерседес».

Я подошла к экрану почти вплотную, не веря увиденному. В тот момент я почувствовала облегчение, такое сильное, что словами его передать невозможно. Ноги сами понесли меня прочь из этого дома, ведь он принадлежал погибшему хозяину. Я не стала брать ни денег, ни драгоценностей — я просто хотела уйти…

Доехав до своего особняка, я села на крыльцо и закурила. С некоторых пор я стала курить. Этот год научил меня многому… Мимо особняка проходили люди и подозрительно на меня смотрели. Со стороны это выглядело довольно странно. У роскошного особняка стоит дорогая иномарка. На крыльце сидит женщина неопределенного возраста — лицо молодое, а голова седая — курит и плачет… Эта проклятая седина, как быстро она лезет! Сегодня надо покрасить волосы. Я сижу на крыльце и смотрю на соседний дом. Как профессиональному ликвидатору, мне ничего не стоило найти то окно, из которого были произведены выстрелы, оборвавшие жизнь Матвея.

В этом окне торчал мой дорогой Пашка, нервничал, курил и поджидал свою жертву… При воспоминаниях о Пашке сердце мое забилось со страшной силой.

Обычный приятный мужчина в длинном драповом пальто, со скрипичным футляром в руках. С виду он напоминал музыканта, и никто не догадывался, что в скрипичном футляре он носил оружие…

— Гражданка, предъявите документы!

На секунду я отвлеклась от своих мыслей, подняла глаза и увидела перед собой человека в форме. После небольшого замешательства я достала паспорт.

Дыхание перехватило и потемнело в глазах. Когда мне вернули паспорт, я не поверила, что его никто не собирается отнимать.

— Все в порядке. Прошу прощения, так вы и есть хозяйка этого дома?

— Да, — еле выдавила я.

— А я ваш участковый.

— Очень приятно.

— Вы уж извините. Просто этот дом долгое время пустует. Здесь страшная трагедия разыгралась год назад. Смотрю, женщина на крыльце сидит, думаю, дай проверю документы. Дом ведь нежилой. А вы, наверное, из-за границы приехали?

— Да.

— А откуда, если не секрет?

— Из Испании.

— Вы теперь к нам постоянно?

— Думаю, что да.

— Дом продавать будете или останетесь здесь жить?

— Это я еще не решила.

Человек в форме пожелал мне удачи и неспеша удалился. Я обхватила голову руками и горестно вздохнула. Мне не верилось, что теперь я могу спокойно показывать свои документы любому милиционеру. Неужели мне больше ничто не угрожает? Открыв дверь особняка, я подошла к телефону и набрала Маринкин номер.

— Жанночка, привет! Я тебя уже совсем потеряла. Как твои дела?

— Маринка, Горелина убили…

— Я знаю! — весело произнесла она.

— Откуда? Смотрела по телевизору?

— Нет. Это тебе мой подарок на день рождения. Ты же у нас майская. Может, хватит уже всю жизнь маяться…

Я чуть не выронила трубку:

— Марина, что ты такое говоришь?!

— Взрывное устройство направленного действия, и никаких чудес. Я наблюдала за машиной, сидя на соседней лавочке. В нужный момент просто нажала кнопку дистанционного управления.

— Ты это сделала сама?

— Конечно. Столько лет дружбы с тобой принесли определенные плоды. Правду говорят — с кем поведешься, от того и наберешься. Твоя школа, подруга!

— Ученик всегда превосходит своего учителя, — присвистнула я. — А где ты взяла взрывное устройство?

— Я же теперь известная актриса. Имею много поклонников. Мир не без добрых людей.

— Мне еще никто и никогда не дарил таких подарков. Я просто не нахожу слов.

— Можешь не рассыпаться в благодарностях. Я требую только одного: чтобы сегодня вечером ты приехала ко мне в гости. Как ты думаешь, это дело надо отметить?

— Конечно, надо! — улыбнулась я.

— Тогда давай. С тебя «Хеннесси».

— Скоро буду.

Положив трубку, я подошла к окну и посмотрела на подвальное окно противоположного дома. Впереди, как всегда, неизвестность…

Если бы я умела любить, вполне возможно, что меня ожидал бы другой конец. Но я не умею любить ни себя, ни других. Даже любовь других людей я не могу сохранить, а только разрушаю. Я уверена, что у меня все еще впереди, у меня еще будет шанс, еще не поздно научиться всему этому. Мне было страшно заглядывать в будущее, когда впереди неизвестность…

Достав из бара бутылку, я села в машину и поехала к Маринке…