Глава 13
В Шереметьево я приехала за полчаса до регистрации. Чтобы убить время, я пошла в буфет, купила себе чашку кофе и села с ней в углу. В Париже я пробуду десять дней. За эти десять дней я должна разыскать Пашку и уговорить его вернуть деньги Лютому.
– Здравствуй, Катя, – оторвал меня от размышлений знакомый голос. Вздрогнув, я увидела «Эдика», вернее, Петра. От удивления я широко раскрыла глаза и приоткрыла рот.
– Все нормально, – сказал он. – Не дергайся. Я здесь один.
– Откуда ты взялся? – От волнения я пролила кофе на стол.
– Поехал в магазин горящих путевок, нашел твою фамилию и купил тур на это же число. Потом я пытался тебя отыскать, но не нашел. Где ты жила все это время?
– Не важно, – буркнула я. – Я смотрю, ты живучий. Плечо-то не болит?
– Не болит. Пулю вытащили, повязку наложили. Врачу я денег дал, чтобы пасть не открывал.
Я не держу на тебя зла. Катя. На твоем месте я поступил бы так же. Это мне за то, что я с самого начала не рассказал тебе правду… Ну, подруга, давай двигаться, скоро лететь.
Я, как сомнамбула, встала и пошла за ним.
Таможенный и паспортный контроль мы прошли очень быстро, в самолете сели вместе.
– Катька, ты что вся дрожишь? – спросил меня «Эдик», когда самолет стал набирать высоту.
– Боюсь я летать… В последнее время только и слышно, что самолеты разбиваются.
– Надо же, – рассмеялся «Эдик», – ас виду ты такая смелая девушка. Порой мне казалось, что ты вообще ничего не боишься.
Оставив его слова без внимания, я крепко вцепилась в подлокотник и закрыла глаза.
Когда стюардессы стали разносить напитки, «Эдик» заказал бутылку красного французского вина.
– За удачу, – сказал он, разлив вино по бокалам.
– А что ты подразумеваешь под словом «удача»? Для тебя удача найти моего мужа, грохнуть его, забрать деньги, а потом грохнуть меня.
– Катя, перестань! Я поехал с тобой для того, чтобы доказать Лютому твою невиновность.
– Лютый, конечно, знает, каким рейсом мы вылетели?
– Я не посвящаю его во все наши дела. Он знает самую малость, успокойся.
– Успокоишься тут, – буркнула я и отвернулась к иллюминатору. Присутствие «Эдика» не входило в мои планы. Верить ему нельзя…
– О чем ты думаешь, Катя? – тихо спросил он, накрыв мою руку своей.
– Я не хотела лететь в Париж с тобой.
– Ты огорчена?
– Еще бы! Ты преследуешь меня, как тень, от тебя не скроешься. Рассказываешь мне красивые сказки, а сам Лютому служишь. Не человек, а оборотень какой-то…
– Катя, жизнь – непредсказуемая штука, сколько раз тебе говорить! Я согласился помочь брату, а сам влюбился как пацан.
«А может, он не врет?» – подумала я и, тяжело вздохнув, допила вино до конца.
В Париже нас посадили в двухэтажный автобус и повезли в отель. Моей соседкой по номеру оказалась молоденькая девушка, сразу же убежавшая узнавать условия приема в Колледж де Франс (именно так она объяснила цель своей поездки).
«Эдику» выпало жить с угрюмым мужчиной средних лет, который, как позже выяснилось, приехал во Францию залечивать душевные раны после развода с женой и двумя малолетними детьми. В самолете он успел назюзюкаться так, что, едва добравшись до кровати, уснул как убитый. Да и потом почти никуда не выходил.
После обеда «Эдик» предложил немного погулять. Благоразумно рассудив, что Пашке лучше позвонить ближе к вечеру, когда он наверняка окажется дома… с Женей, я согласилась.
Побродив по набережной Сены и полакомившись жареными каштанами, мы спустились в подземку и поехали в центр.
– Кать, я когда-то читал, что на Елисейские поля после смерти попадают герои, любимцы богов, – взяв меня за руку, сказал «Эдик». – Посмотри, как здесь хорошо… Торжественно…
Красиво…
– Вот уж не думала, что ты можешь восторгаться красотой! Ты ведь бандит, а бандитам все по фигу…
– Катя, я же не всегда был бандитом. – «Эдика» ничуть не обидели мои слова. – Историей Франции я интересовался с детства. А началось все с «Трех мушкетеров»…
– Мне тоже нравится Дюма. Но больше – Дюма-сын. «Даму с камелиями» я три раза перечитывала. Дождусь, пока родители заснут, и читаю, читаю, читаю – до утра. – Болтая с «Эдиком», я совсем забыла, зачем приехала.
– Кать, может, съездим на Монмартр? – Пьянящий воздух Парижа, похоже, тоже действовал на него умиротворяюще. – Давно мечтал там побывать. Посидим в кафе, посмотрим, как художники рисуют…
– Поехали, – с легкостью согласилась я, – только давай на такси: ноги гудят – сил нет, а посмотреть все хочется.
На Монмартре мы просидели до вечера.
Пили легкое виноградное вино, ели пирожные, разговаривали ни о чем, как старые добрые знакомые, как… друзья.
Когда стемнело, мы опять поехали в центр и поднялись на Эйфелеву башню. Блистая яркими огнями, внизу лежал огромный город. Город, воспетый поэтами, город любви… Приехать бы сюда просто так, не думая ни о чем… Эх, Пашка, что же ты натворил… Жил бы со своей манекенщицей, не посягая на деньги Лютого, а ты…
В отель мы вернулись ближе к полуночи. У двери моего номера «Эдик» притянул меня к себе и нежно поцеловал в губы. Переполненная впечатлениями, я не стала сопротивляться.
– Спасибо, тебе… Петя, – сказала я, погладив кончиками пальцев его колючую щеку. – Несмотря ни на что, сегодня я почувствовала себя почти счастливой… А почему «почти» – ты и сам знаешь.
– Это только начало. Катя, – прошептал он. – Начало настоящих отношений между нами. Прости меня за вынужденное вранье… Спокойной ночи, любимая. Утром я позвоню тебе. Позавтракаем вместе, а потом подумаем, что нам делать дальше.
– Подумаем, – кивнула я, возвращаясь мыслями к пропавшему Пашке. Очарование прекрасно проведенного дня сразу испарилось. В конце концов, я здесь не для того, чтобы отдыхать.
Соседка моя, укрывшись с головой одеялом, крепко спала. Прислушавшись к ее равномерному посапыванию, я включила ночник, достала из сумочки огненно-рыжий парик и, натянув его на голову, подошла к зеркалу. Ничего… Очень даже ничего… Теперь – глаза… К таким волосам да зеленые глаза – м-м-м! Пашке точно понравится.
Он любит все яркое, необычное, привлекающее внимание за версту. Грим мы сделаем незаметным, только скулы слегка подчеркнем… Так… хорошо… А платье выберем в обтяжечку – стрейч.
Переживания последних двух недель не прошли для меня бесследно – я похудела, ко при этом чувствовала себя великолепно. Наметившийся было животик бесследно исчез. Зато попка торчит как надо. Муженек мой будет сражен наповал!
– Ну, Пашенька, держись, – прошептала я и на цыпочках подошла к телефону.
– Слушаю… – Сонный голос мужа я узнала сразу. Захотелось закричать от обиды, но вместо этого я тихо произнесла.
– Здравствуйте, вы, наверное, Борис? Меня зовут Таня. Несколько лет назад я приехала из Москвы и осталась здесь навсегда. Долгое время я работала у бывших владельцев вашего дома. Они-то и посоветовали мне позвонить… Скажите, Борис, вам не нужна домработница?
– Домработница? – Пашка медленно просыпался. – Но моя жена справляется с хозяйством, хотя… дом такой большой…
– Я слышала, ваша жена совсем молоденькая. Я бы могла ей помочь. Видите ли, в настоящее время я сижу без работы. Можно, конечно, куда-нибудь еще, но мне бы хотелось попасть именно в русскую семью…
– Вы русская?
– О да, да! Я очень чистоплотна, трудолюбива, аккуратна, вы не будете жалеть, если возьмете меня. Об оплате мы можем договориться при встрече, но много я не попрошу. Правда, у меня есть одно условие – жить я буду у вас. Дело в том, что я снимаю квартиру на противоположном конце Парижа. Мотаться каждый день туда-сюда, сами понимаете, очень тяжело…
– Таня, а почему вы звоните ночью?
– Париж ночной город, Борис… Простите, я вас разбудила? О, я не думала, что вы уже легли спать… Если хотите, я перезвоню вам утром, часиков в десять…
– Часиков в десять? – переспросил мой муж. – Нет, в десять я уже уйду. Вот что, Таня.
Домработница мне, пожалуй, нужна. Тем более русскоговорящая. Мы тут с женой как на необитаемом острове живем – словом не с кем перемолвиться. Приезжайте-ка, Танюша, к восьми часам утра. Адрес вы, надеюсь, помните?
– Помню. – Чертыхнувшись про себя, я вежливо распрощалась и повесила трубку. Придется теперь искать адрес по телефонной книге, вместо того чтобы спать.
Когда стало светать, я накинула на плечи легкую кожаную курточку, купленную накануне в Москве на деньги «Эдика», взяла сумочку и, покосившись на безмятежно спавшую соседку, вышла из номера.
Поймать такси не составило труда. Свободная машина стояла у входа в гостиницу. Пожилой француз что-то быстро спросил, бросив явно заинтересованный взгляд на мои голые коленки.
– Извините, но… мне… мне нужен… Булонский лес… – мучительно подыскивая слова, по-английски сказала я.
– А, Булонь! – оживился он. – Амур, мадемуазель?
– Да пошел ты, старый козел, со своим амуром, не видишь, я спешу! – по-русски выругалась я и протянула вырванный из блокнота листочек с адресом Пашки.
Таксист, сразу погрустнев, нажал на газ, и мы поехали.
Глядя в окно, я думала о муже. До разговора с ним я по-глупому надеялась, что Пашки в Париже нет. Может, его убили, отобрав злополучные деньги… Я бы поплакала немного, а потом, объяснившись с Лютым, начала новую жизнь… Живой и здоровый Пашка устраивал меня куда меньше.
Домработницу он возьмет, сукин сын! Я бы попробовала заикнуться о домработнице! Все ведь делала сама: мыла, стирала, убирала, рук не жалела, а Женечку он бережет! Пылинки с нее сдувает, бабник чертов! Чтоб ему в бассейне утонуть, крокодилу такому…
За окном замелькали добротные частные дома. Перед одним из них такси остановилось, и я вышла. Значит, Пашка живет здесь… Не слабо, однако… Посмотрев на часы, я вздохнула. До восьми оставалось больше часа. Ладно, пойду, не торчать же мне здесь. Да пропади он пропадом, этот Париж!
Решительно нажав на кнопку звонка, я принялась ждать.
– Кто там? – донесся издалека Пашкин голос.
«Сто грамм», – чуть было не ответила я, вспомнив дурацкую присказку, от которой без ума был наш Санька.
– Я вам звонила ночью по поводу работы…
– А… – Погремев замками, Пашка открыл дверь. Увидев его, я с трудом удержалась от желания вцепиться в толстую самодовольную рожу, лучившуюся вежливой улыбкой. Но выдавать себя не входило в мои планы.
– Извините за столь раннее вторжение, но, как говорят у нас в России: «Куй железо, пока горячо». Я не стала дожидаться восьми – не терпелось увидеть соотечественника!
По Пашкиному довольному взгляду поняла, что у «Тани» проблем с работой не будет.
– Так вы Таня?
– Таня, – кивнула я, задев Пашку плечом, вошла в дом. – Вы покажете мне мою комнату?
Раньше я жила внизу…
– Да, конечно, конечно, – засуетился Пашка. – Может, вы хотите кофе? Моя жена еще спит.
Она у меня сова, привыкла вставать поздно. Мне бы не хотелось ее будить…
– Как скажете, – улыбнулась я и пошла, покачивая бедрами, за ним.
– Скажите, а в Париже все домработницы такие же красивые, как вы? – Пашка лучился приветливостью.
– Нет не все (кобелина чертов!), я одна такая на всю Францию. Видите, как вам повезло. – От фальшивой улыбки у меня сводило скулы.
– Это я уже понял, – вздохнул мой муж.
Остановившись в дверях небольшой, но со вкусом обставленной комнаты, Пашка спросил:
– Такие апартаменты вас устроят?
– Раньше здесь была гостевая, – блефуя, сказала я. – Что ж, можно и здесь расположиться… Знаете, для меня главное, это кровать. Я люблю понежиться на мягкой перине, правда, некоторые предпочитают жесткую, а вы? – Взгляд мой стал многообещающим.
Пашка тяжело задышал и покрылся красными пятнами.
– Может, выпьем виски? – сглотнув, выдавил он.
– Виски? Виски хорошо пить на улице, здесь слишком жарко…
– Тогда можно посидеть у бассейна. Вы пойдете?
– С удовольствием. Дайте мне вашу руку, молодой человек.
Пашка немедленно протянул мне руку. Опираясь на нее, я потерлась грудью о круглый локоть.
– Таня, вы… – прошептал он и впился долгим поцелуем в мои губы. Превознемогая отвращение, я ответила ему взаимностью.
– Извините, – наконец сказала я. – Сама не знаю, как так вышло… Со мной такое впервые…
Вы такой интересный мужчина… Я очень завидую вашей жене!
Бассейн у Пашки был огромный. В такой бы Саньку запустить… Отогнав прочь ненужные мысли, я села в шезлонг и, улыбнувшись, сказала:
– Правда, здесь очень красиво? Бассейн шикарный, и вода с подогревом…
– Вы тоже можете в нем плавать. – Пашка откровенно пялился на мой глубокий вырез.
– Спасибо за разрешение. Думаю, мы с вами поладим. Скажите, а у вас дети есть?
– Нет, детей у нас пока нет, но рано или поздно они появятся…
«Ну и сволочь же ты, Пашка! А Санька уже не в счет?!»
– Вот как? И кого же вы больше хотите: мальчика или девочку?
– Девочку.
– Удивительно! Обычно все мужчины хотят мальчика. Мальчик тянется к отцу. Мать для него значит гораздо меньше.
Кадык у Пашки затрясся. «Саньку вспомнил, – Поняла я, – так тебе и надо, говнюк эдакий».
– Извините, вас что-то разволновало? У вас неприятные воспоминания?
– Нет, нет, все нормально, – покачал головой Пашка. – Просто мне никогда не нравились мальчики. Я хочу, чтобы жена родила мне девочку.
Девочке можно завязывать большие бантики, наряжать ее в красивые платьица… Мальчишки вечно грязные и неаккуратные.
«Сволочь ты, Пашка! Когда я ходила беременная, ты мечтал о сыне. Быстро же изменились твои вкусы, а может быть, ты хочешь девочку, потому что тебя мучает совесть?!»
– Не хотела вам говорить, но у меня в России остался сын. Сейчас он живет с бабушкой и дедушкой. Он очень хороший и умный мальчик.
– Не обижайтесь на меня, – улыбнулся Пашка. – Это я так сказал, не подумав. Так вы, оказывается, замужем?
– Нет. Я не замужем.
– Вы с мужем в разводе?
– Мой муж бросил меня и ушел к другой женщине.
– О, какой дурак! Я бы никогда не бросил такую красивую женщину!
В эту минуту из дома вышла заспанная Женя и бросила на меня удивленный взгляд. Я отметила, что на фотографии она выглядела намного красивее. Сейчас она казалась уставшей и грустной. Увидев ее, Пашка вскочил:
– Дорогая, познакомься. Это наша домработница. Она поможет тебе вести хозяйство. Она и раньше работала в этом доме.
– Таня, – представилась я.
– Очень приятно, – улыбнулась Женя. – Я уже давно просила мужа взять домработницу.
Раньше я была манекенщицей, стирать и готовить не умею. Для меня машинку включить – что подвиг совершить… К тому же с вами мне будет веселее. Все-таки русский человек. Мы с мужем ведем затворнический образ жизни. Никуда не ходим.
Ни с кем не общаемся…
– Прекрати, – на полуслове грубо оборвал ее Пашка. – Я же сказал, что нужно немного потерпеть. Еще не время выходить в свет.
– Все нормальные люди ходят обедать в ресторан, а мы, как свиньи, жрем на кухне. Эти твои полуфабрикаты у меня уже в печенках сидят… В, России я жила гораздо скромнее, чем здесь, но там я чувствовала себя намного счастливее. Там у меня были подруги, там я работала, а сейчас как в клетке сижу.
– Знаю я твою работу! Дрыгала ногами да сиськами трясла, – сквозь зубы процедил Пашка и совсем другим голосом сказал:
– Таня, вы не обращайте внимания на мою жену. У нее психика нарушена. В последнее время она слишком много пьет. Скоро я отвезу ее в клинику. Ей необходимо лечение. Вы занимайтесь домашними делами, а я ненадолго отлучусь.
После этих слов Пашка слегка приобнял Женю за плечи и уже более ласковым голосом сказал:
– Дорогая, старайся побольше спать и обязательно пей лекарство, что я тебе принес.
Проводив его глазами, я посмотрела на раскрасневшуюся Женю и сказала:
– Пойдемте-ка, Машенька, на кухню. Я приготовлю вам обед.
– Да, конечно, – пробормотала она и направилась в дом.
В кухне я по-хозяйски распахнула холодильник и бесцеремонно начала рассматривать имеющиеся в наличии продукты.
– Если вам что-то понадобится, вы можете позвонить в ближайший магазин и заказать недостающее. Вам все привезут, – тихо сказала Женя.
– Знаете, я, наверное, никогда не привыкну к такой услуге. Мне всегда нравилось шарахаться по магазинам, рассматривать баночки, коробочки, ценники…. Здесь столько красивых супермаркетов! А муж говорит, что все наши соседи заказывают продукты на дом… А как я могу их заказывать, если я их не вижу? Вы же сами знаете, как бывает.
Иногда ходишь, ходишь, покупаешь по списку, а потом увидишь что-нибудь необычное и обязательно приобретешь.
– Пока можно ничего не заказывать. Я приготовлю вам борщ. Все продукты имеются.
– Борщ? – по-детски улыбнулась Женя и всплеснула руками. – Как хорошо вы придумали!
В последний раз я ела борщ у мамы в Актюбинске.
Это было так здорово! Дома всегда здорово…
Мама и накормит меня как маленькую, и спать уложит, и будет всю ночь проверять, тепло ли я укрыта… Мы с мужем в основном питаемся полуфабрикатами. Разогреваем их в микроволновке. Я совершенно не умею готовить…
В эту минуту в кухню вошел Пашка и строго посмотрел на Женю.
– Я пойду поплаваю в бассейне, – опустив глаза, сказала она.
– Маша, ты выпила лекарство, которое тебе прописал врач?
– Мне никто ничего не прописывал. Ты не возил меня в клинику…
– Я съездил туда сам и поговорил с врачом.
Так ты не ответила на мой вопрос…
– Я разомнусь немного, а потом, когда буду пить кофе, обязательно приму твои таблетки…
От Пашки одуряюще пахло дорогим одеколоном. «Вылил, наверное, на себя полфлакона», – с усмешкой подумала я. На нем был красивый костюм, белоснежная рубашка, а в руках – галстук, который он безуспешно пытался завязать.
– Давайте я вам помогу, – сказала я и, накинув галстук на Пашкину шею, ловко соорудила аккуратный узел.
– Откуда у вас такой опыт? – удивленно спросил он.
– Так ведь я же замужем была, – засмеялась я и поставила кастрюлю с водой на плиту.
– И чем же вы хотите нас сегодня порадовать?
– На первое борщ, а на второе куриные котлетки с картофельным пюре. Устроит?
Пашка сглотнул слюну и дурашливо облизнулся:
– Давно уже не ел такой вкуснятины!
– Вот как? – кокетливо спросила я, поигрывая бедрами. (Пашка наяривал борщ в день своего отъезда, перед тем как забросить нас с Санькой к Лютому. Съел он тогда три тарелки, словно предчувствовал, что больше ему моего борща не видать.) – Танечка, вы просто клад! – с чувством воскликнул Пашка. – Раньше я думал, что девушке достаточно быть красивой, но теперь-то я твердо знаю, что она должна быть не только красивой, но и хозяйственной. Она должна многое знать и уметь, она… должна заменить мужчине мать.
«И что ж тебе, кобелю такому, не жилось, – подумала я, поправляя рыжую прядь. – Когда твоя мать умерла, ты говорил, что я очень на нее похожа… Вы, мужики, сами не знаете, что вам надо. Ведь я и красивая, и хозяйственная, а ты меня на молоденькую променял. Вот и получил что хотел. Такая борщ не сварит и галстук не завяжет…»
– Таня, вы уж, пожалуйста, не обращайте внимания на мою жену и не слушайте, что она говорит. Она немного не в себе. У нее психика нарушена. Я очень рад, что в нашем доме появились вы… – Пашка попытался меня обнять и поцеловать в шею, но я отстранилась и отошла к плите.
– Вы, кажется, куда-то собирались? Я жду вас к обеду.
– Я постараюсь не задерживаться, – ухмыльнулся мой муж и вышел из кухни.
Женя пришла, когда я шинковала капусту. В руках ее был наполненный чем-то стакан. По запаху я догадалась, что это виски.
– Таня, давай на «ты», – сев на подоконник сказала она. – Борис взял тебя на работу!? Я здесь с ума схожу от одиночества… Я так устала, Таня…
Мы редко выходим из дома, мой муж постоянно чего-то боится, не живется ему тут… В России я была на виду. Там у меня остались подруги, поклонник, а здесь я совсем одна… За все это время мы только один раз выбрались погулять на Елисейские поля… Знаешь, я хотела заняться модельным бизнесом. Но мой муж сказал, чтобы я даже думать забыла об этом… Когда я начинаю плакать, он просит меня потерпеть, говорит, что потом все будет по-другому. А когда – потом? Я не могу и не хочу ждать! А еще он кормит меня таблетками, от которых у меня кружится голова и до жути хочется спать. Ты не знаешь, что это за таблетки?
– Дай посмотрю, сказала я и взяла протянутый Женей пузырек. То, что я увидела, привело меня в замешательство. Это был наркотический препарат, обычно назначаемый в психиатрических больницах. Моя мать – химик-фармацевт, я не могла ошибиться…
– Маша, ты их лучше не пей… Ты же сама сказала, что муж не возил тебя к врачу.
– Но он меня заставляет…
– А ты схитри. Положи таблетку за щеку, а сама сделай вид, что запиваешь ее водой. Как только он отвернется, выплюнь ее – и все. Если тебе от них плохо, то лучше не пей.
Женя послушно кивнула и приложилась к виски. Я слышала, как она глотала. Опустошив стакан, она обхватила коленки руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, продолжила свой монолог:
– Знаешь, я очень хотела выйти замуж за нового русского. Вот тебе и вышла… А в Москве… В Москве у меня было много поклонников. Но по-настоящему богатого не было. Я нормально зарабатывала в своем агентстве. Могла позволить себе красивую одежду, косметику из бутика, но это такая мелочь, Таня! Мне хотелось ездить в большом лимузине, носить норковое манто, сиять драгоценностями… Когда я познакомилась с Борисом… у него был шикарный джип… О, я обожала на нем кататься! Борька сорил деньгами направо и налево. Денег у него было так много, что я не сомневалась в том, что со временем он обязательно купит собственный лимузин… Деньги, деньги…
Проклятые деньги… Наверное, потому, что мы с мамой жили очень бедно, я была помешана на деньгах. Однажды в Шереметьево я наблюдала за молоденькой девушкой, разговаривающей по сотовому телефону. Она говорила очень долго, я даже засекла время, – целый час. Представляешь, час? А в заключение она произнесла такую фразу:
«Ну ладно, следующую серию ты мне расскажешь в следующий раз, а то тут регистрацию объявили…» Когда я это услышала, я почувствовала себя ущербной. Ну, думаю, выйду замуж, стану богатой и тоже буду с подругами сериалы по сотовому обсуждать… А как мне моя комната в коммунальной квартире надоела, ты даже не представляешь! Общий туалет, общая ванна – фу! Нет, Борька очень вовремя подвернулся. А познакомились мы с ним так: я шла по проспекту, подул сильный ветер и сорвал с моей головы красивую летнюю шляпку с большими полями. В этот момент у бровки тротуара остановился джип, из него выскочил… мой будущий муж. Подняв шляпу он спросил, как меня зовут. Через несколько минут я уже сидела в его джипе и болтала без умолку. Борька довез меня до модельного агентства, а вечером пригласил в ресторан. Через неделю он подарил мне норковый полушубок, правда, не совсем такой, как мне хотелось, но вполне симпатичный…
– Он подарил тебе норковый полушубок? – не выдержав вскрикнула я и выронила нож из рук.
Вот это да! Всю зиму я умоляла мужа купить мне новую шубу, но он постоянно отнекивался. Мол, как появятся свободные деньги, так и купим. А свободных денег все не было и не было… Ну и подонок, этого я ему не прощу!
– Ой, ты знаешь, я его об этом даже не просила, – безразлично сказала Женя, дотянулась до шкафчика, достала оттуда бутылку виски и начала пить сразу из горлышка. – Боря при всех его недостатках щедрый мужик. Раньше мне вообще казалось, что он похож на нового русского.
– А как выглядят новые русские? – с интересом спросила я – У новых русских в сортире стоит золотой унитаз, – засмеялась заметно опьяневшая Женя.
– Короче, слушай, подруга: у нового русского пальцы веером, бритый затылок, золотая цепь, золотые зубы, вилла на Канарах, шестисотый «мерседес». О баксах я даже не говорю. Когда они умирают, в гроб им кладут банковские карточки и сотовый телефон. Из-под земли девять дней играет музыка. Мой муж тут явно не дотягивает.
– А что же тебя не устраивает? Пальцы веером складывать не умеет?
– На это-то он мастак, а вот остальное… Ну, купил дом в Париже, ну и что? Сидим тут, как кроты, и никуда не ходим… Я в Москве к другой жизни привыкла. Никогда ни в чем себе не отказывала, а как с этим придурком связалась, так все кувырком пошло… Меня уже от этого дома воротит.
– А вы уже давно вместе? – осторожно спросила я.
– Давно, – с легкостью соврала Женя и допила остатки виски.
Я выкинула пустую бутылку в мусорную корзину и укоризненно покачала головой.
– Ты всегда так много пьешь?
– Нет, раньше я почти не пила. Тань, представляешь, Борька на днях заявил, что в Россию мы больше никогда не вернемся, а это значит, что я теперь ни с родителями, ни с подругами…
– А у Бориса кто-нибудь в России остался?
– У него до меня была семья. Жена уродина и неполноценный ребенок.
– Как это неполноценный? – охнула я.
– Мне так муж сказал. Олигофрен, что ли?
Мол, весь в мать пошел.
Все, Пашка, все… Теперь я тебя убью собственными руками. Мой Санька – олигофрен! Я тебе такого олигофрена покажу – мало не покажется! Возьму нож и буду кромсать тебя по частям, пока ты не сдохнешь, говнюк поганый!
– А ты веришь тому, что говорит тебе твой муж? – глухо спросила я, подступая к Жене.
…; —.
– А мне все равно, – отмахнулась она. – Если бы ты только знала, как мне все это надоело!
Потянувшись за сигаретами, лежавшими на краю стола. Женя потеряла равновесие и упала на пол. Выглядела она такой жалкой, что даже злиться на нее не хотелось.
– Пить надо меньше, – буркнула я и помогла ей подняться.
– От такой жизни не только запьешь, но и головой тронешься. Я в Москву хочу. В гробу я видала этот Париж! Этот придурок посадил меня на цепь, кормит снотворными таблетками и не разрешает никому звонить.
Женя заплакала. Я взяла ее за руку и повела в спальню. Уложив ее в кровать, сняла с нее тапочки и села рядом.
– Ой, как голова кружится, – простонала она.
– Еще бы она у тебя не кружилась после того, как ты выдула бутылку виски.
– Ну и что? Я и больше могу. Тань, принеси мне еще стаканчик, и я буду спать.
– По-моему, тебе уже достаточно.
– Я очень тебя прошу.
Я вернулась на кухню, достала из бара непочатую бутылку виски, открыла ее и налила неполную рюмку. Затем отнесла рюмку Жене. Женя схватила ее трясущимися руками и выпила до дна.
– Ой, сопьешься, ты, девочка…
– Я уже спилась.
– Это в восемнадцать-то лет?
– Если этот придурок не прекратит надо мной издеваться и будет держать меня взаперти, я возьму нож и воткну ему в спину.
– Маша, а почему у вас так? Твой муж кого-то боится?
– Мне кажется, он боится собственной тени…
– А с чем это связано?
– Не знаю, он мне не говорил. Таня, я тебе честно скажу, мы здесь живем по чужим паспортам.
У нас нет прошлого. Борис на самом деле Павел, а я – Женя. Я вообще не понимаю, как он взял тебя на работу… Но это хорошо, что он тебя взял. Теперь мне хоть есть с кем поболтать. – Приподнявшись на локте. Женя приложила палец к губам и с заговорщицким видом прошептала:
– Знаешь, а ведь мы даже не женаты. Не было у нас никакой свадьбы. Все произошло так быстро. Он купил новые паспорта и сказал, чтобы я забыла о прошлом. Мне кажется, что в Москве он стырил у кого-то большие деньги, а теперь боится, что его найдут. Ну и дурак! Мы же в Париже.
Мы здесь никому не нужны. Зачем запирать себя в четырех стенах? Я молодая и хочу жить в свое удовольствие! Он обещал мне совсем другую жизнь.
Он обещал показать мне весь мир, а сам…
Женя замолчала, откинулась на подушку и закрыла глаза.
– Ты любишь Павла? – тихо спросила я, но в эту минуту раздался громкий храп. Тяжело вздохнув, я ушла.
