ГЛАВА 9

— Ты куда собралась?

Я бросила застегивать чемодан и посмотрела вошедшему Анатолию прямо в глаза.

— Домой, — совершенно спокойно ответила я, подавляя в себе желание упасть на пол и забиться в истерике. — Позаботься о том, чтобы меня посадили в самолет. В конце концов ты привез меня на эту виллу, ты и помоги мне отсюда выбраться.

— Ты решила уехать?

— Понятное дело, что не остаться. В отличие от твоей Киры у меня есть гордость и чувство собственного достоинства.

— А ты оставайся с той, которую любишь.

— Как-то не по-людски все получилось.

— Все нормально. Я к этому уже привыкла. То, что произошло, меня не слишком удивило. По большому счету я уже давно не доверяю мужчинам. Ни им, ни отношениям, которые они предлагают. — Внутренний голос призывал меня держать себя в руках и не терять чувство собственного достоинства.

— Маша, ты должна взять себя в руки, — словно родитель, попытался образумить меня Анатолий.

— Я и держу себя в руках. Я же не сказала ничего плохого ни тебе, не твоей будущей жене. И не кричу, что моя жизнь кончена. У меня есть красота, здоровье и прекрасная работа. А разбитое сердце… Я уже привыкла к мысли о том, что оно разбито. Слишком часто его разбивают.

— Не уезжай. — Толя подошел ко мне вплотную и притянул меня к себе.

— Что? — Мне показалось, что мой слух начал меня обманывать.

— Я прошу тебя остаться.

— Но Кира? — буквально оторопела я.

— Пусть Кира пока останется тоже. Она плохо себя чувствует. Акклиматизация все-таки.

— Ты хочешь, чтобы мы на вилле остались вдвоем?

— Маша, я прошу тебя, чтобы ты не уезжала, а осталась на вилле.

— Но я не могу. Одна из нас обязательно должна уехать. Ты что, решил создать шведскую семью?! Наверно, ты насмотрелся кассет о групповом сексе. Извини, милый, но это не для меня.

— Останься. Я очень тебя прошу. Это не имеет никакого отношения к групповому сексу. Это имеет отношение к тому, что мне будет без тебя плохо. Понимаешь, Кира меня уже предала, и это было самое большое предательство в моей жизни. Я не знаю, зачем она приехала, и я не уверен в том, что она действительно уйдет от мужа. Возможно, ее приезд — это просто очередной каприз, и не более того. Понимаешь, в этой жизни я многого достиг. У меня есть деньги, положение в обществе, я заслужил к себе хорошее отношение и не приемлю, когда за моей спиной что-то делают не мои компаньоны, а близкие мне люди. Есть вещи, которых не прощают.

— А мне казалось, что любовь всепрощающа и что в ней нужно уметь прощать все. Кто не умеет прощать, тот не умеет любить.

— Есть вещи, которых не прощают даже в любви. Это предательство, а особенно не физическое, а моральное. Три года Кира уходит от мужа. Ровно три года. Это достаточный срок для того, чтобы перестать ей верить. Если она думала, что от радости я брошусь ей на шею, то этого не произошло, точно так же, как она не бросилась мне на шею, когда я пришел к ее мужу. Можно играть чувствами каких-нибудь юнцов, но только не чувствами зрелого мужчины. Ты понимаешь, о чем я?

Я почувствовала, как на глаза накатились слезы, и еле слышно спросила:

— Ты хочешь остаться со мной?

— Я хочу использовать шанс быть с тобой.

— А как же Кира?

— Пусть Кира побудет несколько дней на вилле, а затем она уедет домой к тому, кого предпочла мне.

— Ты это твердо решил?

— Я думаю, что по-другому просто не может быть. Я улыбнулась и бросилась к Анатолию на шею.

— Ну смотри, Казанова, если ты передумаешь, то пеняй на себя. Тогда моей ноги даже близко не будет на вилле. Если судьба дала тебе шанс, то постарайся его использовать на полную катушку. И еще. Постарайся, пожалуйста, сделать все так, чтобы я не чувствовала себя дурой.

Этим вечером мы ужинали вдвоем и болтали о чем угодно, стараясь лишь ни словом не упоминать о Кире. Когда ужин подходил уже к концу, я не выдержала и задала вопрос, который не давал мне покоя.

— А где Кира?

— Она спит. Она очень плохо себя чувствует.

— Она так плохо переносит акклиматизацию?

— Она и сама этого не знала.

Когда стемнело, мы вышли из дома, сели на берегу моря и, взявшись за руки, принялись смотреть вдаль.

— Ума не приложу, как тебя угораздило купаться одной в ночном море. Не думал, что ты способна на подобные подвиги.

— Просто мне был очень одиноко. Анатолий обнял меня и поцеловал мои волосы.

— Знаешь, даже не верится, что еще совсем недавно я совершенно тебя не знал и ты была для меня никем. Все как-то быстро случилось, но теперь ты поселилась в моей душе, и даже сегодня, когда приехала Кира, я уже не стоял на распутье. Я знал, что я не могу тебя отпустить.

— И ведь мы так странно встретились. Мы встретились, когда оба были на грани. Когда я тебя увидела в первый раз, моя душа была очень слаба. У меня было такое странное ощущение, будто я долгие годы шла по острым ступеням и вдруг, в один прекрасный миг, я поняла, что я не могу идти дальше, я упала и разбилась. И мне казалось, что это конец и жить уже незачем.

— Ты знаешь, мы чувствовали одно и то же. Когда мы встретились, мне тоже казалось, что моя жизнь кончена. А теперь… У нас у обоих она только начинается. И все же ты сумасшедшая.

— Почему?

— Потому, что я вот смотрю на ночное море и чем больше я на него смотрю, тем больше понимаю, какие опасности оно в себе таит. Неужели тебе не было страшно?

— Мне было страшно, а теперь нет, потому что ты именно тот человек, который сможет меня защитить. Толя, а зачем тебе оружие?

Анатолий слегка отстранился и посмотрел на меня непонимающими глазами.

— Ты о чем?

— Я просто спросила, зачем тебе оружие.

— Какое оружие?

— Которое ты купил сегодня у Махмеда.

— Откуда ты знаешь?

— Извини, я невольно подслушала.

— А ты разве не знаешь, что подслушивать нехорошо?

— Толя, я подслушала случайно. Я хотела встретиться с тобой раньше, чем Кира, и, увидев машину гида, бросилась к коридору. Но затем услышала слово «оружие» и резко остановилась. Я поняла, что твой разговор касается только двоих и в нем нет места третьему. Я сказала тебе правду и хочу теперь услышать правду от тебя. Я поняла, что ты встречался с Махмедом для того, чтобы купить оружие. Я хочу знать, для каких целей оно понадобилось тебе в этом доме.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

— Я никогда не была любопытной, просто я случайно подслушала твой разговор.

Анатолий резко встал и протянул руку, чтобы помочь мне подняться. Затем взял меня за плечи и произнес серьезным голосом целую тираду, в которой даже послышались какие-то малоприятные, угрожающие нотки.

— Маша, я не люблю когда женщина лезет туда, куда ей совсем не нужно лезть. Я уже тебе объяснял и не поленюсь объяснить еще раз, что существуют чисто мужские дела и не надо спрашивать меня о том, о чем я не хочу тебе говорить. Давай с тобой договоримся: ты никогда не слышала тот разговор и ни о чем меня не спрашивала.

— Хорошо. — Я почувствовала, как на моей спине выступил холодный пот.

— Я думаю, что ты больше не станешь себя так вести и будешь слушать и знать только то, что тебе можно. И не смотри на меня такими испуганными глазами.

— Я тебя не боюсь, — быстро проговорила я и отвела глаза в сторону.

— Поверь мне, я купил этот пистолет не для того, чтобы убивать людей. Я не убийца. Я купил его совсем для другой цели. А может, и цели-то никакой нет. Может, я купил его просто потому, что мне этого захотелось. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю. Я понимаю, что я ничего не слышала, ничего не видела и ничего у тебя не спрашивала.

— Вот и правильно. И не нужно меня бояться. Я надеюсь, ты уже успела понять, что я не убийца и не насильник. Если я купил какую-то вещь, то, значит, она мне нужна, и только мне одному знать, зачем я это сделал, и только я один должен распоряжаться этой вещью по своему усмотрению.

До дверей моей спальни мы дошли молча. Толя о чем-то думал, а я уже тысячу раз пожалела о том, что задала ему вопрос, который не должна была ему задавать. Я хотела услышать ответ, но вместо ответа столкнулась с какой-то потаенной угрозой, раздражением и внутренним разочарованием. Открыв дверь своей спальни, я подняла свои грустные глаза и тихо сказала:

— Извини.

— Все нормально, просто я не люблю подобных вещей.

— Подобных вещей больше не будет. — Я выдавила из себя улыбку и произнесла уже более мягким голосом:— А я знаю, зачем тебе пистолет.

— Зачем? — моментально изменился в лице Анатолий, а в его глазах вновь появилась суровость.

— Для того, чтобы меня защитить.

Толя ничего не ответил и смотрел на меня пристальным, пронизывающим взглядом.

— Ты купил пистолет для того, чтобы убить ковбоя. Я знаю, что ты тоже его видел. Когда я услышала про пистолет, я сразу поняла, для кого он предназначен. Просто ты не хочешь напоминать мне о его существовании и хочешь, чтобы я по-прежнему верила, что это видения, но я знаю точно, что ты купил его именно для этих целей. Ты хочешь за ним поохотиться? Ты хочешь разобраться с тем, что произошло? Ты его видел?

Анатолий немного расслабился, а я поняла, что попала в самую точку. И все же он поднес палец к моим губам и показал мне, что мы больше не будем продолжать эту тему.

— Ты ничего не видела, ничего не слышала и никогда не задавала мне этот вопрос. Мы ведь с тобой договорились.

— Хорошо, извини.

Постояв с полминуты, я слегка покраснела, взяла Толю за руку и потащила за собой в спальню.

— Я надеюсь, мы сегодня ночуем вместе?

— Нет. Сейчас ты выпьешь снотворного и хорошенько выспишься.

Анатолий прошел в комнату, налил мне стакан воды, достал из кармана пачку таблеток и, выдавив на ладонь ровно две таблетки, протянул их мне.

— Это очень хорошее снотворное, оно замечательно действует на нервную систему. Ты будешь спать как убитая, без всяких видений.

— Кто дал тебе эти таблетки?

— Я звонил своим знакомым врачам в Москву, и они в один голос посоветовали именно это средство.

Покрутив незнакомую пачку в руках, я бросила ее на журнальный столик и, взяв с ладони Анатолия пару таблеток, положила их в рот и тут же запила водой. Затем потащила Толю к кровати, но он решительно отказался.

— Маша, я пока не буду спать. Мне нужно побыть одному.

— Почему?

— Потому, что человеку иногда надо побыть одному, и в этом ему никто не должен препятствовать.

— Ты пойдешь к Кире?

— Нет. Я же тебе сказал, что хочу побыть один. Я хочу в одиночестве попить виски, сделать несколько звонков и о многом подумать.

— А когда ты захочешь спать?

— Когда я захочу спать, я обязательно приду к тебе. Анатолий принялся бережно меня раздевать и, словно маленького ребенка, взял на руки и отнес на кровать. Укрыв меня легким пледом, он жадно меня поцеловал и пожелал мне спокойной ночи.

— Сейчас ты сама увидишь, как быстро уснешь. Это очень хорошее лекарство, и ты почувствуешь себя намного легче.

Меня и в самом деле стало моментально клонить в сон. Глаза начали медленно закрываться помимо моей воли, а в голове пробудилось всего одно-единственное желание: спать.

— Толя, будь осторожен…

— Ты о чем? — сквозь сон услышала я вопрос Анатолия.

— Будь осторожен. Я знаю, что ты пошел охотиться на ковбоя. Будь осторожен, потому что ему нужен не ты, а я. В прошлый раз он подходил к окну моей спальни.

— Спокойной ночи. Желаю тебе приятных снов.

— Спокойной ночи. Будь осторожен, — в который раз повторила я и провалилась в глубокий сон.

Около трех часов ночи меня что-то разбудило. Я подняла голову, потерла сонные глаза и услышала прямо за моей дверью чьи-то шаги. Пытаясь не обращать на это внимание, я натянула на голову одеяло и попыталась уснуть, но шаги за моей дверью не давали мне спать, и у меня никак не получалось полностью отключиться. Я и сама не понимала, что именно это было, то ли шаги, а то ли какие-то шорохи. Ощущение было такое, словно по моей двери кто то царапал когтями. Я предположила, что в доме живет какой-нибудь кот, и он решил почесать когти о мою дверь. Но ни котов, ни каких других животных я здесь не видела.

Я лежала, накрывшись одеялом, прислушивалась к каждому звуку за моей дверью, чувствовала, как сильно и учащенно стучит мое сердце, и понимала, что сон ко мне уже не вернется. А еще мной завладело необъяснимое чувство страха, которое словно взяло меня в тиски и не давало пошевелиться.

Выйдя из минутного оцепенения, я села, сунула ноги в тапочки и, накинув халат, на ватных ногах подошла к двери. Подойдя к двери, я прислушалась. За дверью тут же стало тихо. Это напрягло меня еще больше, и от навалившегося на меня страха мне стало буквально нечем дышать. Предательски задрожали ноги. Набрав в грудь побольше воздуха, я резко открыла дверь и вышла в плохо освещенный коридор. Странно, но в коридоре было по-прежнему тихо.

— Эй, кто здесь? — чуть слышно спросила я и нервно сжала свои кулаки. — Кто здесь? — повторила я свой вопрос, но и после этого мне никто не ответил.

Мне захотелось зайти в спальню Анатолия и рассказать ему о своих страхах, но… я боялась застать в спальне Киру. От этой мысли у меня моментально пересохло во рту, и я почувствовала себя еще более парщиво. Не долго думая, я распахнула дверь спальни Анатолия и увидела, что там никого нет. Ощутив, как на моей спине выступил ледяной пот, я распахнула дверь в спальню Киры, но и там никого не было.

— Ах, вот как. Вы ушли вместе, — произнесла я сквозь слезы и побежала по лестнице вниз.

Чувство страха отступило на задний план, а на душе стало чудовищно пусто. В голове пронеслись все слова, которые сказал мне Анатолий для того, чтобы оставить меня в этом доме, и от этого мне стало еще больнее. Эта страшная жизнь и страшные отношения между мужчиной и женщиной… Выходит, что эта страшная жизнь просто смеется над всем высоким и светлым. А самое ужасное здесь то, что я просто бессильна бороться с этой страшной жизнью. Просто бессильна… Ледяное дыхание повеяло в мое лицо, а сердце сжалось, как в каком-то кошмаре.

Мне хотелось застать их обоих и посмотреть в лживые глаза Анатолия, который еще совсем недавно уверял меня в том, что с Кирой все кончено. Я не знала где они могут быть — в бассейне, в сауне, в джакузи, на море, но я знала, что я просто обязана их найти и посмотреть, какие у них сейчас отношения. Я была просто обязана это увидеть, потому что в который раз меня выставили круглой идиоткой и откровенно надо мной посмеялись. Толя уложил меня спать, дал сильнодействующее снотворное, чтобы я спала как можно крепче, и пошел к Кире. Они оба надо мной посмеялись и конечно же резвятся в бассейне или занимаются сексом прямо в джакузи.

К моему удивлению, ни в бассейне, ни в сауне, ни в джакузи никого не было. Вилла была пуста. Значит, они ушли на море. Конечно, другого просто не может быть. Они ушли на море и занимаются там тем же, чем недавно занимались с Анатолием мы.

Выйдя из дома, я направилась к морю, но, сделав несколько шагов, резко остановилась. На море не было ни Киры, ни Анатолия. Я дошла до самого берега быстрым шагом и огляделась. На море не было ни души и все же… Все же я наступила на чье-то полотенце и тут же посмотрела в зловещую ночную морскую даль. Неужели кто-то ушел купаться? Неужели? Анатолий никогда не пойдет ночью на море. Он уже высказал мне свое мнение на этот счет. Никто из обитателей дома никогда не пойдет ночью на море, все купаются только днем. Купаться в ночном море будет только новичок, который еще незнаком с местными законами и обычаями. Быть может, это Кира? Скорее всего. Она только приехала и не может представить, сколько опасностей таит в себе ночное Красное море. Через несколько секунд я уже не сомневалась в том, что это Кира, потому что, когда я сама только приехала, у меня в первую же ночь возникла мысль искупаться.

Посмотрев на полотенце, я подошла к берегу и громко крикнула:

— Кира!

Затем вновь всмотрелась в черное ночное море в надежде увидеть там очертания плывущей по волнам женщины, но по-прежнему никого не было видно.

— Кира! Кира!

Взяв белоснежное полотенце в руки, я подняла его вверх и принялась им махать.

— Кира! Кира! Кира!

В эту минуту я уже не думала ни о странном ковбое, гуляющем у ночного моря, ни о других страхах и опасениях, я думала только о том, что Кира слишком далеко заплыла и с ней что-то случилось. Поняв, что я совершенно бессмысленно бегаю по берегу и машу полотенцем, я посмотрела на домик спасателя и увидев в его окнах свет, бросилась к нему, чтобы позвать араба на помощь. Добежав до домика, я принялась колотить в дверь и громко кричать:

— Эй, ты! Забыла, как там тебя зовут! Там женщина ушла купаться и пропала!!! Она утонула! Ты вообще следишь за тем, чтобы никто ночью в море не купался или нет?! За что тебе только деньги платят?!

Дверь домика не открывалась, а внутри по-прежнему было тихо. Схватившись за дверную ручку, я потянула ее на себя, и дверь распахнулась. Увиденная картина привела меня в самый настоящий ужас. На кровати лежал спасатель, а в груди у него торчала рукоятка ножа. Его рот был слегка приоткрыт, а глаза смотрели на меня безжизненным взглядом. В них была смерть. Лицо у него было еще ужаснее, чем в тот раз, когда я видела несчастного араба на своем полотенце. Оно было почти уродливое, мертвенно-белое, даже с каким-то синюшным оттенком. Губы на этом лице казались сиреневыми, точно такими, как показывают в фильмах про вампиров.

Как только из моей груди вырвался душераздирающий крик, я покачнулась, с трудом удержавшись на ногах, развернулась в обратную сторону и пулей вылетела из дома. И тут я увидела его. Прямо передо мной, надвинув широкополую шляпу на глаза, стоял ковбой!

— Бог мой! — заорала я так, что у меня зазвенело в ушах, и бросилась со всех ног в сторону виллы.

Я бежала, боясь оглянуться назад, но как только я смогла это сделать, то увидела, что ковбой гонится следом за мной.

— Нет! Нет! Нет! — вопила я сквозь рыдания и глотала собственные слезы. — Нет! Помогите! Кто-нибудь, помогите!!! Толя, где ты?! Толя!

Забежав в дом, я быстро хлопнула входной дверью, но тут же услышала, как она снова открылась. Я была в каком-то беспамятстве, но отчетливо понимала, что если ковбою удастся меня догнать, то мне не жить. Я совершенно забыла про кнопки, которые находились на каждом этаже дома, чтобы, случись что, можно было разбудить его обитателей. А затем я просто не смогла больше кричать, потому что у меня не осталось на это сил, и ужас, пожирающий меня изнутри, не давал мне больше выкрикнуть ни единого слова. Я могла только рыдать, вкладывая в эти рыдания желание жить и моля Господа Бога о том, чтобы весь этот адский кошмар поскорее закончился.

Я бросилась вверх по лестнице, и тут ковбой полоснул меня ножом по ноге. Жгучая, ни с чем не сравнимая боль разлилась по всему моему телу. И все же у меня еще нашлись силы заскочить в спальню Анатолия и закрыть дверь на совсем тоненькую, еле державшуюся защелку.

Встав рядом с дверью, я закрыла глаза и представила, что скоро меня может не быть. Меня может не быть, но жизнь по-прежнему будет идти своим чередом, вот только меня в этой жизни уже больше не будет. А главное, до меня просто никому не будет никакого дела. Ну жила такая… Ну умерла… Я даже представила себе, как обитатели этого дома найдут меня мертвой, как они тоскливо скажут, мол, надо же, совсем ведь еще молодая, что за возраст тридцать пять… Они будут говорить, какую страшную смерть я приняла — всю ножом исполосовали. Они будут говорить о том, что у меня прекрасные волосы и голубые, как небо, глаза, что я была очень симпатичной, разве только немного дерзкой… что при жизни я страдала непонятными видениями, а Толя… Толя скажет, что он убил бы того козла, который меня до этого довел. А затем сюда прибудет полиция и проведет экспертизу. При этом девушки, работающие в доме, будут смахивать слезы и говорить то же самое: такая молодая, красивая, и за что ее, жить бы да жить, детей рожать да радоваться, на них глядя… Конечно, на этой земле мало кто заслуживает смерти, таких, наверно, считанные единицы.

Прислонившись спиной к двери, я застыла как вкопанная, посмотрела на сочившуюся из ноги кровь и, в тот момент, когда в дверь начали стучать, отскочила с нечеловеческими воплями. Подбежав к окну, я распахнула его, посмотрела вниз и затем перевела взгляд на все ту же дверь, которая могла открыться в любую минуту, потому что защелка уже держалась на честном слове. Хоть в моей голове уже давно и не было никаких мыслей, кроме желания жить, я невольно бросила взгляд на черный пакет, стоящий между тумбочкой и кроватью, и, не долго раздумывая, достала из него пистолет. Признаться честно, я никогда не держала в руках оружия, но имела представление о том, как из него стрелять. Взяв пистолет, я повертела его в руках и в тот момент, когда дверь с грохотом открылась, сняла его с предохранителя.

Из-за своих слез и рыданий я видела только очертания ворвавшегося ковбоя и не могла разглядеть его лица. Вытянув руку, я тут же нажала на курок и закричала что было сил. Ковбой издал глухой стон и рухнул на землю.

— Вот и все, — проговорила я сквозь рыдания. — Вот и все…

Не вынимая пистолета из рук, я подошла к ковбою, сняла с него шляпу, и тут… И тут ноги у меня подкосились, и я стала медленно оседать на пол. Ковбойская шляпа скрывала залитое кровью лицо Киры…