Глава 18
Приехали в деревню уже затемно. Сашка был заметно подавлен, и мне передалось его настроение.
— Саш, ну мы же приехали сюда не для того, чтобы дуться. Давай сделаем наши последние дни веселыми, мы ведь не знаем, что нас ждет впереди, прошу тебя.
— Ладно, бог с тобой! Шальная ты все-таки баба! — Почувствовав мой взгляд, он извинился и добавил: — Ой, прости, Леди. Слово-то какое чудное. Ты ж у нас Леди! Ездишь только бизнес-классом, носишь коллекционные шмотки от штуки баксов за каждую, гоняешь на «шестисотом».
— Гоняла, — поправила я его.
— Ну гоняла, имеешь огромную хату в центре Москвы, торчишь в соляриях и косметических салонах, делаешь пластические операции, носишь туфли за четыреста долларов и грохаешь своих мужиков. Знаешь, как бы я тебя назвал? Леди Стерва.
— Неплохо сказано. Мужчины всегда любили стерв, спокойные женщины быстро надоедают вместе с их банальной жизнью. Так было и так будет всегда. Только вот стервы бывают разные. Настоящих стерв мало, поверь.
— И ты конечно же принадлежишь к их числу.
— Безусловно. Понимаешь, иногда я сама не умею собой управлять, как будто во мне сидит гадюка, которая постоянно выжидает момент, чтобы кого-нибудь ужалить. Я посещаю психоаналитика. У всех настоящих Леди Стерв есть свой психоаналитик. Мы встречаемся с ним пару раз в неделю и говорим на самые наболевшие темы. Так вот, он сказал, что этот комплекс заложен в меня с самого детства. Нехватка материнской любви, понимаешь?
— Тебя что, не любит мать?
— Не то чтобы не любит. Она вообще не воспринимает меня как что-то одушевленное. Из-за этого у меня сложился комплекс неполноценности.
— Это тебе так твой психоаналитик сказал?
— Конечно.
— Слушай ты его больше. Он тебя на деньги разводит, и все. Знаешь, что я тебе скажу — у тебя вообще нет никаких комплексов. Ты самая незакомплексованная женщина, которую я когда-либо видел.
Сашка развел во дворе костер.
— Знаешь, — сказал он, — я заехал в «Капитан Кук» и набрал всякой вкуснятины.
— А что такое «Капитан Кук»?
— Это наш ресторан. Давай постелим во дворе скатерть и будем есть прямо у костра. А завтра мы с тобой пойдем на рыбалку и наварим ухи. Ты хоть умеешь готовить?
— Терпеть не могу. С мужем, мы ужинали в ресторанах, три раза в неделю приходила домработница, убирала, готовила, стирала. У Марка тоже была домработница, да он мне даже не позволил бы руки мочить в раковине с посудой.
— Все с тобой понятно, ну хорошо, тогда уху приготовлю я сам.
— Я теоретически знаю, как это делается, а вот на практике не пробовала, но думаю, что эта работа мне будет по силам.
Сашка постелил скатерть на аккуратно постриженной траве, достал несколько тарелок с салатом, пару горшочков с запеченным мясом, мой любимый жюльен из грибов и кучу разных деликатесов.
— Держи свое обезболивающее. — Он протянул мне текилу.
— Классно! Послушай, а в подкрышевом ресторане за ужин платят?
— Нет, я там на спецобеспечении. Могу есть сколько хочу и сидеть когда захочу.
— Ну, ты прямо как депутат.
— Проститутки тоже по закупочной.
— Это как?
— Ну, для простого люда триста рублей в час, а для меня почти даром.
— Давай начнем с того, что простой люд проституток вообще не заказывает. Он на заводе так напашется, что ему трахаться уже не хочется, ему бы бутылочку, это другое дело, а вот тебя как крышевого проститутками должны забесплатно обеспечивать, а то не по-человечески как-то получается, какой же ты тогда крышевой, если за секс платишь.
— Ты права, надо задать вопрос начальству. Крыша я, в конце концов, или не крыша, — засмеялся Сашка. Он подошел к джипу и включил магнитофон. Заиграл джаз. — Тебе нравится?
— Еще бы!
— Чем тебе не бар, забыл название?
— «Лакантина». Хочешь, скажу отличие?
— Скажи.
— Там джаз играют вживую. Понимаешь, живой джаз очень сильно отличается от джазовой записи, но все равно ты меня приятно удивил.
Мы выпили по бокалу текилы и набросились на еду.
— Сань, а ты часто в эту деревню приезжаешь?
— Часто. Мы сюда с пацанами на охоту ездим. Тебе здесь нравится?
— Только что с тобой. С тобой мне везде нравится. А местные кресты здесь не беспокоят?
— Им на выпивку дашь, так они еще в наше отсутствие дом сторожат.
Сашка следил, чтобы не потух огонь, а я наслаждалась текилой.
— Сань, а ты давно женат?
— Восемь лет.
— А когда вы с женой ссоритесь, она тебя пугает, что налоговой сдаст?
— Пугает, — засмеялся Сашка, — а ты откуда знаешь?
— Все жены пугают, — улыбнулась я, вспомнив наш с Любкой разговор в Крестцах в тот день, когда я впервые увидела Марка.
— Ты же, когда женился, был лохом?
— Кем? — разозлился Сашка.
— Ну, когда вы расписывались с женой, ты не ездил на джипе, и не говорил по мобильному, и на спецобеспечении ты тем более не был. Ты был простым, обычным парнем, который ходил на своих двоих и рассматривал красивые иномарки. Тем не менее она все-таки согласилась выйти за тебя замуж.
— Она сама была такой, — усмехнулся Сашка.
— А теперь, когда ты окрутел, даже не надейся, что она тебя так просто отпустит, ведь она достигла твоего уровня, понимаешь? И я ее прекрасно понимаю как женщину. Я ведь тоже не родилась такой, какой стала сейчас. Я сама из маленького провинциального города Тамбова.
— Не знал. Оказывается, раньше ты была у нас тамбовской волчицей.
— Точно. Была. Но моя хватка помогла мне выкарабкаться. У меня была куча парней, но, увы, я не могла выйти замуж ни за одного из них, я была бы не в силах принимать их такими, какие они есть, любоваться вместе с ними красивыми машинами и женщинами в дорогих шубах, а затем ждать, когда они окрутеют, тем более, где гарантия того, что с ними вообще это произойдет. Я не могла полюбить простого парня, понимаешь. Так как больше всего на свете я люблю деньги, к ним у меня неподдельная страсть. Я вышла замуж не по любви, а за уже состоявшегося человека, не подозревая, что он самый что ни на есть настоящий маньяк. Я просчиталась, но все-таки нашла в себе силы избавиться от него.
— Ох, Янка, погубит тебя эта страсть к деньгам.
— Можно подумать, у тебя ее нет. Бескорыстных людей не бывает, мой дорогой. Страсть к деньгам заложена у всех людей с самого раннего детства, просто у одних она выражена меньше и они довольствуются тем, что имеют, а другие наоборот.
— Ох, Янка, Янка, неужто я в тебя влюбился? — произнес Сашка и крепко обнял меня за плечи. — Ты внесла в мою жизнь поток свежего воздуха, которого мне так давно уже не хватало. Наверное, в жизни каждого мужчины бывает своя роковая женщина, так вот, мне почему-то кажется, что ты и есть моя женщина, такой я уже никогда не найду, это точно. Интересно, а что бы с нами стало, если бы мы остались вместе?
— Ну, допустим, мы прожили бы какое-то время, а потом ты бы стал относиться ко мне точно так же, как сейчас относишься к своей жене. Быт съедает любовь, тем более у меня слишком высокие требования и запросы.
— Например?
— Ты бы никогда не гулял.
— Почему?
— Потому что от меня мужчины не гуляют. Я слишком жадная, Саня, даже очень, и больше всего я жадничаю на чувства. Но это только в том случае, если ты мне небезразличен, а вот как только я остыну, то тебе бы сразу предоставилась такая возможность. Мы слишком разные, чтобы быть вместе. У нас разные требования к жизни, разные критерии и, наконец, разные судьбы. Мне было бы душно и тоскливо во Владивостоке. Нет, Владивосток прекрасный город, но слишком маленький для меня, это город не моего полета, понимаешь? А тебе было бы слишком душно и тяжело в шумной Москве. Москва — тяжелый и своеобразный город, к ней надо привыкать постепенно. Вообще, вживание в Москву — довольно-таки болезненный процесс, не зря говорят — Москва слезам не верит, а слез в ней можно пролить немало. Чтобы жить в столице, надо или родиться в ней, или долгое время работать. Ты бы постоянно вспоминал свою Шамору и сильно страдал. Нам нельзя жить вместе. Это как город и провинция, им никогда не найти общего языка. Город всегда будет диктовать свои правила.
— Знаешь, наверное, мы недостаточно любим друг друга. Когда люди любят друг друга, между ними просто не может быть никаких условностей, будь то город или деревня, — недовольно сказал Сашка, а затем добавил: — Знаешь, я, наверное, злюсь оттого, что это наши последние дни, это как сон, но я совсем не хочу просыпаться.
— Я тоже привязалась к тебе, Сашка, и мне искренне жаль, что это наши последние дни. Меня начинают пугать мысли о том, смогла бы я с тобой жить. Меня неудержимо влечет к тебе, и я скоро просто не смогу с собой бороться. Ты женатый человек, у тебя ребенок, давай оставим все как есть. Я улетаю в неизвестность и даже не знаю, что ждет меня впереди.
— Может, не стоит отдавать деньги Касьяну, может, рванем вместе куда-нибудь за кордон? Ляжем на дно, нам хватит, и будем счастливы.
— Мы никогда не будем счастливы.
— Почему?
— Потому что это грязные деньги, из-за них погибло слишком много народу, и они никогда никого не осчастливят, даже Касьяна.
Играл джаз. Мы танцевали и пили текилу. Я положила голову на Сашкино плечо, он целовал меня в шею.
— Послушай, а здесь есть море или речка?
— Здесь море.
— Так что ж мы медлим, бери текилу и айда купаться!
Сашка схватил бутылку, пару бокалов, и мы побежали к воде. Я стала снимать пиджак, из-под полы выпала пушка.
— Боже мой, Янка, зачем ты постоянно таскаешь ее с собой?
— Я так увереннее себя чувствую.
— Купаться ты тоже с ней будешь?
— Нет, оставлю на берегу.
Мы бросились в воду и начали плескаться, словно малые дети. Затем выбежали на берег и сняли с себя оставшиеся одежды. Зайдя подальше в воду, занялись сексом.
Это было соитие двух страстных, любящих и неугомонных тел, которые умели наслаждаться каждым проведенным вместе мгновением. Нам было хорошо, потому что оба осознавали, что разлука не за горами.
Когда мы утолили свою страсть, Сашка взял меня на руки и отнес в дом. Он нежно положил меня на кровать, а сам сел рядом.
— Тебе было хорошо?
— Мне было больше чем хорошо. Мне было просто замечательно!
Два дня пролетели быстро, практически незаметно. Это были незабываемые дни, полные любви, счастья и редкостного взаимопонимания. Все время мы занимались любовью, без конца говорили, говорили, говорили. Эти дни навсегда останутся в моей памяти, как милая сказка, которая, к сожалению, не имела хорошего конца. Здесь я не знала никаких забот и переживаний, все мои треволнения куда-то исчезли. Меня берегли и лелеяли, словно я маленькая девочка, которой так не хватало в этой жизни тепла и ласки, а может быть, обыкновенной доброты.
Я встретила человека, с которым мне было легко и спокойно, которого я жутко хотела, предстоящая разлука с которым вызывала во мне неподдельную горечь и острую боль. Черт побери все эти жизненные условности! Ну почему мы такие разные? Япрекрасно знала, что могла бы развести его с женой, поселиться в этом городе и довольствоваться тем, что он имеет, но мне было бы этого слишком мало. Я даже сама не знаю, насколько бы меня хватило — на год, два, а может быть, всего на месяц. Спасти эти сказочные отношения могла только разлука и ничто другое, разлука длиною в жизнь, разлука длиною в вечность.
Мы будем помнить друг о друге и жить этими воспоминаниями. Я думаю, что нам будет этого достаточно. Зато это будут самые лучшие воспоминания в нашей жизни, воспоминания, не омраченные семейными склоками и ссорами, скандалами и упреками, глупой ревностью, так быстро съедающими семейную жизнь. А мы будем постоянно задаваться вопросом: а что было бы, если бы мы были вместе? Мы так и не найдем ответа, хотя твердо будем знать, что хорошо, что не было продолжения.
Вернулись мы в город рано утром. Сашка молчал и был подавлен. Мы вошли в квартиру.
— Саша, до поездки в банк еще уйма времени, ты не хочешь заскочить домой?
— Не хочу.
— Тогда давай часик вздремнем.
Мы легли на кровать и молча обнялись. Оба понимали, что это последний день нашей и так подзатянувшейся романтической истории. Я взяла его горячую ладонь и жадно поцеловала.
— Хочешь, я буду тебе звонить? — прошептала я.
— Конечно хочу.
— Хочешь, я буду к тебе прилетать?
— Хочу.
— Ты помнишь про Питер и про то, что ты мне обещал?
— Помню. Знаешь, Яна, с тобой я понял, что жил как-то не так. Все время я кому-то был обязан. Обязан жене, с которой живу, но как женщину уже давно не хочу. Она постоянно меня пугает алиментами. Обязан ребенку. Постоянное вранье, отлучки из дома. Мне надоело все это! Я смешон, я напоминаю школьника, который постоянно врет и боится, что его уличат во лжи. Знаешь, что самое страшное в браке? Это когда тебя совсем не тянет домой. Мы создаем себе иллюзию и свято верим в нее. Ты права. Люди придумали себе макет семьи и придерживаются его. Если ты не женат, значит, ты или алкаш, или педик. Я устал врать, устал притворяться, что все хорошо, что я ее хочу так же, как и раньше.
— Сашенька, как нормальная женщина — я за семью, за сохранение любого брака, каким бы он ни был, но я скажу тебе одну очень важную вещь, скажу не как женщина, а как друг. Вещь, которую я поняла и испытала на себе. НЕ БОЙСЯ НИКОГДА НИЧЕГО МЕНЯТЬ В ЭТОЙ ЖИЗНИ. Это я испытала на собственной шкуре, а ты воспринимай и понимай ее, как хочешь.
Сашка задумался и закурил, затем пристально посмотрел на меня и сказал:
— А ведь ты же не позвонишь.
— С чего ты так решил?
— Я знаю тебя слишком мало, но иногда мне кажется, что я знаю тебя намного больше, чем другие. Ты сама себя толком не знаешь, так как состоишь из одних эмоций и страстей.
В час дня мы уже сидели в машине и ждали чуда в лице банковского работника Дмитрия с дипломатом в руках, в котором должны находиться полмиллиона долларов.
— Нервничаешь? — спросил меня Саня.
— Спрашиваешь тоже, у меня коленки трясутся и сердце вот-вот из груди выскочит. Сань, а ты видел когда-нибудь полмиллиона долларов?
— Нет.
— Я тоже. А как ты думаешь, какого размера эта сумма? Ну, во что она поместится?
— Думаю, что в небольшую сумку. Послушай, Яна, ты сказала, что этот чиновник вынесет тебе четыреста восемьдесят тысяч, а где ты возьмешь еще двадцать?
— Сниму в банке. У меня есть немного. Короче, сниму двадцатку и останусь вообще на бобах. Касьян сделал меня нищей, но я думаю, что не за горами то время, когда он не только вернет мне то, что у меня отнял, но и отдаст свое.
— Откуда такая уверенность?
— Я звонила ему. Мне почему-то кажется, что он повелся, по всей вероятности, рыбка клюнула, но на крючок еще не попалась.
— Почему ты мне не сказала, что звонила Касьяну? Извини, забыл, ты ж у нас взрослая девочка и уже сама умеешь отвечать за свои поступки.
— Не злись, Сань, просто у меня вылетело из головы. Я позвонила ему, он пообещал прекратить за мной слежку и снять пост у моего дома.
— Тогда почему ты до сих пор ходишь с пистолетом? Не до конца уверена в своих чарах?
Не успев ответить на Сашкин вопрос, я выскочила из машины и направилась навстречу Дмитрию, который спускался по ступенькам банка.
— Здравствуйте, Дмитрий, чем-нибудь сможете меня обрадовать? — угрюмо спросила я. Затем всхлипнула, достала платок и утерла скупую слезу.
— Пройдемте ко мне в машину.
Мы сели в его машину. Дмитрий положил мне на колени небольшой пакет и тихо сказал:
— Считайте.
Я открыла пакет и увидела аккуратно сложенные купюры, перетянутые тонкой бумажной полоской со штампом банка.
— Я доверяю вам. Пересчитывать нет надобности.
— Нет уж, так дело не пойдет. Пересчитайте, Юра всегда пересчитывал.
Мне ничего не оставалось делать, как пересчитать плотно утрамбованные пачки. Сорок восемь штук по десять тысяч долларов в каждой.
— Все верно. Как только Юру освободят, он вам обязательно позвонит. Он вас не забудет, поверьте мне.
После взаимного рукопожатия я вышла из машины и села в джип. Меня слегка потрясывало, во рту пересохло.
— Порядок. Сваливаем отсюда, а то он еще что-нибудь надумает. Черт знает, что там у него в голове!
Сашка надавил на газ, и мы помчались от греха подальше.
Дома Сашка угрюмо посмотрел на пакет, а затем на меня.
— Ну вот и все. Больше я тебе не нужен. Но мне все равно приятно, что мы с тобой познакомились, даже если ты меня и использовала. Завтра я посажу тебя в самолет и помашу рукой.
— Послушай, Сань, а как ты посмотришь на то, чтобы опять уплыть в звездную ночь на яхте, в последнюю ночь, нашу ночь.
— Конечно положительно, дорогая ты моя девочка! Давай проведем ее так, чтобы при воспоминаниях о ней у нас сильно стучало сердце и мы думали о том, что жизнь прекрасна и удивительна. Просто я не могу свыкнуться с мыслью, что больше тебя не увижу. Я полюбил твое тело, твои глаза, твои руки, губы. Я полюбил все это, понимаешь? Не знаю, насколько сильно мое чувство, но я ничего подобного уже сто лет не испытывал, совсем как в юности.
Сашка поехал за провизией в ресторан, а я осталась одна. Мне вдруг стало страшно оттого, что завтра предстоит лететь в неизвестность, туда, где на каждом углу меня подстерегают опасности.
