МЕХ НА КАРНИЗЕ

Этим утром Плосконос принёс Мегги и Фенолио завтрак, причём не просто хлеб и несколько маслин. Он поставил им на стол ещё корзинку с фруктами и полную тарелку сладкого печенья. Но улыбка, которой он приправил угощение, очень не понравилась Мегги.

– Все для тебя, принцессочка! – ухмыльнулся он и ущипнул её своими толстыми пальцами за щеку. – Чтобы голосок у тебя окреп. Тут все в большом нетерпении с тех пор, как Баста рассказал о предстоящей казни. Я тоже всегда говорил: в жизни должно быть что-то, кроме дохлых петухов на окнах и стрельбы по кошкам.

Фенолио посмотрел на Плосконоса с таким отвращением, будто при всём желании не мог поверить, что эта мерзость вышла из-под его пера.

– Нет, правда. У нас жутко долго не было красивых казней! – продолжал Плосконос по дороге к двери. – Каждый раз говорили: «Не стоит привлекать внимания». А когда нужно кого-то убрать: «Тихо, незаметно! Изобразим несчастный случай». Какая в этом радость? Никакой. Не то что раньше – с угощением, выпивкой, танцами и музыкой, как оно следует. Но на этот раз всё будет как в добрые старые времена.

Фенолио подавился чёрным кофе, который принёс Плосконос.

– Ты что? Скажешь, тебе такие зрелища не по нраву, старик? – Плосконос смерил его насмешливым взглядом. – Можешь мне поверить, уж Каприкорн умеет устроить казнь, как никто!

– Нашёл кому рассказывать, – грустно пробормотал Фенолио.

В этот момент в дверь постучали. Плосконос прикрыл её неплотно, и Дариус, чтец Каприкорна, просунул голову в щель.

– Извините, – сказал он, с опаской глядя на Плосконоса, как птичка, которой нужно прошмыгнуть мимо голодной кошки. – Мне… м-м… велели послушать, как девочка читает. Распоряжение Каприкорна.

– Правда? Ну, авось она на этот раз вычитает что-нибудь полезное. Баста показывал мне эту фею. С неё даже пыльца не сыплется, как её ни тряси.

Во взгляде, который Плосконос бросил на Мегги, смешивались отвращение и почтение. Он, видимо, считал её чем-то вроде ведьмы.

– Постучи, когда тебя нужно будет выпустить, – пробурчал он, выходя и пропуская в дверь Дариуса.

Дариус кивнул и мгновение так и стоял неподвижно, а потом со смущённым видом присел за стол к Мегги и Фенолио. Он жадно смотрел на фрукты, пока Фенолио не пододвинул ему корзинку. Дариус несмело взял абрикос. Он положил маленький плод в рот так благоговейно, будто знал, что больше никогда в жизни ему уже не едать ничего подобного.

– Надо же, абрикос! – сказал Фенолио насмешливо. – Не самый редкостный фрукт в этих широтах.

Дариус смущённо выплюнул в ладонь косточку.

– Когда меня запирали в этой комнате, – произнёс он нерешительно, – мне всегда давали только чёрствый хлеб. Они и книги у меня отбирали, но я сумел припрятать несколько томиков, и каждый раз, когда голод становился нестерпимым, я разглядывал картинки в книжках. На самой красивой картинке были изображены абрикосы; иногда я сидел часами, смотрел на нарисованные плоды, и у меня текли слюнки. С тех пор я не могу удержаться, когда их вижу.

Мегги взяла из корзинки ещё абрикос и вложила в его худые пальцы.

– И часто они тебя запирали? – спросила она. Тощий человечек пожал плечами.

– Каждый раз, как я что-нибудь не очень удачно вычитывал, – ответил он уклончиво. – То есть просто каждый раз. Но со временем они перестали это делать, потому что заметили, что моё чтение от страха не становится лучше. А наоборот… Вот, например, Плосконос. – Он понизил голос и тревожно посмотрел на дверь. – Я вычитал его, когда рядом стоял Баста с ножом. Ну, и сами видите… – Он огорчённо пожал узкими плечами.

Мегги посмотрела на него с сочувствием. Потом спросила, помявшись:

– А женщин тебе тоже приходилось вычитывать?

– Конечно! – ответил Дариус. – Я вычитал Мортолу. Она уверяет, что я при этом сделал её старой развалиной, скрипящей, как расшатавшийся стул, но мне кажется, что в этом случае все как раз получилось правильно. К счастью, Каприкорн был того же мнения.

– А молодых женщин? – Мегги не глядела ни на Дариуса, ни на Фенолио, задавая этот вопрос. – Случалось тебе вычитывать молодых женщин?

– Ох, лучше не напоминай! – Дариус вздохнул. – Это было в тот же день, когда я вычитал Мортолу. Каприкорн обосновался тогда дальше к северу, в заброшенной, полуразвалившейся усадьбе в горах. Девушек в округе почти не было. Я жил неподалёку, в доме моей сестры. Работал учителем, а в свободное время иногда читал вслух – в библиотеках, школах, на детских праздниках, а случалось, тёплыми летними вечерами, даже где-нибудь на площади или в кафе. Мне очень нравилось читать вслух… – Он посмотрел в окно, словно мог кинуть оттуда взгляд на эти минувшие счастливые дни. – Баста заметил меня как-то на деревенском празднике. Я читал там «Доктора Дулиттла», и вдруг появилась птица. На обратном пути Баста поймал меня за шкирку, как бродячую собаку, и притащил к Каприкорну. Сперва я должен был вычитывать ему золото, как и твой отец. – Он печально посмотрел на Мегги. – Потом он велел вывести ему Мортолу, а потом заставил выманивать ему служанок. Это было ужасно. – Дариус поднял очки на лоб дрожащими пальцами. – Мне было так страшно! Как при этом можно хорошо читать? Он дал мне три попытки. Ах, мне было так их жалко, я не могу об этом говорить!

Он закрыл лицо костлявыми, как у старика, руками. Мегги показалось, что она слышит всхлип, и она минуту поколебалась, прежде чем задать следующий вопрос, – но всё же задала его.

– А та служанка, которую они называют Резой. – Сердце колотилось у неё прямо в горле. – Её тоже ты вычитал?

Дариус отвёл руки от лица.

– Да, она получилась вообще случайно, в книжке и имени её не было. Каприкорн требовал какую-то другую женщину, но вдруг перед нами очутилась Реза, и я сперва подумал: «Ну, наконец-то всё получилось правильно!» Она была так хороша, просто неправдоподобно хороша со своими золотыми волосами и грустными глазами. Но потом мы заметили, что она не умеет говорить. Ну, Каприкорну-то было всё равно, мне даже кажется, так ему больше нравилось… – Он долго рылся в кармане и наконец достал измятый носовой платок. – У меня правда раньше лучше получалось! – выговорил он с усилием. – Но этот вечный страх… Можно?

С печальной улыбкой он взял из корзинки ещё один абрикос и положил в рот. Потом вытер рукавом губы, откашлялся и поглядел на Мегги. Глаза его за стёклами очков казались неправдоподобно большими.

– На этом… м-м… празднестве, которое затевает Каприкорн, – сказал он, опустив глаза и смущённо водя пальцем по бортику стола, – ты должна, как тебе уже известно, читать вслух из «Чернильного сердца». Книга до самого последнего момента будет храниться в надёжном месте. Где – знает только Каприкорн. Поэтому ты её увидишь только на самом… м-м… мероприятии. А для испытания твоих способностей, которого требует Каприкорн, нам велели использовать другую книгу. К счастью, в этой деревне есть ещё несколько книг, немного, правда, но, во всяком случае, мне поручили выбрать подходящую. – Он снова поднял голову и тихо, незаметно улыбнулся Мегги. – На этот раз мне не нужно было искать золото и прочее в этом роде. Каприкорн хочет получить просто доказательство твоего мастерства, так что, – он выложил на стол небольшую книжку, – я выбрал вот это.

Мегги склонилась над обложкой.

– «Полное собрание сказок Ганса Христиана Андерсена», – прочла она. Потом взглянула на Дариуса. – Это очень хорошие сказки.

– Да! – выдохнул он. – Грустные, но очень, очень хорошие. – Он обошёл вокруг стола и раскрыл книжку для Мегги в том месте, где пожелтевшие страницы были заложены длинными травинками. – Сначала я думал о моей любимой сказке – про соловья. Ты, может быть, её знаешь?

Мегги кивнула.

– Да, но вот фее, которую ты вычитала вчера, плохо приходится в кувшине, куда её запер Баста, – продолжал Дариус, – и поэтому я подумал: может быть, лучше попробовать с оловянным солдатиком?

Оловянный солдатик… Мегги молчала. Храбрый оловянный солдатик в своём бумажном кораблике… Она вдруг представила себе, что он стоит возле корзинки с фруктами.

– Нет! – сказала она. – Нет. Я уже сказала Каприкорну. Я не буду ничего ему вычитывать, даже для пробы. Скажи ему, что я разучилась. Просто скажи ему, что я попробовала, но из книги ничего не появилось.

Дариус посмотрел на неё сочувственно.

– Я бы с удовольствием! – сказал он. – Правда. Но Сорока… – Он прижал руку к губам, будто его застали на месте преступления. – Простите, я хотел сказать, экономка, госпожа Мортола… Читать ты должна перед ней. Мне поручили только выбрать текст.

Сорока. Мегги так и видела её перед собой, её птичьи глаза. «А если я прикушу язык? – подумала она. – Очень сильно?» С ней такое уже случалось нечаянно, и один раз язык от этого так распух, что они с Мо два дня объяснялись знаками. Она оглянулась на Фенолио, ища поддержки.

– Соглашайся! – сказал он, к её удивлению. – Читай перед старухой, но поставь одно условие: чтобы тебе разрешили оставить себе оловянного солдатика. Придумай что-нибудь! Что тебе нужна игрушка, что ты до смерти скучаешь… А потом попроси ещё несколько листов бумаги и карандаш. Скажи, что хочешь порисовать. Поняла? Если она на это согласится, там посмотрим.

Мегги ничего не поняла, но не успела она спросить, что Фенолио собирается делать, как дверь отворилась и в комнату вошла Сорока.

Дариус вскочил при её появлении так поспешно, что столкнул со стола тарелку Мегги.

– О, извини, пожалуйста, – пролепетал он, собирая тощими пальцами осколки.

Последним осколком он так поранил себе большой палец, что на деревянные половицы закапала кровь.

– Да поднимайся же, остолоп! – прикрикнула на него Мортола. – Ты показал ей книжку, откуда она должна читать?

Дариус кивнул и печально посмотрел на порезанный палец.

– Отлично, тогда убирайся! Можешь помочь женщинам на кухне. Там нужно ощипывать кур.

У Дариуса лицо сморщилось от отвращения, но он молча поклонился и скрылся за дверью, бросив на Мегги последний сочувственный взгляд.

– Хорошо, – сказала Сорока и нетерпеливо кивнула Мегги: – Приступай к чтению, да смотри, старайся как следует!

Мегги вычитала оловянного солдатика. Впечатление было такое, будто он просто упал с одеяла. «И тут… наш солдатик полетел кувырком с третьего этажа. Вот страшно-то было! Он упал на голову, а его каска и штык застряли между булыжниками, и он так и остался стоять на голове, задрав ногу кверху».

Сорока схватила его, опередив Мегги. Она разглядывала его, как расписную деревяшку, а он таращился на неё испуганными глазами. Потом она сунула его в карман шерстяной кофты.

– Пожалуйста, отдай его мне, – пролепетала Мегги, когда Сорока была уже у дверей.

Фенолио встал у неё за спиной, как бы прикрывая тылы, но птичьи глаза Сороки смотрели только на Мегги.

– Вам… Вам ведь он не нужен, – продолжала запинаться Мегги. – А мне так скучно. Ну, пожалуйста!

Сорока глядела на неё без всякого выражения.

– Я покажу его Каприкорну, и, если он разрешит, ты его получишь, – сказала она и вышла.

– Бумага! – воскликнул Фенолио. – Ты забыла про бумагу и карандаш!

– Извини, – прошептала Мегги.

Она не забыла, у неё просто не хватило духу просить Сороку о чём-то ещё. У неё и так сердце колотилось в горле.

– Ладно, придётся раздобыть их как-нибудь иначе, – сказал Фенолио. – Спрашивается только – как.

Мегги подошла к окну, прижалась лбом к стеклу и посмотрела вниз, в сад, где несколько служанок Каприкорна подвязывали помидоры. «Что сказал бы Мо, если бы узнал, что я тоже умею? – думала она. – „Кого ты вычитала, Мегги? Бедняжку Динь-Динь и стойкого оловянного солдатика?“

– Да, – прошептала Мегги, чертя пальцем по стеклу невидимое М. Бедная фея, бедный оловянный солдатик, бедный Сажерук и… – Она снова подумала о той женщине, женщине с потемневшими волосами. – Реза, – прошептала она. – Тереза.

Так звали её мать.

Она уже хотела отойти от окна, но вдруг увидела краем глаза, как что-то высовывается из-за наружного карниза… Маленькая пушистая мордочка. Мегги испуганно отшатнулась. Разве крысы лазают по стенам? Да, бывает. Но это не крыса, мордочка слишком курносая. Она скорее снова прижалась к окну.

Гвин!

Куница сидела на узком карнизе и смотрела на неё сонными глазами.

– Баста! – проговорил Фенолио. – Да, бумагу мне добудет Баста. Это идея.

Мегги открыла окно очень осторожно, чтобы Гвин не испугался и не упал, чего доброго, вниз. С такой высоты даже куница переломала бы себе все кости, ударившись о булыжники мощёного двора. Медленно, осторожно девочка высунула из окна руку. Пальцы у неё дрожали, когда она гладила Гвина по спинке. Она схватила его так быстро, что он не успел вцепиться ей в руку зубами, и втащила в комнату. Она с тревогой взглянула вниз, но служанки ничего не заметили. Они пололи, не разгибаясь, платья у них промокли от пота на палившем в спину солнце.

Под ошейник Гвина была заткнута записка, грязная, сложенная в сто раз, заклеенная обрывком пластыря.

– Зачем ты открыла окно? На улице ещё жарче, чем тут! Мы…

Фенолио замолк на полуслове и ошарашенно посмотрел на зверька на плече у Мегги. Она поспешно приложила палец к губам. Потом прижала царапающегося Гвина к груди и вынула из-под его ошейника записку. Куница угрожающе затявкала и снова попыталась тяпнуть её за палец. Гвин терпеть не мог, когда его долго держали на руках. Он кусал за это даже Сажерука.

– Что это у тебя? Крыса?

Фенолио подошёл поближе. Мегги выпустила куницу, и она тут же вспрыгнула обратно на подоконник.

– Куница! – удивлённо воскликнул Фенолио. – Откуда она тут взялась?

Мегги испуганно посмотрела на дверь, но часовой, похоже, ничего не слышал.

Фенолио зажал себе рот рукой и рассматривал Гвина с таким изумлённым видом, что Мегги чуть не рассмеялась.

– У него рога! – прошептал он.

– Ну конечно! Таким ты его выдумал! – шепнула она в ответ.

Гвин всё ещё сидел на подоконнике. Он недовольно щурился на солнце. Вообще-то он не любил дневного света, днём он обычно спал. Как он сюда попал?

Мегги высунулась из окна, но во дворе по-прежнему никого не было видно, кроме служанок. Она поспешно отошла в глубь комнаты и развернула записку.

– Письмо? – Фенолио заглянул ей через плечо. – От твоего отца?

Мегги кивнула. Она сразу узнала почерк, хотя он был не таким ровным, как обычно. Сердце заплясало у неё в груди. Она так жадно вчитывалась в буквы, будто они сейчас приведут её прямо к Мо.

– Что за белиберда там написана? Я ни слова не могу разобрать! – пробурчал Фенолио.

Мегги улыбнулась.

– Это эльфийские руны, – прошептала она. – Мы с Мо использовали их как тайнопись с тех пор, как я прочла «Властелина колец». Заметно, что он давно не упражнялся. Он наделал ошибок.

– Но что же всё-таки там написано? Мегги прочла ему записку.

– А кто такой Фарид?

– Мальчик. Мо вычитал его из «Тысячи и одной ночи», но это отдельная история. Ты видел его, он был вместе с Сажеруком, когда тот от тебя убежал.

Мегги снова сложила записку и ещё раз выглянула в окно. Одна из служанок выпрямилась, обтёрла землю с ладоней и посмотрела на высокую стену, как будто мечтала перелететь через неё на волю. Кто принёс сюда Гвина? Мо? Или куница сама нашла дорогу? Этого всё же не могло быть. Уж конечно, Гвин не стал бы разгуливать тут средь бела дня сам по себе.

Мегги сунула записку в рукав. Гвин всё ещё сидел на карнизе. Сонно щурясь, он вытягивал шею и обнюхивал наружную стену. Может быть, она пахла голубями – они иногда садились на окно.

– Дай ему хлеба, чтобы он не сбежал, – прошептала Мегги, а сама подбежала к кровати и стащила свой рюкзак. Где же карандаш? У неё ведь был. А, вот он – жалкий огрызок. Где же взять бумагу? Она вытащила из-под матраца одну из книг Дариуса и осторожно вырвала форзац. В жизни она такого не делала, не вырывала листов из книги, но сейчас другого выхода не было.

Она опустилась на колени на полу и начала писать теми же тайными рунами. «У нас всё в порядке, и я тоже так умею, Мо! Я вычитала Динь-Динь и завтра, когда стемнеет, я должна вычитать Каприкорну Призрака из „Чернильного сердца“, чтобы он убил Сажерука». О Резе она писать не стала. Ни слова о том, что она, как ей кажется, видела свою мать и что той, если никто не помешает Каприкорну, осталось жить неполных два дня. Такие новости не помещались на лист бумаги, какого бы размера он ни был.

Гвин жадно схватил хлеб, протянутый Фенолио. Мегги сложила записку и засунула её за ошейник.

– Будь осторожен! – прошептала она Гвину, а потом бросила остатки хлеба вниз, во двор.

Куница сбежала вниз по стене, как по ровной дороге. Одна из служанок вскрикнула, когда Гвин проскочил у неё между ног. Она крикнула что-то остальным женщинам. Наверное, они испугались за кур Каприкорна, но зверёк уже скрылся за стеной.

– Отлично, значит, твой отец здесь! – прошептал Фенолио Мегги, становясь рядом с ней у открытого окна. – Где-то там, за стеной. Отлично. И оловянного солдатика ты получишь. Всё идёт отлично, я же говорил. – Он потрогал себя за кончик носа и сощурился на яркий солнечный свет. – А теперь, – пробормотал он, – воспользуемся суеверием Басты. Какое счастье, что я снабдил его этой маленькой слабостью! Это был хороший ход.

Мегги не понимала, о чём он говорит, но ей было всё равно. Она могла думать только об одном: Мо здесь.