Глава 18

Сегодня, проведя очередное совещание на фабрике, я, как всегда, осталась у себя в офисе, разбирая бумаги. В дверь постучали, и я увидела Джека, управляющего табачной фабрикой. На лице Джека сияла восторженная улыбка, а его глаза говорили, что он пребывает в очень хорошем настроении.

– Джек, ты еще не уехал?

– Нет. Давай выпьем по чашечке кофе.

– Хорошо. А где, у меня в кабинете?

– Давай прямо у тебя в кабинете. Позволь я сварю кофе сам. Персонала уже нет. Все ушли домой.

– Мне будет очень приятно пить кофе, сваренный тобой.

Через несколько минут Джек появился с подносом в руках и поставил передо мной чашечку ароматного кофе.

– Ника, да оторвись ты от своих бумаг. Выпей немного.

– Спасибо, Джек.

– Я хотел сказать, что совещание превзошло все мои ожидания. Столько звонков, столько новых контрактов, столько возможностей. Наша продукция вышла на совсем новый уровень. Никогда бы не подумал, что такое может случиться.

– А я верила. Я верила в то, что табачная фабрика не может быть убыточной. Не за горами тот день, когда мы будем одной из самых сильнейших фабрик. Все к этому идет. Мы постепенно набираем обороты.

– Ника, я действительно очень рад. Я положил на эту фабрику целую жизнь. Но никогда и не думал, что будет такой результат. Я живу в Штатах около сорока лет, эмигрировал вместе со своими родителями девятнадцатилетним юнцом и сразу пошел работать на эту фабрику. Я начинал с простого рабочего, или даже можно сказать, с уборщика. Даже не верится, что мне понадобилось сорок лет жизни, чтобы стать ее управляющим.

– Джек, ты действительно заслужил кресло управляющего. Ты очень опытен и профессионален. Фабрика – это твое детище, и я счастлива, что результат превзошел наши с тобой ожидания. Все только начинается. У нас с тобой все впереди.

В этот момент добродушное лицо Джека стало каким-то мрачным. Он опустил глаза и чуть было не пролил на себя свой кофе.

– Джек, что случилось?

– Ника, я увольняюсь.

– Что значит «увольняюсь»? – Я почувствовала, как меня бросило в жар.

– Ника, пойми меня правильно. Я всегда был сердцем этой фабрики и отдавал ей всего себя без остатка, правда, моя работа никогда не была успешной. Но пришел момент, и у фабрики появились мозги. Настоящие мозги. Ты – полноправная хозяйка фабрики.

– И что? – не смогла я понять Джека. – Я хозяйка, а ты управляющий. Мы с тобой – единое целое. Результат возможен только в команде. Понимаешь, фабрика – это не только мое достижение, но и твое тоже. Это наше с тобой общее достижение. Без тебя я ничто, точно так же, как и ты без меня.

– Ника, мне кажется, что мне пора на пенсию, я здесь больше не нужен.

– Это что, ревность? – Я пристально посмотрела на Джека. – Джек, это ведь глупо. Пойми, мы единая сплоченная команда. Ни я, ни ты не смогли бы поднять фабрику в одиночку. Какая, к черту, пенсия, если на фабрике произошли такие перемены?!

– На мое место придет молодой, энергичный…

– Но будет ли этот молодой и энергичный таким же профессионалом, как ты?!

– Ника, я удивляюсь тебе. У тебя когда-нибудь опускаются руки и появляется усталость? Ты знаешь, что такое хворать или впасть в депрессию?

– Джек, я все это знаю. Но сейчас не время для хвори. Я только начала жить так, как всегда хотела. Я себя нашла. Я нашла спасение от себя самой. Я нашла выход своей кипучей энергии.

– Ника, ты сделана из железа? – вновь улыбнулся Джек.

– Я сделана из крови и костей, но если нужно, то я действительно могу быть железной. Джек, тебе рано идти на пенсию. Ты мне нужен. Мне нужны твои знания, твой опыт и твои мозги. Ты рано списываешь себя со счетов. Ты столько лет отдал этой фабрике, а теперь хочешь взять и выбросить все на ветер. Джек, сейчас не время для отдыха. У нас впереди радикальные перемены и дальнейшее процветание. Я тебя умоляю, не оставляй меня. Быть может, я действительно безжалостная, жестокая, расчетливая и холодная, но ты же не хуже меня знаешь, что такое бизнес и что в нем невозможно остаться другой.

Сделав глоток кофе, я подняла глаза и внимательно посмотрела на Джека.

– Джек…

– Что?

– Это просто ревность.

– Мне самому стыдно.

– Запомни, фабрикой управляешь ты, а я – ее хозяйка. Я никогда не смогу принять решение, не согласовав его с тобой.

– И все же ты принимаешь решения, несмотря на то что я против.

– Это было всего лишь несколько раз. И согласись, что эти решения стоили того, чтобы их принять, ни с кем не советуясь. Извини, но так было нужно. Ты же видишь, что результат превзошел все ожидания. Я всегда считаюсь с твоим мнением, но на тот момент так сложились обстоятельства. Я хочу, чтобы наша фабрика стала лучшей, и в этом мне нужна твоя помощь. Без тебя не справиться.

Мои слова произвели на Джека сильное впечатление, и он моментально покраснел.

– Скажешь тоже. Тебе без меня не справиться…

– Это правда. Джек, я говорю с тобой искренне. Я увеличиваю твое жалованье ровно в десять раз.

– Что? – На лице Джека появилась растерянность.

– Ты отличный работник. Сейчас я увеличиваю твое жалованье ровно в десять раз, но это только сейчас, а дальше будет еще больше. Чем мощнее будет наша фабрика, чем больше прибыли будет она приносить, тем больше будет твое жалованье и тем увереннее ты будешь себя чувствовать. Ты будешь распоряжаться всем, чем распоряжался раньше, а я буду тебе помогать. Ты должен быть на фабрике, Джек. Это твое детище, и ты не вправе его оставить.

На глазах Джека появились слезы, но он тут же их вытер, стесняясь мне их показывать.

– Ника, кем ты была в России? – неожиданно спросил он.

– Обыкновенной москвичкой.

– Нет. Я неправильно поставил вопрос. Чем ты владела в России? Каким заводом или фабрикой?

Я рассмеялась и положила ногу на ногу:

– Джек, в России я была обыкновенной уличной бандитской девкой.

– Не может быть.

– Может, Джек. А кем ты был в России?

– Я слишком давно уехал. Я поступил в училище, а затем стал скрываться от армии, пока родители не перевезли меня сюда.

– Джек, а когда ты устроился на эту фабрику подметать полы, ты верил, что пройдут годы и ты станешь ее управляющим? Ты в это верил?

– Да что ты… – рассмеялся мужчина. – Такая мысль даже не могла прийти мне в голову. Я думал, что подметать полы – это мое призвание. Мне казалось, что я никогда не смогу прыгнуть выше своей головы, тем более в другой стране.

– Оказывается, смог. Человек всегда сможет прыгнуть выше собственной головы, если он сильно этого захочет. Когда я жила в России, то думала, что работать на бандитов мое призвание и что я не стою даже ломаного гроша. Джек, ты остаешься?

– Да.

– Тогда давай работать в одной команде, и прочь все недоразумения. Ты же знаешь, что на мне много всего навешано. Помимо табачной фабрики, я занимаюсь газетой, которая уже дает ощутимые прибыли и пользуется покупательским спросом. Чем большей популярностью она будет пользоваться, тем лучше для нашей же фабрики. Последняя страница газеты отдана под рекламу нашей табачной продукции, и это большой плюс. Помимо всего этого, в последнее время я тащу на себе весь бизнес своего мужа. Мне приходится нелегко. Я очень мало сплю и выгляжу довольно изможденной и усталой женщиной.

– Ты выглядишь потрясающе.

– Ты мне льстишь.

– Совсем нет. Я говорю так, как есть. Кстати, как здоровье Майкла?

– Паршиво. В последнее время он чувствует себя все хуже и хуже.

– Что говорят врачи?

– Сердечная недостаточность. Я стараюсь его от всего освободить.

Джек отодвинул от себя пустую чашку и заговорил дружелюбным голосом:

– Ника, извини. Сам не знаю, что на меня нашло. Это просто нервы.

– Ничего страшного.

– Понимаешь, я слишком тебя уважаю. Я черт-те сколько лет проторчал на этой фабрике, но не сделал для нее и сотой доли того, что за короткий срок сделала ты. Мне показалось, что я здесь больше не нужен, что во мне нет необходимости.

– Ерунда. Ты здесь очень нужен, и тут нет только моих достижений, они наши общие. Понимаешь, общие. Просто у тебя не было инвестиций и тебе неоткуда было их взять. Фактически фабрика была убыточной. Мне удалось уговорить мужа предоставить нам инвестиции. Без них мы бы не выкарабкались.

– Дело не только в инвестициях, хотя без них ничего не сдвинулось бы с места. Дело в твоей стратегии, в твоем правильном подходе к делу. За все эти годы я привык управлять остальными, дергая других, словно кукол за веревочки, но на этот раз появилась женщина, которая поймала на удочку меня самого.

– Джек, не говори глупостей. Я хочу услышать от тебя еще раз, что ты остаешься.

– Я остаюсь и хочу, чтобы, когда я умру, вынос моего тела произошел тоже с фабрики. Я хочу, чтобы вместо цветов мой гроб был полон табака, а на моей груди была табличка с рекламой нашей продукции, чтобы все пришедшие провожать меня в последний путь люди выкурили хотя бы по одной сигарете, которые мы производим, смотрели на мое тело и наслаждались табачным дымом.

Мы оба рассмеялись, но тут рядом со мной отчаянно зазвонил телефон.

– Джек, нам еще рано думать о смерти, – быстро произнесла я и сняла трубку.

В трубке раздался голос нашей домработницы, которая в спешке поведала мне о том, что Майкл стал чувствовать себя еще хуже. Повесив трубку, я побледнела и кинулась к своему пальто.

– Ника, что случилось?

– Майклу совсем плохо. Вызвали «скорую». Извини.

– Тебя отвезти?

– Я сама.

– Обязательно позвони и сообщи, как Майкл.

– Хорошо.

Я не помню, как неслась домой и на какой скорости ехала. Майкл всегда настаивал, чтобы меня возил водитель, потому что мое лихачество всегда его настораживало и огорчало. Я отказалась от водителя и пообещала вести себя за рулем как можно более благоразумно. Но сейчас был совсем не тот момент. Я действительно переживала за Майкла и знала, что в самые трудные минуты его жизни я должна быть рядом. Когда я вбежала в дом, то увидела его на полу гостиной в окружении домработницы и врачей. Лицо Майкла было искажено. Один глаз закрыт, а другой открыт, но смотрел он куда-то мимо меня.

Не снимая пальто, я попыталась растолкать сидящих рядом с ним врачей и закричала:

– Майкл? Майкл, ты жив?!

– Вы нам мешаете, – холодно ответил доктор, вводивший Майклу какой-то раствор.

– Но я его жена!

– Не кричите мне в ухо. Я это понял. Вы мешаете мне работать. Если я делаю человеку укол, значит, он жив.

Отсутствие у американцев эмоциональности всегда меня убивало, и все же я старалась принимать это как данность, но на этот раз не смогла сдержаться и зарыдала в голос.

– Я вас умоляю, спасите его. Я вас умоляю! Что с ним?

– Инсульт.

– Что?

– У него инсульт. И даже если он выживет, по всей вероятности, станет калекой.

Майкл пытался что-то сказать, но не мог, вместо слов получались какие-то бессвязные звуки. Его лицо было сильно перекошено, и от этого я еще больше ощущала надвигающийся на меня ужас.

Дорогой и любимый дневник, здравствуй! Божьими молитвами Майкл остался жив. Приговор врачей был слишком беспощадным. Мой муж никогда не сможет встать, говорить и даже меня обнять. Но я достойно это приняла и, несмотря на все прогнозы врачей, надеюсь на лучшее. Я не хочу верить, что Майкл навсегда останется беспомощным.

Я верю, что придет время, и он обязательно зашевелит рукой или ногой, да что там зашевелит… Мы с ним обязательно станцуем. И ничего страшного, что он молчит. Ему не нужно говорить, потому что я смогу все прочитать в его глазах. А его глаза… Глаза постоянно молят меня, чтобы я забрала у него жизнь и прекратила его мучения. Но я не могу. Я не могу сделать это, пока верю в его выздоровление. Не могу…

Врачи хотели забрать его в закрытый санаторий, но я не смогла его отдать. Зачем, ведь у него есть дом. Майклом занимаются сиделки, а я по-прежнему варюсь в бизнесе. Теперь у меня тройная нагрузка, потому что весь бизнес на мне. Когда у меня появляется свободная минутка, я сразу лечу домой, сажаю Майкла в инвалидное кресло и рассказываю ему о наших бизнес-идеях. Я раскрываю перед ним нашу газету и хвастаюсь тиражом. Затем читаю ее от корки до корки и рассказываю Майклу, что зачастую в нашей газете появляются настолько свежие новости, что их еще нет в других. Или рисую ему различные схемы, чтобы показать рейтинг наших сигарет, и рассказываю о наших новых технологиях, которые в отчаянных и многочасовых спорах мы выработали с Джеком.

Хотя Майкл с трудом произносит даже звуки, я чувствую, что он улыбается. И пусть это не видно, но я это чувствую. А сегодня я подписала документы на покупку еще нескольких довольно крупных газет и одного кабельного телеканала. И все это я купила на полученную прибыль. Приехав домой, я разложила документы веером перед Майклом и восторженно рассказала ему о том, что теперь у нас есть собственный телеканал, а это значит, что уже забит камень в основание нашей бизнес-империи. В этот момент по щеке Майкла скатилась скупая слеза, и я знаю, что это от гордости за меня.

Я всегда была сильной. Я плачу только ночью, когда Майкл спит. Плачу оттого, что угасает человек, который стал для меня родным и которому я очень сильно обязана в этой жизни. Все мои начинания имели успех. Компания мужа растет на глазах. Я подписываю бумагу за бумагой, создавая собственную империю, но при этом я все же теряю своего мужа. Несмотря на все мои успехи, я его теряю.

Дорогой дневник! И все же, несмотря ни на что, я верю в лучшее. Я стала еще более сильной. Я уже не та наивная девушка, так необдуманно выскочившая за сочинского бизнесмена замуж. Я стала сильной зрелой женщиной и не хочу оглядываться назад. Я хочу идти только вперед. Тысячи людей отходят после инсульта. Встают, начинают говорить и учиться жить заново. Никто не вправе давать свои прогнозы. Жизнь распорядится так, как считает нужным. Главное – вера в лучшее и любовь. Я в состоянии дать это Майклу.

Этой ночью Майкл умер. Я проснулась, а он уже умер. Я вдруг поняла, что обнимаю холодное тело. Я не стала кричать, биться в истерике. Поцеловав его в лоб, я погладила его седые волосы и прошептала:

– Ты решил, что так будет лучше? Быть может, ты прав. Но мне будет очень тебя не хватать. Очень… Я так и не родила тебе детей, которых ты так хотел. Прости, дорогой. Я говорила тебе, что не могу иметь детей, но ты мне не верил. Ты всегда надеялся на лучшее, впрочем, как и я. Я обязательно накажу того человека, который сотворил со мной подобное. Я навела о нем справки. На сегодняшний день он самый крупный бизнесмен в Сочи. Он слишком высоко взлетел, а это значит, ему больнее будет падать. Я все устрою. Не переживай. Ты же знаешь, что у меня все получится. А ты отдыхай. Отдыхай. Я знаю, как ты уставал в последнее время. Устать можно не только физически, но и морально. И эта усталость довольно сильная. Так страшно все знать, все видеть, все понимать, но при этом ничего не уметь сказать и хоть что-то сделать. Прощай. Я всегда буду благодарна тебе. Всегда…

Я мужественно вынесла похороны и глазами, полными слез, смотрела, как гроб опускают в землю. Рядом со мной стоял Джек и старался как мог поддержать меня в столь трудный момент жизни. Когда похороны закончились, я все никак не могла уйти с кладбища и еще долгое время всматривалась в портрет Майкла. Я вспоминала… Я вспоминала, как мы познакомились и кем я была тогда. И подумала о том, сколько мы прожили и кем я стала. Я смотрела в его благородное лицо и улыбалась. Нам было что вспомнить, и у нас было много общих тайн. Мы были настолько друг к другу привязаны, что даже день не могли прожить друг без друга.

А затем, в который раз наплевав на американскую холодность и пассивную эмоциональность, я закрыла лицо ладонями и дала волю своим чувствам. Кто-то потянул меня за руку, и я увидела рядом с собой Джека, который пытался меня успокоить.

– Ника, никогда бы не подумал, что ты способна плакать, – растерянно говорил он и вытирал мои слезинки.

– Да что я, железная, что ли…

– Я думал, что ты железная.

Но меня невозможно было успокоить. Я жалела сама себя и плакала все горше и горше. Я вспоминала Москву, Ленинский проспект. Как мы вместе ехали на одной машине. Я в бальном платье, похожая на Золушку. Как Майкл пообещал сделать меня королевой… Мы ехали по ночному уютному и широкому проспекту, и было слышно, как колеса шуршат по асфальту. Несмотря на то что у меня тогда было много проблем, я ощущала какое-то внутреннее спокойствие, смотрела в окно, впитывала ночные запахи и смотрела на проплывающие мимо московские картинки… И вот теперь эта Золушка стала королевой. Она – владелица огромной бизнес-империи. У нее черная шляпа за триста долларов и черный костюм за две тысячи все тех же «зеленых»… Но в душе этой королевы только пустота и чувство ненависти к тому, кто покалечил всю ее жизнь. Я знаю, что очень скоро нанесу ему решительный удар. И я уверена, что он будет последней каплей моих страданий и я наконец освобожусь от своего прошлого.

Смерть Майкла подействовала на меня сильнее, чем я думала. Он был тем человеком, с которым я бы действительно смогла прожить вечно, пока смерть не разлучила бы нас. Он дал мне то, что редко дают нам наши мужчины, заставляя страдать наших женщин. Он дал мне полную свободу и никогда не опускался до глупой, разрушающей семейную жизнь ревности. Он был очень хорошим, добрым, любящим и заботливым человеком. Мне очень жаль, что я вышла за Майкла не по любви, а от безысходности. Тогда я еще не знала, как буду дорожить этим человеком.

Зайдя на порог своего дома, я кинула на пол свою шляпу, посмотрела на уже пустую, никому не нужную инвалидную коляску и подумала, что при всем своем могуществе и богатстве я – нищая и достойна сострадания. Судьба в очередной раз посмеялась мне прямо в лицо, и я почувствовала себя так, как будто получила хороший удар в живот. Я чувствовала страшную пустоту внутри и не знала, как я буду жить дальше. Я была похожа на чахлое растение, лишенное влаги, настолько я была одинока. Но, обернувшись, я увидела свою маму, ее сестру, Джека и других сотрудников нашей с Майклом империи. Они смотрели на меня глазами, полными надежды, и я поняла, как нужна им. А это значит, что я должна жить дальше. Несмотря ни на что, я должна жить дальше…