41

КАРАВАН ПЛЕННИКОВ

Когда Мегги и Фарид отправились следом за Сажеруком, было уже темно. «На юг, все время на юг», — сказал Небесный Плясун. Но как узнать, где юг, когда солнце давно зашло, а звезд не видно сквозь темную листву? Казалось, темнота пожрала все, не только деревья, но и почву у них под ногами. В лицо им метались ночные бабочки, вспугнутые огнем, который Фарид нес в ладонях, как пушистую зверушку. Казалось, у леса есть глаза и руки, а ветер доносил до них голоса, тихие голоса, нашептывавшие Мегги в уши непонятные речи. В любую другую ночь она бы, скорее всего, просто остановилась или побежала назад, туда, где, наверное, еще сидят у костра Небесный Плясун и Крапива, но сейчас она знала лишь одно: ей нужно найти Сажерука и родителей. Ни ночь, ни лес не могли таить в себе страха сильнее, чем тот, что жил у нее в сердце с тех пор, как она увидела кровь Мо на соломе.

Поначалу Фарид все время находил с помощью огня то след сапога Сажерука, то обломанную ветку, то отпечаток куньих лап, но настал момент, когда он растерянно остановился, не зная, куда двигаться дальше. Куда ни посмотри, в бледном лунном свете теснились друг к другу деревья, между которыми нигде не было заметно тропы. Над собой, рядом и позади Мегги видела только глаза — бесчисленные голодные и злобные глаза, и ей хотелось, чтобы лунный свет не так ярко заливал листву.

— Фарид, — прошептала она, — давай залезем на дерево и подождем восхода. Если мы сейчас просто пойдем наугад, нам потом никогда не вернуться на след Сажерука.

— Мне тоже так кажется! — Сажерук появился из-за деревьев так бесшумно, словно давно уже там стоял. — Я целый час слышу, как вы ломитесь за мной через лес, подобно стаду кабанов.

Между его ног показалась мордочка Гвина.

— Это, между прочим, Непроходимая Чаща и к тому же не самый приветливый ее уголок. Скажите спасибо, что я убедил древесных эльфов на ясенях, что вы не нарочно пообломали им все ветки. А ночные страхи? Вы что, думаете, они вас не чуют? Если бы я их не спугнул, лежать бы вам сейчас в Чаще, как бревна, окутанные страшными снами, точно мухи паутиной.

— Ночные страхи? — прошептал Фарид.

На кончиках его пальцев догорали искры. Мегги подошла к нему ближе. Она вспомнила одну историю, которую ей рассказывала Реза. Хорошо, что она пришла ей в голову только сейчас…

— Ну да. Разве я тебе о них не рассказывал?

Пролаза прыгнул к Сажеруку и приветствовал Гвина радостным тявканьем.

— Они, может быть, и не едят людей живьем, как те духи пустыни, о которых ты вечно твердишь, но назвать их дружелюбными было бы преувеличением.

— Я не пойду обратно! — заявила Мегги, пристально глядя на Сажерука. — Не пойду, что бы ты там ни говорил.

Сажерук посмотрел ей в глаза:

— Знаю. Ты — вылитая мать.

И больше он ничего не сказал.

Всю ночь они шли по широкому следу, проложенному латниками в Непроходимой Чаще, всю ночь и весь следующий день. Лишь изредка, видя, что Мегги едва держится на ногах от усталости, Сажерук устраивал короткие передышки. Когда солнце снова опустилось так низко, что задевало за верхушки деревьев, они поднялись на гребень очередного холма и Мегги увидела у его подножия темную ленту дороги в зелени Чащи. У дороги стояло несколько зданий: вытянутый в длину дом, хлев и конюшни вокруг двора.

— Это единственный постоялый двор поблизости от границы, — шепнул им Сажерук. — Там они, вероятно, оставили своих коней. По лесу куда быстрее передвигаться пешком. На этом постоялом дворе останавливаются все, кому нужно на юг и вниз к морю: гонцы, торговцы, а иногда и комедианты, хотя все знают, что хозяин — шпион Змееглава. Если нам повезет, мы придем туда раньше тех, за кем гонимся, потому что с телегой и пленниками они вряд ли бы пошли через холмы. Им наверняка пришлось идти в обход, а мы спустимся прямо здесь и будем дожидаться их на постоялом дворе.

— А потом? — спросила Мегги.

На мгновение она уловила в глазах Сажерука ту же тревогу, что гнала и ее ночью через Непроходимую Чащу. Но о ком он тревожится? О Черном Принце, о других комедиантах… о ее матери? Она хорошо помнила тот день в склепе Каприкорна, когда он уговаривал Резу бежать с ним, оставив дочь…

Может быть, и Сажерук об этом вспомнил.

— Что ты на меня так смотришь? — спросил он.

— Нет, ничего, — пробормотала она, отводя глаза. — Просто тревожусь за пленников.

— Что ж, для этого у тебя есть все основания. — И он быстро отвернулся.

— Но что мы будем делать, когда их догоним? — спросил Фарид.

— Не знаю, — коротко ответил Сажерук, нащупывая путь вниз по склону, под прикрытием деревьев. — Я думал, у кого-нибудь из вас есть план, раз уж вам так приспичило идти за мной.

Выбранная им тропа так круто спускалась вниз, что Мегги трудно было не отставать, но немного погодя перед ней вдруг открылась дорога — каменистая и вся размытая потоками, стекавшими там и сям с холмов. На другой ее стороне стоял тот самый дом и конюшни, что были видны с вершины холма. Сажерук знаком показал ей место у обочины, где подлесок защищал от посторонних глаз.

— Похоже, их действительно еще нет, но они скоро придут! — тихо сказал он. — Может быть, они даже заночуют здесь, чтобы набить брюхо и напиться допьяна после всех ужасов Чащи. Мне нельзя там показываться, пока не стемнеет. С моим везением я обязательно наткнусь на кого-нибудь из поджигателей, прибившихся теперь к Змееглаву. Но ты, — он положил руку на плечо Фариду, — ты можешь туда пробраться. Если тебя кто спросит, откуда ты взялся, отвечай просто, что твой хозяин сидит и пьет на постоялом дворе. А когда они придут, сосчитай солдат, сосчитай пленников и сколько среди них детей. Понял? А я пока осмотрю дорогу, есть у меня тут одна мысль.

Фарид кивнул и поманил к себе Гвина.

— Я пойду с ним! — Мегги ждала, что Сажерук рассердится и станет запрещать ей идти с Фаридом, но он пожал плечами:

— Как хочешь. Я не могу тебя удерживать. Надеюсь только, что твоя мать сумеет не подать виду, узнав тебя. И вот еще что! — Сажерук удержал Мегги, уже повернувшуюся идти вслед за Фаридом. — Не воображай, что мы сможем спасти твоих родителей. Может быть, удастся освободить детей, может быть, еще кого-нибудь, кто сумеет бежать достаточно быстро. Но твой отец бежать не сможет, а мать останется с ним. Она его не бросит, как не бросила в свое время тебя, — я думаю, мы оба хорошо это помним.

Мегги кивнула и отвернулась, чтобы он не видел ее слез. Но Сажерук мягко повернул ее к себе и отер мокрые щеки.

— Ты и правда очень похожа на мать, — тихо сказал он. — Она тоже никогда не хотела показывать слез, даже когда для них были самые веские причины.

Сажерук еще раз пристально взглянул на них обоих, лицо у него было напряженное.

— Ну что ж, идите. Вы достаточно грязные, чтобы вас приняли за конюха и судомойку. Встретимся за конюшнями, когда стемнеет. А теперь — вперед.

Им не пришлось долго ждать.

Мегги с Фаридом еще и часа не слонялись вокруг конюшен, когда на дороге показался караван пленников: женщины, дети, старики, руки связаны за спиной, по бокам — солдаты. Это были не латники. Шлемы не скрывали угрюмых лиц, но у каждого на груди красовался герб хозяина — змея, и у каждого был серебристый плащ и на поясе — меч. Их предводителя Мегги сразу узнала. Огненный Лис. Судя по выражению его лица, ему не особенно нравилось идти пешком.

— Не смотри на них так! — прошептал Фарид, когда Мегги застыла как вкопанная, и потащил ее за стоявшую на дворе телегу. — Твоя мать жива-здорова. Ты ее видела?

Мегги кивнула. Да. Реза шла между двух других женщин, одна из которых была беременна. Но где же Мо?

— Эй! — крикнул Огненный Лис, пока его люди загоняли пленников во двор. — Чьи это тут телеги? Нам нужно место.

Солдаты оттолкнули телеги в сторону так грубо, что с одной покатились наваленные на нее мешки. С постоялого двора выбежал человек, вероятно, владелец этого добра, готовый разразиться ругательствами, но, увидев солдат, прикусил язык и только подозвал батраков, которые спешно погрузили мешки обратно. Торговцы, крестьяне, батраки — все больше народу высыпало из конюшен и главного дома посмотреть, что это за шум на дворе. Толстый человек, весь в поту, пробился сквозь толпу к Огненному Лису и начал возмущенно кричать что-то ему в лицо.

— Ладно, ладно! — донесся до Мегги брюзгливый голос Лиса. — Но нам нужно место. Ты что, не видишь, что у нас тут пленные? Или загнать их лучше в конюшню?

— Да, да, лучше займите одну из конюшен! — с облегчением воскликнул толстяк и подозвал своих батраков, глазевших на караван.

Лица пленных были бледны от изнеможения и страха. Некоторые уже не держались на ногах и опускались на колени.

— Пошли! — прошептал Фарид Мегги, и они стали протискиваться между бранящихся торговцев и крестьян, между батраков, все еще подбиравших полопавшиеся мешки, и солдат, с вожделением смотревших в сторону трактира.

Казалось, на пленных никто не обращает внимания, но в этом и не было необходимости. Ни один из них не был сейчас способен к бегству — это сразу бросалось в глаза. Даже дети, у которых, может быть, и хватило бы силы в ногах, цеплялись за юбки матерей, глядя в пустоту расширенными глазами, или с ужасом таращились на вооруженных людей, пригнавших их сюда. Реза поддерживала беременную женщину. Да, мать ее невредима, это Мегги видела, хотя старалась не подходить к ней близко из страха, что Сажерук окажется прав и Реза может выдать себя при виде дочери. С каким отчаянием она оглядывалась по сторонам. А потом схватила за руку безбородого солдата, выглядевшего совсем мальчиком, и…

— Фарид! — Мегги не верила своим глазам.

Реза говорила. Не руками, а губами и языком.

Ее голос было трудно разобрать в стоявшем вокруг шуме, и все же это был ее голос. Как это возможно? Солдат, не слушая, грубо оттолкнул ее, и Реза обернулась. Черный Принц и его медведь втаскивали на двор телегу. Они были запряжены в нее, как волы. Черная морда медведя была стянута цепью, другая цепь вилась вокруг его груди и шеи. Но Реза не смотрела ни на медведя, ни на Принца — она не сводила глаз с телеги, и Мегги сразу поняла, что это значит.

Не сказав ни слова, она бросилась бежать.

— Мегги! — крикнул ей вслед Фарид, но она не слушала.

Никто ее не удерживал. Телега была старая и гнилая. Сперва она заметила только крестьянина с раненой ногой и ребенком на коленях. Потом увидела Мо.

Сердце у нее замерло. Он лежал с закрытыми глазами, прикрытый грязным одеялом, и все же Мегги видела кровь. Вся рубашка у него была в крови, его любимая рубашка, с которой он не желал расставаться, хотя рукава уже обтрепались. Мегги забыла все: Фарида, солдат, предостережение Сажерука, где она находится и как сюда попала… Она видела только своего отца, его неподвижное лицо. Мир вдруг опустел, совсем опустел, а ее сердце превратилось в безжизненную ледышку.

— Мегги! — Фарид схватил ее за руку и потащил за собой, как она ни сопротивлялась. Когда она расплакалась, он прижал ее к себе.

— Он умер, Фарид! Ты видел? Мо… умер!

Мегги снова и снова выговаривала страшное слово. Мертв. Ушел. Навсегда.

Она сбросила руки Фарида.

— Я пойду к нему!

«Эта книга приносит несчастье, Мегги, одно несчастье. Даже если ты не хочешь в это верить», — он говорил ей это в библиотеке Элинор. Какой болью отзывалось теперь в ее сердце каждое слово! В этой книге скрывалась смерть, его смерть.

— Мегги! — Фарид крепко держал ее за плечи. Он потряс ее, словно желая разбудить. — Мегги, послушай! Мо не умер! Ты думаешь, они стали бы таскать за собой мертвеца?

Стали бы они? Она уже совсем ничего понимала.

— Пойдем! Да пойдем же!

Фарид потащил ее за собой. Он продирался через толпу с таким равнодушным видом, как будто вся эта кутерьма его нисколько не интересовала, а потом остановился со скучающим лицом перед конюшней, куда солдаты загоняли пленных. Мегги утерла с глаз слезы и постаралась придать лицу такое же равнодушное выражение. Но как это можно сделать, когда сердцу так больно, словно его разрезали пополам?

— У тебя там хватит припасов? — донесся до нее голос Огненного Лиса. — Мы страшно проголодались в этой чертовой Чаще.

Мегги видела, как Резу втолкнули вместе с другими женщинами в темную конюшню, а двое солдат отвязали от телеги Принца и его медведя.

— Конечно, что за вопрос! — возмущенно ответил толстяк-хозяин. — А коней ваших вы не узнаете, так они лоснятся.

— Надеюсь! — буркнул Огненный Лис. — А не то Змееглав позаботится о том, чтобы эти развалюхи сменили хозяина. Завтра на рассвете мы тронемся дальше. Мои люди и пленники останутся в конюшне, а мне нужна кровать — для меня одного; я не хочу делить постель с кучей храпящих и пердящих мужиков.

— Конечно, конечно, — поспешно закивал хозяин. — А с этой тварью что нам делать? — Он бросил боязливый взгляд на медведя. — Лошади его испугаются. Почему вы его не убили и не бросили в лесу?

— Потому, что Змееглав хочет повесить его вместе с его хозяином, — ответил Огненный Лис. — И потому, что мои люди верят всяким глупым байкам о нем — будто это ночной страх, разгуливающий в облике медведя, и якобы опасно прострелить ему шкуру из арбалета.

— Ночной страх? — Хозяин нервно захихикал. — Байки явно не казались ему такими уж вздорными. — Ну, кто бы он ни был, в конюшню я его не пущу. Привяжите его за пекарней, если хотите. Там кони его, надеюсь, не учуют.

Медведь глухо заворчал, когда солдат потянул за цепь, таща его за собой, но Черный Принц успокоил его тихими ласковыми словами, словно утешая ребенка, и их обоих увели за главный дом.

Телега с Мо и стариком все еще стояла посреди двора. Вокруг слонялись батраки, временами тихо переговариваясь между собой, — наверное, старались угадать, кого это везут к Змееглаву. Или уже прошел слух, что человек, замертво лежавший на телеге, — Перепел? Безбородый молодой солдат разогнал батраков, стащил с телеги ребенка и затолкал его в конюшню.

— А что делать с ранеными? — крикнул он Огненному Лису. — Оставить на телеге?

— Чтобы они к утру или померли, или сбежали? Что ты болтаешь, балбес? Ведь за одним из них мы и тащились в эту чертову Чащу! — Огненный Лис снова повернулся к хозяину: — Нет ли среди твоих постояльцев цирюльника? — спросил он. — У меня тут пленный, который непременно должен выжить, потому что Змееглав наметил для него показательную казнь. А с мертвецом это выйдет совсем не так весело — ты понимаешь, о чем я.

Должен выжить… Фарид сжал руку Мегги и торжествующе улыбнулся ей.

— Конечно, конечно! — Хозяин с любопытством взглянул на телегу. — Разумеется, очень досадно, если приговоренный умирает еще до казни. В этом году такое случалось уже дважды, как мне рассказывали. Только вот цирюльника у меня под рукой нет. Но на кухне у нас помогает кикимора. Она уже многих тут поставила на ноги.

— Хорошо. Пошли за ней.

Хозяин живо махнул мальчишке, стоявшему у двери конюшни. А Огненный Лис подозвал двоих солдат.

— Живо, раненых тоже в конюшню! — услышала Мегги. — Двойную стражу к дверям и четверых приставить караулить Перепела, ясно? И чтоб не прикасались ни к вину, ни к медовухе. Если хоть один заснет на посту — пусть пеняет на себя.

— Перепел? — Глаза у хозяина чуть не выскочили из орбит. — У вас там на телеге Перепел?

Огненный Лис предостерегающе зыркнул на него, и хозяин поспешно прижал к губам толстый палец.

— Ни слова! — проговорил он. — Я никому ни слова не скажу.

— Я бы тебе и не советовал, — проворчал Огненный Лис и оглянулся, словно желая убедиться, что никто больше не слышал его слов.

Когда солдаты стали поднимать Мо с телеги, Мегги невольно сделала шаг вперед, но Фарид удержал ее.

— Мегги, что с тобой? — прошептал он. — Если так будет продолжаться, тебя запрут вместе с ними. Думаешь, это им поможет?

Мегги покачала головой.

— Мо правда жив, Фарид, как ты думаешь? — прошептала она, как будто боялась в это поверить.

— Ну конечно. Я же тебе говорил. Да не смотри ты так печально. Все будет хорошо, вот увидишь. — Фарид погладил ее по голове и снял губами слезы с ресниц.

— Эй вы, голубки, отойдите от лошадей!

Перед ними стоял Свистун. Мегги опустила голову, хотя была уверена, что он не узнает ее — девочку в замызганном платье, которую он чуть не задавил конем на рынке в Омбре. Он и сегодня был одет с такой роскошью, какой Мегги ни у одного комедианта не видела. Его шелковый наряд переливался, как павлиний хвост, а кольца на обеих руках были из чистого серебра, как и искусственный нос. Видно, Змееглав хорошо платит за песни, которые ему по вкусу.

Свистун подмигнул им и зашагал к Огненному Лису.

— Гляди-ка, ты, стало быть, вернулся из Чащи! — закричал ему Свистун. — И с богатой добычей! Значит, наконец хоть один из твоих шпионов не соврал. То-то Змееглав обрадуется!

Огненный Лис что-то ответил, но Мегги уже не слушала. Мальчишка вернулся с кикиморой, едва доходившей ему до плеча. Кожа у нее была серая, как древесная кора, а лицо морщинистое, как печеное яблоко. Кикиморы, целительницы… Прежде чем Фарид успел понять, что задумала Мегги, она выскользнула из его объятий. Кикимора наверняка поймет, как обстоит дело с Мо… И Мегги стала протискиваться поближе к крошечной старухе, пока между ними не оказался только тот мальчишка. Платье старухи было все заляпано мясным соком, ноги у нее были босые, но на стоявших вокруг мужчин она глядела без малейшей робости.

— И впрямь настоящая кикимора, — проворчал Огненный Лис. Его солдаты отшатывались от карлицы, словно она была не менее опасна, чем медведь Черного Принца. — Я думал, они никогда не выходят из лесу. Ну что ж, говорят, они знают толк в целительстве. У этой старой ведьмы, Крапивы, мать ведь тоже была кикимора?

— Да, только отец у нее был никудышный. — Карлица посмотрела на Огненного Лиса так пристально, словно хотела определить, чья кровь течет в его собственных жилах. — Ты слишком много пьешь! — заметила она. — Ты только взгляни на свое лицо. Если будешь продолжать в том же духе, у тебя печень скоро лопнет, как перезрелая тыква.

Вокруг раздались смешки, но Огненный Лис одним взглядом заставил весельчаков присмиреть.

— Слушай, карлица, я позвал тебя не затем, чтоб ты давала мне советы! — сердито рявкнул он. — Мне нужно, чтобы ты посмотрела одного пленного, мы во что бы то ни стало должны довезти его живым до дворца Змееглава.

— Да я уж знаю, — проворчала старуха, не отрывая от Лиса угрюмого взгляда. — Чтобы твой хозяин мог убить его по всем правилам. Принесите мне теплую воду и чистые полотенца. А еще мне нужен помощник.

Огненный Лис сделал знак мальчишке, и тот побежал за требуемым.

— Помощника присмотри себе сама, — буркнул он, потихоньку ощупывая себе живот, где, по его мнению, находилась печень.

— Из твоих солдат? Ну уж нет, спасибо! — Кикимора презрительно сморщила крошечный нос и оглянулась. Взгляд ее упал на Мегги. — Вот эту, — сказала она. — Девочка на вид не полная дура.

И не успела Мегги понять, что происходит, один из солдат грубо схватил ее за плечо. Последнее, что она видела, прежде чем ее втолкнули в конюшню вслед за кикиморой, было испуганное лицо Фарида.