Глава 28

Я смотрела на лежащего на полу Петровича глазами, полными ужаса, и не верила в реальность происходящих событий. Петрович имел крайне неприятный вид и не вызывал ничего, кроме жуткого ужаса и невероятного отвращения. Наглядный пример Петровича доказывал, что не стоит надеяться на собственную неуязвимость, потому что по-настоящему неуязвимых людей не бывает, какими бы они ни были, чем бы они ни занимались и на какой бы социальной ступеньке в обществе ни стояли.

Мы все смертны, и мы все живем в одном большом доме, который сделан из тонкого стекла. А сидеть в стеклянном доме и бросать камни в других, проходящих мимо людей очень даже опасно… Умирают все, от самых обычных до самых крутых, не исключая даже воров в законе…

– Светлана, с тобой все в порядке?! – Зия побежал ко мне навстречу и заключил меня в свои объятия. – Девочка моя! Я так за тебя переживал! Так переживал! Я все знал! Пока ты была в Москве, они приезжали ко мне и показывали снимки! Я хотел разобраться со всем этим сам, но они впутали тебя! Я не смог тебя уберечь! Ты мне не сказала, куда поехала, но я чувствовал… Честное слово, я чувствовал… Я поехал за тобой. Я видел, как ты зашла в дом… Я ждал, я боялся, что с тобой может что-то случиться… Когда я зашел, я увидел, что этот Петрович наставил на тебя пистолет… Он приезжал ко мне с этими снимками, когда ты была в Москве. Я понял, что он опасен… Он слишком опасен…

– Почему ты ничего мне не сказал?

– Я же мужчина. А мужчина должен уметь урегулировать все сам. Я хотел дать им денег, но им не нужны были деньги. Им нужен был дом. Я знаю, как ты любишь этот дом, этот маленький гарем, и я никому его не отдам…

Неожиданно Зия замолчал и упал у моих ног. В нескольких шагах от него стоял незнакомый человек и совершенно спокойно вставлял в свой пистолет новую обойму. Поняв, что медлить нельзя, я подняла пистолет, выпавший из рук турка, наставила его на незнакомца и нажала на спусковой крючок. Я ничего не делала…

Вообще ничего. Я просто нажала на спусковой крючок…

Мужчина слегка вскрикнул, закатил глаза и упал…

В этот момент нотариус и Гоша подскочили со своих мест и хотели было броситься к выходу, но я наставила на них пистолет и произнесла одну-единственную фразу, которая заставила их остановиться:

– Стоять и не двигаться!

Гоша и нотариус мне полностью повиновались и застыли в оцепенении. Это значит, что у них не было оружия, в противном случае они бы себя вели совершенно по-другому.

– Еще есть кто в доме?!

– Нет, – почти хором ответили мужчины.

– Точно нет?!

– Из живых только мы. Все остальные убиты, – дрожавшим голосом пояснил мне Гоша.

Подойдя к тому человеку, которого я только что застрелила, я взяла у него пистолет и направилась к еще живому турку с двумя пистолетами.

– Стоять! Если хоть кто шелохнется, стреляю без предупреждения! Мне лишние свидетели ни к чему! Замочу вас, гадов, обоих, и никто не узнает, что я здесь была! Все подумают, что вы все обкурились и перестреляли друг друга! Вы прекрасно видели, что я только что разжилась еще одним пистолетом, поэтому мне уже вообще терять нечего!

Чтобы показать, что я не шучу, я театрально вытянула руки вперед, размахивая двумя пистолетами.

– Сволочи проклятые! Жила себе, никому не мешала… Так нет, наехали… На кого наехали-то?! На одинокую женщину?! На мать двоих детей!!! Которая сама крутилась в своем дерьме и ни у кого ничего не просила…

Эх, вы… Не мужики вы, а мужланы… Быдло вы и больше ничего… Ох, как же я вас, мужиков, ненавижу! Как ненавижу! Вам ведь и в самом деле место в борделе! Вы бы на своих наезжали, а наезжать на женщину – последнее дело… Думаете, мне для вас пуль жалко?! Да я бы взяла ведро патронов, вышла на Кремлевскую набережную и начала бы вас всех отстреливать! Независимо от того, на каких машинах вы бы были – на «Мерседесах» или на старых «Запорожцах». Во всех бы палила без разбора!

За то, что у моей бабки не было мужа, к молодой сбежал…

За то, что у моей матери тоже не было мужа и она меня одна растила! За то, что ее муж и мой отец запил и ушел к той, которая тоже выпить любит и никаких проблем ему не создает. За то, что за все эти годы он даже шоколадки мне не принес и не вспоминал о моем существовании даже в день рождения… За то, что во дворе меня всю жизнь дразнили безотцовщиной и я с завистью смотрела на тех одноклассников, у которых были отцы. За то, что у моих детей тоже нет отца… Ни деда, ни отца… Ни у меня мужа… За то, что мой муж устал от семьи и от тех трудностей, которые возникают в этой самой семье… За то, что он ушел к молодой и даже ни разу не поинтересовался, живы ли его дети и не сдохли ли они еще с голоду! За то, что у моей дочери тоже не будет мужа, потому что у нас наследственное, потому что он с ней немного поживет и опять уйдет к молодой! А у моих внуков тоже не будет отца!!! Я бы отстреливала вас за то, что у вас все легко, все просто и вам всем на все наплевать… За то, что вы не дали жить спокойно молодой одинокой женщине, которая создала свою сказку и свято в нее поверила. Вы разрушили мой мир! Мой собственный мир, который я создала сама и собрала его по частичкам!

Я почувствовала, как на моих глазах появились слезы, но уже не могла остановиться. Я подняла два пистолета на двоих обезумевших от страха мужчин и словно в бреду сказала:

– Вы у кого хотели все забрать?! У меня?! Вы посмотрите на меня повнимательнее… Я вешу ровно пятьдесят пять килограммов. У меня руки и ноги худые… И вы у меня хотели что-то забрать?!

Мужчины словно онемели. Они смотрели на меня глазами, полными ужаса, и не произносили ни единого слова.

В их глазах был суеверный страх, а это означало, что два здоровых мужика боялись худенькую женщину из-за того, что она была вооружена. И мне их не было жаль…

Наоборот, мне жутко понравился этот страх в глазах мужчин… Я не могла жалеть мужчин, потому что… мужчины никогда меня не жалели… Никогда… Они просто быки… которые хотели забрать то, что принадлежит беззащитной женщине… Обыкновенные, криминальные быки, привыкшие забирать и давить тех, кто хоть что-то имеет…

Я медленно встала и, не выпуская из рук пистолетов, подошла к Зие. Один пистолет я положила на пол рядом с собой, а другой навела на этих двоих, чтобы они не дергались… Эти двое даже и не пытались подняться.

Сегодня они поняли, что меня нельзя недооценивать, потому что я женщина, а от женщины можно ждать чего угодно. На то она и женщина.

– Зия, ты живой?

Зия лежал весь в крови и смотрел на меня печальным взглядом.

– Света, мне осталось совсем немного.

– Сейчас я вызову «Скорую».

– Нет, Свет, прошу тебя. Нет.

– Но почему? – обливалась я слезами.

– Потому что каждый человек чувствует приближение своей смерти. И я ее чувствую тоже. Мне осталось немного. У меня к тебе одна-единственная просьба.

– Какая?

– Я хочу умереть в гареме. Света, ты можешь ее исполнить?

– Да, конечно… Конечно…

– Света, я должен тебе сказать, что это я убил того мужика, который лежал на пороге нашей гостиной.

– Ты?!

– Я не хотел тебя расстраивать. Я хотел разобраться во всем сам. Понимаешь, я приехал в дом и увидел, что этот мужчина простукивает полы в нашем каминном зале, а затем садится на корточки и начинает их вскрывать.

Я не знаю, как он проник в дом… В тот момент, когда он меня заметил, он вытащил свой пистолет, но и мой уже был в боевой готовности. В общем, я успел выстрелить первый. Я знал, что ты скоро придешь… Ты в жизни столько всего пережила, что я уже не хотел создавать тебе новые проблемы. Я сам перепугался, когда его застрелил. Я подумал, что его еще можно спасти, и побежал к тебе в комнату. Открыв шкаф, я достал первую попавшуюся футболку и хотел перевязать ему рану, но, пока я спускался вниз, он уже умер. Я не знаю, что это за человек и что он искал в нашем доме… Ты должна понять, что если бы я не убил его, то он убил бы меня. Я спрятал его в шкафу в каминном зале, а на следующий день, когда ты уехала за костюмами, я хотел перетащить его в кладовку, потому что мне показалось, что в каминном зале появился неприятный запах… Тут пришли озеленители, и я бросил его на полдороге. Пока я им все объяснял, ты вернулась.

Прости, что я не решил эту проблему сам… Я не хотел, чтобы ты была к этому причастна… Знаешь, я так увлекся нашим озеленением, что оставил труп на некоторое время в гостиной. Мне надо было объяснить фронт работы… Прости, я отвлекся, а ты прошла в дом. Я не хотел, чтобы ты знала, что я кого-то убил…

– Значит, нам никто не подбрасывал труп?

– Нет. Я убил этого человека сам.

– Но что он искал в каминном зале нашего дома?

– Не знаю. Он хотел снять самые ближайшие к камину половицы. Света, я умираю, исполни мою последнюю просьбу. Отвези меня в гарем.

Я вновь посмотрела на двух мужчин, которые были под прицелом моего пистолета, и процедила сквозь зубы:

– Если хоть один из вас дернется и помешает мне оттащить его в машину, я убью вас обоих! Я буду стрелять в вас с остервенением, чтобы вы умирали с болью, чтобы это было слишком болезненно и слишком некрасиво.

Вы должны дать мне уйти. Если вы дадите мне это сделать, то я оставлю вас в живых, хотя вы прекрасно понимаете, что вы лишние свидетели, а по всем понятиям от них лучше всего избавляться. Но я женщина… А женщины не такие кровожадные, как мужчины…

Сунув один из пистолетов за пазуху, а другой не выпуская из рук, я взяла умирающего турка под мышки и потащила его к выходу. Положив Зию на заднее сиденье кабриолета, я надавила на газ и рванула в гарем.

– Зия, ты жив?! – громко рыдала я и постоянно оборачивалась назад. – Зия, ты не представляешь, как жалко мне тебя терять… Как жалко… Ты был единственным мужиком, которого я уважала! Настоящим мужиком! Пусть не русским, пусть турецким, да разве национальность имеет какое-нибудь значение…

– Свет, ты, когда будешь в Москве, поцелуй своих детей, скажи им, что я их очень люблю… – послышалось сзади.

– Конечно, Зия, скажу.

– Ты гордись тем, что у тебя двое детей. Гордись!

– Я горжусь, Зия! Я очень горжусь! Знаешь, а у нас в России мужчинки боятся чужих детей! Ей-богу, боятся!

Они у нас какие-то пуганые! Они их только делать не боятся, а растить боятся! Они, если узнают, что у женщины двое детей, так и драпают от греха подальше! Одни пятки сверкают. Они не любят помогать решать женские проблемы! Они любят только создавать новые! Наши мужчинки все хотят только бездетную бабу! И наплевать, сколько тебе лет, двадцать или шестьдесят. Только бы у тебя детей не было! Да квартирка собственная имелась.

– Дураки ваши мужчинки. Дураки. Женщину-мать уважать надо, любить и чтить. А они вас продают! Да если бы у нас хоть один мужчина хоть одну соотечественницу куда-нибудь продал, ему бы за это руки отрубили.

– А нашим никто ничего не отрубает. Поэтому, Зия, я и одна. Поэтому я и буду одна… Потому что лучше быть одной, чем жить и знать, что рядом с тобой живет не мужчина, а мужчинка! Зия, ты живой?!

– Живой… Света, мне будет тебя не хватать. Тебя, твоих детей… Все так глупо получилось… Я никогда не думал, что ваши мужчинки могут что-то отобрать у женщины, да и вообще могут ее обидеть…

Подъехав к гарему, я посигналила и, как только мне открыли ворота, влетела внутрь. Затем вытащила из кабриолета Зию и положила его на ровную зеленую красивую травку. Зия улыбнулся и прошептал:

– Ну вот я и дома… Теперь я могу умереть. Любимый дом, любимая женщина, что я могу еще желать… Я люблю тебя, Света… Ты даже не представляешь, как я тебя люблю… Прости меня, что я больше не могу быть с тобой рядом…

– Я люблю тебя, Зия… Господи, как я тебя люблю… Не покидай меня.

Как только Зия закрыл глаза, я положила голову ему на грудь и зарыдала что было сил. Рядом со мной встали перепуганные павлины и толкавшие их фазаны, для того чтобы быть поближе ко мне… Свернув свои длинные ноги, сел рядом верблюд и наклонил свою грустную голову над Зией… Увидев, что Зия не подает признаков жизни, верблюд наклонился к нему еще ближе и принялся лизать его лоб. А через несколько секунд к нам подполз наш любимый удав и тоже примостился рядом с Зией…

– Мы все тебя любим, Зия… Мы все тебя любим…

Из своих апартаментов выходили одетые в набедренные повязки тигровой расцветки мужчины и смотрели на эту картину ничего не понимающими глазами. Я знала, что еще немного – и сюда приедет милиция… Или придут люди Петровича для того, чтобы отобрать у меня мой дом… Я не хотела никому отдавать дом, потому что он был мне очень дорог, потому что это была моя жизнь, мой мир и я никого не хотела в них пускать.

Я слегка приподнялась, облокотилась на заметно погрустневшего верблюда и посмотрела на собравшихся людей красными от слез глазами.

– Дорогие мои. Сегодня трагически погиб Зия… Я хочу сообщить, что я вас всех очень люблю, но гарема больше не существует. Вы должны собрать свои вещи и освободить гарем за несколько ближайших минут… Мне очень жаль, что все так получилось… Мне очень жаль… Охрана пусть тоже уходит. Этот дом больше не надо охранять…

Я прошу вас покинуть этот дом как можно скорее, потому что гарем не только прекращает свою работу, но и прекращает свое существование…

Через несколько минут рядом со мной начали появляться мужчины, переодевшиеся в шорты или легкие джинсы. Они выражали мне свои соболезнования и уходили за пределы гарема. Когда гарем опустел, я посмотрела на часы и поняла, что медлить больше нельзя.

Открыв массивные ворота, я взяла бутылку виски, сделала несколько глотков, поцеловала мертвого Зию и стала отгонять столпившихся вокруг него животных.

– Уходите, пожалуйста. Уходите. Идите на волю!

Там воля!

Я попыталась поднять верблюда Гошу, но он сидел, словно глыба, и совершенно не реагировал на мои просьбы.

– Гоша, иди гуляй. Ну, пожалуйста, иди гуляй. Гарема больше нет!

В ответ Гоша плюнул мне в лицо и склонил голову над Зией. Переключившись с Гоши на павлина, я схватила его за хвост и потащила к выходу.

– Ну уходите, пожалуйста, сейчас здесь все загорится!!! Там воля! Понимаешь, воля! Там ты будешь свободен!!!

Но павлин закричал, вырвался и убежал от меня обратно к Зие.

Встав перед животными на колени, я обхватила голову руками и закричала что было сил:

– Сейчас вы все погибнете! Уходите! Ах, гори все синим пламенем…

Сделав еще несколько приличных глотков виски, я сняла с себя платье и, оставшись в чем мать родила, слегка прикрыла ворота:

– Кто захочет, тот уйдет…

Взяв канистру с бензином, я облила весь дом и щелкнула зажигалкой. Затем села в кабриолет и стала наблюдать за тем, как горит дом. Черные клубы дыма устремлялись все выше и выше в небо… Животные морщились, но так и не уходили от Зии… Первым не выдержал Гоша. Он встал, посмотрел на меня печальным взглядом и направился к выходу. Следом за ним побежали другие и даже пополз удав…

– Гарема больше нет! – громко кричала я им, пила виски и плакала навзрыд. – Гарема больше нет!

Я вдруг вспомнила о том, что в подвале сидит Владимир, и тут же подумала, что я не буду его отпирать.

По крайней мере месть состоялась… Пусть не такая, как я хотела, но она состоялась…

…Я сидела в кабриолете, смотрела на свое обнаженное тело и знала, что через какое-то время от его красоты не останется даже следа… Я хотела умереть красивой, совершенно голой, выставляя напоказ все свои прелести…

Главное не то, какой тебя найдут после смерти… Главное – как ты выглядишь, когда умираешь… Самоощущение и самовыражение…

Я видела, как горит дом, и понимала, что вместе с этим домом горит мой собственный мир, который я придумала и создала… Я не могла остаться живой, потому что у меня не было шансов на жизнь. Ни единого шанса…

Со мной расправятся криминальные структуры, а даже если они сдадут меня в милицию, то в тюрьму мне тоже не хочется… Как я посмотрю в глаза своим детям и объясню им то, почему их мать, не задумываясь, нарушила закон…

…Я думала о себе, о Костике, о детях и о маме… Я думала, как они там без меня… А еще… еще я боялась жить без денег… Я боялась даже подумать о той страшной жизни, когда у тебя нет денег, когда нечем кормить своих детей, когда соседи шепчутся, что если ты не можешь их прокормить, то нечего их было рожать… Я боялась смотреть в глаза своим детям и говорить им о том, что я не могу купить им шоколадки, что у нас нет ни гроша и что наш папа нам совсем не помогает, потому что мы больше ему не нужны… Его новая жена посчитала нас вредной привычкой, а папа послушал свою новую жену и избавился от вредной привычки… Я боялась зайти в магазин, взять тележку и знать, что у меня нет денег ее заполнить… Я боялась вернуться в ту жизнь… Я страшно этого боялась. Потому что я уже попробовала другую жизнь, и я знаю, что значит жить и получать удовольствие от жизни. А ведь нужно совсем немного… Нужны деньги… Это я знаю точно… Я боялась тех одиноких вечеров, одиноких стен и той холодной постели, когда я не могла уснуть и рыдала в подушку… Я боялась слышать, что у меня неполноценная семья и что мой нынешний статус – статус матери-одиночки… Что общество меня осуждает. Не можешь прокормить – не надо рожать…

Осуждает и жалеет, а я ненавижу жалость… Господи, как я ее ненавижу… Я не хотела возвращаться в ту жизнь, где мужчин не интересует моя душа… и уж тем более их никогда не заинтересуют мои дети… Я не хотела возвращаться в то общество, где мне никто не помогает, а только ставят подножки… Я не могла понять то одиночество, ту неустроенность и то отсутствие счастья, которое судьба передала мне по наследству, и я не могла разорвать этот замкнутый наследственный круг.

…Я хотела туда – к Ленке, Зие и к Нике… Я устала быть в гостях. Это не моя судьба, и я не в состоянии ее вынести. Она слишком тяжелая… Тяжелая для такой хрупкой и одинокой женщины, которая страшно хочет любви, ласки и понимания… Я захотела домой… Я захотела другой судьбы… Я знала точно, что моя половинка не здесь… Она ждет меня там… Я устала чувствовать себя гостьей. Я хочу ощутить себя полноправной хозяйкой своей судьбы…