Другая сторона

Черный Принц был еще у Роксаны в больничном гнезде. Она накладывала шину на его раненую ногу, чтобы он мог идти. Идти до самого Озерного замка.

— У нас есть время, — сказала Мегги, хотя сердце ее рвалось туда немедленно. — Мо, конечно, управится с новой книгой не быстрее, чем тогда во Дворце Ночи.

Черный Принц собирался взять на помощь Перепелу почти всех своих людей. Но не Элинор и Мегги.

— Я обещал твоему отцу, что вы с матерью останетесь в безопасном месте, — сказал он. — За Резой я не уследил, но за тобой постараюсь. А ты разве не обещала ему того же?

Нет. Не обещала. И потому пойдет с ними. Хотя у нее разрывалось сердце оттого, что придется оставить Дориа. Он так и не очнулся. Дариус будет пока с ним говорить. И Элинор. А она вернется. Если вернется.

Фарид пойдет с ней, он сумеет вызвать огонь, если в пути станет холодно. Мегги стащила немного вяленого мяса и наполнила водой одну из кожаных сумок Баптисты. Как мог Черный Принц подумать, что она останется здесь, после того как увидела огненные слова? Как он мог подумать, что она оставит отца умирать, будто это совсем другая, не ее история?

— Мегги! Черный Принц ведь ничего не знает о словах! — сказал ей Фенолио. — И уж тем более он не может себе представить, чем занимается Орфей.

Сам Фенолио это знал, но, как и Принц, был категорически против того, чтобы она уходила.

— Хочешь, чтобы с тобой случилось то же, что с матерью? Никто не знает, куда она пропала! Нет, ты должна остаться. Мы поможем твоему отцу по-своему. Я буду писать день и ночь, обещаю тебе. Но если тебя здесь не будет, какой с этого прок?

Остаться. Ждать. Нет. Хватит с нее. Она уйдет тайком, как Реза, и не заблудится… Она по горло сыта ожиданием. Если Фенолио придумает что-нибудь толковое, прочитать может Дариус — великана он тоже наверняка сумел бы вычитать, — а за детьми присмотрят Баптиста и Элинор, Роксана и Фенолио. А Мо там один. Она ему нужна. Она всегда была ему нужна.

Элинор слегка похрапывала. Неподалеку спал Дариус между детьми Минервы. Мегги, тихо пробираясь по скрипучему гнезду, собрала свои вещи: куртку, сапоги и рюкзак, напоминавший о другом мире.

— Ты готова? — У входа стоял Фарид. — Скоро рассвет.

Мегги кивнула — и обернулась, потому что Фарид вытаращился на что-то за ее спиной огромными, как у испуганного ребенка, глазами.

Среди спящих стояла Белая Женщина и смотрела на Мегги.

В одной руке у нее был огрызок карандаша, а другой она требовательно протягивала Фариду свечу — одну из тех, что Элинор прихватила из Омбры. Фарид подошел к ней как лунатик и тихим шепотом зажег фитиль. Белая Женщина обмакнула карандаш в пламя и начала писать на том самом листе бумаги, где Мегги, после того как великан унес Фенолио, безуспешно пыталась сочинить хороший конец для своего отца… Белая Женщина писала долго. Минерва шептала во сне имя своего мужа, Элинор повернулась на другой бок, Деспина тихонько всхлипнула, не просыпаясь, а ветер задувал в щели и грозил погасить свечу. Потом Белая Женщина поднялась, еще раз взглянула на Мегги и исчезла, словно ветер унес ее с собой.

Фарид вздохнул с облегчением и зарылся лицом в волосы Мегги. Но она тихо высвободилась и склонилась над исписанным листом.

— Это можно прочесть? — прошептал Фарид.

Мегги кивнула.

— Пойди к Черному Принцу и скажи, что он может поберечь свою ногу, — тихо сказала она. — Мы все остаемся здесь. Песнь о Перепеле дописана до конца.