Женская роль

Мужская одежда. Реза украла ее у спящего Эльфогона: штаны и длинную теплую рубаху. Он, наверное, очень гордился этим запасным нарядом: мало у кого из разбойников было больше одежды, кроме той, что была на них надета. Но в ближайшие дни штаны и рубашка будут ей нужнее, чем Эльфогону.

Прошло много лет с тех пор, как Чернильный мир заставил Резу переодеться мужчиной, и все же память об этом сразу вернулась, как только она влезла в грубые штаны, так отчетливо, словно это было вчера. Она вспомнила, как исцарапала кожу на голове, обрезая ножом волосы, и как у нее болело горло от постоянных стараний говорить низким голосом. Сейчас она волосы просто заколет наверх. Реза не собиралась выдавать себя за мужчину, просто пробираться по лесу и горным тропам было намного удобнее в штанах, чем в платье, а ей придется пройти много миль по бездорожью, раз она собралась на поиски Мо.

"Обещай мне! — Он никогда и ни о чем так ее не просил. — Обещай, что вы останетесь в укрытии, чтобы ни случилось, какие бы вести до вас ни дошли. А если все пойдет не так (изящный способ сказать: если я погибну!), пусть Мегги попытается вчитать вас обратно".

Обратно. Куда? В дом Элинор, где каждый угол напоминал о нем, а в саду дожидалась его мастерская? Не говоря уж о том, что Элинор теперь тоже по эту сторону букв. Но об этом Мо не знал, как и о том, что она сожгла слова Орфея.

Нет. Без него нет никакого "обратно". Если Мо суждено погибнуть в Чернильном мире, то и она умрет здесь — в надежде на то, что Белые Женщины отведут их в одно и то же место.

"Мрачные мысли, Реза!" — подумала она и положила руку на живот. Прошло много лет с тех пор, как там внутри подрастала Мегги, но пальцы Резы еще помнили долгие дни, когда она напрасно прикладывала ладони к животу, и тот момент, когда вдруг почувствовала под пальцами шевеление маленького тела. С этой минутой ничто не могло сравниться, и она не могла дождаться, когда дитя заворочается под сердцем и крошечные пятки начнут колотить ее изнутри. Это должно быть уже скоро. Если бы только не тревожиться так за отца этого ребенка!

— Пойдем! Давай его разыщем и предупредим, что за ним гонятся Сорока и Хват! — шепнула она нерожденному ребенку. — Мы долго не вмешивались. Но сейчас пора действовать, хотя Фенолио и не написал нам роли.

О ее планах знала только Роксана. Ни Элинор, ни Мегги она ничего не сказала. Они бы непременно увязались за ней. Но она должна идти одна, хотя Мегги снова на нее разозлится. Дочь так и не простила ей до конца поездку к Орфею и ночь на кладбище. Мегги нелегко прощает, когда речь идет о ее отце. Только ему самому она прощает все.

Реза вытащила из-под одеяла книгу Фенолио. Она попросила Баптисту сшить для нее кожаный чехол, конечно не упомянув о том, что сам он родом с этих страниц. "Странная книга, — заметил он. — Какой писец вывел такие безобразные буквы? И что за переплет? Кожа, что ли, у мастера кончилась?"

Сажерук, вероятно, не одобрил бы ее намерений. Ее страшно тронуло, что он отдал ей книгу. Но теперь решение за ней, и она сделает то, что считает правильным.

Реза посмотрела на дочь. Мегги спала недалеко от Фарида, но по другую сторону на расстоянии вытянутой руки спал Дориа, повернувшись лицом в ее сторону. Рядом с ним лежал бывший стеклянный человечек Орфея, ладонь юноши накрывала его, как одеяло. Во сне Мегги казалась совсем ребенком. Резе хотелось нагнуться и отбросить ей волосы со лба. Ей все еще больно было думать о долгих годах, которые она провела в разлуке с дочерью. Поторопись, Реза! Уже светает. Скоро все они проснутся и не отпустят тебя.

Элинор что-то пробормотала во сне, когда Реза проскользнула мимо нее, а дозорный у входа в пещеру обернулся, когда она зашла за каменную стенку, которую соорудил Фенолио, словно желая отгородиться от созданного им мира. Старик и стеклянный человечек храпели взапуски, как медведь и цикада. Крошечные пальчики Розенкварца были испачканы чернилами, а листок, возле которого он спал, весь покрыт свеженаписанными словами, но почти все они были зачеркнуты.

Реза положила книгу возле винного меха, к которому Фенолио по-прежнему часто прикладывался, хотя Элинор непрерывно пилила его за это. Письмо для Фенолио она вложила между страниц так, чтобы оно тор. чало из кожаного чехла словно белая рука, на которую невозможно не обратить внимания.

"Фенолио. — Она долго подбирала правильные слова, и не была уверена, что это ей удалось. — Я возвращаю "Чернильное сердце" тому, кто его написал. Мoжет быть, твоя книга подскажет тебе, как должна кончиться эта история, и нашепчет слова, которые защитят отца Мегги. А я пока попробую на свой лад приложить усилия, чтобы песня о Перепеле не закончилась печально. Реза".

Снаружи небо окрашивалось розовым. Утро было холодное. Перед входом стоял на часах Деревяга. Он подозрительно посмотрел ей вслед, когда она свернула на север. Может быть, он ее и не узнал в мужской одежде. Немного хлеба, мех с водой, нож и компас, который принесла в этот мир Элинор, — вот и все, что Реза взяла с собой. Ей было не впервой выкручиваться в одиночку в этом мире. Но не успела она далеко отойти, как за ее спиной послышались тяжелые шаги.

— Реза! — Силач говорил обиженно, как ребенок, увидевший, что старшая сестра убегает из дому. — Куда ты собралась?

Как будто он и так не понял.

— Тебе нельзя за ним. Я обещал ему, что присмотрю за тобой — за тобой и за твоей дочерью.

Он крепко держал ее, а уж если Силач держал крепко, вырваться было невозможно.

— Пусти! — крикнула она. — Он не знает про Хвата! Я должна пойти к нему! А ты присматривай за Мегги.

— О ней позаботится Дориа. Он еще ни на одну девушку так не смотрел! И Баптиста тоже там. — Он все еще удерживал Резу. — Путь до Озерного замка долгий. Очень долгий и очень опасный.

— Я знаю. Роксана мне говорила.

— И что? Она рассказала тебе о ночных кошмарах? О красноголовиках и черных эльфах?

— Их хватало и в крепости Каприкорна. А любой из поджигателей был гораздо хуже. Так что иди обратно! Я сумею сама за собой присмотреть.

— Это уж точно. Ты и с Хватом, и со Свистуном можешь побороться! — Без лишних слов он взял у нее из рук мешок. — Перепел убьет меня, когда тебя увидит.

Перепел. Что, если в Озерном замке она найдет не своего мужа, а только Перепела? Мо, наверное, понял бы, что она не могла иначе, но не Перепел.

— Пойдем.

Силач зашагал рядом. Упрямства в нем было не меньше, чем силы. Сам Черный Принц не мог его переубедить, если уж он принял решение, а Реза даже и не пыталась. Очень хорошо будет иметь такого спутника. Она нечасто бродила одна по чернильным лесам и не любила вспоминать об этом.

— Силач, — спросила она, когда они уже далеко отошли от пещеры, где спала ее дочь. — Тебе нравилась сорока, которая прибилась к Гекко?

— Это была не сорока, — ответил он. — У нее был голос женщины. Но я промолчал, потому что остальные опять объявили бы меня сумасшедшим.