Глава 24
В этот момент воцарилось гробовое молчание. Зловещая тишина.
— Вика, ты что натворила? — Я задала вопрос и тут же осеклась.
Вика тихонько всхлипнула, приподнялась и, встав на колени рядом с Мустафой, принялась проверять, жив он или мертв. Я тут же присела рядышком с ней и попыталась нащупать у него пульс.
— Мертв, — сдерживая рыдания, сказала Вика.
— Мертв, — подтвердила я ее слова. — Вика, зачем ты в него стреляла?
— Если бы я не выстрелила, то он сам поднял бы пистолет с пола и выстрелил первым. Это была самооборона, — истерично произнесла Виктория.
— Если это была самооборона, то тогда тебе нечего бояться, — попыталась успокоить я девушку. — Я свидетель. Я могу подтвердить, что ты выстрелила, защищаясь.
— Я сама не знаю, как так получилось, — Вика поджала под себя колени и заплакала. — Я не хотела его убивать. Я хотела, чтобы вы вместе ушли, а он зачем-то ударил меня по голове.
— Я и сама не пойму, зачем ему понадобился пистолет. Мустафа может обворовать, но убить человека — это совсем другое… Неужели он способен на это? Быть может, он хотел поднять пистолет для того, чтобы нас попугать и забрать все ценности, находящиеся в доме?
— А мне кажется, что он хотел ограбить мой дом после того, как меня убьет, — глухо высказала свое мнение Вика.
— Вполне возможно. Я сегодня увидела этого человека с совсем другой стороны и поняла, что совсем его не знала.
— Ты его сообщница? Вы вместе?
— Вика, я не сообщница. Я это уже тебе говорила, но ты не хочешь меня слушать. Я встретила его здесь случайно.
— Господи, да что ж сегодня-то за день такой паршивый!
Викины нервы окончательно сдали. Она закрыла лицо руками и зарыдала.
— Я не хотела его убивать! Я не хотела!
Вика плакала так громко, что я испуганно взглянула на двери гостиной. Мне казалось, что на ее рыдания сейчас сбежится вся прислуга, начиная от домработницы и заканчивая садовником.
— Вика, в доме кто-нибудь есть?
— Нет. Я всех отпустила, — ответила она мне сквозь судорожные рыдания.
— Но ведь когда я только пришла в дом, я видела мужчину, косившего траву.
— Я его тоже отпустила. Мне не хотелось, чтобы кто-то знал, что в доме лежит чужой человек. Я боялась, что об этом донесут мужу.
Вика повернула ко мне мокрое от слез лицо и, тихонько всхлипывая, спросила:
— Послушай, откуда вы оба взялись в моей жизни? Жила я себе совершенно спокойно и никаких проблем не знала.
— Извини, если бы я знала, что все это произойдет, я бы вообще не поехала в Стамбул.
Когда Вика окончательно успокоилась, я попыталась ее вразумить и, с ужасом глядя на увеличивающуюся рядом с Мустафой лужу крови, произнесла:
— Вика, видимо, все-таки тебе придется вызвать полицию. Не будет же он лежать здесь вечно. Я выступлю как свидетель и расскажу, что я видела, как ты выстрелила в Мустафу в целях самообороны. Не переживай, я тебя поддержу.
После этих слов Вика кинула в мою сторону беспомощный взгляд и уже совсем растерянно развела руками.
— А как же мой муж?
— А что муж?
— Он же все узнает!
— Но ведь ты ни в чем не виновата. Это не ты виновата, а ваша полиция, которая не может обезопасить такой богатый район от преступников.
— Нет, — отрицательно закивала головой Вика.
— Что — нет?
— Я еще могла бы позвонить в полицию до убийства, но теперь я точно не буду туда звонить.
Вика сунула лежащий рядом с собой браунинг, из которого был произведен выстрел, к себе в карман и с горечью заметила:
— Он не зарегистрирован.
Затем взяла пистолет Мустафы, покрутила его в руках и, внимательно рассмотрев, сказала:
— Самодельная игрушка.
— Почему ты так думаешь?
— Я в оружии разбираюсь. Игрушка-то самодельная, но из нее можно убить.
— Дай посмотреть.
Я хотела было взять у Виктории пистолет для того, чтобы его получше разглядеть, но она внезапно убрала его в сторону и посмотрела на меня с недоверием.
— Вика, ты что?
— Ничего!
— Ты мне не доверяешь?
— А с чего я должна тебе доверять? Я тебя не знаю. Я не знаю, кто ты и зачем ты очутилась в моем доме.
— Вика, я не хочу тебе зла!
Вика слегка покраснела, потом достала из кармана брюк пачку сигарет и закурила.
— Ты будешь?
— Нет.
— Наташа, ты сказала, что ты не хочешь мне зла.
— Сказала, — подтвердила я.
— Тогда помоги мне.
— Каким образом?
Вика раскраснелась еще больше, повернулась ко мне и заговорила возбужденным голосом:
— Наташа, я не буду вызывать полицию. Ни мне, ни моему мужу это не нужно. — Тут ее плечи затряслись, и я поняла, как же сильно она сейчас нервничает и с каким трудом ей дается каждое сказанное слово. — Я хочу сунуть этого товарища в багажник машины и выкинуть его в каком-нибудь безлюдном месте. Одним словом, увезти его как можно дальше от своей виллы. А затем я вернусь к себе и заживу своей обычной спокойной жизнью. Через несколько дней из командировки вернется мой муж, подарит мне целую охапку роз, какое-нибудь дорогое украшение, и мы устроим потрясающий ужин при свечах. И не будет никаких ненужных проблем, воспоминаний, пустых разбирательств и бессмысленных подозрений, которые нанесут серьезный удар по семейным отношениям и нарушат взаимопонимание и редкостное родство душ. Ты понимаешь, о чем я?
— Понимаю. Ты хочешь, чтобы я помогла тебе избавиться от Мустафы?
— Тем более, это твой дружок.
— Он мой бывший любимый человек, который исковеркал всю мою жизнь. Сначала я его очень сильно любила, но затем наступил момент, и я его жутко возненавидела.
— Так ты мне поможешь?
— Помогу.
— Спасибо. Если бы ты была в беде, то я бы тоже тебе помогла. Соотечественники должны помогать друг другу. Повезем труп на машине моего мужа.
— Почему?
— Потому, что в моем кабриолете нет багажника. Ближе к вечеру мы завернули Мустафу в одеяло и перетащили его в багажник новенького «Мерседеса», принадлежавшего Викиному мужу.
Затем мы тщательно отмыли все кровавые пятна в гостиной и открыли настежь окна. Повязав на голову легкую косынку, Вика дружески ударила меня по плечу и со словами:
— Ну что, с богом, — направилась к «Мерседесу».
— С богом, — повторила за ней я и села в машину.
Выехав из квартала, который облюбовала богатая буржуазия, Вика прибавила газу и поинтересовалась:
— Ну, как тебе Стамбул?
— Впечатляет.
— Я тоже люблю этот город. А еще мне очень нравится Анкара. Мы туда вместе с мужем ездили. Он по работе, а я так — любовалась городом. Хотя Анкара значительно меньше Стамбула, она не уступает ему по красоте. В этом городе множество неплохих ресторанчиков и уютных отелей. Если еще когда-нибудь приедешь в Турцию, то обязательно побывай в Анкаре.
— Я больше в Турцию не приеду, — грустно произнесла я.
— Почему?
— Мне приезжать сюда незачем. Когда-то я очень сильно любила одного человека, но теперь его уже нет. Он лежит в багажнике этого автомобиля.
— Он что, и вправду аниматор?
— Чистая правда. Ты сказала, что он аниматор широкого профиля — мне понравилось это выражение. Разводил русских туристок на деньги, воровал, под машины, оказывается, кидался, да и пистолетом неплохо орудовал. Я про эти его последние таланты вообще не знала.
— И как тебя угораздило влюбиться в аниматора?
— Да таких, как я, много. Девчонки приезжают на курорт и обязательно в кого-то влюбляются.
— Ты опять сравниваешь себя со всеми. Даже если тебе так сильно захотелось курортного романа, то необязательно влюбляться в обслуживающий персонал. Можно познакомиться с каким-нибудь обеспеченным турком, которому не ты должна приплачивать, а который в состоянии сам за тебя заплатить и завалить подарками. С таким намного приятнее завести курортный роман.
— Ты, конечно, права, только на деле получается все совсем по-другому. На отдыхающих турок даже смотреть не хочется, да и по-русски они не особенно понимают. Успехом как раз пользуются мальчики, которых ты называешь обслугой.
— Ты опять рассуждаешь, как все, — недовольно сказала Виктория и закурила очередную сигарету. — Если ты уж начала развлекаться с аниматором, то какого черта ты его в свое сердце пустила?!
— А разве сердце тебя спрашивает, когда ты в него кого-то пускаешь?
— Конечно! Оно же не отдельно от тебя существует. Сердце должно подчиняться разуму. А иначе, зачем тебе тогда дан разум? Для каких целей? Разум дан нам для того, чтобы все обдумывать и хорошенько просчитывать.
— Вика, а тебе не тяжело жить, все просчитывая?
— Я застрахована от нелепых ситуаций. Намного тяжелее жить так, как живешь ты, потому что я буду всегда в выигрыше, а ты — в очередном проигрыше.
Последние слова больно ударили по моему самолюбию, и я подумала о том, как же Вика права. Такие, как она, добиваются в этой жизни поставленной цели и живут так, как считают нужным. Конечно, безумно тяжело все контролировать, в том числе и свои чувства, постоянно направляя их в нужно русло. Но ко всему в жизни можно привыкнуть, в том числе и к постоянному самоконтролю.
— Вика, куда мы едем?
— Мы едем в окрестности Стамбула. Я знаю подходящее место, где мы сможем похоронить твоего Мустафу.
— Ты решила могилу ему, что ли, выкопать?
— Да у меня даже лопаты нет. Я и копать-то не умею. Тем более, у меня такой маникюр. Я, между прочим, не наращиваю ногти, как другие. Я свои такие отрастила. А за ними, знаешь, какой уход нужен? Если ноготь сломается, то это — целая трагедия.
Я еще раз поразилась тому, насколько хладнокровна и выдержанна Виктория. Несмотря на то что она везет труп в багажнике, рассказывает мне как ни в чем не бывало про свой маникюр.
— Вика, а тебя что больше пугает: труп в багажнике или сломанный ноготь? — не могла не поинтересоваться я.
— Сломанный ноготь, — рассмеялась Виктория.
— Я так и подумала. Так ты сказала, что мы будем Мустафу хоронить. А где?
— Я не правильно выразилась. Мы не будем его хоронить. Мы просто его в реку скинем, и все. Тело обязательно к берегу прибьет, его сразу найдут и похоронят.
— У него невеста где-то есть…
— Вот пусть невеста его и хоронит. Он же ради нее наших девушек обворовывал и даже на вооруженный грабеж решился.
Подъехав к реке, мы вытащили Мустафу из багажника и понесли его к узенькому деревянному мосту, перекинутому через реку. Встав на середине моста, мы развернули одеяло, в которое был завернут Мустафа, и бросили труп в реку.
— А одеяло? — Я напряженно посмотрела на Вику.
— Одеяло выкинем в другом месте — это улика.
Вернувшись в машину, мы поехали в направлении небольшого лесного озера и бросили в него самодельный пистолет Мустафы. Вика постояла в задумчивости и кинула в воду, следом за пистолетом, свой дамский браунинг.
— Вика, ты что сделала? — не ожидала я от нее такого поступка.
— Выкинула свой браунинг.
— Это я видела. А зачем?
— Потому что это тоже улика. А от любых улик нужно избавляться. Я убила из этого браунинга Мустафу. Тем более, оружие не зарегистрировано. Зачем оно мне? И еще. Я в очередной раз убедилась в том, что дома нельзя хранить оружие. Если в доме хранится оружие, то обязательно наступит тот момент, когда оно выстрелит. Что, собственно, и произошло.
— Но ведь, если бы в доме не было оружия, то уже возможно, тебя не было бы в живых, — перефразировала я Викину мысль. — Кстати, где ты взяла оружие?
— Все тебе скажи! Я живу в Стамбуле не один год, поэтому уже хорошо знаю, что и где здесь можно достать.
После того как мы избавились от оружия, Вика достала из багажника кровавое одеяло, облила его бензином и подожгла. Дождавшись, пока одеяло полностью сгорит, мы сели в машину и вернулись из окрестностей Стамбула в сам город.
