Глава 10
– Ну, что там еще! Я же ясно сказала, что встретимся в отделении! – громко крикнула я и, перебарывая сильное негодование, вновь распахнула дверь. Передо мной стоял… Михаил и держал в руках мою сумочку.
Он и в самом деле как-то осунулся, постарел и, вообще, создавал впечатление совсем больного человека.
– Вы?!
– Я. Можно войти? А вы ждали кого-то другого?
– От меня только что ушел следователь. А вы что, не встретились?
– Нет.
– Странно. С момента его ухода прошло всего несколько секунд, я думала, что это он вернулся. Ну и хорошо, что вы не встретились, а то он такой дотошный. С вашим появлением у него возникли бы новые малоприятные вопросы.
Михаил скинул ботинки и прошел на кухню.
– А я и не знал, что вы общаетесь с милицией,– пробубнил он себе под нос и посмотрел на меня беглым взглядом.
– Я общаюсь?! Я с ней общаюсь только благодаря вам.
– Благодаря мне?
– Конечно. Следователь приходил ко мне по поводу Жанны.
– По поводу Жанны?
– Ну, да. Я не понимаю, почему вас это так удивляет.
– Но ведь вы с Жанной совершенно чужие люди… Не понимаю, что вы можете о ней рассказать.
– Это известно только нам с вами. Окружающие считают нас лучшими подругами. Ведь именно так мы выглядели на той вечеринке. Я не стала разубеждать следователя. В конце концов вам сейчас и так тяжело. Пусть будет все, как вы хотели. Зачем посторонним людям знать о том, что ваша семья покупает друзей за деньги. Вернее делает их друзьями на один вечер. Наше общество еще не готово воспринимать такие факты как норму. Я думаю, что никто не заинтересован в подобной огласке.
Михаил положил мою сумочку на стол и, сев на стул, уронил руки на колени.
– Вот ваша сумка. Тут выплаченные вам деньги и ваш мобильный. Я вот только не понял, зачем к вам приходил следователь?
– Как это зачем? – окончательно растерялась я.– Для чего приходят следователи?! Наверное, для того, чтобы допросить свидетеля, узнать какие-нибудь факты, зацепиться за какую-нибудь ниточку и двигать следствие дальше.
– Но почему именно к вам?
– Потому, что он уверен в том, что мы с вашей женой лучшие подруги.
– Господи, все это как то странно… Все слишком странно… Простите, у вас не найдется чего-нибудь выпить?
Михаил дыхнул на меня таким перегаром, что было впору затыкать нос.
– А вам не хватит?
– Что мне не хватит?
– Вам не хватит пить?!
Мой так называемый гость посмотрел на мою уже практически пустую бутылку «Мартини» и остановил свой взгляд на рядом стоящем полупустом бокале.
– А вы, я смотрю, тоже попиваете… Вы так же, как и я, пьете в одиночку. Говорят, что человек, пьющий без компании, очень одинок. Получается, что мы с вами одинокие люди.
– Я не страдаю от одиночества,– произнесла я задумчивым голосом и налила Михаилу граммов пятьдесят.
Мои руки заметно тряслись, и я никак не могла заставить себя успокоиться. Я не могла дождаться того момента, когда Михаил скажет про те доллары. Все может случиться неожиданно. Я не слепая и вижу, что Михаил нервничает не меньше моего. Сейчас он встанет и как выдаст довольно требовательным и одновременно сухим голосом: «Анна, вам не кажется, что вы взяли чужое. Отдайте то, что принадлежит мне по праву, или у вас будут большие неприятности». Только вот когда наступит этот момент? Когда?
Михаил быстро осушил рюмку и облокотился о стену.
– И все же я не понимаю, Анна.
– Что именно?
– Зачем к вам приходил следователь?
– Я уже устала вам объяснять одно и то же. Он вызовет меня в отделение.
– Кто?!
– Следователь!!! – я чувствовала, что теряю терпение, и с трудом сдерживала себя от того, чтобы не запустить в Михаила чем-нибудь тяжеленьким.
– Какой следователь?
– Обыкновенный!!!
– А куда он вас вызовет?
– В отделение!!!
– В какое?
– В обыкновенное!!!
– Обыкновенный следователь… Обыкновенное отделение… Видите ли, Анна, дело в том, что я не заявлял об исчезновении жены в милицию…
– Как это не заявляли?
– Я не ходил ни в какое отделение и не писал заявление о пропаже своей жены. Я жду, что появятся люди, которые затребуют за нее выкуп. Мою жену ищут, но только нанятые мною частные детективы. Я не могу понять, какой следователь мог к вам прийти?
– Как это?
– Мои частные детективы пришли бы к вам только с моего разрешения. Вы уверены, что к вам приходил следователь?
– А кто ж тогда?
– Я не знаю, Анна. Не знаю. Так получилось, что с некоторых пор я не доверяю государственной милиции. Я доверяю только детективным частным агентствам. Со стороны агентства к вам прийти не могли. В этом я вас уверяю.
– Тогда кто ко мне приходил? – повторила я свой вопрос.
– Вы уверены, что этот человек был из милиции?
– Не знаю,– растерянно проговорила я.
– Он вам представился?
– Он сказал, что он следователь… Что он расследует исчезновение вашей жены… Он знает о том, что мы были лучшими подругами.
– Вы смотрели его удостоверение?
– Нет.
– Неужели к вам так просто попасть в дом?
– Выходит, что просто…
– Анна, вы должны быть осторожнее. Вы звезда такой величины. Вы просто обязаны соблюдать меры предосторожности и хоть немного заботиться о своей безопасности.
Хотя, постойте. Он что-то писал на каких-то бланках. Что-то типа протокола. Он перевернул листок так, чтобы я смогла увидеть штамп, на котором виднелась фамилия. Его фамилия Голубев. Точно, я вспомнила, его фамилия Голубев. От осознания того, что я пустила в свой дом незнакомого человека, я покраснела как вареный рак и тяжело задышала. Михаил достал свой мобильный и набрав нужный номер, решительно произнес:
– Потапыч, это Михаил. Проверь, пожалуйста, по своим источникам человека по фамилии Голубев. Меня интересует сотрудник милиции. Он представился следователем. Этот человек допрашивал свидетеля по поводу исчезновения моей супруги. Я понимаю, что этого не может быть. Я понимаю, что ты не давал такую команду, но это произошло. Я знаю, что все это засекречено, но информация куда-то улетучилась. Только перезвони мне как можно быстрее. Да, я на телефоне. Его фамилия Голубев.
Михаил положил мобильный на стол и заерзал на стуле. Было видно, что он страшно волнуется и не находит себе места. Я села напротив и стала тупо смотреть на свою сумочку, из которой торчала трубка моего мобильного телефона. Телефон предательски молчал. Наверное, просто разрядилась батарейка. Столько дней без подзарядки…
– Кто-то предупреждает меня о взрыве… Кто-то входит в мой дом под видом следователя… Прямо мистика какая– то. Странно, что вы не встретились с этим самым следователем в коридоре. Вы должны были встретиться, потому, что вы пришли следом за ним. Промежуток между вашими посещениями не составил даже минуты. Если вы не встретились в коридоре, значит, он ушел через крышу,– начала фантазировать я и почувствовала как меня стал душить настоящий приступ страха.– Мне страшно.
Неожиданно Михаил взял меня за руку и заглядывая в глаза произнес:
– Анна, вы сказали, что вас предупреждали о взрыве. Что именно вы имели в виду?
– Какой-то человек предупреждал меня о взрыве. Он сидел в кустах роз и требовал, чтобы я шла к нему.
– Но почему вы никому об этом не сказали? Ведь вы могли все это остановить…
– В том-то и дело, что не могла. Я не знала, где именно заложено взрывное устройство. Я даже не приняла это во внимание. Я думала, что в кустах сидит сумасшедший. Поймите, у меня такая работа. Ко мне всегда цепляются сумасшедшие. Если я буду воспринимать все слова буквально и всерьез, то я сама сойду с ума.
– А зачем он вас предупреждал?
– Не знаю. Я сама над этим думала. Если я не ошибаюсь, то он не хотел, чтобы я пострадала. Он сказал, что очень хорошо меня знает, что он знает меня намного лучше, чем я себя. Я думала, что это какой-то маньяк или подвыпивший человек, решивший повеселиться таким оригинальным образом. Я и подумать не могла, что это может быть серьезно. Он сказал, что я должна хоть раз в жизни уступить мужчине. И откуда он только знает о моем отношении к мужчинам?! Хотя, наверное, он просто читает мои интервью. В своих интервью я не раз отзывалась о мужчинах не самым лестным образом. У меня были на это веские основания.
– А вы видели его лицо?
– Я же сказала, что нет. Я не видела его лица. Я не видела его очертаний. Я только слышала его голос.
Сказав последнюю фразу, я застучала зубами и окончательно поняла, что больше не могу справиться с навалившимся на меня страхом. В моей голове забегали самые противоречивые мысли. Они были сбивчивые, непонятные, какие-то неопределенные, но я точно знала одно: что эти мысли были страшные. Я затравленно посмотрела на Михаила и стала лихорадочно думать о том, что больше всего на свете я хотела бы положить голову на плечо Максу и зареветь так, как ревут маленькие дети, когда они теряют своих родителей.
По моим щекам маленькими ручейками побежали слезинки, и Михаил не мог этого не заметить.
– Анна, вы плачете?
– Простите.
Я быстро вытерла слезинки и постаралась взять себя в руки.
– Простите. Я сама не знаю, что на меня нашло. Не надо так на меня смотреть. Ради Бога, не надо.
– Я думал, вы вообще не умеете плакать.
– Почему? – вновь всхлипнула я и посмотрела на Михаила виноватым взглядом.
– Не знаю. Вы такая сильная женщина…
– Вы хотите сказать, что сильные женщины не умеют плакать?
– Наверное, умеют.
В этот момент зазвонил мобильный, и Михаил приложил телефонную трубку к уху. Он сказал всего одно слово «спасибо», но по его тону, было понятно, что ситуация не улучшилась, а совсем даже наоборот.
– Никакого следователя по фамилии Голубев нет ни в Москве, ни в Московской области.
Признаться честно, я была, готова именно к такому ответу и восприняла его как само собой разумеющееся.
– Я в этом не сомневалась.
– Остается только догадываться, кто приходил к вам под видом следователя и какие у него были цели. По крайней мере, я знаю одно, что этот кто-то был на той вечеринке и он интересуется не только вами, но и моей женой. Вы должны мне его описать. Я передам эти данные своему детективу. Возможно, ваше описание хоть немного прибавит ясности и откроет глаза на новые факты.
– Мне страшно,– глухо сказала я и бросившись на шею к Михаилу, громко разрыдалась.
Такого поворота Михаил явно не ожидал и, наверное, совершенно не был к нему готов. Он посадил меня к себе на колени и стал нежно гладить меня по голове.
– Анечка, прекрати. Анечка…
– Простите,– громко всхлипнула я, но тут же затрясла головой.– Вернее, прости. Я сама не знаю, что на меня нашло. Такое бывает. Сейчас пройдет. Одна минута, и все это пройдет. Просто мне немного страшно. Мне страшно ночевать одной в этой квартире.
– Мне тоже как-то неуютно ночевать в доме, где еще совсем недавно произошел взрыв. В доме, где я потерял Жанну… Анна, а может, мы поедем в тот дом, где ты меняла платье? Может, мы проведем эту ночь там?
– Ты говоришь про тот дом, который ты купил для того, чтобы быть одному? Тот дом, про который не знает твоя жена?
– Да, я говорю именно о нем.
– Поехали. Я хочу провести ночь за пределами этой квартиры. Я хочу…
Я перестала реветь и пристально посмотрела в лицо Михаилу. Михаил закрыл мне рот своей теплой ладонью и жадно поцеловал меня в шею.
– Я хочу…– судорожно повторила я, но Михаил не дал мне договорить, и я вновь ощутила его ладонь.
– Я тоже этого хочу. Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу.
Наверное, то, что произошло между нами дальше, называется не иначе, как ТЕРАПИЕЙ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ. Я хотела было дать Михаилу ключи от его «Мерседеса», но Михаил сказал, что заберет его позже. Должно быть, в этот момент он меньше всего на свете думал об оставленных там деньгах, да и я о них тоже практически не думала. Мы закрыли мою квартиру и спустились вниз. Михаил заметно волновался и постоянно обнимал меня за плечи. Проходя мимо своего «Мерседеса», он дернул его дверную ручку и быстро спросил:
– У вас двор хорошо охраняется?
– Хорошо. У нас тут никаких проблем не было,– так же быстро ответила я.
– А машины у вас никогда не обворовывали?
– Нет.
– Стекла никто не выбивал?
– Нет. Ты же видишь, какая охрана.
– Тогда нам нечего беспокоиться. Машина будет стоять на месте, и из нее ничего не пропадет.
– А что в твоей машине есть что-то ценное? – спросила я на свой страх и риск и чуть было не прикусила собственный язык.
– Да так, мелочевка всякая.
Уж я-то знаю какую мелочевку ты имеешь в виду, подумала я и постаралась унять нервную дрожь. Не прикидывался бы идиотом. С такой мелочевкой можно запросто свалить за бугор и начать новую жизнь. Плакала твоя мелочевка. Ой, как плакала. Быть может, для тебя это и в самом деле мелочевка, а для меня приличные деньги.
Мы прошли мимо «Мерседеса» и сели в небольшой джип, на котором приехал Михаил. При выезде со двора Михаил проводил свою машину прощальным взглядом и со всей силы надавил на газ. Я посмотрела на свои темные окна и подумала о том, что я сама не ведаю, что творю. Случайный мужчина, случайная встреча, случайное несчастье и целая череда случайных обстоятельств, а впереди самая настоящая случайная ночь.
Мы ехали по темной лесной дороге и, наверное, оба не понимали, что нас ждет впереди. Я искоса посматривала на Михаила и легкими движениями массировала свои заметно похолодевшие пальцы.
– Миш, а ты ничего не слышал о том человеке, которого твои люди доставили в больницу?
– Ты имеешь в виду того, кому ты спасла жизнь?
– Ну, да.
– Я хотел навестить этого человека. Мне казалось, что он может пролить хоть какой-то свет на темное дело убийства моего водителя, но из этого ничего не вышло.
– Почему?
– Я приехал в больницу, а этого человека и след простыл.
– Как это? – вновь затаила дыхание я.
– Мужчина выжил. Никто не знает ни его имени, ни его фамилии. В тот же вечер, как только его доставили в больницу, он был прооперирован и лежал в отделении реанимации. Врачи в один голос сказали мне, что у него очень сильный организм. Даже чересчур сильный. Как только он пришел в сознании, он повытаскивал с себя все трубки и исчез в неизвестном направлении.
– Его нет в больнице?
– Он попросил телефон и куда-то позвонил. А сегодня ночью за ним приехали вооруженные до зубов люди на машине со снятыми номерами. Они согнали весь медицинский персонал в одну комнату, закрыли его на ключ и увезли тяжелобольного в другое место.
– Прямо как в навороченном боевике.
– В последнее время вся наша жизнь течет по сценарию крутого боевика. Взрывы, убийства, похищения, пропажи. Даже страшно подумать о том, что же ждет нас завтра.
Мы замолчали, но вскоре Михаил нарушил молчание и посмотрел в мою сторону.
– Анна, ты о чем думаешь?
– Я думаю об этом мужчине. Странно все это как-то. Странно. И даже нет никаких объяснений. За какую ниточку ни дернешь, она тут же обрывается. Появляется пустота. Словно кто-то играет с нами в совершенно не понятные игры.
– Не думай о плохом.
– Стараюсь, да только хорошего ничего нет.
Михаил смотрел на меня открыв рот, но я постоянно опускала глаза, боясь встретиться с ним взглядом. Я чувствовала, что он изо всех сил пытается рассмотреть мои глаза. А они у меня были необычные. По-кошачьи зеленые. Я ощущала какую-то легкость и хотела верить, что Михаил меня понимает. Словно между мной и всем миром было невидимое стекло, и оно неожиданно исчезло. Мне хотелось, чтобы Михаил как можно крепче меня обнял, заслонил от всех напастей и сказал что-нибудь в утешение. Конечно, мне было стыдно за свою беспомощность, ведь я всегда была сильной. Но ведь бывают моменты, когда и сильные женщины могут быть слабыми. Впереди у нас ночь и, наверное, нас ничто не свяжет кроме этой ночи. Я даже не сомневалась в том, что это будет одна-единственная ночь. Одна-единственная…
Перед глазами возник Макс, но я попыталась сопротивляться своей любви и отогнала его образ на самый дальний план. Я не хотела думать о Максе, я думала о Михаиле. Мне казалось, что стоит ему ко мне прикоснуться, как все эмоции, спрятанные, точно моллюск в раковине, тут же оживут, а створки моей души приоткроются, выпуская мои чувства на волю. Наверное, в этом и есть путь к спасению. Сейчас я была похожа на утопающего, хватающегося за первую попавшуюся соломинку. Я искала спасения, и мне показалось, что я его обрела… Я не хотела вспоминать, как совсем недавно я была счастлива. Я лежала в объятиях Макса и строила планы на будущее… Я больше вообще не хотела думать о счастье, потому что теперь твердо знала одно: само по себе счастье достаточно хрупкое, и довольно одного толчка для того, чтобы оно разрушилось. Я попытаюсь устроить свою жизнь так, чтобы само слово «счастье» никогда не зависело от слова «мужчина». Можно быть счастливой и без него. Я уверяю вас всех, что это можно. Я очень хорошая ученица, и я очень многому учусь. Я обязательно научусь быть счастливой без мужчины. Вот увидите, научусь. Я пересмотрю свою прошлую жизнь и выстрою свою судьбу так, что какая бы боль от потери меня ни преследовала, я все равно буду счастлива и буду совершенно спокойно воспринимать эту самую боль… Мужчины больше не будут вызывать во мне прежних эмоций. Ни огорчений, ни сожалений, ни мелких обид…
Доехав до уже знакомого дома, мы поставили машину во дворе и молча направились к входной двери. Михаил вошел на веранду, встал у окна и с трудом сдержал слезы.
– Вот мы и дома,– обреченно сказал он и трясущимися руками достал сигарету.
Даже невооруженным глазом можно было заметить, что он очень сильно любит свою жену и страдает по-настоящему. Я люблю Макса. Он любит Жанну, но сегодня мы вместе. Мы вместе для того, чтобы облегчить нашу боль и хоть немного подлечить свои кровоточащие раны.
– Тебе ее очень недостает? – тихо спросила я и заглянула Михаилу в глаза.
– Очень. Я больше не могу находиться в том доме, где все напоминает о ней. Не могу уснуть ни ночью, ни днем. Даже воздух в этом доме по-прежнему пахнет взрывом. Я чувствую, что по дому бродит беда. Я хочу пока пожить здесь. Но вот только вдруг она вернется? Она вернется, а меня там нет.
– Если ты так тоскуешь о ней, тогда что в твоем доме делаю я?
– Извини. Если хочешь, мы вообще не будет говорить о ней.
– Это ты меня извини, я глупость сказала. Я ведь тоже думаю о другом. Знаешь, то, что у нас с тобой происходит, называется ТЕРАПИЕЙ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ.
– ТЕРАПИЯ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ?!
– Верно. Давай постараемся друг друга излечить и будем думать о том, кто сейчас рядом.
– Я и подумать никогда не мог, что рядом со мной может оказаться такая женщина, как ты. Слишком известная, слишком красивая, слишком шикарная…
– И эта женщина в который раз осталась одна.
– Никогда бы не поверил.
– Один предал эту женщину с ее лучшей подругой и, наверное, до сих пор живет с ней. Другой скрыл, что он женат, а когда истина открылась, не раздумывая вернулся в семью…. И эта женщина больше не верит в любовь, потому что любовь для нее настоящий кошмар. Ее душа разрывалась на части, и она наконец уяснила, сколько стоит любовь и какая за нее истинная плата. Плата за любую, даже самую сильную и головокружительную любовь – ОДИНОЧЕСТВО, и от этого, увы, никуда не денешься.
В это момент лицо Михаила напряглось, а на лбу отчетливо показались глубокие морщины. Он посмотрел куда-то позади меня и буквально побелел.
– Что то случилось?
– Мне кажется, что тут кто-то был,– испуганно сказал он и, быстро распахнув дверь, бросился в коридор.
Я ощутила озноб и поняла, что даже в этом доме я не могу почувствовать себя в безопасности. Не раздумывая ни минуты, я бросилась следом за Михаилом и стала лихорадочно бегать вместе с ним по всем комнатам. От страха и еще какого-то раздирающего меня чувства мое дыхание так участилось, что мне было необычайно трудно с ним справиться.
– Михаил, ну что там?! – я больше не могла находиться в неведении и остановилась рядом с ним в его рабочем кабинете.– Михаил, может, ты все таки мне объяснишь, что здесь происходит?!
– Я не ошибся. Она тут была.
– Да кто, черт бы тебя побрал?!
– Жанна!
– Как она могла тут быть, если она понятия не имела об этом доме?
– Она тут была.
Михаил выглядел потерянным и даже немного жалким. Он смотрел на меня совершенно беспомощным взглядом и держал в руках довольно красивые, ажурные чулки.
– Она тут была. Странно, но она ведь никогда не знала об этом доме. Я ее сюда никогда не возил. Еще на веранде я учуял запах ее духов. Это очень редкие духи, поэтому я сразу их узнал. А потом мне показалось, что дверь в коридор слегка приоткрыта. Когда я побежал наверх, запах ее духов ударил мне в нос. Он витал везде, словно кто-то сознательно разлил флакон. Этим запахом пропитаны даже стены. В спальне мне показалось, что смята постель. Я всегда застилаю постель так, чтобы на ней не было ни единой складочки. Эта привычка у меня с детства. А тут какие-то вмятины, словно кто-то на ней лежал. Мне даже показалось, что она теплая…
– Кто теплая? – спросила я, не слыша собственного голоса.
– Кровать.
Я посмотрела по сторонам и почувствовала, что уже в который раз я очень медленно, но верно схожу с ума. Вокруг была зловещая тишина. Ни малейшего шороха, шума и уж тем более никаких шагов.
– Миш, о чем ты говоришь?! Ты хоть сам понимаешь, что ты говоришь?! Что это за чулки?!
– Это ее чулки.
– Кого ее?
– Это чулки моей жены. Красивые?!
– Чулки как чулки.
– Она танцевала мне в них стриптиз. Ну, сама понимаешь, иногда мы пытались разнообразить наши сексуальные игры и внести в нашу интимную жизнь что-нибудь новенькое. Жанна любила надеть дорогое белье и почему-то всегда надевала именно эти чулки. Она говорила, что буквально в них влюбилась. Они ее любимого цвета капучино с мелкими ярко-красными розами. Эти чулки действовали и на нее, и на меня возбуждающе.
– А ты уверен, что это ее чулки?
– А чьи?
– Ну, не знаю. Быть может, с горя ты хорошенько выпил и привел в этот дом другую женщину, которая танцевала тебе стриптиз точно в таких же чулках.
– Этого никогда не было. Эти чулки принадлежат Жанне. Они должны лежать в ее гардеробе в нашем доме. Ума не приложу, как они очутились здесь.
У Михаила были совсем больные глаза. Не лицо, не общий вид, а именно глаза… Такие красные и постоянно слезившиеся. Мне показалось, что сейчас у него не только больные глаза, но и больное воображение.
– Ты считаешь, что она была в этом доме?
– Да, и совсем недавно. Ведь постель была еще теплая. Она оставила свои чулки на кресле в моем рабочем кабинете. Наверное, она хотела показать, что она жива. Она хотела напомнить о себе и о том, что она знала об этом доме.
– Тогда где же она?
– Не знаю,– замотал головой Михаил и приложил чулки к своему носу.– Они даже пахнут ее телом. Вкусно и влажно. У нее было удивительное тело. Такое вкусное и такое влажное…
Михаил закрыл чулками лицо и вытер слезы. Затем сунул чулки в стол и постарался взять себя в руки.
– Извини. Больше ни слова о Жанне. Ни слова. Сначала я думал, что она умерла, и хотел похоронить ее по-человечески, но нигде не было ее останков. Затем я решил, что ее похитили, но никто не звонил мне и не требовал выкуп. Теперь я понял, что она была здесь. Но только зачем?! Где она и что с ней случилось? Если она была здесь, значит, она жива. Значит, с ней все в порядке, а может, и не в порядке.
– Хватит! – громко крикнула я и слегка топнула ногой.– Хватит! Я устала! Я от всего устала! Я устала бояться!
Я подошла к окну и посмотрела во двор.
– Дождь. Опять идет дождь. Господи, как я устала! Я устала находить, терять, бояться и ждать очередных неприятностей! Еще совсем недавно я была просто уверена в том, что встретила своего мужчину, а он, задница, оказался женат. Я думала, что встретила одного нормального мужчину! НОРМАЛЬНОГО… Но теперь мне кажется, что нормальных мужчин не бывает. А может быть, я сама ненормальная?! Я никогда не относилась к тем женщинам, которые находили забаву в многочисленных мужских связях, но все же у меня было много мужчин. Даже слишком много. Иногда оставались в одиночестве они, а иногда оставалась в одиночестве я. И каждый из нас справлялся со своим несчастьем по-своему. После своей последней связи я не хочу вновь испытать ту боль, которую испытываю в данный момент. Я больше не желаю ходить с разбитым сердцем, я хочу разбивать их сама. Даже в Ветхом Завете написано, что справедливость достигается местью. Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь… Теперь я твердо знаю, что душа, наполненная воспоминаниями и страданиями, довольно тяжелая и утомительная штука. Ведь в любой, даже в самой, казалось бы, прочной связи с мужчиной, в моей душе теплилась мысль об измене. Признаться честно, она постоянно сидела у меня в голове. А теперь я хочу изменить не мужчине. Я хочу изменить самой себе. Давай проведем сеанс совместной ТЕРАПИИ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ.
– Как?
– Это очень просто. Ты не думай о своей жене и о том, где она находится в данный момент. Признаться честно, твоя жена не вызвала у меня ничего, кроме раздражения и жалости. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Возможно, я в свою очередь не думаю о том, кого ждала все эти томительные дни. Мы забудем даже про то, что все эти дни с нами творятся поистине невероятные вещи, от адского круговорота которых нам угрожает опасность. Я хочу быть такой, как была раньше. Я хочу быть смелой, дерзкой, страстной, холодной, неотразимой и… ни по ком не страдающей. Это очень важно – ни по ком не страдать. Нужно попытаться скрыть свои истинные чувства. Для меня это пара пустяков. Я же профессиональная актриса. И вообще, знаешь, я буду тебе очень признательна, если ты переспишь со мной.
Михаил не ждал такого поворота событий и покраснел как вареный рак. Он тяжело задышал и посмотрел на меня своими вытаращенными глазами. Его лицо словно окаменело, и по нему стало трудно определить, какие чувства одолевают его в данный момент. Хотя умом я понимала, что произнесенные мною слова должны повергнуть его в шок.
– Я буду тебе очень признательна, если ты меня хорошенько трахнешь,– подтвердила я и посмотрела на Михаила взглядом, полным вызова.
Лицо Михаила по-прежнему горело и он стоял в полном оцепенении.
– Я и мечтать об этом не мог…– растерянно пробормотал он и, сбросив с себя галстук, расстегнул пуговицы на рубашке.
– Ты хочешь посмотреть на мое тело?
– Я видел его один раз по телевизору. Помнишь, в одном фильме ты была обнаженной?
– По телевизору неинтересно. Хочешь увидеть его вживую?
– Хочу.
– Поверь, оно стоит того, чтобы им любоваться.
Я громко засмеялась,„и этот смех означал, что больше я не намерена смотреть на этот жестокий мир сквозь розовые очки. Не намерена и все тут! Я буду вытягивать жизненную силу из всех мужиков! Ведь все они не видят ничего дальше собственного носа, называемого членом. Они все будут падать на землю и поднимать лапки кверху, падать и сами собой в штабеля укладываться. Они хотят слышать только то, что им нужно, и искать правду там, где ее нет. Теперь я всегда буду выходить победительницей потому, что я готова к любой, даже самой яростной драке. Это будет мой сценарий! Мой собственный сценарий! И тут я буду выступать не только как актриса, но и как режиссер. Я скинула с себя платье и осталась в тоненьких, вызывающих трусиках.
– Терпеть не могу лифчики. У меня и так грудь прекрасно стоит! Тебе не кажется, что с того самого момента, как ты мне позвонил, мы очень много времени потеряли понапрасну.
Михаил по-прежнему стоял, словно окаменев. Я двинулась к нему, откровенно демонстрируя все достоинства своей шикарной фигуры. Во мне была грация, напрочь лишающая рассудка и подчиняющая любую, даже самую сильную волю. Глядя на мое тело, тут же хотелось им обладать.
– Бог мой, какое у тебя тело,– с трудом сказал Михаил и судорожно расстегнул рубашку.– Я и подумать никогда не мог, что на свете бывает подобное тело…
– Бывает, милый, на свете все бывает.
В моих глазах засверкал дьявольский огонь, который буквально гипнотизировал и не давал сдвинуться с места. Я знала, что так, как умею себя преподнести я, может себя преподнести далеко не каждая женщина, потому что искусство магнетизма дано не всем. Оно дано избранным.
Грациозно, по-кошачьи, я подошла к Михаилу, опустилась перед ним на колени и молниеносно расстегнула ему ширинку. Затем высунула кончик языка и продемонстрировала его Михаилу.
– Ты ведь этого хочешь? Скажи, этого?
– Хочу,– с трудом выдавил из себя обезумевший Михаил и трясущимися руками подтянул мою голову к своему набухшему естеству…
Я не знаю, сколько времени мы занимались любовью. Минуту, двадцать, час, три… Это не имело никакого значения, потому что с тех пор, когда с нами случилось ЭТО, время остановилось.
А затем мы пили шампанское и… смотрели на дождь. Он лил все сильнее и по-моему не хотел прекращаться. Мы были совершенно голые, но вовсе не стыдились своей наготы. Я сидела на подоконнике распахнутого окна с бутылкой шампанского в руках, пила прямо из горлышка и передавала ее сидящему в моих ногах точно такому же раздетому Михаилу. А перед глазами стояла одна и та же картина. Дождь как из ведра… Мокрый джип и унылый двор… Я думала о том, что эта зеленоглазая леди, сидящая на окне, когда-то была молоденькой, дерзкой девчонкой, приехавшей в Москву на заработки из далекой провинции. Прошло так много времени, а в моей голове прокручивалась одна и та же давняя сцена, да с такой ясностью, словно это было вчера. «Вокзал. Поезд. Общий вагон и я, в рваных джинсах и дешевой майке, купленной моей мамой в уцененке. Я выхожу из поезда и озираюсь по сторонам. Следом за мной выскакивает моя подруга Светка, весло бьет меня по плечу и громко кричит на весь перрон: "Держись, Москва белокаменная! Провинциалы приехали!!!" Я стараюсь заткнуть Светке рот, извиняюсь перед проходящими мимо нас людьми, но Светка заразительно смеется и говорит мне, что самое главное на свете это дружба. Она поможет нам выстоять и пронесет нас через все преграды и напасти».
А еще мне вспомнилась ночь, когда нам было просто некуда пойти ночевать. Некуда и не на что. Мы сидели на шумном вокзале, листали различные газеты, пестрящие многочисленными объявлениями о трудоустройстве и, искусывая губы до крови, строили самые нелепые планы грандиозного, по нашим меркам, штурма Москвы.
– О чем ты думаешь? – тихо спросил Михаил и отхлебнул из горлышка.
– О том, что когда мне было восемнадцать лет, я стыдилась раздеться перед мужчиной.
– Почему? У тебя же такое тело?
– У меня не было приличного белья. Дешевые, выцветшие трусы и точно такой же лифчик… А еще я думаю о том, что в те же восемнадцать лет я постоянно отказывала одному мужчине, который приглашал меня в ресторан.
– Почему?
– Потому что я не умела держать вилку с ножом. Один раз мужчина пригласил меня в ресторан, а я взяла вилку в правую руку, а нож в левую. Ему стало стыдно.
Я вновь отхлебнула шампанского и посмотрела на Михаила каким-то отрешенным взглядом.
– Послушай, а у тебя есть музыка?
– Музыка?!
– Музыка.
– Конечно, есть.
Михаил встал с пола и кинулся к музыкальному центру, но я отрицательно замотала головой, притормозив Михаила на полпути.
– Нет, я хотела не такую музыку. У тебя есть граммофон?
– Есть. Антиквариат. Я недавно прикупил на Арбате. Я то же люблю подобные вещи.
Когда в комнате появился граммофон и заиграла старая виниловая пластинка с задушевной мелодией, я спрыгнула с подоконника во двор и принялась танцевать. Под дождем… От удовольствия я даже закрыла глаза. Я опять вспомнила то время, когда я была слишком молода и слишком беспечна. От поистине захватывающего зрелища Михаил расплылся в улыбке и прислонился к оконному стеклу. А затем я забралась на крышу джипа и принялась танцевать дальше. Я закинула голову назад и восхитительно управляла своим обнаженным телом. Я танцевала вместе с дождем, жадно ловя крупные капли, которые уже окончательно перемешались с моими слезинками. Михаил устал стоять открыв рот и тоже перелез через подоконник. Этот обнаженный, хорошо сложенный мужчина встал рядом с джипом, громко захлопал и начал подпевать вместе со мной в такт музыке. Я танцевала и думала, как же я красива и как же красив и восхитителен мой танец. Я громко пела и думала о том, что я живу в центре Москвы, езжу на дорогой иномарке, играю самые лучшие роли в самых кассовых фильмах. Я ли это? Испуганная девчонка из далекой провинции, сидящая в старом, протертом кресле родительского дома, с жадностью смотрящая все подряд московские телевизионные каналы. Неужели это я?!
Я танцевала и чувствовала себя удивительно раскованной и удивительно отрешенной. Сейчас я танцевала и пела не для избалованной, жестокой публики. Я делала это для себя. Я танцевала вместе с дождем на крыше крутого джипа… Где-то там остался мой город, который я никогда не любила и частенько заявляла об этом в прессе. Я никогда не любила свой серый город, но я всегда любила тех людей, что в нем жили, вернее, пытались выжить. Это были измученные люди, совсем забывшие нормальную жизнь или даже почти ее не знавшие, но они были такие добрые и такие родные… Там можно было смело одолжить соли, прийти на чашечку чая и рассказать о наболевшем. Они где-то там, и я их очень люблю. Вместе с ними моя душа и все, что я делаю, называемое моим творчеством, я делаю только для них. Ведь я одна из них, а может, я одна из немногих, кто просто устал так жить, бороться и выживать. Когда я была совсем маленькой девочкой, я мечтала о принце, вернее о московском принце, который обязательно за мной приедет и увезет в Москву. Он будет богат, ухожен и красив. Он будет такой, что за таким можно рвануть не только в Москву, но и в саму преисподнюю, если, конечно, он этого пожелает. Вот так он будет хорош. Но прошло время, и московский принц не приехал, наверное, потому, что в Москве своих невест девать некуда… И я сама поехала в Москву, но уже не в поисках принца, а в поисках лучшей жизни. На принцев мне никогда не везло, ну не везло мне на принцев!
А затем на крышу залез Михаил и жадно обняв меня за талию, закружил в такт легкой, опьяняющей музыке. Что ж неплохая ТЕРПИЯ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ, подумала я и засветилась улыбкой…
