ГЛАВА 8
Не помню, удалось ли мне поспать в то утро. Я постоянно вздрагивала, поднималась и смотрела в окно. Снова ложилась, закрывала глаза и старалась уснуть. Меня мучили кошмары, рисовались жуткие картины того, что может происходить с моей подругой. Я включала свет и сидела на кровати в полнейшем оцепенении. Днем я почувствовала себя значительно лучше. Надо было что-то предпринимать, и я попыталась придумать что-нибудь на свежую голову, если, конечно, ее можно было назвать свежей. Я решила встретиться с Милиным шефом и все объяснить ему. Если он не захотел говорить со мной по телефону, это еще ничего не значит. Он не сможет отказать в помощи, глядя мне в глаза. В конце концов мне больше не к кому обратиться. Это единственный человек, которого Мила считала достаточно близким. Мила как-то сказала, что почти каждый день он обедает в ресторане гостиницы «Балчуг». Значит, есть реальная возможность с ним встретиться. Я буду искренне молить Бога о том, чтобы сегодня этот человек не изменил своим привычкам. Я надела одно из своих лучших платьев, расчесала слегка свалявшийся парик и стала пристраивать его на голове. Неожиданно раздался пронзительный звонок в дверь. Я вздрогнула и съежилась. Осторожно заглянув в глазок, я облегченно вздохнула. Это был Челноков собственной персоной. Открыв дверь, я посмотрела на бывшего мужа взглядом, полным ненависти, и процедила сквозь зубы:
— Какого хрена тебе надо?
Челноков оглядел меня с ног до головы, затем самым хамским образом отодвинул в сторону и вошел в квартиру.
— Какого хрена тебе здесь нужно? — повторила я свой вопрос.
— Я здесь прописан, — невозмутимо произнес мой супруг.
— И что?! Это не дает тебе права входить сюда когда вздумается. И вообще, сегодня же вызову слесаря и поменяю замки.
— Вызывай кого хочешь. Я тут прописан, значит, могу войти в этот дом в любой момент, когда мне захочется. Если ты поменяешь замки, я просто взломаю дверь.
— Ну ты и сволочь!
— Надо было смотреть внимательнее, за кого выходишь замуж.
Остановив взгляд на откровенном вырезе моего платья, Челноков ухмыльнулся и сел.
— Куда намарафетилась?
— Тебе какая разница?
— Оправилась от своей придуманной болезни и сразу побежала по мужикам! Мне кажется, ты слишком хорошо выглядишь для умирающей.
Моя голова была занята совсем другими мыслями, и мне меньше всего хотелось говорить с ним. Вот он сидит и смотрит на меня пожирающим взглядом… Стоит мне захотеть, и мы окажемся с ним в постели… Совсем недавно я отдала бы за эти мгновения полжизни, а возможно, и больше. Я готова умереть в объятиях любимого человека. Но сейчас я не пожертвую ради этого ничтожества ни одним мгновением, ни одним… Я научилась ценить жизнь и поменяла взгляды на многие вещи, в том числе и на свою неудавшуюся семейную жизнь. Болезнь сделала меня старше и мудрее.
— Так куда ты так вырядилась? — спросил муж.
— Какая тебе разница?! Выметайся отсюда! Мне некогда выяснять с тобой отношения!
Челноков закинул ногу за ногу и нервно закурил.
— Раньше ты никогда не поднимала на меня голос, — заметил он.
— «Раньше»… Раньше все было совсем по-другому…
— Может быть. Но я как был твоим мужем, так им и остался.
— Я потеряла мужа, когда узнала о своей болезни и загремела в больницу. Челноков, я тороплюсь. Говори, зачем пришел, и мотай на все четыре стороны.
— Я не могу найти свою куртку.
— Господи, какую еще куртку?! По-моему, ты не оставил здесь вообще никаких вещей.
— Но куртки я так и не нашел. Она зеленого цвета. Я в ней раньше всегда на сплав ездил.
— Какая может быть куртка в совершенно пустой квартире? Лучше повнимательнее посмотри вещи, которые ты отсюда стащил.
— Я ничего не стащил. Я взял лишь то, что принадлежит мне по праву.
— Ты воспользовался моей болезнью и обворовал квартиру, — отрезала я.
— Я не могу воровать в своем доме. Я тебе уже говорил, что я здесь прописан и никто не сможет мне запретить сюда приходить.
— Что за куртка? — спросила я, чтобы поскорее закончить наш разговор.
— Обыкновенная куртка. Зеленая ветровка из плащевой ткани.
— А что, на новую нет денег? — А откуда им взяться, если я не могу устроиться на работу?
— Понятно. Тяжело устроиться на работу, когда ты не работал черт знает сколько лет.
Я вышла на балкон и стала рыться в сумке со старым, видавшим виды тряпьем. На самом дне лежала довольно выцветшая, рваная куртка, которую еще до болезни я хотела выкинуть. Я показала ее Челнокову и недоуменно пожала плечами:
— Эта, что ли?
— Эта, — обрадовался Челноков. — Ее заштопать, и ей цены не будет. В любой поход можно надеть…
— Заштопай.
— А может, ты мне ее заштопаешь?
— Пусть тебе твои бабы штопают. Я уже свое отштопала, хватит.
— А ты сильно изменилась, — Челноков направился к выходу.
Как только за ним закрылась дверь, я бросилась к зеркалу, накрасила губы и убедилась, что выгляжу просто потрясающе. Это придавало мне определенную уверенность перед предстоящей встречей. Женщина должна нравиться сама себе, а если этого нет, то она не понравится никому. Побольше уверенности и шарма… Именно с такими неоценимыми качествами можно провернуть любое, даже самое неперспективное дельце. Ну что ж, еду в «Балчуг».
Я не стала садиться за руль, а поймала такси. Наверно, это решение возникло в моей голове от того, что мои нервы сдавали и я могла потерять контроль над собой в любой момент. Мне хотелось хоть немного успокоиться, и я рассчитывала выпить бокал красного терпкого вина. В холле гостиницы я огляделась по сторонам. На первом этаже был шведский стол, но я не думаю, чтобы Марат им пользовался. Пятьдесят долларов, и ешь, что угодно твоей душе. Это не для таких людей, как Марат, они привыкли к шику и уединению. Мила говорила, что Марат обедает на втором этаже, потому что там мало публики и баснословные цены. Поправив парик, я поднялась на второй этаж и попала в небольшой, уютный зал, выкрашенный в два цвета — нежно-персиковый и нежно-розовый. Сев на круглый диванчик, я посмотрела по сторонам. Публики не было, если не считать двух здоровенных мордоворотов с увесистыми цепями на шеях. Что ж, у меня есть время, и я намерена ждать, обеденные часы уже не за горами. Заказав бокал красного вина, я сделала несколько глотков и почувствовала себя значительно лучше. Мордовороты приказали официантке унести все приборы и, громко смеясь, принялись есть руками. Это было поистине отталкивающее зрелище. Я отвернулась. Время шло, а Марат все не появлялся. Я допивала свое вино, когда он вошел в зал. Его сопровождали трое мужчин. Нетрудно было догадаться, что это профессиональные телохранители, готовые в любой момент броситься на защиту своего шефа. Марат сел один, вальяжно расположившись на нежно-розовом диванчике. Мужчины сели в стороне, но не сводили с него глаз. Я постаралась унять нарастающую дрожь в коленях. Чтобы скрыть свое волнение, я заказала бокал ирландского крем-ликера «Бейлиз» с моими любимыми конфетами Ферреро Роше. Сделав довольно приличный глоток, я пристально посмотрела на Марата. Марат моментально отреагировал на мой откровенный взгляд. В том, что он меня не узнал, я не сомневалась ни единой минуты. Да и как он мог меня узнать? Тогда на больничной койке он видел жалкое, бледное, полуумирающее существо с бесцветными потухшими глазами… Марат улыбнулся и легким взмахом руки предложил сесть рядом с ним. Я расплылась в улыбке и мгновенно оказалась за его столиком.
— Чем я могу вас угостить? — произнес Марат голосом галантного кавалера.
— Я бы не отказалась еще от бокала «Бейлиза». Если можно, со льдом.
Длинноногая молоденькая официантка поставила на стол бокал с тоненькой салатовой трубочкой и хотела было уйти, но Марат крепко схватил ее за руку и злобно прошипел:
— Какого черта ты принесла салатовую трубочку?! Ты что, первый день работаешь, что ли?!
— Нет, я тут уже почти год, — не на шутку перепугалась девушка.
— Если ты здесь уже год, то почему ты такая дура?! Я терпеть не могу салатовый цвет!
— А какой вы любите? — спросила та дрожащим голосом.
— Я люблю трубочки розового цвета!!! Тебе понятно?!
— Понятно, — быстро проговорила девушка, и через минуту в моем ликере появилась розовая трубочка. Я растерянно посмотрела на Марата и удивленно пожала плечами:
— Скажите, это имеет какое-то значение?
— Для меня это очень важно. Я не люблю изменять своим привычкам. Знаете ли, я очень суеверный.
Марат медленно поглощал свой обед, а я держала во рту трубочку розового цвета и напряженно думала. Я не знала, что мне делать: то ли признаться сразу, кто я такая, и открыть свои карты, то ли подождать и попробовать всерьез заинтересовать его собой. Не знала, что лучше в данном случае — медлить или торопиться. Могу я еще спасти свою подругу или уже поздно.
— Как тебя зовут? — прервал мои размышления Марат.
— Вика.
— А меня Марат Владимирович, можно просто Марат. Не такой уж я и старый, чтобы обязательно по имени и отчеству.
— Вы очень даже молодо выглядите.
Марат положил вилку на стол и принялся сверлить меня неприятным взглядом:
— А мы встречались когда-нибудь раньше?
Я не знала, что ответить ему, отвела глаза и увидела, как «братки» руками засовывали в рот клубнику величиной с кулак, предварительно обмакнув ее во взбитые сливки. Они напоминали грязных поросят, но, видно, у богатых свои причуды.
— Ты хочешь клубники? — спросил Марат.
— Хочу.
— Ты ее любишь?
— Люблю.
Подозвав все ту же перепуганную официантку, Марат велел принести самой лучшей клубники и полить ее сливками. Официантка не заставила себя ждать и подала клубнику буквально через минуту. Марат широко раздул ноздри и ударил кулаком по столу:
— Ну и что ты нам принесла?!
— Клубнику, — заикаясь, ответила девушка.
— И в чем ты ее принесла?!
— В вазочке…
— Запомни, я никогда не покупаю вазочками то, что нравится моей девушке. Я не какой-нибудь студент или дешевый пижон!
— Что я должна сделать?! — На глазах девушки показались слезы.
— Ты должна принести ей клубнику со сливками.
— В чем?
— Ну, понятное дело, что не в вазочке. В чем ты приносишь шампанское?
— В ведерке.
— Вот и неси клубнику в ведре для шампанского.
— Но это будет очень дорого стоить. Вы, пожалуйста, ознакомьтесь с ценами…
Марат побагровел от злости.
— Делай, что тебе говорят, и никогда не говори мне про цены! — рявкнул он.
Испуганная девушка забрала вазочку с клубникой и бросилась на кухню. Когда на нашем столике появилось ведерко клубники со сливками, я перевела дыхание и растерянно развела руками:
— Я не осилю столько, честное слово.
— А тебя никто и не заставляет съедать все. Съешь, сколько считаешь нужным.
Я опустила глаза и старалась не показать Охватившее меня смятение. Мне еще никто не заказывал в ресторане целое ведро клубники со сливками. Сунув одну довольно большую клубнику в рот, я подняла глаза и внимательно посмотрела на Марата. Он продолжал мирно поглощать свой шикарный обед и с любопытством наблюдал за моей реакцией. Наверно, ему нравилось шокировать своих дам и сорить деньгами.
— Вкусно? — спросил он и обнажил в улыбке свои белоснежные зубы. — Послушай, и все-таки мне кажется, что мы где-то раньше встречались. Уж больно мне знакомо твое лицо. Ты ничего не можешь припомнить в этом плане? Может быть, ты мне просто кого-то напоминаешь?
— Мы встречались, — я перевела дыхание и высоко закинула голову.
Я решила раскрыть карты и рассказать Марату, кто я такая.
Марат засунул в рот кусок отбивной и стал вновь сверлить меня взглядом.
— И где? Вот видишь, интуиция меня не подводит. Напомни, в каком ресторане это было?
— Это было не в ресторане. Это было в онкологической больнице.
— Где?!
Лицо Милиного шефа заметно помрачнело и вытянулось.
— В онкологической больнице. Я видела, как вы приезжали туда к одной девушке.
— Возможно. А ты там что делала?
Я опустила глаза и нервно застучала пальцами по столу:
— Я навещала свою знакомую.
Марат облегченно вздохнул и достал из кармана пачку сигарет. Пустив небольшое кольцо дыма, он совсем тихо сказал:
— У меня заболела одна знакомая. Я несколько раз ее навещал.
— А что с ней сейчас? — подняла глаза и посмотрела на Марата взглядом, полным надежды.
— Она вылечилась. Слава Богу, все обошлось.
— Это была любимая девушка?
— Любимая?! — Марат злобно усмехнулся и потушил тлеющую сигарету. — А что такое любовь?
— Любовь, это когда… — Я хотела было что-то сказать, но резко замолчала. Я и сама не знала, что такое любовь. Все мои любовные истории были обречены на провал. И мой брак по любви закончился печально, не оставив ничего, кроме боли и разочарования. — Зачем я тебе буду объяснять, что такое любовь, если ты и так все знаешь. У каждого на этот счет свое мнение.
— У меня вообще нет никакого мнения на этот счет.
— Значит, та девушка, к которой ты приезжал в больницу, не была любимой…
— Значит, не была.
— Жаль, а она очень сильно тебя любила.
— Ты ее знала? — Глаза Марата быстро забегали, а взгляд стал еще более холодным. — Говори, не молчи. Терпеть не могу, когда меня водят за нос.
— Я не вожу за нос. Я могу запросто ответить на твой вопрос. Я познакомилась с твоей девушкой в больнице и очень много о тебе слышала. Она тебя любила и надеялась выйти за тебя замуж.
— За меня замуж?!
— Да. Только не утверждай, что ты этого не знал.
— Вот это для меня настоящая новость!
— Почему?
— Потому что я никогда бы не женился ни на одной из своих халдеек.
— Каких еще халдеек? — опешила я.
— Ну, на слугах, если тебе непонятно. Я не привык вступать в личные отношения с людьми, которые на меня работают и которым я плачу.
— Но ведь вы были близки! — В моем голосе прозвучало отчаяние. Мне было обидно за подругу и хотелось наговорить этому жирному борову кучу гадостей. Но я не могла, не имела на это права, потому что Марат был единственным человеком, который мог бы мне реально помочь разыскать и, если не поздно, спасти Милу.
— Я смотрю, ты хорошо осведомлена, а я не люблю, когда посторонние люди знают про меня слишком много. — Голос Марата не предвещал ничего хорошего. — Я хочу знать, кто ты такая и что тебе от меня нужно.
— Я та самая девушка, которая звонила вам сегодня ночью, — призналась я. — Я Милина подруга. Мы лежали в одной палате. Тогда я ужасно выглядела, поэтому ты не узнал меня.
Я стянула с себя парик, чтобы продемонстрировать свои поредевшие волосы. Охранники, сидевшие за соседним столом, открыли рты. Натянув парик, я почувствовала, что по моему лицу катятся слезы.
— Думаю, что у тебя нет необходимости сомневаться в правдивости моих слов, — прошептала я.
Марат побледнел:
— Я тебя вспомнил. Ты очень сильно изменилась.
— Болезнь всех меняет.
— Я бы никогда не подумал, что на твоей голове парик…
— Это парик очень хорошего качества.
— Откуда ты узнала, что я обедаю именно в этом ресторане?
— От Милы. У нас было очень много времени, чтобы узнать друг друга. Мы разговаривали ночи напролет. Она говорила только о тебе. Почему ты отказался ей помочь, ведь она отработала на тебя столько лет!
— У меня такая жизнь… Меня могут подставить в любой момент. Иногда мне кажется, что я боюсь даже собственной тени. Я никогда не срываюсь по первому зову, потому что этот зов может оказаться игрой моих недоброжелателей.
— Получается, что ты не поверил моему звонку?
— Я не поверил в то, что этот звонок правдив. — Во мне шевельнулась надежда, и я сделала довольно приличный глоток ликера.
— Значит, ты мне поможешь?
— Не знаю, смогу ли я тебе помочь, но я хотел бы услышать, что произошло с моей бывшей сотрудницей.
Поставив бокал, я начала свой рассказ. По понятным причинам я опустила подробности и не сказала, по какому поводу мы приехали на чужую дачу — просто решили сорвать чужие яблоки и напоролись на неприятности. Марат внимательно меня слушал. Когда я закончила свой рассказ, он тяжело вздохнул и уставился на меня подозрительным взглядом.
— Какого черта вы делали на чужой даче?
— Я же сказала, хотели нарвать яблок.
— Ночью?
— А почему бы и нет. Обычно днем на дачах кто-то бывает. Или хозяева, или соседи. Мы ехали на дачу к моему другу и по дороге, когда увидели красивую яблоню, остановились.
— А зачем Мила взяла с собой пистолет?
— Но ведь она же всегда ходит с пистолетом…
— Не всегда. Она ходит с ним только на работе, а в повседневной жизни она таскает маленькую дамскую сумочку, в которой лежит губнушка и подводка для глаз.
— Не знаю. Это нужно спросить у нее, — я замолчала и потупила взгляд. — Конечно, если она жива. — Я взяла Марата за руку и крепко ее сжала. — Помоги. Ты должен мне помочь. Мне больше не на кого надеяться.
— Все, чем я могу помочь, это выделить двух своих людей, да и то на пару дней.
— И все?
— И все. А что ты еще от меня хотела?
— Ничего. Я думала, что мы будем действовать вместе.
— Извини, но у меня уже не тот возраст, чтобы бегать по дачам и искать каких-то преступников. У меня своих дел по горло. Тем более это какая-то запутанная история. Даже не знаешь, с какого конца подойти. Вроде бы все понятно, а вроде бы ничего…
— Как ты думаешь, Мила жива? — Я прикусила губу с такой силой, что казалось, еще немного, и у меня пойдет кровь.
— Думаю, нет — Слова Марата прозвучали словно пощечина.
— Как это нет?!
— Если в нее всадили две пули, как ты говоришь, то я думаю, что ее уже давно нет в живых. Я сомневаюсь в том, чтобы стрелявшие отвезли ее в больницу.
— Ты хочешь сказать, что ее уже давно скинули в реку или закопали в какую-нибудь яму?!
— Я просто высказал свои предположения.
— Но нам необходимо ее найти!
— Боюсь, что вряд ли это получится. Мне кажется, что слишком поздно.
Неожиданно Марат встал из-за стола и поправил галстук. Я встала следом за ним и, словно ребенок, которого хотят оторвать от матери, схватила его за руку:
— Ты мне поможешь? Ты обещал, ты не можешь мне отказать.
— Я даю тебе двух своих людей на два дня. Только на два, не больше. Желаю удачи.
— И все?
— Все, — резко ответил Марат и вырвал у меня свою руку.
Меня охватило отчаяние, по телу пробежала дрожь.
— Подожди, но ведь мы можем искать ее вместе, — лихорадочно, словно в бреду, заговорила я. — Ведь она тебя так любила… Она готова была отдать свою жизнь только за то, чтобы ты жил… Она…
— Все мои телохранители готовы отдать за меня жизнь в любой момент, — перебил меня Марат. — Я плачу им отличные деньги. Такая у них работа. Рискованная и денежная.
— Но ведь она мечтала выйти за тебя замуж!
— Я не женюсь на халдеях. Я внимательно слежу за своим социальным статусом.
Послышался звонок сотового телефона. Пока Марат говорил, я стояла ни жива ни мертва. Закончив разговор, он кинул несколько стодолларовых купюр на стол и посмотрел на меня сверху вниз:
— Я не могу дать тебе двух людей. Только одного. У меня изменились обстоятельства.
Он подозвал одного из охранников.
— Это Антон, — представил его Марат. — Хороший, спокойный парень. Правда, спокойный до поры до времени. Советую его не злить. Он в твоем распоряжении ровно два дня.
Оглядев шкафообразного Антона, вызывавшего ужас уже одними своими габаритами, я растерянно пожала плечами:
— А что я с ним буду делать?
— Делай что захочешь. Можешь отвезти его на дачу, а можешь хорошенько трахнуть.
Марат противно заржал и направился к выходу.
— Спасибо за помощь, — бросила я ему в след и вновь посмотрела на Антона.
— И что мы будем делать эти два дня? — игриво поинтересовался мой новый знакомый.
— Понятное дело, не трахаться.
Пока я спускалась в бар, Антон старался не отставать от меня ни на шаг. Я заказала себе все тот же ирландский ликер, устроилась на крутящемся стуле и стала медленно потягивать напиток через тоненькую трубочку. Она была зеленого цвета и совсем не гармонировала с нежно-персиковым тоном интерьера бара. Я вспомнила реакцию Марата и представила себе, что было бы, попадись ему эта трубочка во второй раз. Несмотря на весь драматизм моего положения, я чуть не рассмеялась.
Антон сел рядом и огляделся по сторонам.
— А ты не хочешь выпить? — поинтересовалась я.
— Я.не пью на работе.
— А сейчас ты тоже на работе?
— Я работаю каждый день. У меня почти нет выходных.
— Получается, что эти два дня ты тоже работаешь?
— Конечно.
— Значит, эти два дня твоей хозяйкой являюсь я…
Антон нахмурил брови и окинул меня недовольным взглядом.
— Я что-то не так сказала?
— Я не собака, и у меня нет хозяина. У меня есть человек, на которого я работаю. Это Марат Владимирович.
— Марат Владимирович сказал мне, что эти два дня ты будешь находиться в моем полном распоряжении.
— Что я должен делать?
— Что ты должен делать? — Я отодвинула бокал и задумалась.
— Я и сама не знаю, что ты должен делать, — растерянно сказала я. — У меня пропала подруга, и мне необходимо ее найти.
— Но ведь я же не детектив, а всего-навсего телохранитель. Я не умею никого искать, я умею хорошо охранять.
— Наверно, ты знал мою подругу, ее звали Мила. Она работала на Марата.
— Я о ней слышал, но не видел. Я новенький, работаю тут всего неделю.
Во мне по-прежнему теплилась надежда, что Мила жива. Порой мне казалось, что та кошмарная ночь была сном, страшным и отвратительным. Я решила заехать к Миле домой. Мы быстро поймали такси и вскоре стояли у ее двери. Я нажала на звонок.
— Кто тут живет? — спросил Антон.
— Тут живет моя подруга. Я даже не знаю, как правильно говорить — живет или жила.
За дверью квартиры была полная тишина.
— Если я не ошибаюсь, в квартире никого нет.
— Господи! — с отчаянием воскликнула я. — Даже не знаю, где ее искать. Не осталось никаких концов. Никаких.
Антон сочувственно похлопал меня по плечу и спокойно сказал:
— Послушай, давай сядем в машину, и ты мне все расскажешь. Как я могу искать твою подругу, если не знаю, что с ней произошло.
Из соседней квартиры вышла дама лет сорока пяти. Запирая дверь, она с любопытством поглядывала в нашу сторону.
— Вы к Миле? — Дама сунула ключ в карман и повесила сумку через плечо. — Она ушла полчаса назад, так что можете не звонить понапрасну.
Сердце мое замерло, казалось, что еще несколько секунд — и я свалюсь в обморок. Бросившись следом за женщиной, я преградила ей дорогу и, задыхаясь, произнесла:
— Простите, я не поняла, кого вы видели полчаса назад?!
— Милу, кого ж еще. Я выносила ведро, а она выходила из своей квартиры, — немного растерялась женщина.
— Вы уверены?
— В чем?
— Ну в том, что это была Мила.
— Я похожа на идиотку?! — Женщина постаралась меня отодвинуть и пройти дальше, но я стояла как вкопанная.
— Вы уверены, что видели Милу?
— Уверена.
— А вы не могли перепутать? Может быть, вы выносили ведро вчера или неделю назад?
Женщина моментально изменилась в лице:
— Послушай, девушка, дай пройти, а то я сейчас участкового позову. Он этажом ниже живет.
Не обратив на ее угрозы внимания, я продолжала свои расспросы:
— Простите, мне очень нужно знать, в тот момент, когда Мила выходила из квартиры, она была нормальная?
— Она всегда нормальная. А какая же она должна быть?
— Может, вы заметили что-нибудь подозрительное?
— Ничего подозрительного не было! — резко ответила терявшая терпение женщина.
— Может быть, вы видели на ней какую-нибудь повязку?
— Никаких повязок.
— А она была одна?
— Она почти всегда одна. У нее очень редко бывают гости.
Наконец женщине удалось меня отодвинуть и пойти дальше.
— Вы уверены, что вы видели Милу?! — громко крикнула я ей вслед.
— Дура чокнутая, — услышала я в ответ. Женщина вышла из подъезда.
— Ты слышал, что сказала соседка? — растерянно спросила я Антона.
— Слышал, не глухой.
— Как ты думаешь, она — сумасшедшая?!
— По-моему, сумасшедшей она посчитала тебя. Вполне приличная дама в здравом уме и твердой памяти.
— Тогда я — круглая идиотка.
Мы поехали ко мне домой. Когда мы сели в такси, я, взглянув с опаской на шофера, наклонилась к Антону и зашептала:
— Какая-то странная история. В последний раз я видела Милу в бессознательном состоянии с двумя пулевыми ранениями. Это было прошедшей ночью. Теперь соседка говорит, что она видела, как моя подруга выходила из своей квартиры. Просто бред какой-то…
Антон закрыл мне рот своей огромной ладонью и еле слышно произнес:
— Помолчи до дома.
Убрав его ладонь, я поправила парик и возмущенно фыркнула:
— Не смей ко мне прикасаться, понял?
— А я и не прикасался, я просто хотел, чтобы ты замолчала.
Войдя в квартиру, Антон огляделся и с недоумением спросил:
— Ремонт собралась делать?
— Для полного счастья мне не хватает именно ремонта.
— Я просто так спросил. Тут имущества раз-два и обчелся.
— Имущество муж вывез. Оставил только то, что не мог унести.
— Развелись?
— Что-то вроде этого.
Сейчас мне не хотелось обсуждать Челнокова. Моя голова была занята Милой.
— Так что там у тебя с подругой? — перешел к делу Антон.
— Я и сама не знаю. Совсем недавно я была уверена, что уже ничем не могу ей помочь, что она мертва, а сейчас даже не знаю, что и думать.
Я снова начала рассказывать свою печальную историю об исчезновении подруги. Антон сидел, скрестив руки на своей могучей груди, и молчал.
— Ты хоть слышал, о чем я сейчас говорила?
— Слышал, не глухой.
— А почему сидишь, как парализованный?
— А что я, по-твоему, должен делать? Прыгать?!
— Ну не прыгать… Ну хотя бы как-то реагировать…
— Я реагирую.
Усевшись на подоконник, я вытянула ноги и пыталась удержать сваливающиеся тапочки.
— Ты мне не веришь? — не выдержав молчания Антона, спросила я.
Антон прокашлялся:
— Я этого не сказал. Но твоя история так неправдоподобна и запутана… Я бы хотел задать тебе один вопрос.
— Задавай.
— Почему вас занесло глубокой ночью на чужую дачу?
Этого вопроса я остерегалась больше всего и совсем не хотела говорить правду.
— Это имеет какое-то значение?
— Это очень важный момент и мне нужно его знать.
— Мы хотели нарвать яблок, — ответила я с самым невозмутимым видом.
— Яблок?!
— Ну, понятное дело, не персиков.
— Ты меня держишь за придурка?!
— Я этого не сказала.
— Вы поехали в такую даль для того, чтобы нарвать яблок?! Может, ты все-таки скажешь мне правду?
— Есть вещи, которые тебе не обязательно знать.
— Ну что ж, если ты не хочешь говорить, я не буду настаивать. Придется поехать на дачу. Мне бы хотелось увидеть все своими глазами.
Спрыгнув с подоконника, я подскочила к Антону.
— Думаешь, от нашей поездки будет какой-нибудь толк?! — с иронией спросила я.
— А почему бы и нет?
— Но ведь ты всего-навсего охранник и к частному сыску не имеешь никакого отношения.
— Но в глубине души мне всегда хотелось поиграть в детектива, — признался Антон.
— Сейчас не до игр. Все слишком серьезно. Соседка сказала, что Мила жива, здорова и хорошо выглядит. Но она не может хорошо выглядеть и выходить из своей квартиры! Если бы она была жива-здорова, она бы первым делом поехала ко мне или уж позвонила на худой конец.
Антон взял меня за плечи и тихонько прижал к себе:
Успокойся. Я тебе верю. Нам нужно поехать на дачу и все хорошенько обследовать. У тебя есть машина?
— Есть.
— Ну вот и замечательно. По крайней мере хотя бы колеса у нас уже есть.
Я подняла голову, посмотрела на Антона пристальным взглядом и залилась густой алой краской, словно застеснявшаяся школьница. От него исходила притягивающая сила. Мне показалось, что я не целовалась с мужчиной тысячу лет… В последний раз это было с мужем, но это было так давно… В начале нашей совместной жизни. А затем — семейный секс, в котором обычно отсутствовали поцелуи… Все это осталось в прошлом и будто происходило не со мной. Я привыкла воспринимать всех мужчин как подобие мужа. Я думала, что хорошо изучила их. Но, глядя в глаза Антона, я поняла, что ошибалась… Мужчина! С ним можно встречать утро, обедать, ложиться в одну кровать и предаваться любовным утехам… С ним можно откладывать деньги для того, чтобы отправиться в какую-нибудь поездку, но его невозможно понять и уж тем более понять его душу. Если, конечно, таковая имеется. Мне вновь вспомнился мой муж. Едва заметные веснушки вокруг глаз, широкий нос и широкие скулы… Почему я вышла за него замуж? Да разве кто-нибудь сможет ответить на этот вопрос? Просто подоспело время, и просто я устала от одинокой постели, а может, я просто увидела в нем то, чего раньше не замечала в мужчинах.
— Тебя всю трясет как в лихорадке, — донесся до меня голос Антона. —Ты боишься?
— Боюсь, — призналась я и положила голову на грудь моего нового знакомого.
— Не бойся, я же рядом.
— Ты рядом ровно на два дня, а дальше я опять буду одна.
Антон тяжело задышал и поцеловал меня в лоб:
— Все зависит от тебя. Если захочешь, мы могли бы встречаться хоть каждый день.
Я подняла голову и посмотрела на Антона глазами, полными слез:
— Что ты сказал?
— Я сказал, что наши отношения могу продлиться столько, сколько тебе захочется. Ты очень красивая!
Я уткнулась Антону в грудь и почувствовала себя растерянной, смущенной и даже немного виноватой. Вновь подумав о Миле, я всхлипнула и быстро заговорила:
— Ничего не могу с собой поделать. Я не верю, что Мила жива. Она была слишком слаба, представляю, как страшно встретиться со смертью один на один. Я с ней встречалась. Знаешь, когда я болела, я очень ясно представляла чистилище. Это очень долгое и томительное ожидание. Бесконечная очередь и ожидание… Я хотела посмотреть, что же там, по ту сторону черты. Меня знобило от ужаса, но мне было приятно, и я ждала мгновения, когда перейду в мир иной, избавлюсь от мук и испытаю умиротворение.
— Чем ты болела?
— Тем же, чем и моя подруга.
Антон обнял меня и поцеловал в губы. Я хотела его оттолкнуть, но почувствовала, что мне совсем этого не хочется. Неодолимое влечение охватило мое тело, и я поняла, что не в состоянии сопротивляться. Антон взял меня на руки и перенес в спальню. Кровать была единственным предметом, который оставил мне муж.
— Ты очень красивая, — прошептал он и нежно поцеловал мочку моего уха.
До этого момента мне казалось, что во мне умерли все надежды и стремления. Я не выносила сочувствующих взглядов людей и стала избегать их… Я была очень одинока. А сейчас… Я словно родилась заново. Я почувствовала себя красивой и даже желанной… Антон был рядом. Он помог мне снять платье и поцеловал мою грудь. Мои соски напряглись. Я тихонько вскрикнула.
— Тебе больно?
— Мне хорошо! — Я стянула с Антона футболку. Все, что произошло дальше, захлестнуло меня. Это был не тихий, безрадостный семейный секс, а настоящая страсть. Антон был необычайно ласков и неутомим. Его красивое, накаченное тело сводило с ума. Он был чертовски сексуальным любовником, а его мощное мужское орудие приводило в восторг. Антон слегка приподнялся и прошептал:
— Я хочу, чтобы ты его поцеловала.
Я припала к его естеству. Я даже не помню, сколько раз мне удалось испытать оргазм. Когда я почувствовала долгожданное облегчение, Антон погладил меня по плечу и еле слышно спросил:
— Тебе было хорошо?
— Мне было здорово, — прошептала я, не открывая глаз.
— Ты хоть кончила?
— Я кончила миллион раз. — Так уж и миллион?
— Представь себе. Именно миллион. — Антон засмеялся и ущипнул меня за сосок.
— Послушай, ты спать, что ли, собралась? — Я моментально открыла глаза.
— Мне нельзя спать, — я вскочила с кровати. — Надо ехать. Марат одолжил мне тебя ровно на два дня. У нас слишком мало времени.
Антону явно не понравился мой ответ, я не сомневалась в том, что он очень обиделся.
— Меня никто не одалживал. Я работаю на Марата. А с тобой мы можем продолжить наши отношения. Если, конечно, тебе этого хочется…
Я никак не отреагировала на слова Антона и, поглядывая на часы, продолжала лихорадочно одеваться. Антон попытался меня остановить. Я резко оттолкнула его руки.
— Послушай, у нас слишком мало времени и мне не хочется терять его понапрасну. У нас ровно два дня, а это очень мало для того, чтобы найти мою подругу.
— Ты хочешь сказать, что то, чем мы сейчас занимались, потерянное время?
Я не ответила.
— А я и не знал, что ты такая вредная. Я уже говорил, что мы могли бы и дальше встречаться.
— Тебя Марат Владимирович с работы уволит.
— Не уволит.
— Не храбрись. Такую хлебную работу будет очень тяжело найти. Телохранителей нынче много, а вот с новыми русскими напряженка. Поэтому держись за свое место и не строй иллюзий.
— Я никогда не держусь за свое место, — резко перебил меня Антон. — Я работаю в солидном охранном агентстве и имею вполне приличные рекомендации. В нашем агентстве всегда найдется хорошо оплачиваемая работа.
