Глава 5
Подъехав к «Крестам», я припарковала автомобиль и позвонила по служебному телефону родственнику. Он попросил меня подождать пять минут. Я стояла и с интересом разглядывала людей, приехавших на свидание с осужденными. Их было много, они составляли какие-то списки и разговаривали о своих делах. Наконец спустился мой дядька и радостно обнял меня. Я улыбнулась, чмокнула его в щеку и протянула пакет с документами:
— Вот. Это вам Славка передал.
— А что же он сам-то не заезжает?
— Он в Германии был. Только вчера вернулся. Уставший. Сказал, это надо передать очень срочно.
Дядя Гена взял пакет.
— Выпьешь со мной кофе? — спросил он.
— Я бы не отказалась.
— Тогда прошу в мой кабинет.
— А меня разве пустят?
— Давай паспорт. Я выпишу пропуск.
Когда пропуск был готов, я прошла по глухому тюремному коридору и попала в небольшой кабинет, на дверях которого висела табличка «Юрисконсульт».
Устроившись в кресле, я принялась за горячий и ароматный кофе, умело сваренный дядей Геной.
— Мрачно у вас тут.
— Это тюрьма, а не увеселительное заведение.
— Тюрьмы я боюсь больше всего на свете.
— Не бойся. У вас в тюрьме есть родственник, свой человек, — засмеялся дядя Гена.
— Дай бог, чтобы этот родственник мне никогда не пригодился. Я имею в виду — профессионально.
Допив кофе, я попрощалась с дядей и направилась к машине. Она стояла у самой тюрьмы на стоянке для служебного транспорта.
Мне это было позволено. Дядька еще несколько месяцев назад выписал пропуск на случай того, если я захочу обрадовать его своим визитом. Открыв дверцу, я села на водительское место и включила легкую музыку. Все-таки неприятная вещь тюрьма. Вроде бы часто сюда приезжаю, а на душе всегда неспокойно, словно кошки скребут.
Я еще раз посмотрела на глухие тюремные окна и вдруг почувствовала, что кто-то дышит за моей спиной. Резко обернувшись, я не поверила своим глазам. Между задним и передним сиденьями моего автомобиля сидел незнакомый парень.
В его руках я заметила большую кувалду. Отрешенно глядя на меня, он глухо произнес:
— Включай мотор и выезжай из города.
— Что вы сказали? — переспросила я и посмотрела по сторонам.
— Поехали из города!!! Если не будешь соображать, я рассеку твою голову вот этой кувалдой…
— Не стоит. — Я соображаю довольно быстро.
Обернувшись, я еще раз посмотрела на непрошеного гостя. Вне всякого сомнения, парень был в тюремной форме. Я не смогла разглядеть его как следует, так как он выразительно показал на кувалду и хотел было опробовать ее на моей голове. Кивнув, я надавила на газ. Как только машина тронулась, я постаралась взять себя в руки. Это было довольно сложно. Сердце билось с такой бешеной скоростью, что, казалось, сейчас выскочит из груди. Руки дрожали. В таком состоянии сложно управлять машиной, и она совсем не хотела меня слушаться.
— А ну-ка, рули нормально! Ты что виляешь по сторонам!
— Это от страха. Мне кажется, ваша кувалда может в любой момент быть задействована…
— Если будешь послушной девочкой, то она не понадобится.
— Это уже другой разговор, а то вы залезли в мою машину, стали угрожать. Я все-таки женщина. У меня нервы слабые, психика нежная. Меня вообще нельзя пугать.
— Никто тебя и не пугает. Я просто тебя предупредил. Будешь делать то, что я говорю, останешься живой и невредимой.
— Если я правильно поняла, то вы зэк, сбежавший из тюрьмы.
— Я смотрю, ты слишком понятливая.
— Я только не могу понять одного: как вам удалось сбежать из столь известного заведения?
— В мусорном баке.
— Вы хотите сказать, что сидели в мусорном баке?
— Точно.
— Но ведь вам было бы проще и дальше ехать с мусорной машиной, не было бы необходимости пересаживаться в мою. Сидели бы себе в бачке, а машина доставила бы вас прямо по назначению на городскую свалку. Там, кроме бомжей, никого нет. Там и укрыться легче. А я-то смотрю, что это в моей машине так сильно помоями воняет…
— Заткнись и не смей мне указывать. Может, твой автомобиль мне понравился больше, чем этот вонючий мусорник.
— Я в этом, собственно, и не сомневаюсь. Конечно, мусороуборочная машина сильно уступает моему новенькому «Форду». Представляю, что творится в тюрьме. Наверное, там гудит сирена и вы уже объявлены в розыск. Странно, что мусороуборочные машины совсем не проверяются. Не ровен час, все зэки посбегают.
— Не посбегают.
— Вы уверены?
— Для того чтобы сбежать, нужны большие деньги, а они есть не у каждого.
— Вы хотите сказать, что у вас много денег?
— По крайней мере, хватило, чтобы очутиться в мусороуборочной машине.
— Неужели в тюрьме все продается и покупается?!
— Естественно. В тюрьме вообще без денег делать нечего. За деньги туда можно и проституток заказать.
— С ума сойти! И вы заказывали?
— Конечно. Я ведь живой человек.
— А проститутки до чего докатились! Даже в тюрьме обслуживают.
Ничего не боятся.
— А им какая разница. Им только деньги давай. Они тебя где угодно обслужат.
Я выехала из города и направилась к сосновому бору. Как только появился лес и исчезли дома, набравшись храбрости, я наконец спросила у непрошеного гостя:
— Скажите, пожалуйста, вы тут хотите выйти?
— Что?!
— Я говорю, вам здесь остановить или где-нибудь подальше? Чуть дальше — дачи. Там вы можете спокойно укрыться, найти что-нибудь из одежды и еды. А мне пора возвращаться. Я и так потеряла с вами слишком много времени.
— Ты что, овца, совсем оборзела?! А ну-ка, вези меня на эти дачи и знай, что будешь со мной до тех пор, пока мне это будет необходимо. Я из тюрьмы сбежал, мне терять нечего.
— Вы хотите сказать, что можете меня убить?
— Запросто. Только перед этим изнасилую несколько раз. Я сидел за убийство. Намотай это на ус и делай все, что я тебе говорю.
Понятно?
— Понятно.
Я почувствовала, как руки опять задрожали. Это ведь надо было так вляпаться! Ну почему его угораздило попасть именно в мою машину! Ведь их было полно на стоянке!
— Эй, подруга, а ну-ка останови, — прервал мои мысли этот чертов зэк.
Я резко остановилась неподалеку от какой-то дачи.
— Видишь вон ту веревку с бельем?
— Вижу.
— С краю висят мужские шорты и майка. Пойди и сними их. Я должен переодеться.
— Но ведь на даче кто-то есть.
— Ну и что?
— Это же воровство.
— Ты что, никогда не воровала?
— Воровала.
— Тогда в чем дело?
— Может, это лучше сделать вам? У меня маловато опыта.
— Ты хочешь, чтобы я вышел из машины, а ты надавила на газ? Никогда не ищи дурнее себя. Иди и сделай то, что я сказал! Посмотри сюда.
Я обернулась и увидела в его руках пистолет.
— Если вздумаешь закричать или сбежать, стреляю без предупреждения.
— Боже мой, да у вас с собой целый арсенал. Все это вы купили в тюрьме?
— Не твое дело. Давай выходи и делай что тебе сказано.
Я вышла из машины и подошла к веревке с бельем. Дверь дачного домика была открыта. На соседнем участке, огороженном реденьким забором, одинокая бабулька копала огород, не обращая на меня внимания. Как только я подошла к веревке с бельем, бабулька подняла голову и подозрительно посмотрела на меня.
— Девушка, вы кого ищете?
Не ответив, я моментально стащила с веревки мужские шорты, футболку и мужские трусы. Бабка всплеснула руками и громко заголосила:
— Люди добрые! Воруют!!! Средь бела дня воруют!
Дачники тут же выбежали на ее крик. Я быстро села за руль и нажала на газ.
— Ты что, по-нормальному не могла все сделать? — услышала я за своей спиной, как только машина отъехала.
— По-нормальному — это как?
— Без шума.
— Без шума бы не получилось. Там бабка в огороде копалась. Вы сами знаете, какие они дотошные. Я же говорила, у меня опыта мало. Надо было вам это сделать самому.
Парень переоделся и сел на заднее сиденье.
— Молодец. Даже трусы прихватила.
— Я это сделала не ради вашей похвалы, а просто подумала, что без трусов вам будет неуютно.
— Правильно подумала, и размерчик мой. А то мне эти тюремные уже поперек горла встали.
— Мы уже проехали дачный поселок. Вы решили, где хотите выйти?
— Послушай, подружка, надо найти свободную дачу и там заночевать.
Я побледнела.
— Прошу прощения, но вам не кажется, что я и так сделала для вас слишком много?
— Ты еще ничего для меня не сделала.
— Я вывезла вас из тюрьмы. Я нашла для вас одежду. По-вашему, это ничего? Я не могу с вами ночевать, поймите меня правильно. Мне нужно домой. Вы и сами можете неплохо устроиться.
— Я же сказал, что отпущу тебя только тогда, когда посчитаю нужным. Тем более что я еще не решил, нужен мне лишний свидетель или нет.
— Это как понять?
— Может быть, мне вообще вздумается прострелить твою голову.
— И это после того, что я для вас сделала?! Это же каким надо быть неблагодарным! Если бы я только знала, что дело закончится именно этим, я бы вообще никуда вас не повезла.
— Куда ты бы делась!
— Вы так считаете?
— Давай рули, хорош болтать как трещотка. У меня от тебя уже голова разболелась.
Я резко остановила машину и открыла дверцу. Кругом сосновый бор.
— Ты че?!
— Ниче!
Я вышла из машины и пошла по дороге.
— А ну-ка, садись за руль!
— Сам садись за свой руль. Неблагодарный придурок!
Раздался выстрел, и я почувствовала резкую боль в правой руке.
Остановившись, я с ужасом увидела, что из нее тоненькой струйкой потекла кровь.
— Я же сказал, стреляю без предупреждения. Ты что, овца, думала, с тобой тут шутки шутят! Быстро садись в машину!
Он стоял рядом с моим «Фордом» и держал пистолет. Я внимательно посмотрела на него и поняла, что он действительно может меня убить. Ему было около тридцати. Он был небрит. Если его побрить, он будет выглядеть значительно моложе. Его лицо казалось усталым и жестоким.
— Ты прострелил мне руку, — прошептала я.
— Садись в машину, а то мне придется прострелить тебе ногу.
Я взялась за простреленную руку и почувствовала, как закружилась голова. Меня затошнило.
— Я не смогу вести машину, — сказала я.
— Тогда садись на заднее сиденье.
— Мне нужно в больницу.
Он подошел ко мне и осмотрел руку. Странно, когда я увидела его в первый раз, он показался мне совсем молодым парнем, а теперь рядом со мной стоял мужчина со злыми глазами.
— Пуля прошла насквозь. У тебя есть аптечка?
— В бардачке.
Я подошла к машине и достала аптечку.
— Забудь про больницу. Я же тебе сказал, что пуля прошла насквозь. Даже если бы она застряла, я бы смог без труда достать ее чем-нибудь острым.
— Так можно и заражение крови заработать.
— Не заработаешь. Я в тюрьме многому научился, а главное — выжить. Зэки ведь что только ни вытворяют, чтобы в тюремный лазарет попасть. Мне пришлось некоторых с того света вытаскивать.
Мужчина взял спирт, вату, бинт и начал обрабатывать рану. Я почти упала на заднее сиденье, сморщившись от дикой боли.
Перед глазами поплыло, в ушах появился какой-то странный гул.
Почувствовав запах нашатыря, я открыла глаза и чуть не заплакала от ужасной реальности. Рядом со мной на корточках сидел зэк и бил меня по щекам.
— Ну что, пришла в себя?
— Пришла.
— Что-то ты какая-то слабая.
— Наверное, оттого, что в меня не каждый день стреляют.
— Делай, что я тебе говорю, и никто не будет в тебя стрелять.
Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Зэк сел за руль и завел мотор.
— Хорошая у тебя машинка. Я уже четыре года за рулем не сидел.
Отвык.
— Надеюсь, моя машина не пострадает.
— Думаю, нет. Кстати, это тебе муж подарил такую тачку?
— Брат.
— Хороший у тебя брат.
— Никто и не спорит.
— Кто он у тебя?
— Слесарь на заводе, — съязвила я.
— Я бы на твоем месте не стал грубить, а то можешь схлопотать вторую пулю.
Я уставилась в окно и замолчала. Одному богу было известно, куда мы едем. Скоро начнет темнеть. Кругом лес, лишь изредка встречаются маленькие деревеньки. Это же надо было так вляпаться! Я нисколько не сомневалась, что этот придурок может меня убить. Конечно, может! И, скорее всего, убьет. Он же сам сказал, что ему не нужны лишние свидетели. Правда, перед этим он обещал несколько раз меня изнасиловать. Лучше сдохнуть, чем быть изнасилованной этим неотесанным мужланом. Славка, наверное, уже названивает мне домой и даже представить себе не может, в какое дерьмо я попала. А может, он просто забыл про меня и наслаждается в объятиях ослепительной Марты. Я заплакала.
— Ты что ревешь?! Рука, что ли, так болит? — спросил зэк.
— Болит.
— Ты же выпила обезболивающее.
— Не помогает. Я тебя очень прошу, будь человеком, отвези меня в ближайшую больницу и уезжай на все четыре стороны. Зачем я тебе? Если хочешь, возьми мою машину. Она мне больше не нужна. Я не буду заявлять об угоне. Считай, я тебе ее подарила. Оставь меня в больнице. Мне там окажут первую помощь. Я позвоню брату, он приедет и заберет меня.
— Я же тебе сказал, забудь про больницу!
— Зачем я тебе?
— Вдруг меня менты остановят?! Меня же уже ищут. Я тебя как ширму держать должен.
— Ты хочешь сказать, что я заложница?
— Понимай как хочешь.
— Но ведь у тебя есть какая-нибудь цель? Ты когда сбегал, о чем думал? Ты же сам сказал, у тебя много денег. Так купи себе новые документы, сделай пластическую операцию и сваливай за бугор.
Не хочешь за бугор, ляг на дно в Москве. Там тебя вообще никто не найдет. Здесь тебе оставаться опасно. Питерский уголовный розыск самый квалифицированный. Тебя в два счета найдут.
— Что-то до сих пор не нашли.
— Найдут, можешь не сомневаться. Если, конечно, ты какой-нибудь крутой, то тебе нечего бояться. За деньги можно купить даже свободу. Правда, говорят, что некоторые менты продались криминальным структурам. Это называется взаимное сотрудничество, проще говоря, братство. Ты, вообще, кто?
— Слесарь на заводе, — засмеялся зэк. Дальше мы ехали молча.
Зэк посматривал на мое отражение в зеркале и о чем-то думал.
— Я есть хочу, — жалобно произнесла я.
— Я тоже.
— Где мы будем ужинать?
— Сейчас поймаем какую-нибудь беспризорную собаку, возьмем в деревне котелок и сварим.
Меня опять затошнило, и закружилась голова.
— Я собак не ем.
— А зря. Кстати, очень вкусное мясо, а бульон любого туберкулезника может вылечить.
— Нет уж, спасибо. Кушайте сами.
— Ты что, и вправду никогда не ела собак?
— Нет, боже упаси.
Мы доехали до ближайшей деревни и остановились у одинокого покосившегося домика, вросшего в землю.
— У тебя деньги есть?
— Есть.
— Давай. Пожрать что-нибудь купим.
— Ты же сказал, что только собаками питаешься…
— Заткнись и слушай меня внимательно. Сейчас я позову хозяев и куплю у них поесть, потом найдем какой-нибудь заброшенный дом и заночуем. Если вздумаешь закричать или позвать на помощь, стреляю без предупреждения. В том, что с тобой никто не шутит, ты уже убедилась. Только учти, следующий выстрел будет последним. Перевязывать тебя больше не придется. Усекла?
— Усекла.
Зэк открыл окно и посигналил.
— Эй, люди добрые! Есть кто-нибудь?
Из дома вышла сгорбленная старушка и прищурилась, чтобы нас разглядеть. Она была такой старой, что я дала бы ей лет сто, не меньше. Ее руки тряслись, а лицо было изъедено морщинами.
— Здравствуй, мать! Собери что-нибудь поесть. Мы тебе денег дадим.
Старушка заморгала и опять прищурилась.
— Мать, ты слышишь?
— Слышу-слышу, не глухая. У меня, кроме картошки и хлеба, ничего нет.
— А что, в деревне ни у кого взять не сможешь?
— Эта деревня брошенная. Из нее уже давно все уехали. Осталось только три дома. В одном дед совсем старенький живет. Правда, он козу держит, а в другом семья. У них и куры, и утки есть.
Больше никого нет. Остальные дома пустые. Магазина тоже нет.
— Господи, как вы тут живете?
— Так и живем. Все равно помирать скоро.
— Мать, а телевизор у тебя хоть есть?
— О чем ты говоришь, сынок! Деревня уже давно без электричества.
— Чем же вы тут питаетесь?
— Все с матушки родимой земли. Она нас и кормит. Сами сажаем, сами едим. Раз в неделю машина приезжает, хлеб привозит. Можно в ближайшую деревню съездить. Она жилая, там магазин есть, только ехать далеко, километров сто, не меньше.
— Мать, пойди по соседям, набери что-нибудь к столу. Есть хотим.
Сама сказала, у твоих соседей птица есть.
Я протянула зэку двести рублей. Он дал их старушке. Та сунула деньги в карман и спросила:
— Вы не торопитесь?
— Нет.
— Сейчас все сделаю.
— Мать, а самогонка у вас тут есть?
— У соседа.
Зэк буркнул мне:
— Дай еще сотку.
Я протянула купюру и отвернулась. Зэк отдал сотку старушке и радостно произнес:
— А ну, мать, купи у него самогона! Да побольше!
Старушка сунула деньги в карман и пошла к соседнему дому. Как только она ушла, я посмотрела на своего похитителя и язвительно сказала:
— Послушай, а почему ты сам не расплачиваешься? Ты же богатый, из тюрьмы сбежал. Вот и расплачивайся сам, я не сумасшедшая, чтобы деньгами направо-налево кидаться! На фиг мне эта самогонка!
— Ни хрена с тобой не будет! Не в ресторане, самогонки попьешь.
— Я самогонку не пью.
— Ну и не пей. Она, между прочим, не только самогонку, но еще и пожрать принесет.
— Господи, да сколько стоит эта картошка?! Ну не три сотни же!
Жри сам. Я жрать не умею, я ем.
Зэк посмотрел на меня так, что я, вздрогнув, поняла, что перегнула палку.
— Заткнись, или я сделаю так, что ты замолчишь навсегда.
Я замолчала и стала наблюдать за соседним домом.
— Кстати, а ты что в тюрьме делала? Кто у тебя там сидит? — Зэк первым нарушил молчание.
— Слава богу, никто. Дядька у меня там работает.
— Кем?
— Юрисконсультом.
— Слышал я про твоего дядьку. Гнида он продажная. Шестерка!
Жополиз!
Я процедила сквозь зубы:
— Жалко, тебя не слышит мой брат.
— Ну и что бы он сделал?
— Проломил бы тебе голову.
— Надо же, мне еще никто голову не ломал, — противно засмеялся зэк. — Я в тюрьме четыре года отсидел, поэтому и понятия имею. Твой дядька в тюрьме всю жизнь работает, а тюремных законов признавать не хочет. Готов служить и красным, и белым. Таким, как он, место у параши!
Я молчала. Я вообще не имею привычки обсуждать близких мне людей.
Старушка ходила от одного дома к другому с большой тряпичной сумкой. Наконец она подошла к машине и протянула ее нам.
Сумка была полна. Зэк порылся в моем бардачке, извлек из него плеер с наушниками, протянул его старушке и похлопал ее по плечу.
— Мать, это тебе. Слушай музыку, а то непонятно, как вы тут без телевизоров живете. Можешь теперь радио послушать. Все новости. Будешь хоть знать, что в мире творится.
— Спасибо, сынок, — обрадовалась старушка и сунула наушники в уши.
Зэк махнул ей рукой и поехал к окраине деревни Мы остановились у мрачного домика, стоявшего на берегу реки.
— Между прочим, прежде чем дарить мой плеер, можно было спросить разрешения.
— Тебе что, для этой старухи плеера, что ли, жалко? Она без телевизора живет.
— Понимаю, но я привыкла сама распоряжаться своими вещами. Мы зашли в дом. В нос ударил запах гнили. Дом состоял из двух маленьких комнат и небольшой кухоньки. В одной из комнат стояла старая железная кровать с грязным матрасом и дырявой подушкой.
Зажав нос, я вышла из дома, достала из багажника большое покрывало, которое всегда брала с собой на пляж, и расстелила у реки.
— Ты что, у реки решила поужинать, в доме не хочешь?
— Разве эту жуткую, мрачную развалюху можно назвать домом?
— По-моему, да. Ты молодец, что захватила с собой покрывало. Наверное, чувствовала, что тебе придется ночевать в заброшенной деревне.
— Если бы я только знала, что ты окажешься в моей машине, я бы близко к этой тюрьме не подъехала.
— Что ж поделаешь. Знал бы, где упадешь, так соломку бы подстелил… Давай накрывай на стол, а я искупнусь. Я, как-никак, в мусорном баке сидел.
Зэк взял свою тюремную форму, облил ее бензином и сжег. Затем подошел к машине, вытащил из нее ключи и игриво мне подмигнул:
— Это чтобы не сбежала.
Я молча наблюдала за ним. Затем не выдержала и крикнула:
— Между прочим, с ключами не купаются! Оставь их в машине.
Потеряешь, на чем поедем?!
— Пешком пойдем, — засмеялся зэк и достал из кармана шорт пистолет. — Все свое берем с собой, — и опять подмигнул он.
— Ключи от машины не твои, а мои, — произнесла я глухим голосом и с ненавистью посмотрела на него.
— Ты же сказала, что подарила мне машину.
— Я подарила бы ее тебе только в том случае, если бы ты подарил мне свободу. Машину в обмен на свободу. Мне кажется, я назначила неплохую цену.
— Тогда пусть машина остается твоей. Сейчас мне больше нужна ширма, чем машина. Усекла?
— Усекла.
Зэк разделся и остался в одних трусах, которые я украла с бельевой веревки. Затем взял пистолет и ключи от машины в зубы и поплыл к другому берегу. В этот момент он напомнил мне собаку, которой кинули палку. Доплыв до другого берега, он бережно положил пистолет и ключи на небольшой лужайке и стал купаться, изредка посматривая в мою сторону.
— Вот гад ползучий! Дрянь! Зэк недоделанный! — стала ругаться я вслух, при этом прекрасно понимая, что он меня не слышит.
Все, что осталось у меня, это кувалда. Самое ценное он забрал с собой. Но кувалда явно не потянет против его пистолета. Я еще раз посмотрела на перевязанную руку, смахнула слезы и села на покрывало. В голове застучали самые страшные мысли. На минуту мне показалось, что этот идиот плохо обработал мою рану спиртом и у меня началось заражение. Еще немного, и рука загниет, затем ее отрежут.
Бежать некуда. В деревне нет никакой связи с внешним миром, поэтому милицию никто не вызовет. Было жарко, и мне захотелось искупаться. В багажнике лежал купальник. Правда, более чем откровенный. Мне его подарила Марта, заявив, что этот купальник — новинка сезона. Если я его надену, то он может подействовать на зэка, как красная тряпка на быка. Хоть он и говорил, что в тюрьму проституток заказывал, но секс дело такое — припереть может в любой момент. По себе знаю. Лучше не рисковать.
Я сидела и тупо смотрела на зэка. Распаковывать сумку не было никакого желания. Ему надо, пусть сам и накрывает на стол. Я не официантка. В гробу я видела такую сумку с продуктами за триста рублей!
Зэк подплыл ко мне и спросил:
— Почему ты ничего не накрыла?
— Не хочу.
— Я могу сделать так, что ты захочешь накрыть…
— Нет, спасибо. Я накрою. Я уже захотела.
— Это другой разговор. У тебя мыло есть?
— Нет.
— Почему?
— Потому что моя машина не имеет никакого отношения к бане. Я привыкла мыться дома.
— Просто хотел с мылом помыться.
— Пойди у своей старухи попроси.
— Да бог с ним, с мылом. Не хочу старуху отвлекать, она сейчас музыку слушает, — засмеялся зэк.
— Боишься, что я сбегу?
— Никуда ты не сбежишь!
— Почему ты так уверен?
— Потому что я прострелю тебе не только руку, но и голову!
Я поняла, что разговор окончен. Зэк поплыл к другому берегу.
Через пять минут он вернулся, держа во рту пистолет и ключи.
— Это чтобы не намокли, — подмигнул он. Я во все глаза смотрела на него.
— Ты что уставилась?
— Просто думаю, каких же размеров твой рот.
— Такой же, как и у тебя.
— Я бы так не сказала. Если мне инородный предмет в рот попадет — меня моментально вырвет. Ты, случайно, ключами не подавился?
— Не подавился. А насчет инородных предметов ты здорово подметила, сегодня мы это проверим.
— Как это?
— Я суну тебе в рот свой инородный предмет и посмотрю, как он там приживется.
— Какой еще предмет?! — опешила я.
— Позже покажу.
Я поняла, к чему клонит этот ублюдок, и чуть было не лишилась дара речи. Лучше всего не заострять на этом внимание, а то навлеку беду на свою голову. Я сделала вид, что не поняла его, и перевела разговор на другое.
— Ну что, будем ужинать?
— Я думал, ты уже накрыла.
— Я сейчас, быстренько.
Зэк улегся на траву, не выпуская пистолет и ключи от машины из рук. Как только его трусы подсохли, он надел шорты, положил ключи и пистолет в карман и сел на покрывало.
Старушка положила нам пару больших бутылей самогона, пакет вареного картофеля, бережно посыпанного лучком, жареную курицу, полбуханки хлеба, соль и несколько помидоров с огурцами.
— А еще говорила, что у нее есть нечего, — присвистнула я.
— Молодец бабуля, постаралась на славу, — улыбнулся зэк и достал с десяток вареных яиц.
— Да они тут живут как у Христа за пазухой.
— У тебя есть стаканы?
— В бардачке.
Зэк достал два одноразовых стакана и спросил:
— Самогонку будешь?
— Налей немного. Мне нужно успокоиться.
Зэк налил полный стакан самогонки и протянул мне.
— Я же просила немного.
— Пей, легче станет.
— Я в таких количествах пить не умею.
— Пей сколько сможешь.
Я взяла стакан и понюхала самогон. Запах был отвратительный.
— Что, никогда не пробовала? — засмеялся зэк.
— Нет.
— Хорошая штука.
— У тебя все хорошее — и самогонка, и собак есть.
— Ладно, давай за знакомство — Зэк взял стакан, наполненный до краев, и посмотрел на меня.
— Я за это пить не буду.
— Почему?
— Потому что в гробу я такое знакомство видела! В гробу и в белых тапочках.
— В гробу и в белых тапочках ты еще будешь! Это я тебе устрою, обещаю.
Я промолчала и брезгливо посмотрела на зэка. Он выпил все до дна, даже не поморщившись.
Увидев, как зэк навалился на еду, я поняла, что могу остаться голодной. Зажмурившись, я сделала несколько глотков самогона. Горло тут же загорелось, а глаза чуть не вылезли из орбит. Громко закашлявшись, я уронила стакан. Зэк засмеялся и протянул мне кусок курицы. Съев его, я почувствовала себя значительно лучше. Зэк вливал в себя стакан за стаканом.
— Ты не загоришься? — поинтересовалась я.
— Хорошая самогонка. Молодцы, хорошо делают. Я уже сто лет так не расслаблялся. Ты даже не представляешь, что я чувствую после четырех лет тюрьмы. Сижу на свободе, ем вдоволь, пью. Рядом красивая девка. Что еще надо?!
— Сильно не радуйся. Все равно милиция тебя найдет и посадит на место. Еще пару статей на тебя повесят. Побег и похищение человека.
— Это кого ж я похитил?
— Меня, конечно, кого же еще!
— Насколько я помню, ты меня сама сюда привезла.
— Насколько я помню, когда я тебя сюда везла, то в мою спину был наставлен пистолет. И про руку мою не забудь. Про нее вообще отдельная статья будет.
— Ладно, заткнись ты со своими статьями, и так тошно. Дай воле нарадоваться.
— Радуйся на здоровье. Только как бы я была тебе благодарна, если бы ты радовался без меня.
— Без тебя не получится.
Я почувствовала легкое головокружение. Выпитая самогонка дала о себе знать. Тело стало почти невесомым. Нервное напряжение ушло, настроение поднялось, мне даже показалось, что все не так уж и плохо. Я решила еще выпить, но, сделав глоток, вновь закашлялась. Из глаз хлынули слезы. Зэк засмеялся и постучал меня по спине:
— Ну, ты даешь! Совсем пить не умеешь!
— Пить я умею, только не самогонку.
— Что же ты пьешь?
— Обожаю французское вино, только красное. Желательно, чтобы оно было большой выдержки и довольно терпкое. Вина годовалой выдержки меня не прельщают. Из крепких напитков пью текилу — мексиканскую водку. Спиртное — это как одежда. Его тоже выбирать надо.
— Ты тут из себя крутую не строй. Не в ресторане. Самогонка, между прочим, отличная.
— Я никого из себя не строю. Ты спросил, я ответила. Вот и пей свою самогонку, а я больше не хочу.
— Скажи честно, тебя торкнуло?
— Это как?
— Ну, в голову дало?
— Дало, — призналась я. — Голова кружится, и перед глазами плывет.
— Классная штука.
— А ты зачем так хлещешь?! Напьешься, что я с тобой делать буду?!
— Мне, чтобы напиться, знаешь, сколько ведер надо выпить! А что нам с тобой делать, мы придумаем. Я всегда найду тебе применение, можешь не сомневаться.
Я слегка протрезвела и вздрогнула от испуга.
— Послушай, а ты вообще сколько собираешься держать меня в качестве ширмы? Что мы будем делать завтра, послезавтра? Не будем же мы торчать в этой брошенной деревне, попивая самогон?
— Ты тут мне лишних вопросов не задавай. Не суй свой нос в мои дела. Я поступлю так, как сочту нужным. Мне необходимо отдохнуть и набраться сил.
— Я бы не совала свой нос, если бы это не касалось меня. Я предложила тебе машину, только бы ты меня отпустил. Я ранена, мне необходимо лечение.
— Хватит заливать! Я обработал тебе рану, этого достаточно.
Я почувствовала, как дико закружилась голова. Интересно, сколько градусов в этой самогонке? Может, мне все-таки искупаться в речке? Я пьяна, а вода должна подействовать отрезвляюще.
— Ты ешь, я искупаюсь, — сказала я зэку и сморщилась, увидев, как он выпивает очередной стакан самогонки.
— Искупнись, — усмехнулся он, запихнув в рот целое яйцо. Открыв багажник, я достала купальник, зашла в дом и переоделась. Направляясь к реке, я почувствовала, как зэк сверлит меня взглядом.
— А ты неплохо сложена, — крикнул он мне вслед.
Я ничего не ответила и быстро зашла в воду. Мне стало легче, мысли перестали скакать и путаться. О побеге не могло быть и речи, потому что бежать некуда — кругом лес.
Выбравшись на берег, я достала из багажника полотенце и закуталась, для того чтобы зэк поменьше глазел на мой купальник. Сев на покрывало, я увидела пустую бутыль из-под самогонки и покачала головой. Зэк не обратил на меня внимания и принялся за вторую бутыль.
— Будешь еще самогонку?
— Нет.
— А картошку?
— Я наелась. Ничего не хочу.
— Тогда я доедаю.
— Доедай. Там что, в тюрьме, не кормят, что ли?
— Кормят, но плохо. Там можно выжить, если только передачки носят постоянно. Мне часто носили. Просто в камере голодников много. У них ни сигарет, ничего. Они смотрят и слюни пускают. Приходилось делиться. По домашней пище соскучился.
— Так езжай домой. Там накормят.
— Домой нельзя. Да там меня никто и не ждет.
— Тебе еще сколько осталось сидеть?
— Два года.
— Что, тяжело было досидеть?
— Ты посиди, узнай, как сидится.
— Нет, я тюрьмы больше всего на свете боюсь.
— Не так страшен черт, как его малюют.
— Что ж тогда сбежал?
— Просто я слишком ценю свою жизнь, чтобы проводить ее в неволе. Жизнь, падла, и так короткая, а зона и тюрьма сокращают ее еще больше. А ты что в полотенце закуталась? Замерзла, что ли?
— Замерзла, — соврала я.
— Что ты мне мозги пудришь, на улице жара стоит, тридцать градусов. Боишься, что я на тебя залезу, так и скажи!
— Конечно, боюсь. Мне меньше всего хочется быть изнасилованной каким-нибудь зэком.
— Больно надо тебя насиловать, — усмехнулся зэк. — Ты мне сама дашь.
— Что?! — Я моментально покраснела и была готова провалиться сквозь землю.
— Что слышала! А не дашь, я тебе твою бошку прострелю!
Зэк достал из кармана пистолет и снял с предохранителя. От него жутко разило перегаром, и я поняла, что он сильно пьян. А говорил, ему пару ведер нужно, чтобы напиться! Я испуганно покосилась на пистолет, схватилась за простреленную руку и шепотом спросила:
— Что ты хочешь?
— Что я хочу?! — засмеялся зэк и стянул свои шорты. Затем снял трусы и остался в чем мать родила.
— Я хочу, чтобы ты прильнула губами к моему детородному органу.
— Только не это.
— Это. По-другому у меня нет настроения.
— Может, лучше доедем до города и ты закажешь себе проститутку. Сам говорил, у тебя денег полно.
— Я хочу сейчас. Зачем мне ждать и кого-то заказывать, если здесь есть ты.
— Ты же сказал, я тебе нужна в качестве ширмы, так вот и используй меня по назначению, а это в мои обязанности не входит.
— Я убью тебя, если ты скажешь хоть еще одно слово. Убью и закопаю прямо в этом лесу! Понятно?! Считаю до трех и стреляю в твою упрямую башку.
Я посмотрела на детородный орган зэка и сморщилась от брезгливости. Мне казалось, что стоит коснуться его губами, меня сразу вырвет.
— Раз, два… — стал считать зэк.
Я закрыла глаза и принялась ублажать этого мерзавца. Зэк тяжело дышал и гладил мою голову пистолетом. Как только все закончилось, я подошла к реке и прополоскала рот. Затем умыла лицо, села на берегу и положила голову на колени. Я не знаю, что чувствовала в этот момент. Наверное, ничего. Жива, и ладно.
— Иди сюда, что ты там села, — позвал меня зэк.
Я обернулась и увидела, что он опять налил полный стакан самогонки. Трусы этот хмырь не надел.
— Что загрустила, подруга? — подмигнул он мне. — У тебя неплохо получается. Мой дружок исключительно подходит к размерам твоего рта.
Я ничего не ответила. Вероятно, именно в эту минуту я приняла решение бежать. Все равно куда, но только подальше от этого зэка, а то придется ублажать его по десять раз на дню. Бежать, бежать, везде живут люди, я доберусь до них.
— Ты что, оглохла?! Иди сюда, я кому сказал! Не забывай, у меня в руках пистолет.
Я встала и пошла на прежнее место. Уговорив вторую бутыль, зэк пьяно улыбнулся.
— Слушай, ну как мне с тобой повезло! Представляешь, что было бы, если бы я залез в машину к какому-нибудь мужику?! Я как чувствовал, что мне именно в эту машину надо.
— Как жаль, что ты не залез в соседнюю.
Стало темнеть. Зэк поднялся, сложил покрывало, взял меня за руку и повел в дом. Расстелив покрывало на кровати, он завалился сверху и расстроенно произнес:
— Вот черт, сигареты закончились. Давай ложись рядом, что встала?!
— Я спать не хочу. Я могу просто на полу посидеть.
— Кончай дурить. Ложись рядом и спи. Завтра тяжелый день. Услышав последнюю фразу, я не выдержала, громко заревела и села на пол. Меньше всего мне хотелось, чтобы наступил завтрашний день. Нужно будет куда-то ехать, добывать пищу, ублажать этого подонка. Сколько это будет продолжаться? Господи, когда же я смогу вернуться домой?! Меня трясло, из груди вырывались громкие стоны.
— Кончай реветь! Кончай реветь, я кому сказал!
Я не могла остановиться и заревела еще громче.
— Ненавижу, когда бабы плачут.
— Отпусти меня. Я не могу с тобой бегать. Мне домой надо.
— Не могу. Прекрати реветь.
Я постаралась успокоиться и теперь лишь изредка всхлипывала.
— Когда ты меня отпустишь?
— Не знаю. Может, я тебя убить надумаю, — усмехнулся зэк. — Наревелась? Теперь иди и ложись рядом. Я уже черт знает сколько рядом с женщиной не лежал. И учти, я повторять не люблю.
Мне ничего не оставалось, как встать с пола и лечь рядом с ним. Он положил руку мне на грудь и стал гладить. Затем развязал купальник и залез внутрь.
— Без рук можно?
— Конечно, нельзя. Так нечестно, я получил удовольствие, а ты нет.
— Я все равно с тобой никакого удовольствия не получу!
— Почему?
— Потому что я с незнакомыми людьми, тем более с такими неприятными, как ты, удовольствие получать не умею.
— Ты хочешь сказать, я тебе неприятен?
— Конечно, неприятен.
— Почему?
— Потому что я тебя не знаю и знать не хочу.
Зэк перестал меня гладить и ударил прямо в грудь. Я взвыла от боли и с трудом сдержала слезы.
— Ты со мной так не разговаривай. Тебе придется меня узнать. Запомни, мне терять нечего. Все, что мог, я уже потерял. Я вас, сук, жуть как ненавижу! Вы все твари продажные! Моя женщина вышла замуж меньше чем через два месяца, как я сел, а обещала ждать и писать письма. Только как посадили, ни одного не написала, наверное, за конвертами было лень сходить.
— Это твои проблемы. Я здесь ни при чем. Я тебя ждать не обещала, замуж ни за кого не выходила. Я тебе вообще ничего не сделала.
— А ты бы смогла ждать?
— Я не буду отвечать на этот вопрос.
— Почему?
— Потому что врать не умею, а правду не скажу — ударишь.
— Ладно, больше не ударю.
— Я ждать не умею. Ждать и стоять в очередях. Это настоящая каторга. Единственный человек, которого бы я смогла ждать сколько угодно, это мой брат.
Я закрыла глаза и попыталась уснуть, но зэк вновь тяжело задышал и стал гладить мою грудь. Потом опустил руку ниже и задышал еще чаще. От него разило перегаром и потом. Я стиснула зубы. Через пару минут он стянул с меня трусики и навалился на меня. Он был нежен и даже слегка возбудил меня. Не знаю, сколько времени это длилось, но я в конце концов испытала оргазм и провалилась в тяжелый сон.
