Глава 1
Я промокнула помутневшие от горя глаза платком и вместе со всеми выпила рюмку водки за упокой твоей души, которая, наверное, еще витает здесь, на поминках, в этом сером и душном зале. Справа от меня сидела мать моего покойного жениха, постоянно всхлипывала и говорила о том, что сама не понимает, как такое могло случиться. Действительно, как? Как, еще совсем недавно ты был жив и мы готовились к свадьбе, которая должна была состояться через месяц? А сегодня ночью я хотела прижаться к тебе, но, обхватив холодную подушку руками, с ужасом поняла, что тебя рядом нет. Тогда я скинула вторую подушку на пол. Зачем она мне, ведь теперь я одна?
Закрыв глаза, я вспомнила твое изуродованное тело, лежащее на холодном столе в морге. Я вообще не понимаю, зачем я пришла на опознание, ведь ты напоминал жуткую, обугленную головешку. От прежнего Лешки не осталось даже следа. О каком опознании может идти речь, если от вида того, что от тебя осталось, можно было сойти с ума?! Тогда у меня подкосились ноги, и я потеряла сознание. Я не могла видеть изуродованное тело человека, которого я люблю и любила.
Лешка всегда был со мной так заботлив и необыкновенно нежен. Мы очень трепетно относились друг к другу и дорожили нашими отношениями. Даже не верится, что теперь все закончилось.
– Держись, дочка. Всем тяжело. – Я открыла глаза и посмотрела на сидевшую рядом со мной заплаканную женщину, которая так и не стала моей свекровью.
– Тетя Валя, как же так? – только и смогла жалостливо спросить я.
– Несправедливо-то как. И почему там наверху понадобился именно мой сыночек? Он нам здесь самим нужен. Горе-то какое...
Я слушала Лешкину маму и думала о том, что теперь я, наверное, так и останусь вечной невестой. Дома лежит белое платье, туфли и потрясающая фата, купленная за день до гибели Лешки. И что мне теперь с этим делать? Мне было слишком тяжело осознать, что Лешки больше нет в живых. Казалось, что стоит вернуться домой и он встретит меня в дверях нашей уютной квартиры, поможет раздеться и начнет целовать мне руки. Когда Лешка меня встречал, он почему-то всегда целовал мне руки. Я представляла эту картину и размазывала кулаками слезы.
Лешкина мать выпила рюмку водки за любимого сына, заголосила и неожиданно посмотрела на меня каким-то безумным взглядом.
– Это ты виновата.
– Тетя Валя, вы что? Я-то здесь при чем? – опешила я.
– Довела парня. Из-за тебя он в тот вечер напился, сел пьяным за руль, поехал за город и слетел с обрыва.
– Он сел пьяным за руль совсем не из-за меня. Тетя Валя, вы что-то не то говорите.
– Из-за тебя, – стояла на своем обезумевшая женщина. – Он мне сам рассказывал, что вы в последнее время много ссорились, и ты его своей ревностью замучила. Поскандалили, наверное, опять. Он хотел снять стресс, хорошо принял на грудь и разбился.
– Да он хорошо принял на грудь не тогда, когда выезжал от меня, а когда ездил по своим делам. Тетя Валя, вы же отлично знаете, что я здесь ни при чем. Зачем вы делаете из меня крайнюю? Для меня самой это страшная потеря. Я до сих пор не могу поверить, что с Лешкой могло произойти подобное. Кажется, что это просто дурной, кошмарный сон. Тетя Валя, нам нужно держаться вместе, а не друг друга грызть. Нас же объединяет общее горе.
– А чего нам вместе держаться?! – злобно посмотрела на меня несостоявшаяся свекровь. Ты завтра за другого замуж выскочишь и забудешь, как моего Лешку звали. Вот и вся любовь. Угробила парня своей нервотрепкой и ревностью, а теперь вместе держаться хочешь! Побойся бога! Убийца!!!
– Ну зачем вы так? – всхлипнула я и прикусила нижнюю губу. – Зачем вы про меня такое говорите?!
– Затем, что сын у меня один-единственный был, и из-за твоего стервозного характера у меня сына не стало. Угробила ты моего сына! Со свету его сжила и сидишь здесь, как ни в чем не бывало.
– Это неправда!!! – прокричала я, не обращая внимания на других гостей. – Я понимаю, что вы потеряли единственного ребенка, но это не дает вам права говорить мне такие страшные вещи!
Затем встала из-за стола и бросилась прочь. Я неслась, не разбирая дороги, и сама не знаю, как добралась до дома. Распахнув входную дверь, я влетела внутрь и, упав на пушистый ковер, стала громко рыдать. Мне было обидно и больно из-за слов Лешкиной матери. Больно за него, за себя и за все, что случилось...
Через три дня заточения в собственной квартире я наконец-то пришла в себя и, подойдя к зеркалу, посмотрела на свое изможденное и бледное лицо. Лешки больше нет, а я есть. Это значит, что, как бы ни было тяжело, теперь я должна жить за нас двоих.
Тем не менее, я никак не могла поверить в реальность происходящего. В моем сердце и в моей памяти Лешка был живой и жизнерадостный. Я посмотрела на лежащий на тумбочке мобильный телефон и с огромным трудом удержалась от того, чтобы не набрать Лешкин номер. Мне казалось, если я наберу его, то Лешка сразу ответит. Скажет о том, что он жив и что это какая-то чудовищная ошибка. Но реальность слишком жестока, и Лешки нет. Я не смогу стереть номер его телефона. У меня не поднимется на это рука. Пусть будет. Пусть будет все, как будто он жив.
И все же Лешка уже никогда не сможет разделить со мной все мои радости и печали. Господи, как жаль...
Я взяла Лешкину фотографию и подумала о том, как же мне теперь жить дальше. С момента его гибели я почти не сплю, и то, что происходит со мной сейчас, очень трудно назвать жизнью. После горьких слов, сказанных Лешкиной матерью на поминках, мне стало казаться, что весь мир ополчился против меня и что я действительно виновата в Лешкиной смерти. Почему он напился, выключил телефон и куда-то поехал? Как бы ни искала себе оправдания, подсознательно я чувствовала, что виновата. Наверное, больше никогда не смогу улыбаться. И даже если попытаюсь спрятать свою боль за улыбкой, все будут думать, что я слишком быстро забыла своего Лешку.
Когда зазвонил телефон, я тут же сняла трубку и услышала на том конце провода свою подругу Веру.
– Регина, ну ты как, держишься? – тихо спросила она.
– Не знаю, – глухо ответила я и почувствовала, что вновь могу разреветься. – Как же я теперь без Лешки-то? Его мать на поминках на меня наорала, словно я в чем-то виновата. Это же так жестоко, ведь я страдаю ничуть не меньше, чем она. Обозвала меня убийцей.
– Да она и раньше особой к тебе любовью не отличалась, – заметила Вера. – А после похорон так вообще от горя рехнулась. Не бери близко к сердцу.
– Легко сказать.
– Сейчас она просто душевнобольная женщина. Придет время, и она отойдет.
– Если бы ты знала, как же мне хочется руки на себя наложить.
– Ты что, с ума сошла? Даже не думай. Жизнь всем несет испытания. Кто-то потерял любимого, а кто-то жизненные ценности. Ты просто обязана с этим справиться.
– Мне кажется, что все обвиняют меня в Лешкиной смерти.
– Ерунда. Уж ты-то точно здесь ни при чем. Сам выпил, сам сел за руль, сам разогнался и сам себя убил. Его жизнь закончилась, а твоя нет. Не смей заживо себя хоронить. Несмотря на то что ты испытала большое горе, ты должна жить. Ты уже дала волю эмоциям и выплакала все наболевшее. Пришло время начинать следующий день. Какое тебе дело до тех, кто тебя обвиняет? Тебе и так хреново. Не позволяй никому сделать тебе еще хуже. Нечего сидеть дома и скулить. Пошли завтра куда-нибудь сходим, развеемся.
– Куда? – Предложение Веры показалось мне каким-то неуместным и даже абсурдным.
– Да куда хочешь. Пойдем в ресторанчике посидим. Тебе нельзя замыкаться в своем горе. Нужно быть побольше на людях. Тебе еще рано себя закапывать.
– Мне кажется, что это будет как-то подло по отношению к Лешке, – только и смогла сказать я.
– Ну ведь твоя жизнь не может закончиться вместе с Лешкиной смертью. Никто же не отнимает у тебя память. Лешка сделал свой выбор. Никто не просил его садиться в дупель пьяным за руль. Пойми же ты наконец, что ты здесь ни при чем!!! Чувство вины разрушительно. Учись отпускать мертвых. Ты нужна не мертвым, а живым людям. То, что произошло, – это судьба, и уже ничего не изменишь. Ты должна освободиться от этого и продолжать жить. Ты просто обязана сохранить себя для любимого человека, который непременно у тебя появится, для твоих будущих детей.
– Вера, ну о чем ты говоришь? Какой любимый человек? Какие дети? Это конец.
– Я знаю, что говорю. Вот увидишь, все обязательно еще будет. А уныние – это смертный грех. Чем больше ты будешь плакать о Лешке на земле, тем намного тяжелее ему будет на небе. Ты должна ему помочь там, а за это он будет оберегать тебя здесь. Просто у тебя еще совсем свежая рана. Помни, жизнь для живых.
– Я постараюсь, – честно пообещала я подруге и положила телефонную трубку.
Посмотрев на лежащее на диване белоснежное свадебное платье, я не удержалась и зачем-то его надела. Я влюбилась в это платье сразу, как только увидела в свадебном салоне. Роскошная ткань с кружевами, изящная отделка, безупречный покрой превращали это платье в настоящее произведение искусства. При выборе свадебного наряда мне хотелось создать неповторимый образ невесты и воплотить в жизнь мои самые заветные фантазии и мечты. Платье состояло из корсета и пышной юбки и было отделано ручной вышивкой, жемчугом и стразами. Перед самим торжеством стилист должен был украсить его живыми цветами... Но, видно, не судьба. Живые цветы теперь уже лежат на могиле того, кого я так сильно любила. Мне хотелось быть самой красивой невестой, стать по-настоящему неотразимой и поразить не только Лешкино воображение, но и воображение окружающих. Платье стоило сумасшедших денег, и нам пришлось потратить значительную часть наших накоплений. Но это того стоило. О таком великолепии я даже не могла мечтать.
Надев платье, я посмотрела на себя в зеркало и аккуратно закрепила на голове диадему, идеально сочетающуюся с одноярусной фатой до пола. Затем натянула длинные белые перчатки и обулась в купленные к свадьбе туфли. Из зеркала на меня смотрела красивая невеста с опухшим от слез лицом и грустными глазами.
Включив легкую музыку, я вытянула руки вперед и стала представлять себе, что танцую с Лешкой. Услышав звонок, я резко остановилась и направилась к входной двери. Даже не спросив, кто там, распахнула ее и увидела совершенно незнакомого мужчину. Поправив диадему, я посмотрела на него растерянным взглядом.
