Глава 4
Эстеты-миссионеры и бушмены. Подростковые иллюзии. Как стать фотомоделью и выйти замуж за иностранца. Картофельный салат, танец страсти мифический фотоаппарат.

Шел девяностый год. Мы интенсивно создавали отсутствующую в стране красоту. Поднимали общественный уровень вкуса. И чувствовали, что на стыке может родиться гениальный стиль. Но все же, я страстно мечтала уехать из России, чтобы покорить уже весь мир. Был у меня один знакомый фотограф, он пел в церковном хоре по выходным. Он тоже мечтал уехать. И уехал. Причем, по приглашению от западной галереи. Так уехать было верхом удачи. Стремительная и блестящая карьера. Так вот, он для этого снимал голых толстых баб в пионерских галстуках и прочих атрибутах развала великого СССР. Художественно, но некрасиво. Конъюнктурно как-то, по-предательски. Так вот, мы так точно не хотели. Интересно, что с ним было потом?

Я верила, что скажу «новое слово» в искусстве. Тогда это казалось так несложно… Было столько новых идей, и формы выражения не успевали за ними. Потом, правда, оказалось, что новое все это было только для нас, дикарей. А на Западе смотрели на все это как на забавный феномен. Много лет спустя я стала свидетелем аналогичного культурного прорыва… Я ездила с антропологом к бушменам в резервацию в Южной Африке. Они сидели в пыли около своих убогих жилищ и выделывали шкуры швейцарскими ножами «Solingen». Ножами работать было намного удобнее, чем скребками. Выходило быстрее и аккуратнее. Но это были все те же некрасивые и вонючие шкуры, висящие у них на бедрах. Ножи завезли туда уже давно, но ребята продолжали ими делать то, что привыкли.

А нам хотелось дышать. Говорить и быть понятыми. Я ходила с красными волосами и ждала, что ко мне будут относиться серьезно. Мой подростковый период совпал с подростковым периодом целой страны. Страна удивляла своей косностью. Вроде бы – все можно. Но ничего хорошего не получается. Это не просто раздражало. Это фрустрировало. Отнимало надежду на будущее. «У меня в то время была любимая песня: «Уеду срочно я из этих мест, где от черемухи весь белый лес». И я, конечно, пыталась найти разные возможности. В частности, тогда существовали очень странные бюро знакомств, которые часто косили под fashion agency для фотомоделей. Тогда, в девяностом году, кроме бюро знакомств, по-моему, вообще ничего не существовало, никаких доходных структур. Промышленность встала, бизнес еще не начался, госслужбы дружно делали вид, что все еще зачем-то нужны. А эти дикие конторы по отбору моделей делали следующее: к ним приходили девушки и говорили: «Мы хотим быть фотомоделью». Всякие приходили: красивые, толстые, сумасшедшие, проститутки. Все, кто был выше 170 см ростом, хоть разок заходил, судьбу спытать. И им говорили: «О'кей! Но у вас нет портфолио, чувихи! Поэтому вот – есть тут фотограф, вот – фон висит (тряпочка на кнопках в подвале каком-нибудь). Вы должны заплатить 200 долларов, и мы вам снимем супер-портфолио». Девушки платили. Отдавали последние, брали у «спонсоров», мало ли – повезет… Им отдавали фотографии и говорили: «Ну вот, мы закинули ваше портфолио в международное агентство «Пупкин и Co», ждите. Если вы им подойдете – позвонят». В четырех случаях из пяти это был чистый развод. Возможность подзаработать, потому что денег не было ни у кого.

Авантюристы процветали. Были еще такие агентства знакомств, которые знакомили русских телок с иностранцами. Как правило, там блядство было махровое. Блядство было вообще везде. В периоды нищеты оно всегда расцветает, как упрямые ростки жизни на руинах. Так вот, люди снимали в центре специальную квартиру… Тогда старые квартиры в центре были в запустении и стоили недорого, а престижным районом считался, например, Сокол, за «сталинские квартиры с высоким потолком. В огромной пустой съемной хате в центре большой комнаты стоял стул и видеокамера – в другом конце. Происходило все просто – садишься на стул и тебе оператор говорит: «Если вы хоть чуть-чуть знаете английский, скажите что-нибудь, хотя бы поздоровайтесь, а потом уже можете по-русски». Телочки садились перед камерой и рассказывали о себе и о том, какого они хотят мужа. Часто на академическом английском, после спецшколы. Всем от 18 до 25. Кто постарше – уже давно щи варили мужьям… И видно было по каждой, что им все равно – какого мужа, главное – умотать поскорей.

Мне было двадцать, не первой уже свежести телочка. В общем, я долго металась, но пошла все-таки в одно из таких агентств, которое показалось мне приличным. Передо мной на стуле сидела пухленькая блондинка, очень скромная, но четкая: сказала, что ей нужен муж kind and clever. Меня даже удивило, почему она не добавила до кучи – rich and handsome. Я села и поздоровалась по-английски, потому что только это из школьного курса и помнила. А дальше по-русски, рассказала, что я занимаюсь искусством и мне нужен кто-то такой же, желательно молодой, художник… Оператор, он же владелец агентства, головой покачал: «Молодых у нас нет, честно говоря. А художников – и подавно. Но, может, повезет…» В общем, анкету заполнили, я где-то там расписалась и забыла о них.

Неожиданно, через пару месяцев мне позвонили и говорят: «Ну что, все! Привезли мы вам иностранцев! Они видели ваши видеозаписи и уже кое-кого выбрали: кто – одну, а кто – двух. И теперь готовы с вами встречаться». Я очень удивилась: «Что, и меня кто-то выбрал, что ли?» И они сказали: «Да, вы понравились одному чуваку, американцу (допустим, Полу). Но встречаться будем все вместе, с представителем агентства: будет группа девушек и группа иностранцев… Мы все встречаемся перед рестораном». Рестик назывался «Арбатский», на пересечении Садового и Нового Арбата – с глобусом наверху – один из самых козырных и дорогих ресторанов. Мне, конечно, показалось все это маразмом – коллективное свидание и ожидание перед дверями ресторана… Но в нашей стране – любое столкновение с любой структурой – маразм. И я поехала. По-любому интересно, приключение!

Короче говоря, я туда прихожу… а надо сказать, что стояла зима, холодно. У меня были кооперативные сапоги на рыбьем меху – жутковатые такие, рыжие… Юбка длинная, бабушкина шубка, молью траченная и восемь платков намотано. Ну и свитер, естественно. Вот я в таком виде прихожу к «Арбатскому» и вижу целую толпу телок. И все они нафуфыренные и на каблах, с укладками. Ну как же, они же иностранцев себе ищут! То есть это такой особый клан женщин, которые, конечно, не проститутки, но… сильно нарядные. Ухоженные – уж точно. И они так всегда ходят в своем Бирюлево. А я – вся в искусстве, натурпродукт, и замотана платками. И группа иностранцев стоит. Все довольно престарелого возраста. Всем дико неловко, как мне кажется… или только мне дико неловко. Организаторы мероприятия начинают нас сортировать, типа:

– Мариночка, вы вот с Дэвидом, Лена – Оливер… Лолочка? А, вам – Пол!

А я такая:

– Чего? Почему это – Пол! Может на меня сейчас Дэвид западет еще!

– Нет, именно Пол вас хотел узнать получше, поэтому вы ближе к нему садитесь за столом.

– Да? Ну, хорошо, – говорю я и чешу к нему прямой походкой, общаться.

– Нет-нет, подождите-подождите, мы войдем отдельно. Администрация впустит нас группой, чтобы не было подозрений, что вы валютные… Ну, что вы тут на работе. И стоим дальше, интригуем женихов дистанционно. Наконец вышел специальный администратор и запустил всех по списку: сначала их, потом нас. Он же рассадил нас за длинным столом. Скатерть, жрачка, лабух играет, крутится шарик вот этот вот под потолком, вся фигня… Мы сели за стол. Я при этом в полной непонятке: платить мне самой надо за все это или нет? Измена. Ко мне садится Пол и быстро, деловито со мной знакомится. На нем – чуть расстегнутая шелковая цветная рубашка, цветной же шейный платок – как жабо какое-то. Он загорелый и в джинсах. Какой-то киноперсонаж просто. Остальные – в приличных костюмах и довольно унылые. Я думаю: «Блин, ну только со мной, конечно, мог такой… чудак познакомиться». Пришлось разговаривать на школьном английском: не понимая, что говорят в ответ. Нам помогают иногда организаторы, издали выкрикивая нужные слова: «Э фэмили!», «Э спун!», «Зе оппортьюнити!» В общем оказалось, что этот чувак – пастор из Калифорнии, который сам, на свои деньги построил church на местности. А деньги он заработал тоже очень странно. Он жил около свалки для б/у машин. И собирал новые тачки из этих старых, на чем и разбогател… Ну, может быть, не сильно разбогател, но у него появились какие-то деньги, и он построил свою церковь и стал там пастором. Вот такой чувак на меня запал. В общем, как-то мне уже немножко стало интересно. Но не долго, потому что он стал внезапно настойчиво требовать картофельный салат у официантов. И это было вообще, единственное, о чем он говорил с энтузиазмом: «А мы будем кушать сейчас, да? А картофельный салат будет?» Наши официанты тушевались: никто толком не понимал, хочет он именно какой-то картофельный салат или он так оливье называет. А это был potato salad, есть такая хрень. И он искренне считал, что это – традиционное русское блюдо. Перевести разговор на борщ не вышло.

– А ты умеешь делать картофельный салат? – пере-ключился он на меня.

Поскольку мне было двадцать и я вообще готовить не умела, мне было глубоко наплевать на картофельный салат. Я ему так и ответила. Я подумала, что так будет лучше, чтобы сразу узнать свою избранницу как можно ближе.

Он был немного разочарован и сказал:

– Ну, тогда пойдем потанцуем.

Тут я вообще припухла, потому что танцевать надо было под оркестровую аранжировку какой-то русской народной попсы, типа Ларисы Долиной «Не сезон». Дичь ресторанная. Он вытащил меня на середину (больше никто не танцевал) и пытался крутить через голову за руку. Вышел очень интенсивный танец. Стало жарко, а мои огромные сапоги оставляли грязные следы на полу. Я вообще никогда под такое не танцевала, даже на школьной дискотеке.

– Пол, я не люблю танцевать.

– Как же так? Картофельный салат не умеешь готовить и танцы не любишь танцевать?

Тут я поняла, что – все, надо быстро прощаться. И очень странно отмазалась: сказала, что срочно еду покупать фотоаппарат (мне казалось, что это очень круто). Меня ждет продавец, у меня с собой деньги (о, целая пачка долларов!), и мне надо идти, потому что я опаздываю на встречу. Видимо, я хотела показать, что не совсем уж лыком шита. А на самом деле я поехала встречаться со своим бойфрендом в метро. И пересказала ему всю эту историю: как мы в ресторане с женихами веселились. Мы с Сашей как-то сквозь пальцы смотрели на то, что я собираюсь выйти замуж куда-то «налево». Слишком подробно не обсуждалось, но и не осуждалось. Я уже много раз ему закидывала удочку, что хорошо бы уехать. Но у меня не было никаких нормальных вариантов, и он понимал, что это – вынужденная мера. Всем было ясно, что уехать девушка может, только выйдя замуж. Уехать хочется всем, уехать по-любому хорошо… Я же ради этого не в гостинице проституткой работаю! Я, как честная девушка, все ему рассказываю. Мы были еще очень молодые. Видимо, хотели быть более свободомыслящими, более продвинутыми. Или хотя бы казаться.