37

Будильник прозвонил в пять, что он проделывал ежедневно с тех пор, как ферма перешла ко мне. И это было первое утро, когда я пожалела, что у меня коровы. Я хотела только одного: остаться тут и прижиматься к нему. К нему и его подбородку со шрамом. К нему и его лоснящимся грудным мышцам, которые двигаются сами по себе.

Ну что может случиться, если я не пойду их доить? Одно-единственное утро! Только одно! Может случиться, Мари! Ты прекрасно знаешь, что им будет больно весь день, а завтра утром твоя молочная цистерна окажется наполовину пустой. Не говоря о риске маститов и прочих воспалений вымени. Когда Антуану тяжело вставать, он считает до трех, а потом вскакивает одним прыжком. Я прижалась губами к его щеке, досчитала до трех и встала. Вроде сработало. Он попытался положить на меня руку, но я уже стояла. Рука упала на кровать, а он провалился в сон. Счастливчик!

Я слегка витала в облаках и чуть не забыла закрыть вентили в цистерне. Весь удой оказался бы в дворовой канаве. Вот кошкам была бы радость. Я провозилась на двадцать минут дольше обычного. Коровы били копытами. Ну конечно, я забыла их отвязать, и доильные аппараты работали впустую. Если теория заговора верна, начаться должно сегодня, им есть за что на меня злиться. А я ничего не могла поделать, у меня в голове прокручивалась наша ночь. Я была счастлива, что дождалась, что смогла поговорить с ним о моем прошлом, – но еще и испытывала облегчение, что он приехал и взял все в свои руки. В частности – мои груди и ягодицы. Без крышки я чувствовала себя куда легче. Он был тем, что искала, лекарством от Жюстена. Деликатный и нежный. Немного похож на Антуана, но с Антуаном я не могла строить фантастические планы, представлять себе наше общее будущее и конец моего ночного одиночества. С Оливье я была в другой галактике. И тут коровы напомнили мне, что у них свой млечный путь! И что не грех бы мне сосредоточиться на делах!

Когда я вернулась в дом, Сюзи уже встала.

– Смотри, мама, что я нашла на столике у двери.

Черт, а я спросонок ничего не заметила.

– Это мой портрет. Оливье нарисовал, да? И вчера вечером завез?

– Он и сейчас еще здесь. Спит в моей спальне.

Сюзи послала мне широкую заговорщицкую улыбку, и тут я поняла, что она и впрямь развита не по годам.

– Я пошла обратно к коровам, а ты не буди его, ладно?

– Конечно, мам, не беспокойся.

Именно.