Глава 11
Безумное чаепитие

Она не умерла. Каким-то чудом осталась жива. Вся переломанная и обгоревшая, лежала в палате, погруженная в кому. И больше не просила Сарко почитать ей ни про динозавров, ни свою любимую книгу про Алису.

Убийцам нужен был Глеб, отец Принцессы, и они ушли, убедившись, что он мертв. А Сарко и девочка остались лежать под окнами: он внизу, а она сверху, крепко прижатая к бронежилету его сильными руками, которые привыкли держать оружие.

Его Принцесса, его Беатриче, его искупление. Девочка с золотыми волосами и ангельским лицом, само совершенство. Он любил ее, и только ее – единственное существо на свете, пробудившее в его сердце человеческое чувство.

И все это было уничтожено наемниками. Людьми, которым было наплевать на сопутствующие потери.

Вот уже несколько лет каждые полгода Сарко звонил в Швейцарию – всегда с разных телефонов – чтобы узнать, как дела у Принцессы, и каждый раз получал один и тот же ответ: без изменений. Он уже почти не надеялся, набирая номер, услышать что-то иное, и все же, пока звучали гудки, его сердце замирало в надежде. Но жизнь – жестокая штука.

Когда Сарко видел Принцессу в последний раз, бинты сняли, и она была так же прекрасна, как прежде. Остались только пара царапин и небольшой рубец от ожога на левой стороне лица, который, по словам докторов, должен был вскоре рассосаться. Принцесса лежала, вытянув руки вдоль тела, и не слышала, не видела, не чувствовала. Словно заколдованная красавица из немецкой сказки. Не хватало лишь хрустального гроба на цепях. Сарко стоял в палате, всматриваясь в ее лицо, и ему мучительно хотелось уловить хотя бы один признак присутствия сознания в этом крошечном теле. Но о том, что Принцесса жива, свидетельствовали только показания приборов.

Сарко проснулся и услышал крик. Лишь спустя мгновение он понял, что хриплый вопль доносится из его собственного горла.

Пришло время охоты. Крокодил будет ждать у берега, когда жертва подойдет к воде, чтобы напиться. И тогда…

Сарко перегнулся и достал из-под кровати маску кролика. Она послужит ему еще раз, а потом… Он не думал о будущем. Оно было слишком призрачно – в отличие от прошлого и настоящего, в котором еще не все виновные понесли кару.

Самсонов стоял у окна и смотрел на приклеенный к стеклу рентгеновский снимок. Полтавин протирал очки и говорил авторитетным тоном, не терпящим возражений:

– Как и мой коллега из больницы, я тебе еще раз повторяю, что на этом снимке были бы видны любые имплантаты, переломы, сколы, искривления, даже надписи на костях, если бы их можно было нанести, не рискуя угробить пациента. Я специально приперся, чтобы сказать тебе это, отложив действительно важные дела, только потому, что ты предложил пари! – Криминалист многозначительно взглянул на Самсонова. – И я стою тут до сих пор в ожидании компенсации.

Старший лейтенант достал из кармана джинсов заранее приготовленные пятьсот рублей. Он и не сомневался, что проиграет Полтавину, но тот ни при каких иных условиях не поехал бы в управление, чтобы взглянуть на рентген, на котором другой врач ничего особенного не нашел. Самсонов и сам не знал, на что рассчитывал и что хотел услышать от криминалиста – наверное, просто стремился развеять любые сомнения. За это он был готов заплатить пятьсот рублей.

– Сумма, конечно, мизерная, – прокомментировал Полтавин, пряча банкноту в кошелек. – Но дело в азарте. Не могу упустить возможность утереть тебе нос.

– Поздравляю, – пробормотал Самсонов, думая о том, зачем же, в конце концов, убийца вырезает эту часть кости у своих жертв.

– Я пошел. – Криминалист приятельски хлопнул его по плечу. – Не досуг мне тут с тобой. Покойники ждут, сам понимаешь.

Когда он вышел, Самсонов снял со стекла снимок и бросил его на стол. Сам упал в кресло, проглотил таблетку, выпил полный стакан воды и осторожно сделал несколько упражнений для разминки шеи, чтобы улучшить кровообращение. Как ни странно, голова болела уже не так сильно. То ли сотрясение оказалось не таким уж серьезным, то ли действовали обезболивающие. Хотя полицейский сомневался, что они имеют накопительный эффект. Впрочем, его это не волновало. Главное, что он мог хоть как-то соображать.

А подумать было над чем.

Полицейские проверили, кто из намеченных жертв бывал за границей в одно и то же время, выяснив таким образом, что они могли быть связаны общими делами. Теперь Самсонов решил узнать, не были ли другие члены шахматного клуба в тех же странах, в то же время, что и жертвы.

Это заняло у него около трех часов, после которых старший лейтенант перебрался на диван и минут пятнадцать лежал неподвижно, пока голова не перестала гудеть, и он смог хоть немного сосредоточиться.

Самсонов встал и заварил кофе, горячий и крепкий: ему было просто необходимо взбодриться. Отпив несколько глотков, полицейский вернулся за стол и положил перед собой чистый лист бумаги. На нем он записал под пунктами фамилии тех, кто хоть раз был там же, где жертвы, в то же время, что и они.

Список получился коротким – всего три члена «Табии», одному из которых было семьдесят четыре года, и он ходил с тросточкой, поскольку пять месяцев назад его разбил паралич. Об этом Самсонов знал из рассказа самого Юлия Брониславовича Горша, архитектора-строителя, ветерана Великой Отечественной войны, раненного осколком снаряда в руку повыше локтя. Старший лейтенант помнил, как старик сидел напротив него во время опроса членов «Табии» и мелко тряс головой. Полицейский сомневался, что Горш был способен проделать все то, что убийца вытворял со своими жертвами. Даже если бы он, допустим, притворялся частично парализованным, все равно ему было не под силу перетаскивать с места на место здоровых мертвых мужиков.

В Югославии Горш оказался одновременно с Йоргом, но вылетел оттуда раньше срока, поскольку начались бомбардировки. Вылетел не один, а вместе с дочерью и внучкой, которых забрал к себе в Питер и которые до сих пор проживали с ним. Самсонов даже не поленился выяснить, как зовут внучку. Оказалось, что не Алиса. Марина.

Полицейский решил, что старика можно вычеркнуть. Таким образом, в списке остались только двое.

Первый – Санников Леонид Алексеевич, сорока двух лет. Его Самсонов тоже помнил. Он вообще всегда запоминал тех, с кем приходилось иметь дело во время расследования. После того как дело закрывалось, он вычеркивал их из памяти – словно очищал жесткий диск, освобождая место для новых свидетелей и подозреваемых.

Санников был невысоким, лысеющим брюнетом с орлиным носом и близко посаженными глазами, которые, казалось, постоянно были на чем-то сосредоточены. Он переводил взгляд на предмет и разглядывал его не меньше десяти секунд. Самсонову он показался не слишком спортивным, но это ничего не значило. Санников мог не быть качком, но иметь хорошо развитую мускулатуру. И он был в Чечне одновременно с Цыплаковым в течение пяти дней. Приехали и уехали они в разные дни, конечно, и города посещали, вроде, разные. Но ведь вполне могли встретиться.

За полчаса Самсонов выяснил, что Леонид Алексеевич служил в армии военным хирургом, потом работал три года в группе геологов, где освоил закладку мин – несмотря на то, что был врачом-фармацевтом. На то, чтобы узнать, имели ли место теракты в Чечне в тот период, который Санников и Цыплаков провели в стране, понадобилось чуть больше времени, но результат полицейского не слишком удовлетворил: оказалось, что взрывов за пять дней было три, все в разных частях Чечни, и ни один не привел к жертвам, хотя две бомбы взорвались в людных местах, и никто не погиб лишь чудом. Самсонов почему-то считал, что «Гамбит» выполнял более конкретные задания – например, по устранению кого-либо или уничтожению крупных стратегических объектов. Едва ли члены отряда устраивали обычные теракты, да еще без видимых результатов. И тем не менее вероятность того, что Цыплаков и Санников прокололись и были вынуждены вернуться ни с чем, оставалась. Просто так сбросить ее со счета Самсонов не мог. Он решил поговорить с Санниковым, присмотреться к нему и, если что, забрать в управление для допроса.

Вторым в списке был Юсупов Сафар Дмитриевич. Майор ракетных войск в отставке, держал небольшой бизнес: пару ресторанов общепита и магазин военной амуниции и атрибутики. Сорок девять лет, несколько наград, пулевое ранение в бедро. Кость была не задета, так что все обошлось. Его Самсонов тоже помнил. Высокий, прямой, с импозантной сединой на висках и небольшим шрамом чуть повыше левого виска. Отвечал отрывисто, глядя прямо в глаза. Похож на киношного офицера в отставке, который остается солдатом до конца своих дней. Тогда полицейский не обратил на него особого внимания, но теперь решил навестить и его.

Самсонов набрал домашний номер Санникова (сотовый почему-то указан не был) и через пять гудков услышал заспанный женский голос:

– Алло-о?

– Старший лейтенант Самсонов. Могу я поговорить с Леонидом Алексеевичем?

– Кто?

– Я из полиции. Леонид Алексеевич дома?

Пауза. Потом недоумевающим тоном:

– Из полиции? А что он натворил-то?

– Вы его супруга? – догадался Самсонов.

– Да.

– Он, наверное, рассказывал вам о том, что в шахматный клуб приходила полиция?

– В какой еще шахматный клуб? Вы что, разыгрываете меня? – голос стал раздражительным.

– Нет, что вы. Мне просто нужно поговорить с вашим мужем.

– С Леней?

– Да. Леонидом Санниковым.

– Его нет, – сказала женщина, видимо, решив оставить попытки понять, что происходит. – Он на работе.

– У вас есть его сотовый номер?

– Да. Продиктовать?

– Если не трудно.

– Ладно. Сейчас. – Женщина куда-то ушла, но секунд через десять вернулась. – Записываете?

– Да. – Самсонов взял ручку на изготовку.

Санникова продиктовала телефон супруга.

– Так что он натворил? – снова спросила она.

– Ничего, – ответил старший лейтенант. – Он свидетель.

Самсонов быстро повесил трубку, пока не пришлось отвечать на другие вопросы. Типа: «Так что там за шахматный клуб, о котором я впервые слышу?». Похоже, Леонид Алексеевич не распространялся дома о своих увлечениях.

Полицейский набрал номер Санникова и стал ждать. Никто не ответил. Пришлось перезвонить. На этот раз трубку взяли.

– Кто это? – отрывисто и осторожно спросил мужской голос.

– Леонид Алексеевич?

– Да.

– Это старший лейтенант Самсонов, из полиции. Помните меня?

Короткая пауза.

– Нет.

– Я приходил к вам в клуб, мы с вами беседовали.

– А-а, это вы. Откуда у вас мой номер? Я его никому не даю.

– Почему?

– Не хочу, чтобы названивали все подряд. Я дал вам домашний.

– Я туда и позвонил, но вас не застал.

– Я на работе.

– Ваша жена так мне и сказала.

– А, так это она дала вам номер?

– Именно. Мне бы хотелось с вами поговорить. Не по телефону, а лично.

– По поводу?

– Объясню при встрече.

– Я еще не скоро освобожусь, – нехотя проговорил Санников.

– Могу подъехать к вам на работу. Это ненадолго. Давайте адрес.

Санников продиктовал название улицы и номер дома. Слова вылетали из его рта так, словно кто-то держал их за ноги – если бы у слов были ноги, конечно. Ни малейшего желания встречаться с полицией Леонид Алексеевич явно не испытывал.

– Я буду в течение часа, – сказал Самсонов, прикинув расстояние до фармацевтической фирмы, где трудился Санников.

– На проходной вам придется подождать, – услышал он в ответ. – Просто так вас не пустят, там химическое производство. Мне сообщат, и я к вам выйду.

– Договорились. – Самсонов отключился и задумался.

Если учесть, что группа «Гамбит» торговала наркотой, фармацевт отлично вписывался в ее состав. Правда, его в жертву убийца не наметил, но у него могут быть на это свои причины. Самсонов вспомнил дилера Лягушатникова, которого убрали, как только полицейский подобрался к нему слишком близко. Не случилось бы того же и с Санниковым. Но тот был на работе, и туда не пускали всех подряд. Да и откуда преступнику знать, что Самсонов хочет поговорить с фармацевтом? «А откуда он узнал про Фрога?» – тут же задал себе вопрос старший лейтенант. В общем, рассиживаться было некогда, и он отправился по указанному адресу, прихватив с собой в качестве шофера попавшегося по дороге Морозова.

– Потом доделаешь, – бросил он, увлекая опера за собой по коридору. – Успеется еще.

Они поехали на машине Морозова, светло-сером «Ниссане» с игральными костями, болтающимися на зеркале заднего вида, и какими-то нелепыми чехлами на сиденьях – лохматыми, точно шкура верблюда.

В автомобиле пахло лимонным освежителем и сигаретами, которые постоянно курил Морозов. Рыжие вихры он убрал под кепку, карманы на желтой куртке топорщились от всего, что в них было понапихано безо всякого учета их вместительных возможностей. Морозов вел машину одной рукой, другой сжимая очередной окурок и выпуская дым в чуть приоткрытое окно.

– Куда едем-то? – спросил он минут через пять.

– Я ж тебе дал адрес, – ответил Самсонов.

– Я имею в виду зачем. Или к кому.

Старший лейтенант объяснил.

– И ты ждешь, что он все выложит? – поразился опер. – Как варил наркоту, как сбывал, как…

– Нет, конечно! – перебил Самсонов. – Но я должен понять, состоит ли он в «Гамбите». И вообще, сколько в этом отряде сейчас членов.

– Санников тебе этого не скажет.

– Скажет, когда мы обыщем его дом, машину, дачу, гараж и вообще все, чем он владеет. Что-нибудь да найдем.

– С какой стати нам ордер дадут?

– Если даже и не дадут, делать наркотики он уже не сможет. Будет знать, что мы у него на хвосте висим.

– И что? Это не вынудит его расколоться, – возразил Морозов. Его костистое лицо обернулось к Самсонову, и голубые глаза впились в шефа. Старший лейтенант привык к этой манере опера и не обращал внимания, но некоторые люди с непривычки терялись.

– Не вынудит, – согласился он. – Но кому-нибудь это не понравится. То, что наркоты больше нет. «Гамбит» наверняка связан с серьезными людьми, одна группа не может контролировать и производство, и транспортировку, и распространение.

– И ни с кем при этом не делиться, – понимающе кивнул Морозов. – Может, подключим отдел по контролю за оборотом наркосредств?

Самсонов резко дернул головой.

– Нет! Пока торопиться не будем. Если что, всегда успеем передать всю эту компанию им.

– Ладно, как скажешь, – покладисто пожал плечами Морозов. – Так как будем колоть этого субчика?

– Для начала потрясем насчет того, что он делал в Чечне. Пусть отчитается. А мы проверим. Потом, если будет упираться, объявим, что он может стать жертвой маньяка и приставим к нему охрану. Пусть-ка поварит зелье при таком раскладе!

– Так мы немногого добьемся. – Морозов явно относился к плану шефа скептически.

Фармацевтическая фирма располагалась в глубине небольшого скверика с белыми скамейками и неработающим фонтаном, в котором лежал полуспущенный детский мяч. Морозов запрыгнул в бассейн и выбил мяч пинком на дорожку.

– Маленький, что ли? – бросил на ходу Самсонов. Он не любил, когда сотрудники отвлекались во время расследования. Ему казалось, что они недостаточно серьезно относятся к обязанностям, хотя умом понимал и по опыту знал, что следователи и опера выкладываются на все сто.

Самсонов часто думал о том, что после того, как убийца его сестры умер (а он лично убедился в этом, даже на похороны сходил), он должен испытывать облегчение: его долг по отношению к ней был исполнен, он нашел преступника и заставил страдать (полтора года в тюремной больнице, проведенные в понимании того, что мозг безвозвратно угасает и реальность все сильнее ускользает от тебя). Даже родители словно расслабились и даже пару раз съездили за границу. Стали чаще звонить ему, навещать, да и мать вон как засуетилась, когда он в больницу угодил. Но Самсонов лишь на короткий период почувствовал, что многолетний груз упал с его плеч. Потом ненависть вернулась, только теперь она относилась к злу как к невидимой силе, разлитой в мире, некоей абстрактной субстанции. У зла больше не было лица, оно перестало быть персонифицированным, и Самсонов уже не видел в каждом преступнике того, кто превратил его сестру в кровавый фарш. Он просто ненавидел насилие и чувствовал, что обречен до конца дней бороться с ним, чтобы унять тот огонь, который то разгорался, то тлел в нем – но никогда не гас!

Морозов сильным ударом отправил мяч в заросли сирени и зашагал рядом с начальником. После обеда начало холодать, небо снова затянуло серыми тучами. Было ощущение, что вот-вот пойдет дождь.

– Что за погода, – посетовал Морозов, взглянув вверх. – Не поймешь ничего.

Самсонов не ответил. Чем было прохладней, тем меньше болела голова, и он не против того, чтобы воздух был посвежее.

Полицейские вошли в здание фармакологической фирмы через стеклянную вертящуюся дверь и сразу направились к охраннику, сидевшему в будке с турникетом.

– Мы к Леониду Санникову, – сказал Самсонов. – Он нас ждет.

– Хорошо, подождите, – охранник поднял трубку телефона и набрал короткий номер. – Алло, Леонид Алексеевич, к вам пришли. Кто вы? – обратился он к полицейским.

Самсонов молча показал удостоверение.

– Это из полиции, – проговорил в трубку охранник. – Описать? – казалось, он удивился. – Э-э, ну, один из них лет тридцати пяти, волосы русые, глаза… серые. – Ему было явно неудобно разглядывать Самсонова и описывать его Санникову тут же по телефону. – Другой рыжий, глаза голубые… – Похоже, его прервали, потому что он замолчал, отведя глаза. – Хорошо, – сказал он через несколько секунд. – Кто с вами? – обратился он к Самсонову. – Леонид Алексеевич ждал вас одного.

– Это мой сотрудник. Мы приехали вместе, – ответил Самсонов. – Что, у вас всегда такие сложности с посещением сотрудников?

Охранник молча покачал головой. В трубку же сказал:

– Этот тоже из полиции. Понял. – Он повесил трубку с явным облегчением. – Проходите, – он нажал какую-то кнопку, и красный «Х» на турникете сменился зеленой стрелкой. – Леонид Алексеевич вас встретит в зале для презентаций. Первый этаж, отсюда сразу направо, четвертая дверь.

Самсонов и Морозов нашли нужное помещение без труда. Оно было не заперто, и они сели за длинный черный стол, обставленный стульями. С одной стороны белел мультимедийный экран, с другой – стояла аппаратура, там же был установлен проектор, подключенный к ноутбуку. Возле окна имелся кулер.

– У этого Санникова что, паранойя? – недовольно проворчал Морозов, доставая из кармана маленькую хромированную пепельницу с крышкой и щелкая ею от нечего делать.

– Надеюсь, что да, – ответил Самсонов. – Я не ожидал такой встречи, и для нее должна быть причина. Похоже, что Санников чего-то боится. Настолько, что даже не стесняется этого.

– То есть боится он не нас? Не полицию?

В этот момент открылась дверь, и в зал скользнул человек в белом комбинезоне и бледно-зеленых бахилах. На голове у него была шапочка на резинке, которую он тут же сдернул и швырнул на стол.

Вид у Санникова был настороженный, движения дерганые, глаза перебегали с одного полицейского на другого. Все это Самсонов заметил, пока фармацевт шел от двери и усаживался напротив посетителей.

Санников сцепил руки в замок, тут же передумал и прижал ладони к гладкой поверхности. Пальцы у него слегка дрожали.

– Вам жарко? – спросил Самсонов, заметив, что по вискам и щекам Санникова катится пот.

– Это из-за целлофана, – ответил тот, ткнув пальцем в скомканную шапочку. – Голова не дышит. – Зачем вы пришли?

– Чтобы вам помочь. – Самсонов на ходу поменял тактику разговора. Вместо нажима и запугивания решил разыграть доброго самаритянина. – Вы не зря боитесь. Знаете ведь, что случилось с Йоргом, Бончовска и…

– Помочь? – перебил Санников, быстро моргнув несколько раз. – В каком смысле? – Было заметно, что при помощи вопросов он просто тянет время, берет тайм-аут для того, чтобы понять, как себя вести. Похоже, реплика Самсонова сбила его с толку, он не был готов к такому началу разговора. Этого полицейский и добивался. Самсонов решил развивать успех, пока Санников не сориентировался и не начал играть в отказку.

– Ясно ведь, что вы влипли, – заговорил он доверительно, глядя фармацевту в глаза. – Вы знаете, что некоторые ваши товарищи получили охрану? Например, Малинин.

– Он не мой товарищ, – быстро ответил Санников. – И я слышал, что это ему не помогло.

– Вы делали наркотики для кое-кого из клуба, верно?

Фармацевт судорожно сглотнул, откинулся на спинку стула. Теперь руки у него дрожали слишком заметно, и он торопливо спрятал их под стол.

– Какие еще наркотики?

– Хотите, чтобы вас выпотрошили, как Фрога?

– А его разве… – Санников осекся. Он выглядел как загнанный зверь. Похоже, им владел панический ужас, из-за которого он не мог соображать.

– Во всяком случае, не думаю, что вы хотите разделить его судьбу, – сказал Самсонов.

Повисла пауза, в течение которой Санников сидел почти неподвижно, глядя куда-то вниз. Кажется, он думал. Потом вдруг резко встал и направился к кулеру.

– Хотите чаю? – спросил он сипло. – Я много пью. Это полезно для организма. Особенно если работаешь на химическом производстве.

– Зеленый есть? – спросил Самсонов.

– Да. Кажется.

– Тогда с удовольствием, – старший лейтенант повернулся к Морозову. – Тебе что?

– Воздержусь, – буркнул тот, щелкнув пепельницей.

– Мне без сахара, – сказал Самсонов.

– Правильно, – одобрил Санников, наполняя пластиковые стаканчики кипятком. Голос у него дрожал так же, как и руки. Он помолчал, потом обернулся и открыл рот, словно собираясь что-то сказать.

– Мы вас защитим, – пообещал Самсонов. – Если хотите, поместим в специальную камеру. Бронированную, – он улыбнулся, давая понять, что шутит.

Санников истерично всхлипнул. Это, очевидно, был смешок.

– Я имел дело только с Веретновым, – сказал он, ставя перед полицейским стаканчик. Сам сел напротив. – Больше ни про кого ничего не знаю. Он говорил, сколько и к какому числу нужно сделать, забирал и платил.

– Где вы производили наркотики? Здесь?

– Да. После работы. Это было нетрудно, я ведь начальник отдела.

– Разве у вас не учитывается расход препаратов, ингредиентов и так далее?

Санников кивнул.

– Конечно. Я веду очень строгий учет.

– Понятно. Когда вы начали бояться за свою жизнь?

– После того, как Цыплакова убили. Чуть раньше я узнал от Веретнова про Фрога. Он рассказал мне о нем, правда, без подробностей. Не знаю даже зачем. Думаю, ему надо было выговориться. Кажется, он тоже боится.

– С чего вы взяли?

– Ну, раньше он так не дергался. Всегда был спокоен, а в последнее время… – Санников пощелкал пальцами, подбирая слова. – Психует. Заметно, что он на грани и едва сдерживается, чтобы не сорваться. И еще… – Фармацевт подался вперед и почему-то огляделся, словно убеждаясь, что, кроме него и полицейских, в комнате никого нет. – После смерти Цыплакова он сказал мне странную вещь. Я бы решил, что он прикалывается, но он так это сказал… Тогда я и почувствовал, что ему страшно.

– Что он сказал? – Самсонов и сам невольно подался вперед.

– «Белый кролик уже здесь! Он нас нашел, и он хочет крови». И потом Веретнов рассмеялся – как сумасшедший! – Санников откинулся на спинку стула и принялся пить чай большими глотками, не глядя на полицейских.

– И все? Он ничего не пояснил? Вы спросили, что за белый кролик?

Фармацевт покачал головой.

– Нет. Веретнов не любит лишних вопросов.

– Как вы с ним вообще познакомились? Что вы знаете о нем?

– Ничего не знаю. Никакого прошлого – такое правило. Нас свел Цыплаков. С ним мы вместе служили, а потом он нашел меня. Вроде как случайно встретились и пошли выпить пива – по старой дружбе. Ну и разговорились. Теперь-то я думаю, что он специально меня нашел. Им нужен был фармацевт, чтобы делать наркотики, а когда он узнал, что я и во взрывчатке разбираюсь, вообще вцепился в меня. Через него я познакомился с Веретновым, и тот… сделал мне предложение.

– Почему вы согласились иметь с ними дело? Не хватало острых ощущений или денег?

Санников хмыкнул:

– Ощущений! Скажете тоже! Конечно, все из-за денег. Я взял ипотеку, но едва сводил концы с концами. Жена-то у меня инвалидом стала, работать перестала.

Санников вспомнил женщину, которая дала ему телефон фармацевта.

– Вы с ней живете?

– Куда ж я денусь?

– А что с ней?

– Альцгеймер.

– Ипотеку-то выплатили?

– В прошлом году.

– Поздравляю.

– Спасибо.

– Вы были с Цыплаковым в Чечне. Что вы там делали?

Санников заметно смутился.

– Я не могу об этом говорить. Не имею права.

– Почему?

– Секретное задание. Как и все прочие.

– Вам поручили кого-то взорвать?

– Да. Это была ликвидация.

– Заказали конкретного человека?

Санников кивнул.

– Да. Я сделал бомбу с дистанционным управлением, а Цыплаков – все остальное.

– Все закончилось удачно?

Фармацевт невесело усмехнулся:

– Для того мужика – да. Для нас – нет.

– Сорвалось? – Самсонов помнил о взрывах, про которые читал. Какой же из них был делом рук Санникова и Цыплакова?

– Бомба активировалась от постороннего сигнала. Так бывает, хоть и очень редко. Не повезло. Объект засел дома, и нам пришлось убраться из страны, пока на нас не вышли местные спецслужбы.

– Кого вы пытались убрать?

Санников покачал головой.

– Не имею права отвечать на этот вопрос. Серьезно. Да я и не знаю фамилии. Для меня это был просто «объект».

Самсонов помолчал. Он понимал, что фармацевт уперся. Наверное, боится заказчика больше, чем убийцу в маске белого кролика. Что ж, его можно понять.

– Кто-нибудь погиб во время этого неудачного покушения? – спросил он.

– Нет. Весь тротил израсходовался вхолостую, – с явным сожалением ответил Санников.

Похоже, работал он все-таки не только ради денег, но и для удовольствия. Самсонов почувствовал к фармацевту неприязнь, но постарался не подать виду.

– В каких еще операциях вы участвовали?

– Я больше не выезжал. Только делал бомбы. Обычно так, чтобы их можно было провозить частями, а потом легко собирать на месте. Но в последние годы занимался только наркотиками. Думаю, Цыплаков больше не брал заказы.

– На кого он работал?

– На очень серьезных людей, можете не сомневаться. Он не раз давал это понять. Предупреждал, чтобы я не вздумал проболтаться о наших делах.

– Вам что-нибудь говорит словосочетание «отряд «Гамбит»?

– Нет. А должно?

– Вы работали на эту группу.

– Не знал. Это имеет значение?

– Наверное, нет. Как вы думаете, кто убил Цыплакова?

Санников помотал головой.

– Не имею ни малейшего представления. Спросите Веретнова.

– А почему вы думаете, что тоже можете стать жертвой?

Фармацевт поднял глаза и уставился на полицейского.

– Это просто страх, – проговорил он тихо. – Понимаете? Когда Веретнов говорил об этом… кролике, было видно, как он боится. А он никогда ничего не боялся, уж можете мне поверить. Кто вселил в него этот ужас?

– Его ужас передался вам?

– А вы хотели бы, чтобы с вас содрали кожу?

– Не думаю.

– И я не хочу.

– У вас есть что-нибудь в бедре?

От неожиданности Санников растерялся.

– Что? В каком еще бедре?

Самсонов объяснил, что убийца испытывает странный интерес к бедренным костям своих жертв.

– Нет, у меня ничего такого в ногах нет, – сказал Санников, похоже, немного повеселев. Видимо, решил, что, может, убийца его и не тронет. – Даже перелома.

– У других, вроде, тоже ничего не было, – заметил Самсонов, которого запуганный и готовый на все фармацевт устраивал больше. – Кто из вас первый вступил в «Табию»? Вы или Цыплаков?

– Я. Он потом туда захотел попасть. Я порекомендовал, его взяли. Он всегда классно играл. Послушайте, вы задаете странные вопросы. У вас вообще есть подозреваемый? Хоть кто-нибудь?

– Мы думаем, что это кто-то из шахматного клуба, – ответил старший лейтенант. – Вы не замечали ни в ком ничего странного?

Санников закатил глаза и нервно рассмеялся. Когда он снова уставился на полицейского, тот вдруг понял, что зрачки у фармацевта неестественно расширены, несмотря на хорошее освещение в комнате.

– Да у нас там все с прибабахом! – почти выкрикнул Санников. – Кого ни возьми!

– Вы что, под кайфом?

– А вы бы не употребляли, если бы каждую минуту ждали, что за вами придет псих, чтобы содрать кожу?! – Санников брызгал слюной, губы у него скривились, словно в судороге. Похоже, он принял что-то непосредственно перед появлением полицейского, и теперь действие наркотика усиливалось.

– Вот что, – решил Самсонов, вставая, – мы вас забираем в управление. Тем более я обещал вам защиту.

– Да-да! – мелко затряс головой Санников, затравленно озираясь, словно убийца мог прятаться где-то в комнате. – От чертова кролика!

– От него самого, – подтвердил Самсонов, делая знак Морозову. – Идемте в машину.

– Мне надо забрать вещи. Переодеться. – Санников вдруг словно пришел в себя. – Не могу же я ехать в комбинезоне, – он расхохотался.

Через четверть часа полицейским удалось загрузить его в машину, и они поехали в управление. Фармацевт болтал что-то без умолку, глядел в окна и поминутно тыкал в стекла пальцем.

Самсонов вскоре перестал прислушиваться к его бреду. Он думал о том, почему Веретнов назвал убийцу кроликом. Только из-за маски? Но его фраза звучала так, словно он знал преступника, а его панический ужас свидетельствовал о том, что Веретнов знал, чего можно ждать от убийцы. Он был уверен, что кролик доберется до него. И при этом не выдал его полиции. Считал это бесполезным, надеялся справиться своими силами? Было бы логичней, если бы члены «Гамбита» объединились против своего врага. Во всяком случае, Веретнова надо допросить. Вот только он ведь ничего не расскажет!

Самсонов принял обезболивающее, с трудом проглотив таблетку без воды. Надо было сделать это на работе у Санникова, где стоял кулер.

Почему преступник убил в шахматном клубе только одну жертву, а других нет? Почему именно в клубе? Как заманил ее туда? Или специально привез в «Табию», чтобы там пытать? Но к чему такие сложности, ведь в клубе нет подходящего холодильника? Или есть? Самсонов вспомнил, что в клубе своя кухня. Надо бы проверить размер морозильной камеры. Но в любом случае, у убийцы должно быть другое место с оборудованием.

Самсонов сосредоточился, пытаясь свести эти вопросы и факты воедино. И вдруг его осенило! Конечно, как он не понял раньше? Члены «Гамбита» знали своего убийцу, но не в лицо! Возможно, были наслышаны о нем, но никогда не видели. Они или насолили ему лично, или их просто заказали профессионалу. Возможно, их заказал тот, для кого некая Алиса стала камнем преткновения. И что, если это он приказал пытать членов «Гамбита» в качестве мести?

Вот почему жертвы не могут объединиться против одного из членов «Табии» и просто грохнуть его в темном переулке. Они понятия не имеют, кто из их товарищей по шахматному клубу охотится на них!

Убийца не играл с полицией. Все эти фигурки и тюльпаны, эсэмэски со стихотворением были посланы жертвам не для того, чтобы подразнить его, Самсонова. Преступник хотел, чтобы члены «Гамбита» боялись, чтобы они чувствовали дыхание смерти у себя на затылке, и ужас сковывал их сердца. Это с ними он разыгрывал партию!

Самсонов даже улыбнулся – так он был доволен, что смог понять хоть что-то в этом безумии.

– Как я буду убивать время в этой вашей бронированной камере? – услышал он вопрос Санникова.

– Пейте чай, – отозвался Самсонов. – Пейте чай.

Оставив Санникова в управлении на попечение Коровина, который, по своему обыкновению, не счел нужным скрывать своего крайнего удивления происходящим, Самсонов и Морозов отправились навестить Юсупова. Выяснить, где находится отставной майор, было несложно: его жена сказала по телефону, что супруг, как обычно, торгует в собственном магазине военной атрибутики.

Полицейские застали Юсупова за прилавком. В магазине не было ни единого посетителя, и Юсупов сидел, закинув ноги в берцах на табурет, и читал книгу в мягкой обложке. При этом он напевал себе под нос что-то вроде «тра-ля-ля, тра-а-ля-ля».

Завидев Самсонова, Юсупов сразу узнал его и отложил книгу.

– Жена позвонила и предупредила, что вы приедете, – кивнул он вместо приветствия. – Не увлекаетесь такой литературой? – Он постучал ногтем по обложке. – Про спецназ.

– Нет, я редко читаю, – честно сказал Самсонов. – Это мой коллега, – добавил он, указав на Морозова.

– Привет, – махнул рукой Юсупов. – Такое впечатление, что автор даже не служил. – Он взял книгу и перелистнул несколько страниц назад. – Вот послушайте! Как вам такое?

– К сожалению, я плохо во всем этом разбираюсь, – поспешно проговорил Самсонов. – И у нас не очень много времени. Я бы хотел задать вам пару вопросов.

Юсупов бросил книгу на прилавок.

– Ладно, я вас слушаю. Посетителей, как видите, все равно нет. Нашли убийцу?

– Нет.

– Но вы взяли след и дышите ему в затылок? – широко улыбнулся Юсупов.

– Даже не думаем, – признался Самсонов.

– Так чем я могу вам помочь?

– Вы были в Грузии с Веретновым?

Юсупов приподнял густые брови.

– Понятия не имею, – ответил он. – А когда он там был?

– В августе две тысячи восьмого.

– Я действительно был тогда в Грузии, однако с Веретновым там не встречался. А в каких войсках он служил?

– Не думаю, чтобы он находился там по службе, – ответил Самсонов. – Скорее, по личным делам.

– Тогда почему вы решили, что я мог с ним встречаться? – снова удивился Юсупов.

– Просто хотел узнать.

– Нет, я с ним познакомился через несколько лет в «Табии».

Самсонов понимал, что, раз Юсупов был отправлен в Грузию в составе российских войск, едва ли он мог иметь отношение к «Гамбиту». Но на всякий случай спросил:

– Вы были тогда ранены в ногу?

Юсупов кивнул.

– Шальная пуля. К счастью, прошла навылет, кость не задела. А то ковылять бы мне на протезе.

– Кто проводил операцию?

– Знаете, вы, наверное, удивитесь, но один из членов нашего шахматного клуба, – Юсупов улыбнулся. – Рубен Алиев. Он у нас был полевым хирургом. Это он сейчас цветами торгует, а тогда резал и зашивал.

– Его тогда мобилизовали? – удивился Самсонов.

– Да, кажется.

– Вы с ним в Грузии и познакомились?

– Конечно. Мы и потом общались. Не то чтобы дружили, но так, созванивались время от времени, пивко попивали. А потом он мне про «Табию» рассказал, и я решил вступить. Мои друзья в шахматы не играют, жена тоже. А там можно найти соперника и посильнее, и послабее.

Самсонов пытался сообразить, как могло получиться, что нигде не было упоминаний о том, что Алиев участвовал в операции в Грузии. Об этом стоит поговорить с ним самим.

– У меня к вам одна просьба, – сказал старший лейтенант Юсупову. – Может, она покажется вам странной.

– Наверняка, – отозвался тот. – То, что вы пришли ко мне сегодня, уже кажется мне странным, так что не стесняйтесь. Что вы от меня хотите?

– Сделать рентген вашего бедра.

Если Юсупов и решил, что старший следователь – идиот, то виду не подал. Он даже согласился после закрытия магазина подъехать в управление и позволить Полтавину сделать снимок его ноги. Этот снимок теперь был прикреплен к окну в кабинете Самсонова. Разумеется, ничего необычного на нем не оказалось.

Санникова допросили, благо, он уже отошел от действия наркотика. Ничего нового для расследования убийств он не рассказал, и Самсонов вызвал коллег из Отдела по контролю за наркотиками. Теперь Санников был их клиентом.

Самсонов же решил всерьез заняться Алиевым. Прямых улик против владельца цветочного магазина не было, но косвенные наводили на подозрения, и их нельзя было игнорировать. Дремину удалось получить ордер на обыск дома, дачи и магазинов Алиева, и несколько опергрупп выехали по адресам.

Самсонов и Дремин отправились к Алиеву домой.

– Не представляю, как мы сможем его прижать, если он не оставил где-нибудь улик, – говорил по дороге Дремин. Он вел машину, а Самсонов на соседнем сиденье с блокнотом в руках пытался составить что-то вроде схемы, которая могла бы объяснить, зачем Алиеву убивать членов шахматного клуба. Выходило, мягко говоря, невнятно. – По большому счету, у нас против него только то, что он хирург, имеет доступ к морозильным камерам, и через его фирму были отправлены первые букеты тюльпанов.

Самсонов перед выездом на обыск отправил несколько запросов насчет службы Алиева военным хирургом и получил исчерпывающий ответ. Рубен Викторович не был мобилизован. Он находился во время конфликта на территории Абхазии и присоединился к русским войскам в качестве добровольца. Так что никакой тайны тут не было.

– Думаешь, это он? – напрямик спросил Дремин, когда Самсонов ничего не ответил на его рассуждения.

– Не знаю, – признался тот. – Возможно. Разберемся.

Алиев оказался дома. Он скорчил кислую мину, когда разглядывал ордер, и только попросил ничего не сломать. Сам же уселся в кресло перед телевизором, который смотрел. Жена его отреагировала более бурно и позвонила адвокату. Она была полной женщиной и смахивала на донну из латинского сериала. Самсонов попытался успокоить ее и убедить, что обыск будет проведен аккуратно, и ее мужа еще никто ни в чем не обвиняет, но женщина была уверена, что на Рубенчика пытаются повесить глухари, и успокаиваться не желала ни в какую.

Самсонов сел рядом с Алиевым на стул.

– Не хочу вас отвлекать, – сказал он, глядя в телевизор, где шло какое-то юмористическое шоу, – и вы не обязаны отвечать на мои вопросы, но, может, все-таки поговорите?

Алиев равнодушно пожал плечами.

– Почему нет? Что вы хотите знать?

Его жена была в другой комнате, следила за производившими обыск полицейскими и не могла помешать мужу.

– Знаете Сафара Юсупова?

– Естественно.

– Расскажите о нем.

– Что конкретно?

– Все подряд.

– Вы что, и его подозреваете? Решили искать преступника по нацпризнаку? Кто угодно, лишь бы не русский?

– Не говорите глупостей, Рубен Викторович. Юсупова никто не подозревает, а насчет вас есть обоснованные подозрения. Но, опять же, речь не идет об обвинениях.

Алиев усмехнулся и выключил телевизор.

– Конечно! Никаких обвинений, всего лишь обыск.

– Такая у нас работа.

– Ладно. Хотите чайку?

– Не откажусь.

Заварив крепкий каркаде, Алиев уселся обратно в кресло.

– Очень меня тонизирует, – сказал он, имея в виду темно-красный напиток. – Египетская роза.

Самсонов сделал глоток горячего чая. Было кисло.

– С Сафаром я познакомился во время Грузинской кампании 2008 года, – проговорил Алиев. – Я тогда был в Абхазии у родственников.

Рассказ Алиева не занял много времени. Рану Юсупову он действительно зашивал, тогда с майором и познакомился. Рассказал ему о «Табии». В общем, полностью подтвердил рассказ Юсупова. Был ли майор как-то связан с Санниковым, Цыплаковым, Йоргом, Бончовска, Малининым и Веретновым, Алиев не знал и вообще никогда об этом не задумывался. Про наркотики тоже не слышал. В общем, либо был ни при чем, либо играл в несознанку.

Через четыре часа были закончены обыски в квартире, на даче и в магазинах Алиева. Никаких улик полиция не обнаружила – к ликованию его супруги и молчаливому торжеству прибывшего по ее вызову адвоката.

– Уезжаем ни с чем, – прокомментировал Дремин, когда они с Самсоновым покидали квартиру Алиева. – Только время потеряли. Что теперь делать будем?

Старший лейтенант пожал плечами. Он думал о том, что, если уж сами жертвы при всей своей военной подготовке не могли понять, кто за ними охотится, то что может он?

– Неплохо бы разыскать и доставить в управление Веретнова, – сказал он. – Его надо колоть или охранять, но позволить потенциальной жертве болтаться по улицам нельзя.

– Думаешь, угроза жизни вынудит его рассказать нам хоть что-нибудь? – скептически спросил Дремин. – Не пойдет он на это.

– Я даже готов закрыть глаза на прошлое «Гамбита» и наркотики – тем более что это не наша вотчина, – лишь бы понять, кто убивает членов шахматного клуба. Веретнов должен знать, кто такая Алиса. Он и его товарищи не могли не выяснить это, даже если не были в курсе изначально. Когда они получили эсэмэски с отрывком стихотворения, инстинкт самосохранения должен был заставить их вернуться в прошлое, перебрать свои «военные» операции и узнать, кто имеет на них зуб. Пусть не лицо и не имя, но что-то Веретнов знает, а мы были бы рады любой информации, каждой зацепке.

– Мне кажется, это дохлый номер, – отозвался Дремин. – Извини, но такие, как Веретнов, не колются.

Пока проводился обыск, Самсонову в голову пришла еще одна идея, и он обдумывал ее в течение последних двадцати минут.

– Есть еще одна задумка, – сказал он. – Тебе понравится.

Дремин хмыкнул.

– Ну-ну! Ты, кстати, знаешь, который час? Домой пора. Даже тебе.

– Успеется.

– Ладно, выкладывай. Что там родил твой мегамозг?

– Я думаю, убийца попытается довести дело до конца и явится в больницу к Малинину. Там мы его и встретим. По-королевски.