Дом бабушки

Пять дней. Чудовище не появлялось целых пять дней.

Может быть, оно не знало, где живет бабушка, а может, это было слишком далеко для прогулок. Так или иначе, сада у бабушки не было, хотя сам дом был больше, чем у Конора и его мамы. На заднем дворе у неё находились навесы, облицованный камнем пруд и обшитый деревянными панелями «офис», где она делала большую часть работы. Работала она агентом по недвижимости — странное занятие, Конор его никогда не понимал. Повсюду кирпичные дорожки и цветы в горшках. Для деревьев места не осталось. Даже травы на заднем дворе не было.

— Нечего таращиться, молодой человек, — бабушка выглянула из задней двери. — Вот скоро приедет твой папаша, и съездишь навестить маму.

— Я не таращился, — возразил Конор.

— Вот как? Ну-ка зайди.

Бабушка зашла в дом, и он потащился следом. Было воскресенье, день приезда отца. Он должен был приехать сюда из аэропорта, забрать Конора, чтобы навестить маму, остаток дня они должны были провести вместе «как отец и сын». Конор ждал, что это обернётся для него ещё одним «разговором напрямую». Бабушки к моменту приезда отца здесь не будет. Это всех устроит.

— Убери свой рюкзак от входной двери, пожалуйста, — попросила бабушка и взялась за свою сумочку. — Пусть не думает, что я держу тебя в свинарнике.

Дом бабушки был намного чище маминой больничной палаты. Домработница приходила по средам, но Конор не знал, чем бы она тут могла заняться. Утром бабушка первым делом включала пылесос. Четыре раза в неделю она носила белье в прачечную, а однажды, перед тем как лечь спать, — в полночь принялась драить ванну. Она никогда не складывала обеденные тарелки в раковину — сразу отправляла их в посудомоечную машину, и один раз забрала у Конора тарелку, когда он еще и есть не закончил.

— Если женщина моего возраста, которая живёт одна, перестанет за всем этим следить, то что получится? — спросила она однажды, словно бросала Конору вызов.

Бабушка отвозила его в школу, и теперь он каждый день оказывался там куда раньше обычного, даже несмотря на то, что ехать приходилось сорок пять минут. Еще бабушка забирала его каждый день из школы, когда занятия заканчивались, и они вместе ехали в больницу навестить маму. Там они оставались час или два — меньше, если мама чувствовала себя слишком усталой, чтобы разговаривать, — такое случилось дважды за пять дней. А потом возвращались к бабушке, и она заставляла его делать уроки, а сама готовила обед.

Это напоминало лето, когда Конор и мама ездили в Корнуолл. Только там было не так чисто. И не было командира.

— Ну вот, Конор, — бабушка натянула пиджак мужского покроя. Было воскресенье и ей не требовалось куда-то ехать, чтобы показывать дома, так что Конор никак не мог понять, чего это она так разоделась ради поездки в больницу. Он подозревал, что это сделано для того, чтобы отец почувствовал себя неудобно.

— Твой отец может и не заметить, что маме настолько хуже, так ведь? Так что нам надо проследить, чтобы его визит не затянулся, — она оглядела себя в зеркале, а потом добавила тише: — Хотя беда не в этом.

Она повернулась, махнула ему и сказала.

— Веди себя хорошо.

А потом дверь за ней закрылась. Конор остался один в ее доме.

Он пошел в комнату для гостей, где ночевал. Бабушка теперь называла ее спальней Конора, но он все равно звал ее комнатой для гостей. И всякий раз, как он это говорил, бабушка качала головой и бормотала что-то себе под нос.

А чего еще она ожидала? Это место ничуть не напоминало его комнату. Оно вообще не выглядело жилой комнатой, тем более такой, где мог бы жить мальчик. Пуховое одеяло и покрывала на кровати были ослепительно белыми, а из остальной мебели — только дубовый буфет, такой огромный, что за ним можно было бы обедать.

Такая комната могла быть в любом доме, на любой планете. Конору не нравилось в неё заходить, хотя это был единственный способ укрыться от бабушки. Да и сейчас он пошел туда только для того, чтобы взять книгу, так как бабушка запретила любые компьютерные игры у себя в доме. Выудив одну книгу из своего чемодана, он посмотрел в окно, выходящее на задний двор.

Только каменные дорожки и «офис».

Там никого не было.

Гостиная была одной из тех комнат, где гости, на самом деле, никогда не задерживались. Конору не позволялось там находиться, так как он мог поставить пятно на обивке. Поэтому сейчас, дожидаясь встречи с отцом, он отправился читать именно в гостиную.

Он плюхнулся на диван с резными деревянными ножками, такими тонкими, что они напоминали высокие каблуки. Напротив стоял буфет со стеклянными дверцами, за которыми, словно музейные экспонаты, были чинно выставлены тарелки и чайные чашки с такими завитушками, что странно было, как из них можно пить, не порезав губы. Над камином висели часы, которые бабушка очень ценила. Никто, кроме нее, не мог к ним прикасаться. Бабушка получила их от своей мамы. Из года в год она угрожала отвезти их антиквару, чтобы там их оценили. У часов имелся маятник, и они звонили каждые пятнадцать минут так громко, что с непривычки можно было подскочить от неожиданности.

Комната напоминала музей из прошлого века. Тут не было телевизора. Он был в кухне, но его включали очень редко.

Конор принялся за чтение. А что еще ему оставалось делать?

Он надеялся поговорить с отцом, прежде чем тот улетит, но эти визиты в больницу, разница во времени, внезапно обострившаяся мигрень у новой жены отца вряд ли оставят такой шанс.

Всякий раз что-то мешало…

Конор следил за маятником часов. Двенадцать сорок две. Через три минуты они начнут звонить.

Три пустых, спокойных минуты.

И только тут Конор понял, что по-настоящему нервничает. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз видел отца, даже по скайпу. Может, он теперь выглядит по-другому? А может, Конор сам стал другим?

Были и другие вопросы. Почему он приехал сейчас? Мама выглядела так себе, даже хуже, чем раньше, хотя уже пять дней провела в больнице. Но она до сих пор надеялась на новую медицину. До Рождества еще было далеко, а день рождения Конора давно миновал. Так почему же именно сейчас?

Конор посмотрел на пол. Там, посреди комнаты, лежал, судя по виду, очень дорогой, старинный овальный коврик. Конор потянулся и поднял его край, уставился на полированные доски пола. В одной из половиц был сучок. Конор попытался почувствовать неровность пальцем, но паркет был таким гладким и так хорошо отполирован, что Конор не почувствовал сучка на ощупь.

— Ты там? — прошептал Конор.

И тут же подскочил — в дверь позвонили. Он встал и вышел из гостиной, чувствуя, что волнуется гораздо сильнее, чем думал. Он открыл входную дверь.

Там стоял отец. Совсем не похожий на себя, но точно он.

— Привет сынок, — сказал папа, и в голосе его послышался незнакомый американский акцент.

Конор широко улыбнулся. Так широко он, наверное, уже год как не улыбался.