Письмо от Адри

Эта история началась со стопки виниловых пластинок высотой в три фута, старых черных дисков, на которых Энрико Карузо поет величайшие оперные арии. Моя бабушка Лючия собрала все записи Карузо и проигрывала их снова и снова. Преданность Великому голосу она пронесла через всю свою жизнь. Я знала: чтобы написать этот роман, я тоже должна влюбиться в Карузо, потому что с его пения и началась история любви моих бабушки и дедушки.

Их никогда не оставляло ощущение чуда. Путешествие на поезде через всю страну, билет на стоячее место в опере, чтобы послушать Карузо, пощелкивание шпульки первой электрической машинки «Зингер» – все было новым для них. И я хотела, чтобы вы ощутили восторг, который они испытывали каждый раз, когда Америка дарила им что-то ранее невиданное.

Все было новым – автомобили, телефоны, самолеты, электричество, даже спортивная одежда, – и во всех этих изобретениях был заложен разрушительный потенциал. Никто не смог бы предсказать, к чему приведут эти новшества, ясно было только, что изменения неизбежны.

Мои дедушка и бабушка верили, что все возможно, если они будут усердно трудиться, – нужна только капелька удачи. Мы до сих пор ощущаем эхо этих дерзаний, этой энергии, которая помогала людям показывать все, на что они способны, невзирая на жертвы. Этот драйв все еще живет в нас. Смелость моих предков вдохновляет меня и сегодня. И они были не одиноки. Вокруг были миллионы таких, как они.

Представьте мое воодушевление как писателя, когда мне показали миграционные карты бабушки и дедушки, которые заполнялись на пароходе, – там значилось, что они умеют читать и писать. Для рубежа двадцатого столетия это было немало. Образование значилось первым в списке их ценностей – даже выше собственно выживания.

Я все думаю, могли ли они вообразить, что мир письменной речи, мир книг донесет до потомков дух их истории. Надеюсь, однажды я увижу их и смогу узнать это наверняка.

Исполнилась моя величайшая мечта. Для меня огромной честью было представить в художественной форме историю жизни моего дедушки, башмачника, и его истинной любви, моей бабушки, швеи, которая всегда гордилась тем, что она – жена башмачника.