Глава шестая

От состояния абсолютного счастья до абсолютного несчастья – один шаг. На этот раз шаг был длиннее: не один год, а целых четыре. Четыре года мы работали в Государственной думе, пытаясь вместе с «Яблоком» провести хотя бы часть законов в жизнь. Были победы, поражения, много ошибок. Но мы рвались вперед, не замечая, что фатальный конец уже неизбежен. И он наступил: жестокий и беспощадный. Все демократы с грохотом проиграли выборы в декабре 2003 года. Их партийные машины вылетели на обочину политического хайвея и, искореженные, срочно эвакуированы в штаб-гаражи, в надежде на ласковый уход и починку. О президентских выборах в марте 2004 года уже никто и не думал. Тут бы раны зализать и отползти туда, где потише.

Я пыталась бороться, считая, что именно сейчас, после тотального проигрыша надо выдвинуть единого кандидата в президенты от демократической оппозиции. Иначе мы действительно поодиночке себя похороним. А заодно и всех, кто за нас голосовал. Я носилась с идеей выдвижения в качестве такового Рыжкова, Явлинского, Немцова, Лукина. Но все как-то вяло отмахнулись, решив набраться сил к политическому сезону 2007–2008. Наконец я решилась и предложила себя. В конце концов, чем я хуже других в протестной кампании? Ясно, что победить было невозможно, но показать, что в Большом городе есть и другие жители – тоже сильная идея. Кстати, абсолютно профессиональная и абсолютно политическая. Но коллеги-демократы отклонили предложение. И со смехом расползлись кто куда, отдыхать – впереди волшебный праздник Новый год!

В этот момент на меня обрушилась вторая волна, уже запредельного кризиса. Тяжело заболела дочь. Страшный диагноз поставили через десять дней после проигрыша политического. Я про все забыла. Не вылезала из больницы. Мы с мужем по очереди дежурили в палате, а потом валялись среди полусобранных для отъезда кульков на государственной даче в полной депрессии.

Как-то ночью я лежала одна на диване и смотрела в потолок. Во всяком случае, со стороны это выглядело именно так. На самом деле я видела не потолок, я смотрела в бездну. Она упорно манила меня, обещая хоть какое-то облегчение. Обессиленная, с чувством глубочайшего презрения к жизни, я наконец заснула…

Разбудил меня громко хлопнувший входной дверью муж. С порога Володя объяснил, что он понял, как нам выбраться из ямы. Я должна принять участие в президентской гонке. Плевать, что никто из коллег не поддержал. Надо идти, взяв на себя личную ответственность. Я оторопела, попыталась объяснить, что сейчас главное – дочь, все остальное – чепуха. И тут последовала абсолютно сюрреалистическая аргументация: «Ты – профессионал и знаешь, что делать. Вот и делай, и тогда в тебе возникнет дух, энергия! Если это произойдет и ты оживешь, то и дочка выкарабкается. Если ты будешь мертвая, нам дочь не спасти. Вот так. Иди, а то мы все загнемся».

Странно, но иногда так бывает: чем абсурднее слова, тем сильнее они действуют, и, что удивительно, часто именно такие «невозможные» пути ведут к свету в конце туннеля.

И я пошла работать. Мною двигало много чувств. И слова Володи, и осознание фатальности происходящего: я чувствовала, что это последние выборы, и не только для меня. Я стремилась наконец-то сообщить на всю страну, какой я хотела бы видеть Россию.

У нас собралась хорошая команда. Обстоятельства медленно, со скрипом, стали поворачиваться в нашу сторону: появились финансовые ресурсы, добровольцы, простые люди убрали страх из сердца и стали помогать. В середине кампании у дочки наступила ремиссия. Ее выписали из больницы, правда запретив жить в городе. Дачи не было, но друзья поселили нас в загородном доме, кстати тоже рискуя. Все-таки – оппозиция. А у хозяина – бизнес. Многие жители Большого города уже тогда начали шарахаться от оппозиции. В то же время соседи доставали лекарства, врачи лечили и благословляли на борьбу. Мы делали все, что могли.

В марте 2004 года, узнав, что я получила, по официальным подсчетам, около четырех процентов голосов, а реально, конечно, больше (а также учитывая, что начинала я с нулевым президентским рейтингом), люди искренне радовались победе. Да, для нас – меньшинства – это была победа, причем более дорогая, чем все предыдущие.

Помню, как-то в начале президентской гонки Алексей Венедиктов удивленно спросил меня на «Эхо Москвы»: «Ирина, зачем вам все это?! Шансов стать президентом, победив Владимира Путина, у вас нет. Вы ведь это понимаете!» И я ответила: «Это путь самурая, и я должна его пройти…»

FIN