Глава 27
Белый дом
Эдвин Дэвис повел Кассиопею на второй этаж резиденции, где находилась жилплощадь первого семейства. Надежное убежище, сказал Дэвис, охраняемое секретной службой. Возможно, единственное на свете место, где они по-настоящему могут быть самими собой. Кассиопея все еще пыталась дать оценку Дэвису. Наблюдала за ним, когда сотрудники приветствовали Дэниелса. Видела, что он держался в стороне. Скромно, но не подчеркнуто.
Они поднялись по лестнице и остановились в освещенном коридоре, тянущемся от одного конца здания до другого. По обе его стороны тянулись двери. Одну охраняла женщина, стоявшая у изысканно украшенной стены. Дэвис указал на комнату в другой стороне коридора. Они вошли внутрь, и он закрыл дверь. Светлые стены и простые шторы освещались золотистым светом ламп. На красочном ковре стоял замечательный письменный стол викторианской эпохи.
– Переговорная комната, – сказал Дэвис. – Большинство президентов использовали ее как личный кабинет. Когда ранили Джеймса Гарфилда, ее превратили в холодильник, установили несколько грубо сделанных кондиционеров, стараясь создать ему комфорт, пока он умирал.
Кассиопея видела, что он обеспокоен.
Странно.
– Испано-американская война окончилась здесь, когда президент Мак-Кинли подписал на этом столе мирный договор.
Она взглянула в упор на Дэвиса.
– Говорите, что должны.
Он кивнул.
– Мне сообщали о вашей прямоте.
– Вы слегка раздражены, и я здесь не на экскурсии.
– Вам нужно узнать кое-что.
Дэнни Дэниелс пробудился от крепкого сна и почувствовал запах дыма.
Темная спальня была полна едкого тумана, от которого он закашлялся. Он потряс Полин, разбудил ее и отбросил одеяло. Остатки сна развеялись, и он осознал самое худшее.
Дом горел.
Он услышал шум пламени, треск старых деревянных стен. Их спальня и спальня дочери находились на втором этаже.
– О господи, – произнесла Полин. – Мэри.
– Мэри, – позвал он в открытую дверь. – Мэри!
Второй этаж представлял собой море пламени, ведущая вниз лестница была в огне. Казалось, весь дом горел, кроме их спальни.
– Мэри! – закричал он. – Мэри, ответь.
Полин была уже рядом с ним и пронзительно звала их девятилетнюю дочь.
– Пойду за ней, – сказала она.
Он схватил ее за руку.
– Туда не пройти. Весь этаж сгорел.
– Я не хочу стоять здесь, пока она там.
Не хотел и он, но ему приходилось думать.
– Мэри! – пронзительно закричала Полин. – Ответь.
Жена находилась на грани истерики. Дым становился все гуще. Дэниелс бросился к окну, распахнул его. Часы на ночном столике показывали 3.15. Сирен не слышалось. Его ферма находилась в трех милях от города, на земле семейства, до ближайшего соседа было полмили.
Он вдохнул полной грудью свежий воздух.
– Черт побери, Дэнни, – выпалила его жена. – Сделай что-нибудь.
Он принял решение.
Снова вошел в комнату и подтащил Полин к окну. Падать предстояло с высоты около пятнадцати футов на ряд кустов. Через дверь спальни было невозможно выбраться. Это был единственный путь спасения, и Дэниелс знал, что она не прыгнет вниз добровольно.
– Вдохни воздуха, – сказал он.
Полин сильно кашляла и нашла его совет разумным. Высунулась из окна, чтобы прочистить горло. Он схватил ее за ноги и вытолкнул в открытую раму, повернув так, чтобы она упала боком на кусты. Полин могла сломать кость, но спасалась от смерти в огне. Здесь она была ему не помощница. Он должен был сделать это сам.
Дэниелс увидел, что кусты остановили ее падение, и она поднялась на ноги.
– Отойди от дома, – крикнул он и снова бросился к двери в спальню.
– Папа, помоги!
Голос Мэри.
– Милая, я здесь, – крикнул он в пламя. – Ты в своей комнате?
– Папа? Что происходит? Все горит. Я не могу дышать.
Следовало добраться до нее, но пути не было. Второй этаж наполовину исчез, между ним и комнатой дочери смутно вырисовывались пятьдесят футов пустоты. Через несколько минут спальня, где он стоял, перестанет существовать. Дым и жар становились невыносимыми, ели глаза, заполняли легкие.
– Мэри, ты еще там? – он подождал. – Мэри!
Нужно добраться до нее.
Дэниелс бросился к окну и посмотрел вниз. Полин нигде не было видно. Может, он сумеет спасти Мэри снаружи. В сарае есть лестница.
Он вылез из окна и повис во весь рост, держась за подоконник. Разжал пальцы, полетел вниз на оставшиеся девять футов и, пронзив ногами кусты, приземлился. Вылез из них и побежал к другой стороне дома. Его худшие страхи тут же подтвердились. Весь второй этаж был охвачен огнем, в том числе и комната дочери. Пламя с ревом вырывалось из наружных стен и охватывало крышу.
Полин стояла, глядя вверх и поддерживая одной рукой другую.
– Она погибла, – простонала его жена со слезами в голосе. – Моя девочка погибла.
– Эта ночь не дает ему покоя вот уже тридцать лет, – шепотом сказал Дэвис. – Единственный ребенок Дэниелсов погиб, и Полин больше не смогла родить.
Кассиопея не знала, что сказать.
– Пожар случился из-за сигары, оставленной в пепельнице. Тогда Дэниелс был членом городского совета и любил покурить в свое удовольствие. Полин просила его бросить, но он отказывался. В то время детекторов дыма практически не существовало. В официальном донесении говорилось, что пожар можно было предотвратить.
Она поняла в полной мере смысл этого заключения.
– Как же их брак сохранился после этого? – спросила она.
– Он не сохранился.
* * *
Уайетт вошел в кабинет доктора Гэри Воччо, который ответил по переговорному устройству и открыл электронный замок лишь после того, как услышал пароль. Доктор приветствовал его, сидя за письменным столом, где лежали бумаги и стояли три включенных жидкокристаллических монитора. Воччо был почти сорокалетним, со спартанской бодростью и рыжеватыми волосами с мальчишеской челкой. Выглядел он неопрятно, рукава его рубашки были закатанными, глаза усталыми.
Кабинетный тип, решил Уайетт.
– Я обычно рано ложусь, – сказал Воччо, когда они обменялись рукопожатием. – Но НРА оплачивает счет, и мы стараемся угодить. Поэтому я ждал.
– Мне нужно все, что у вас есть.
– Шифр оказался трудным. Нашим компьютерам потребовалось почти два месяца, чтобы разгадать его. Но в том, чтобы довести дело до конца, помогло еще и немного везения.
Подробности Уайетта не интересовали. Он подошел к окнам с толстыми листовыми стеклами, из которых открывался вид на переднюю автостоянку. Мокрый асфальт блестел под натриевыми лампами.
– Что-нибудь случилось? – спросил Воччо.
Это еще было неизвестно. Уайетт не отводил глаз от окна.
Появился свет фар.
С въездной дороги свернула машина, заехала на пустую стоянку и остановилась.
Появился человек.
Коттон Малоун.
Карбонель была права.
Слева появилась еще одна машина. С погашенными фарами. Понеслась прямо к Малоуну.
Раздались выстрелы.
* * *
Хейл слушал Андреа Карбонель. Она не казалась загнанной в угол, скорее, несерьезной и искренне озадаченной.
– Ты понимаешь, – сказал он, – что я могу спокойно отпустить Стефани Нелл, заключив с ней кое-какие договоренности. Как-никак, она глава респектабельного разведывательного агентства.
– Ты увидишь, что работать с ней трудно.
– Труднее, чем с тобой?
– Квентин, ключ от шифра есть только у меня.
– Не знаю, правда ли это. Ты уже лгала мне.
– Ты об истории с Ноксом? Я просто перестраховывалась. Ладно. Этот раунд ты выиграл. Как насчет такого: я предоставлю тебе ключ, и, как только найдешь эти вырванные страницы, мы окажемся в лучшем положении для переговоров.
– Полагаю, в обмен ты захочешь, чтобы я уничтожил то, что у меня хранится.
– Будто для тебя это проблема.
– У меня нет иммунитета против этого обвинения, даже если я найду исчезнувшие страницы.
Хейл знал – ей известно, что каперское свидетельство не защищает от умышленного убийства.
– Тебя это вроде бы не волновало в прошлом, и на дне Атлантического океана есть человек, который согласился бы со мной.
Ее замечание застало его врасплох, потом он сообразил.
– Твой осведомитель?
– Шпионы бывают очень кстати.
Но Карбонель дала ему надежду. Хейл теперь знал, как ему быть. И она знала, что он сделает.
– Исправляешь ошибки?
Она засмеялась.
– Скажем так – при желании я могу быть очень щедрой. Назови это моей демонстрацией доброй воли.
Черт с ней, со Стефани Нелл. Может, будучи мертвой, она окажется более ценной.
– Дай мне ключ. Когда эти две страницы окажутся у меня в руках, твои проблемы будут решены.
