Глава 13
В Париже тоже идет снег. И он уже смешался с пеплом, сажей, грязью, навозом. На более богатых улицах, где и дома побогаче, его уже смели в серые пирамиды. В других местах в нем проделали тропинки колеса телег, копыта и сабо пешеходов. На кладбище снег лежит на перекладине креста проповедника, осторожно укладывается на каменные крыши lanterns des morts, покрывает кладбищенскую стену, покатые крыши склепов.
Лопатой, позаимствованной из дома пономаря, Жан-Батист постукивает в землю, но чувствует, что земля не поддается, слышит ее сопротивление, приглушенный звон, словно бьет во что-то железное. Хорошо хоть вонь немного поутихла. Его даже не тошнит. Явного отвращения он не испытывает.
Из церкви, наклонившись под притолокой, выходит Арман и идет через кладбище. Его волосы кажутся единственным ярким пятном, оставшимся в этом мире.
– Вижу, – говорит он, кивая на лопату, – ты оправдываешь свое прозвище, месье Кайло.
– С такой землей, – отвечает Жан-Батист, – лучше бы действовать топором.
– Ты же знаешь, земля может оставаться замерзшей не один месяц, – веселым голосом продолжает Арман.
– Этого не будет.
– Потому что министр не разрешит? Очень хорошо. Но думаю, до Рождества ты не станешь копать. Поезжай домой. Чтобы вспомнить, кто ты есть.
Жан-Батист кивает, постукивает краем лопаты у самых своих ног. Домой. Было бы здорово. Ему до боли хочется уехать.
– А ты? – спрашивает он.
– На Рождество? Сначала я буду три дня пить, а Лиза будет поносить меня за то, что я такая скотина. Потом протрезвею и стану часами заниматься с ней любовью, затем пойду с нею и детьми на мессу в церковь Святого Евстафия. Там мне придут в голову нечестивые мысли о чьей-нибудь молоденькой женушке, сидящей на скамье передо мною. Даст бог, прижмусь к ней у алтарной преграды, когда будем причащаться.
– Что там твои друзья? Лис, Цветок и де Бержарак?
– А-а, тебе они не слишком понравились, верно? Честно говоря, в них мало что может нравиться. Между прочим, краска у тебя на щеке со временем сойдет. А пока можешь делать вид, что это у тебя «мушки» – для красоты. Кстати, о красоте…
От домика пономаря к ним идет Жанна с тяжелой шалью на плечах. Поднимает в приветствии свою розовую ручку.
– Вы вернулись, – говорит она.
– Да, – отвечает Жан-Батист.
– А я все думала, куда вы подевались.
– У меня были дела, – говорит он, – в другом городе. Я уезжал.
– Хорошо, – говорит она. – Удачно съездили?
– Цель была достигнута, – отвечает Жан-Батист.
– А она знает, какова цель-то? – спрашивает Арман. – Знает она, что ты нам уготовил?
Жанна смотрит на Армана, потом на Жан-Батиста.
– Вы нам что-то уготовили? – спрашивает она.
– Уготовили другие, – говорит Жан-Батист. – Важные люди.
– О, – восклицает она.
– Действительно, о! – вторит Арман.
– Наверное, ты, Жанна, все это время думала, зачем я сюда приехал. И когда помогала мне, тоже думала.
– Мне нравилось вам помогать, – говорит она. – Я и сегодня могу помочь, если желаете.
– Сегодня нет надобности, – отвечает он.
– Речь о кладбище, – говорит Арман. – Я все-таки расскажу ей, если ты сам не хочешь. Кладбище должно быть снесено, Жанна. Кладбище и церковь.
– Дело это решенное, – говорит Жан-Батист. – Вся территория должна измениться. Очиститься. Этого желает сам король.
– Король?
– Тебе нечего бояться. Останки, кости будут перевезены в освященное место, где и будут лежать в целости и сохранности.
– Все?
– Да.
– И вы сможете это сделать?
Девушка смотрит на лопату.
– Мне будут помогать.
Она несколько раз кивает.
– Если вам будет угодно, – тихо говорит она.
– О тебе и дедушке позаботятся. Даю слово.
– С обещаниями стоит быть поосторожнее, – предупреждает Арман.
– Кладбище, – говорит Жан-Батист, пропуская слова Армана мимо ушей, – нельзя просто взять да забыть, правда?
– О, нет, – соглашается она. – Нельзя.
– И ты знаешь, как люди жалуются на него.
Девушка хмурится.
– Дедушка говорит, что когда-то они гордились, что живут рядом с таким знаменитым местом. Даже хвастались.
– Обоняние у людей, – говорит Арман, – стало тоньше.
Жанна кивает, на этот раз увереннее, как будто получила весомый аргумент.
– А наш дом? – спрашивает она.
– У вас будет новый. Может быть, даже здесь, после того, как землю очистят.
– Здесь?
– Да.
– Дедушке будет хорошо, если я с ним останусь, – говорит она.
– Конечно. Ты должна быть с ним.
С четверть минуты они стоят молча. Смотрят вокруг. Ничто не предвещает, что скоро тут все будет иначе.
Через час, согревшись коньяком и горячей водой, в отдельном зеркальном кабинете кафе де Фуа Арман говорит:
– Она согласилась только из-за тебя. Ты окутал ее своим нормандским очарованием. Но не ввел ли ты ее в заблуждение? Когда твои шахтеры возьмутся за дело, они раскидают кости по всей округе, как дрова. А что за дом ты ей предложил? Сам придумал? Ты точно так же не в силах обеспечить ее домом, как и меня органом в приходе Святого Евстафия.
– Я сделаю, что будет в моих силах, – отвечает Жан-Батист.
– Ты сделаешь, что тебе велят, – говорит Арман. – Это, по-моему, более вероятно.
– Министр…
– Твой большой друг министр.
– Не думаю, что он… человек бесчувственный.
– Полагаешь, у него возникнут какие-то чувства по отношению к Жанне? Или это у тебя есть к ней чувства? Не сомневаюсь, что с такой девушкой приятно обняться в постели в холодную ночь.
– Она же почти ребенок.
– Почти – это верно. Наша дражайшая королева вышла замуж в четырнадцать. Да и девчонка пойдет за тобой куда угодно. Ты смог бы тайком провести ее в свой угол к Моннарам. Хотя, не сомневаюсь, Зигетта жутко обидится.
– По-моему, это ты питаешь интерес к Зигетте.
– Если ты хочешь сказать, что я переспал бы с Зигеттой, подвернись мне такая возможность, то да, ты прав. Полагаю, и ты тоже. В связи с этим мне пришло в голову, что неплохо было бы пойти и поглазеть на прелести персидской принцессы. Что скажешь?
– Не сегодня.
– Нет? Ты настоящий зануда, месье Кайло. Тебе следует избавляться от занудства. Это не модно. Но пусть будет как ты хочешь. Когда ты заплатишь за коньяк, я окажу тебе честь и провожу до дома.
У края рынка, переходя начало Рю-де-Пешёр, они встречают Австриячку. Она несет небольшой сверток книг, аккуратно связанный черной бечевкой. Такое впечатление, что ее почти не беспокоит холод, снег с грязью на булыжной мостовой и порывы ветра, заставляющие морщиться остальных. Арман приветствует женщину и вдруг замечает, что что-то проскользнуло между нею и его товарищем, всего на секунду инженер и шлюха обменялись взглядами.
– О нет! Неужели и она тоже? – спрашивает он. И хохочет.
