Глава 26
Глубоко в кармане завибрировал мобильный.
Он достал его, посмотрел на экран: номер не определяется.
Он нажал на кнопку ответа, но молчал.
– Это я, – сказала Ребекка.
Он солгал Эмори, утверждая, что у него нет мобильного. У него их были десятки, приобретенные в супермаркете, из тех, что продаются десятками за гроши, одноразовые. Он ими пользовался только для общения с сестрой.
Каждый раз, когда он звонил ей, он сообщал ей номер для следующего звонка, и сразу же уничтожал тот аппарат, которым только что пользовался. Так у нее всегда был номер, чтобы позвонить ему в случае необходимости, но отследить этот телефон было невозможно.
Он собрался, готовый выслушать плохую новость.
– Что случилось?
– Специальный агент Коннел нанес мне визит.
Он этого не предвидел и на какое-то время лишился дара речи. Потом он произнес раздраженным шепотом:
– Ты что, разыгрываешь меня, черт побери?
– Если бы.
– Когда он был?
– Сегодня.
После четырех лет Коннел появился именно сегодня. В тот день, когда Эмори вернулась к мужу, когда ее окружили представители закона и средств массовой информации. Совпадение? Между двумя событиями расстояние в три тысячи миль. Что их может объединять? Только одно: он.
– Что ему понадобилось?
– А ты как думаешь? Ты.
– Сукин сын.
– У него все такой же щенячий взгляд, – сказала Ребекка.
– Не доверяй ему.
– О, я не доверяю. Ни на минуту. Он, как всегда, пытается манипулировать мной, но лучше бы он потренировал навыки слежки. Вчера его машина стояла дальше на улице, когда я вернулась домой.
– Почему ты не позвонила мне вчера?
– Я подумала, что он сдастся и уедет.
– Едва ли.
– Я выждала двадцать четыре часа, прежде чем налететь на него.
– Он приехал один?
– Да.
– Сколько времени он пробыл?
– В доме? Минут пятнадцать.
– Ты его впустила?
– На пятнадцать минут, – недовольно повторила Ребекка. – А потом я его послала.
– Но это не значит, что он по-прежнему не следит за тобой.
– Я так не думаю.
Ему пришлось ей поверить. Она знала, что делает, и умела прятаться. Или умела до этого дня. Он задал самый важный вопрос:
– Как он сумел найти тебя в Сиэтле?
Ребекка объяснила, что ее бывшая сослуживица увидела ее в выпуске новостей. Он немного расслабился, когда понял, что между Эмори и появлением агента ФБР в доме его сестры нет никакой связи.
– Глупо было с моей стороны участвовать в марше протеста, – говорила между тем Ребекка. – Теперь я это понимаю, но мне даже в голову не приходило, что репортаж о событии появится в национальных новостях.
– Но ты изменила внешность.
– Обмануть Элинор мне все-таки не удалось.
– Я помню ее. Вы были близкими подругами.
– Думаю, она была без памяти влюблена в тебя. До…
Его сестра собиралась сказать, что Элинор была влюблена в него до Уэстборо. Потом все изменилось. Но обсуждать то, что было отлично известно им обоим, пустая трата времени, а в целях безопасности они старались подолгу не разговаривать. Особенно учитывая внезапное появление Джека Коннела.
– Ты ведь не оставляла его одного, верно?
– Он всего лишь заходил в ванную комнату. Не впадай в панику, я слушала под дверью. Он отлил и вымыл руки. Ему не хватило бы времени сделать что-то еще. В любом случае я все тщательно проверила после его ухода.
Умница девочка.
– О чем вы говорили в течение пятнадцати минут?
– Он упоминал Солт-Лейк-Сити, а еще Техас и Кентукки.
– Не думаю, что Коннел ездил туда отдыхать.
– Не остри. Он спросил, что мне известно о футбольном тренере. Я работала под дурочку, но Джек, разумеется, на это не купился.
Ни единого намека на Северную Каролину. Ни одного упоминания о педиатре из Атланты, которую считали пропавшей в течение четырех дней. Ему стало легче дышать, и он сменил тему.
– Как Сара?
– О ней поговорим позже. Как ты?
– В порядке.
– Нет, не в порядке.
– Говорю тебе, все нормально.
– Что случилось?
– Ничего.
– Не вешай мне лапшу на уши! Что у тебя с голосом? Ты болен?
– Здоров как бык.
– Тогда что происходит?
Ребекка всегда умела улавливать недомолвки. Ложь она чуяла за милю. Следовало закончить разговор, пока он не проговорился.
– Послушай, мне пора идти. Спасибо, что сообщила мне о Коннеле.
– Я должна была предупредить тебя. Он все еще идет по твоему следу.
– Если бы Коннел что-то накопал, он бы не стал тебя преследовать. Одно только меня беспокоит. Ты уверена, что эта твоя подруга навела его на тебя? Коннел мог и солгать об этом.
– Он не лгал. Я проверила. После его ухода я позвонила Элинор.
Ребекка тщательно заметала и свои, и его следы. Сообщение о том, что сестра связалась со своей подругой в Нью-Йорке, ошеломило его.
– Элинор подтвердила, что Коннел приходил к ней и сделал это после того, как она сама позвонила ему. И знаешь, я была рада с ней поговорить, – Ребекка как будто оправдывалась. – Теперь она замужем. Ждет своего первенца. Мне было приятно слышать ее счастливый голос.
Он низко опустил голову, упершись подбородком в воротник куртки. Ему было больно от того, что его сестра вынуждена извиняться за то, что получила удовольствие от болтовни с давней подругой. Преданность брату дорого обошлась Ребекке. Вероятно, он знал лишь о малой толике тех жертв, на которые она пошла и идет до сих пор, чтобы защитить его.
– Я рад, что ты позвонила, – хрипло сказал он. – Спасибо. Я буду на связи.
– Не вздумай повесить трубку!
– Мы и так уже долго разговаривали.
– Ты спрашивал о Саре.
У него защемило сердце.
– С ней все в порядке? Господи, Коннел ведь не…
– Нет. Я пригрозила ему кастрацией. Если он только приблизится к ней.
– И тогда бы мне пришлось его убить.
– Пока в этом нет необходимости. Отвечаю на твой вопрос. У Сары все отлично.
– Она все еще играет на виолончели?
– Через несколько недель у нее концерт. Как бы мне хотелось, чтобы ты смог на нем побывать.
– Мне бы тоже этого хотелось.
Наступило молчание. И оно оказалось настолько долгим, что приобрело больше значения, чем всего лишь пауза в разговоре.
– Чего ты мне не говоришь, Бекс?
Когда ей было двенадцать, а ему четырнадцать, она шлепала его каждый раз, когда он называл ее этим уменьшительным именем. Со временем ей это понравилось, хотя он использовал его только в том случае, если тон разговора менялся. Это был намек, что они добрались до сути, и говорить надо напрямик.
– Нам с Сарой здесь нравится, – сказала Ребекка. – Она полюбила свою школу, у нее множество друзей. В магазине дела идут хорошо. Торговля превзошла даже мои ожидания. Теперь здесь наш дом. Если мне придется снова срываться с места…
– Я и в первый раз не просил тебя об этом.
– Нет, это было мое собственное решение уехать из Нью-Йорка. Но пока Джек Коннел будет мной интересоваться, он будет навязчивым, а мне не по душе жизнь под микроскопом.
Когда мы бежали из Нью-Йорка, и мне, и Саре нужно было начать жизнь сначала, подальше от того негодяя, за которым я была замужем. Я не жалею о том, что покинула Манхэттен.
Она помолчала, чтобы перевести дух.
– Но переезжать в другой город сейчас, жить под другим именем, снова лгать всем и каждому, чтобы создать новые образы, этого я не хочу.
– Я тоже не хочу, чтобы ты это делала, – ответил он, и это был честный ответ. – Оставайся на месте, Бекс, и живи своей жизнью. Не думай обо мне всякий раз, когда ты принимаешь решение. Счастье и благополучие твое и Сары это все, что ты должна принимать в расчет.
– Но теперь Джек Коннел знает, где я живу…
– Ты не можешь выдать меня ему, потому что ты ничего не знаешь.
– Он в это не верит. Он считает, что я знаю, где ты находишься.
– Ну так он ошибается. Верно?
– И ты тоже.
– Что я?
– Ошибаешься. Что-то происходит. Что именно?
Господи, какая она упорная.
– Не волнуйся обо мне. У меня все отлично.
Всегда улавливающая любой нюанс Ребекка спросила:
– Что ты сделал на этот раз?
– Ты знаешь, когда спрашивать.
– Просто скажи мне, чтобы я не волновалась.
Он замялся, потом начал:
– Я поссорился с соседями.
Опыт научил ее понимать недосказанное. Она сразу поняла, о чем он говорит.
– Во множественном числе?
– С двумя из них.
Она с сожалением ахнула.
– И насколько сильно ты с ними поссорился?
– Они еще дышат, если ты об этом спрашиваешь.
– Не злись, я просто хочу знать, что произошло.
– На самом деле, Бекс, ты этого не хочешь. Если ты не знаешь, то тебе и лгать не придется.
– Ради бога, когда ты остановишься?
– Когда закончу.
– Или когда кто-нибудь прикончит тебя.
– Подобная вероятность всегда существует.
Ребекка горестно рассмеялась.
– И я не должна волноваться?
На это у него не было ответа.
– Если ты закончил там, где ты сейчас находишься, что бы ты ни сделал, то теперь ты переезжаешь.
Он посмотрел на здание, напротив которого стоял, прислонившись к фонарному столбу. Часы посещения в больнице закончились, поэтому уже не так много людей, как раньше, входили в больницу и выходили из нее.
Два человека, которые сопровождали Эмори в отделение скорой помощи утром, уже уехали на своем джипе. После пресс-конференции разъехались и фургоны телеканалов. Вскоре после десяти часов уехал и Джеф Сюррей на европейской машине последней модели.
Где-то в этом здании Эмори осталась одна и останется в одиночестве всю ночь. От этого ему должно было бы стать легче. Но не стало.
Своей сестре он сказал:
– Я не могу переехать прямо сейчас.
– Ты всегда это делал, причем немедленно.
– Не в этот раз.
– Чем этот раз отличается от прочих?
Он не мог рассказать ей об этом, иначе Ребекка будет волноваться и бояться еще больше. Если рассказать сестре об Эмори, она посоветует ему не вмешиваться, забыть ее, уйти немедленно. Ему не хотелось слышать это от Ребекки. Он и сам это знал.
– Прежде чем уехать, я должен кое-что здесь распутать, вот и все.
– Ты мне не скажешь, так?
– Нет.
– Это имеет отношение к Уэстборо?
– Нет, это кое-что другое.
Чтобы сестра не успела спросить о том, о чем он говорить не хотел, он продиктовал ей номер телефона, по которому следовало звонить в следующий раз.
– Правила те же. Звонишь только в случае необходимости.
– Поняла. Ты позвонишь мне?
– Обязательно.
Спустя секунду она спросила:
– Ты впутываешься в новые неприятности, верно?
Он промолчал.
– Клянусь богом, – сказала Ребекка, – если бы я знала, где ты находишься, я бы сию же минуту позвонила Джеку Коннелу и все ему рассказала.
– Нет, ты бы этого не сделала.
Ребекка с шумом выдохнула и, сдаваясь, ответила:
– Нет, не сделала бы. Но сегодня он сказал о тебе кое-что, и это не выходит у меня из головы.
– Должно быть, что-нибудь хорошее.
– Коннел сказал, что для тебя было бы облегчением, если бы тебя нашли.
– Облегчением?
– Он употребил именно это слово.
– Вот дерьмец! Если Коннел снова появится, пошли его подальше.
Ребекка рассмеялась.
– Я бы и сама лучше не сказала.
Ее смех был хорошей нотой, на которой следовало закончить разговор. Пока кто-то из них не впал в сентиментальность, пока им не пришлось прощаться по-настоящему, он отсоединился. Потом он вынул батарею из телефона и каблуком раздавил аппарат на мелкие кусочки.
Он опустился на колено, смел осколки в ладонь и опустил в карман куртки, чтобы выбросить при удобном случае. Сунув руку в карман джинсов, он достал крошечный серебряный брелок, единственную вещичку, соединявшую его с Эмори. До этого дня он не понимал, насколько эта безделушка важна для него.
Задумчиво поглаживая брелок пальцами, он бросил последний взгляд на больницу. Убежденный в том, что, скорее всего, этой ночью ничего плохого с Эмори не случится, он двинулся в ту сторону, где оставил свой пикап. Ему предстояло еще много работы. И эта работа должна была помочь ему не думать об Эмори.
Нет, этого не будет.
За четыре года он свыкся с одиночеством.
Но всего за четыре дня его толерантность испарилась. Ему стало больно.
