Глава 28
В коридоре, ведущем к кабинету Майлза, царила темнота. Сара шла ощупью, шаря рукой вдоль стены. Было четверть третьего. Дверь, разумеется, оказалась заперта.
Сара опустилась на корточки и попробовала заглянуть в узкую щелку между створкой и полом. Света нет. Сара встала и приложила ухо к двери, внимательно слушая. Ничего. Она прижала ухо сильнее, напрягла слух, задержала дыхание…
Тихий предупреждающий скрип – и внезапно ее схватили сзади, ладонь в перчатке зажала рот, чтобы заглушить вопль, на который у нее все равно не было времени. Кто-то крепко обхватил ее тело. На мгновение Саре подумала, что сейчас обмочится от страха, но потом включились звериные инстинкты, и она рефлекторно собралась для ответных действий. К счастью, заодно она глубоко вдохнула.
– Ты опоздала, – шепнул Макс ей на ухо.
Скажи спасибо, что я знаю твой запах, подумала Сара, не то недосчитался бы яйца.
Макс отпустил ее и включил крошечный фонарик, поднеся его к подбородку, так что его лицо оказалось освещено снизу, как в классическом фильме ужасов. Он продемонстрировал ей ключ, а затем – хотя в этом не было необходимости – приложил обтянутый перчаткой палец к губам. Сара напряженно ждала, пока Макс отопрет замок. Он приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы они смогли проскользнуть внутрь, молниеносно закрыл ее и запер на замок.
Сара выдохнула всей грудью.
– Ты в порядке? – шепнул Макс прежде, чем Сара успела задать ему тот же вопрос.
– Потом расскажу, – еле слышно отозвалась она.
Макс вручил ей пару перчаток и второй фонарик. Малютки не справлялись с задачей: в кабинете было еще темнее, чем в коридоре. Сара не видела ни Макса, ни собственных рук в перчатках. Она попыталась воссоздать в памяти обстановку кабинета Майлза. Направив луч фонарика вбок, заметила отблеск круглой ручки на двери стенного шкафа. Правильно. Сейф находился в противоположном углу, но от них с Максом его отделял письменный стол, кресло, бумаги, коробки, а также куча безделушек из стекла и фарфора или, вполне вероятно, ворох костей десятого века.
Сара потянулась вперед и нащупала спину подельника.
– Попробуем пролезть в обход, вдоль стены, – прошипела она, махнув лучом фонарика в сторону стенного шкафа.
Макс кивнул, и они принялись сантиметр за сантиметром пробираться вперед, едва осмеливаясь отрывать ноги от пола.
– Шут с ним, может, включим свет, – шепнул Макс и вцепился в ее локоть.
Сара застыла на месте. Она услышала снаружи чьи-то голоса. Шаги. И затем извиняющийся голос Майлза:
– У меня немного не прибрано…
Сара стремглав бросилась к дверце стенного шкафа, молясь от всей души, чтобы он оказался не заперт. Он был открыт, и ей едва хватило времени, чтобы залезть туда вместе с Максом. Она уткнулась носом в шерстяное пальто, а Майлз уже поворачивал ключ в двери кабинета. В последний миг Сара крутанулась и попыталась удержать вешалку с пальто, чтобы одежда не ударилась о стену, но ненароком сбила то ли рукоятку, то ли черенок (швабра? винтовка семнадцатого века? скелет?). Каким-то чудом Сара успела перехватить эту загадочную вещь и съежилась в тесном убежище. Макс, скрючившийся в три погибели, впился в ее волосы. Майлз вошел в кабинет и щелкнул выключателем. Комнату залил яркий свет.
Сара прищурилась и заморгала. Ей не удалось полностью закрыть дверцу: оставалась щель около пяти миллиметров шириной. Достаточно, чтобы внутрь проникало немного света. Достаточно, чтобы голос Майлза звучал совершенно отчетливо, даже невзирая на грохот ее сердца.
Достаточно, чтобы Майлз заметил, что дверь шкафа полностью не закрыта.
– У меня припасена бутылка скотча, – произнес Майлз светским тоном. – Не желаете присоединиться?
На одну безумную секунду Сара предположила, что он обращается к ней и Максу, но затем раздалось согласное хмыканье и звон сдвигаемых стаканов. Застонали пружины кресла.
– Прошу вас, мой друг, – проговорил с акцентом второй собеседник, и Сара узнала голос чешского ученого, Янека как-его-там, с которым познакомилась за ужином. – Простите, но электричество резковато для моих старых глаз. Не могли бы вы?…
– Разумеется, – отозвался Майлз.
До них донесся щелчок выключателя медной настольной лампы, звук шагов в опасной близости от шкафа, после чего верхний свет погас. Теперь через щелку просачивался лишь узкий лучик. Сара слышала дыхание Макса, которое практически ее оглушало. Макс переступил с ноги на ногу, и для Сары этот звук прозвучал раскатом грома. Еще один скрип, решила она, и с нами все кончено. Никакие выдумки не помогут ей выкарабкаться из такой ситуации. Весь план с самого начала был невообразимой глупостью.
Сара задержала дыхание, надеясь, что Макс сделает то же самое, и напрягла слух, чтобы следить за разговором.
– Еще раз прошу прощения за то, что вас потревожил, – изрек Майлз.
– Ерунда! Я превосходно выспался в самолете, и меня в любом случае ждала бы бессонная ночь. Я очень обрадовался, когда вы позвонили ко мне в отель. Но простите за вопрос – к чему такая таинственность?
Майлз тяжело вздохнул.
– Мне нужно вам кое-что показать, – произнес он. – Я не хотел, чтобы проблема, возникшая в стенах дворца, стала достоянием общественности, но одновременно с этим я не могу молчать. Мне требуется ваш мудрый совет.
– Вы меня заинтриговали.
– Я не собирался вас интриговать, – отрезал Майлз. – Это не школьная головоломка, Янек. Тут намечается большое дело, и оно мне не по зубам.
Снова какое-то движение. Возможно, Майлз открыл сейф. Теперь глаза Сары привыкли к темноте, и она вполне отчетливо видела Макса рядом с собой. Шкаф был тесным, здесь негде было спрятаться. Под ногами валялись коробки, щетки, кроссовки, зонтики, футбольный мяч. Рукав пальто касался лица Макса. Мяч лежал возле его пятки. Сара и князь походили на нелепых персонажей из мультфильма, лакомившихся печеньем и застигнутых врасплох. Они застыли, будто статуи. Их взгляды встретились. Сара ощутила прилив уверенности, а Макс отпустил ее волосы и взял за руку. Он стиснул ее ладонь, словно говоря: «Держись. Будь спокойна».
Сара услышала шуршание бумаги.
– Я хочу, чтобы вы взглянули на это, – произнес Майлз. – Не дотрагивайтесь, я сам буду переворачивать страницы.
За этой репликой последовала целая вечность, заполненная молчанием. Из кабинета не доносилось ни единого звука, лишь иногда раздавался шелест очередной переворачиваемой страницы или звяканье стакана. У Сары свело икру. Ее пальцы взмокли от пота. Чесалось ухо. Запахи шкафа понемногу начали разделяться на самостоятельные ароматы: картон, апельсиновая отдушка моющего средства, плесень, прелый запашок ног. Страх кашлянуть, чихнуть или выпустить газы достиг такой интенсивности, что было уже трудно удержаться от чего-либо подобного. Сара стиснула ягодицы и попыталась дышать неглубоко, но стало только хуже. Макс слегка покачнулся – может, он засыпает? В конце концов она снова услышала глубокий вздох, и затем голос Янека:
– Да, я вижу.
– Точно? – голос Майлза звучал беспокойно, настойчиво. – Опишите мне!
– Обычные любовные письма, – ответил Янек. – От американки к русскому. Любовник, очевидно, не скупился на ценные подарки, женщина в ответ щедро одаривала его своим телом.
– А даты… – прервал Майлз.
– Разумеется. Что ж, числа свидетельствуют о том, что окружавшая эту парочку жестокость не послужила помехой для их страсти. Даты говорят, что в воздухе еще висел запах горелой плоти мученика Яна Палаха, когда влюбленные заказывали ужины при свечах. Вероятно, Пражская Весна уже закончилась и наша страна опять погрузилась в лютую стужу. Зима продлилась двадцать один год, но похоже, что эти двое вообще не почувствовали холода!
– Мужчину зовут Юрий…
– Да, и Юрий имеет доступ к множеству по-настоящему бесценных вещей. И женщина, несомненно, тоже. Что это за «список», который американка может передать русскому в семьдесят восьмом году прошлого века? Очевидно, какие-то имена. А мужчина, способный подарить своей подружке инкрустированный алмазами портсигар – в Праге, – да, он должен быть поистине могущественным человеком.
– Янек?…
– Юрий Беспалов, судя по всему, – закончил Янек. – Глава Национального музея искусств. Я немного знал его. Уверен, что он работал на КГБ. Но, Майлз, едва ли данный факт может вас шокировать. Вы же – опытный профессионал и только и делаете, что роетесь в нацистских закромах. В ваши обязанности входит перевернуть матрасы каждого нечистого на руку коммунистического министра и всех его любовниц, чтобы найти украденное! Вас не может шокировать открытие, что член партии подарил своей пассии несколько безделушек. Что вас беспокоит? То, что американка почти наверняка агент ЦРУ? И не особенно преданна звездно-полосатому флагу?
– Она нигде не говорит о…
– Она не упоминает: «Ах, как замечательно, я шпион-перебежчик», но это же естественно в ее положении. Давайте вернемся к тому, что мы знаем наверняка. Получателя писем зовут Юрий, он важная шишка и заведует музеем, где хранится несметное количество уникальных вещей. Юрий свободно вращается в высоких политических кругах, пьет шампанское и закусывает его черной икрой. Живет наш карьерист во дворце Лобковицев – вот вам еще очередное весьма странное совпадение, однако не будем делать скороспелых выводов. Нам неизвестно имя той, кто писала эти послания. Она подписывается разными интересными способами. Лично меня привлекло упоминание о ее горячей, мокрой, истекающей…
– Янек! – рявкнул Майлз. – Перестаньте шутить!
Мужчины замолчали. Сара напряженно ждала, пытаясь осмыслить услышанное. В ее голове зазвучал голос Полс, призывающий ее сосредоточиться. Сара вспомнила уборщицу, Стефанию, с которой совсем недавно рассталась. Стефания призналась, что в прошлом ей вызвалась помочь какая-то американка, наверное, из ЦРУ… Имена. Автор любовных посланий явно владела информацией, связанной с именами…
Сара поймала взгляд Макса, но князь лишь недоуменно пожал плечами. Сара сглотнула и едва удержалась, чтобы не закашляться. У нее заслезились глаза. Макс сжал ее руку, в его глазах читалась напряженность.
– Итак, кто написал эти письма? – мягко спросил Янек.
– Она очень известная женщина, наделенная властью, и она всегда была нашим другом, всегда поддерживала то, что мы пытаемся сделать здесь, в музее. Янек, поверьте, когда она впервые разговаривала со мной по поводу…
– Прошу вас, – перебил Янек, повышая голос. – Не называйте мне ее имени. Не ставьте меня в неловкое положение.
– Конечно. Извините. Я не могу… Я не буду. Правда. Видит бог, вы и без того через многое прошли в своей жизни. Но я откусил большой кусок, который мне не по зубам, и вы единственный, кому я могу доверять.
– Где вы их нашли? – спросил Янек.
– Их обнаружил не я, а один из моих научных консультантов, Элеонора Роланд, – признался Майлз. – Ей в голову пришла бредовая идея, что камин в ее комнате может оказаться в рабочем состоянии, и она полезла проверять дымоход. Письма выпали оттуда. Но она, добрая душа, принесла их прямо ко мне.
– Вы уверены? Сегодня я видел Элеонору. Она очень восторженная, настоящая энтузиастка. Не могло ли статься, что она несколько дней держала их у себя? Читала их? Обсуждала с другими?
– Все мои сотрудники имеют строжайшее распоряжение немедленно приносить все свои находки ко мне, – возразил Майлз. – Таковы мои условия. Абсолютно все приносится ко мне в кабинет.
– Неужели? – усмехнулся Янек. – Надо же. Очень дальновидно. Но коллекция просто огромная… Есть столько возможностей… потерять что-нибудь по дороге.
Последовала еще одна долгая пауза. Снова раздался звук разливаемой по стаканам жидкости – и у Сары опять запершило в пересохшей глотке. Ее ноги были крепкими, но их сводило все сильнее. Макс, который застрял в еще более неудобной позиции, мог вот-вот вывалиться из шкафа.
– Сколько времени у вас находятся эти письма? – спросил, наконец, Янек.
– Дня два-три.
– И вы собираетесь их вернуть автору? И как раз об этом вы и хотели посоветоваться со мной? Потому что вы чувствуете – знаете, – что было совершено преступление. Возможно, очень много преступлений. Значит, письма – лишь вход в темный и грязный тоннель.
– А если нет? – в отчаянии крикнул Майлз.
– Кто знает… Вероятно, мы читаем обычные любовные письма голубков, которые наделали глупостей. Мы все порой делаем глупости.
– Янек!
Сара услышала скрежет ножек отодвигаемого кресла, стук поставленного на стол стакана.
– Я вам скажу, что я думаю, – проговорил старик. – Я посвятил свою жизнь сохранению документов о содеянном зле. А на белом свете есть преступники, которые так и не понесли надлежащее наказание. Я полагаю, и это мысль старого человека, что после сделки с совестью наш страх перед смертью только возрастет. Послушайте меня. Вам, дорогой мой, следует избавиться от этих посланий, и чем скорее, тем лучше. Что касается меня, то я не собираюсь участвовать во всем этом. И напоследок я хочу добавить, что, пожалуй, я приустал и пойду спать.
– Простите меня, – произнес Майлз. – Мне стыдно за себя. Мы не… считайте, что никакого разговора не было. Не знаю, что на меня находит в последнее время.
– Назовем это Прагой, – угрюмо отозвался Янек. – Город секретов и шепотов, мой друг. Даже вы уязвимы. Вам надо тщательно обдумать мои слова, но и я не могу утверждать, что я прав. Это вопрос вашей совести.
Воцарилась тишина, которую нарушил усталый, но покорный голос Майлза:
– Я понимаю, что вы имеете в виду. Завтра я… в общем, завтра.
До Сары донесся скрип кресла и звук закрываемого сейфа.
– Я выпущу вас, но мне надо принять… решение, – сказал Майлз.
– Естественно. А я вернусь в Нелагозевес, к своей охоте за интригами некоторых в высшей степени мертвых людей. Я тоже уязвим. Однако безопаснее читать любовные эпистолы тех, чьи преступления давно позабыты. Призраки, мой друг, ведут себя тихо.
Саре показалось, что она упадет в обморок, настолько велико было ее облегчение. Майлз с Янеком уходят, они уже покидают кабинет! Их с Максом не застукали!
Она подумала о том, что ей довелось услышать. Американка из ЦРУ в семидесятых годах имела роман с агентом КГБ Юрием Беспаловым и сама стала двойным агентом. Эта женщина, сказал Майлз, сейчас вращалась во властных структурах и была «другом» музея. И она искала письма, которые нашла Элеонора.
– Майлз сказал, что собирается вернуться, – прошептала Сара. – Надо выбираться отсюда.
Макс приоткрыл шкаф. Они вывалились наружу и бросились бегом по коридору. Поблизости раздался чей-то громкий возглас на чешском. Кто-то отозвался – Майлз? Макс и Сара с бешеной скоростью мчались вниз по лестнице. Они пронеслись по узкому проходу, Макс свернул за угол, проскочил еще одну лестницу, протащил Сару через абсурдно низенький проход и выскочил в другой коридор. Сара не имела представления, в какой части замка они находятся, но внезапно поняла, что они очутились перед ее подвальной комнатушкой.
В следующую секунду они оба влетели в спальню, захлопнули за собой дверь и прислонились к ней, тяжело дыша.
В лишенном окон помещении Сары было еще темнее, чем в кабинете.
– Ты в порядке? – прохрипел Макс.
Сара покачала головой, затем поняла, что князь ее не видит.
– А ты как?
– Нормально, – шепнул Макс. – Что будем делать?
– Боже мой, что вы затеяли? – раздался из глубины комнаты знакомый гнусавый голос.
Сара пошарила по стене, нащупала выключатель. На ее кровати, скрестив ноги, сидел Николас Пертузато. Сара в смятении попятилась – Николас оказался одет в ее собственную футболку с надписью «Beethoven Rocks»… А потом Сара на миг зажмурилась: на карлике не было штанов.
