Глава 11

Шарлотта Йейтс еще раз перечитала последнее электронное письмо от Майлза Вульфмана. Распятие одиннадцатого столетия было украдено из дворца накануне вечером, примерно между восемью и девятью часами по чешскому времени. Пропажу обнаружил Макс Лобковиц-Андерсон, который немедленно известил местные власти. Во время последующего обыска распятие нашлось в спальне одной из научных сотрудниц, приглашенных работать над дворцовой коллекцией. Эта особа – некая Сара Уэстон – покинула общий стол, за которым ужинала вместе с остальными, приблизительно за пятнадцать или двадцать минут до обнаружения пропажи. Мисс Уэстон отрицает, что ей было известно что-либо о данном предмете, и заявляет, что провела указанный период времени в туалете. Несколько свидетелей видели ее выходящей из туалетной комнаты, причем двое отметили, что у нее был «возбужденный» и «отсутствующий» вид. Мисс Уэстон приписывает это совместному действию утомительного перелета и выпитого алкоголя. Майлз Вульфман не считает, что Сара Уэстон могла иметь какое-либо отношение к предпринятой краже (если таковая имела место быть). По мнению мистера Вульфмана, тот факт, что распятие было найдено на подушке мисс Уэстон, указывает скорее на розыгрыш со стороны неизвестного лица или группы лиц. Майлз Вульфман собрал к себе весь штат работников и сделал им строжайший выговор. В разбирательстве также принял участие чрезвычайно раздраженный специальный агент чешской полиции.

Часы показывали пять часов пополудни по вашингтонскому времени. Шарлотта Йейтс подумала, что это поистине самая нелепая история из всего, что ей довелось услышать за весь день. А это значило немало, учитывая, что она была старшим сенатором от штата Вирджиния и председателем комитета Сената по иностранным делам, ввиду чего имела постоянные беседы с президентом Соединенных Штатов.

Отправив Майлзу короткое ответное послание, Шарлотта обратилась к лежавшей на ее столе папке, чтобы просмотреть запрошенные материалы о Саре Уэстон. Быстрота, с которой материалы были доставлены, доскональность их содержания и то, что запрос не был задокументирован, вызвали у нее чувство удовлетворения. Впрочем, ничего удивительного: она просто знала нужных людей.

Действительно, Шарлотта Йейтс знала множество нужных людей на протяжении долгого времени, и с таких сторон, которые многие из них стали бы отрицать любой ценой, если бы неизвестные факты выплыли на поверхность.

Конечно, до этого вряд ли дойдет… Тем не менее старые привычки не отмирают, и некоторые из недавних событий – а именно венецианская трагедия – не должны повториться вновь. Сейчас не то время, чтобы позволить себе невнимание к мелочам, кому это знать, как не ей. А значит, невзирая на все, что ей еще предстояло сегодня сделать, по крайней мере десять минут должны быть потрачены на просмотр досье Сары Уэстон.

Шарлотта потянулась за золотым портсигаром, хранившимся в нижнем левом ящике стола. Портсигар – восемнадцатого века, инкрустированный сапфирами – чересчур роскошен, чтобы держать его на виду, однако прикасаться к подобным предметам было для Шарлотты одним из немногих чувственных удовольствий, которые она себе позволяла. Сигарет в коробке больше не было. Она бросила курить во время кампании тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, когда какой-то идиот-журналист сфотографировал ее с сигаретой, а на следующий день заголовки гласили: «Новый сенатор от Вирджинии… слимс?»). Шарлотта вытащила из портсигара короткую пластиковую соломинку, защелкнула крышку, погладила пальцем один из сапфиров и принялась жевать кончик соломинки, погруженная в свои мысли.

Опытным взглядом Шарлотта окинула биографические данные Сары Уэстон. Бессознательно применяя навыки вербовки, усвоенные годы назад на Ферме, она поймала себя на том, что привычно ищет признаки потенциального агента. С этой стороны Сара Уэстон могла представлять определенный интерес. Чрезвычайно высокий коэффициент интеллекта. Происхождение из рабочей семьи. Потеряла отца. Занимается спортом. Большие амбиции. К тому же довольно привлекательна. Тем не менее в итоге Шарлотта поставила бы на ее досье пометку «Не годна для вербовки». Несомненно, мисс Уэстон производила некоторое впечатление, однако пробившийся из низов музыковед – не совсем то, что нужно для Управления. Шарлотта Йейтс не особенно ценила музыку. Все эти абстрактные грезы, вздохи… Слова – вот что движет людьми. Хорошая пьеса стоит тысячи симфоний: старые греки, Шекспир, Шиллер…

Впрочем, кое-что в досье Сары Уэстон вызывало сочувствие. Шарлотта Йейтс сама рано осиротела, жила в ужасной бедности и была настолько талантлива, что ее ненавидели едва ли не все, кто имел с ней дело. А потом ее подобрало Управление. О, это были славные дни! На нее обратил внимание не кто иной, как сам прославленный Джон Пейсли, директор Управления безопасности ЦРУ. Фактически он стал для нее отцом. Это он обучил ее всему, что она знала о методах ведения допроса и о том, как добиться взаимопонимания с русскими. Это он раздобыл для нее завидное назначение в Прагу. Она была многим ему обязана.

Однако восхищение, которое Шарлотта питала к Пейсли, она держала в глубочайшей тайне, как, впрочем, и свою коллекцию ценных безделушек. Конечно, никто не мог доказать, что Пейсли являлся шпионом КГБ, или установить его причастность к убийству Кеннеди. Пейсли закончил свою карьеру в Чесапикском заливе с пулей в черепе и с полностью испорченной репутацией. А карьера Шарлотты Йейтс была в самом разгаре. Перед Шарлоттой на горизонте маячил кабинет приятной овальной формы.

В общем, если Шарлотта и не рассматривала Сару Уэстон в качестве потенциального агента для своей команды, это не отменяло вероятности, что девушка могла быть заслана кем-нибудь из врагов.

Маловероятно, но, с другой стороны, во дворце с недавнего времени творились странные вещи.

Шарлотта выкинула изжеванную соломинку в корзину для бумаг и выудила из великолепного портсигара еще одну.

Портсигар некогда принадлежал девятому князю Лобковицу. Однажды ночью, в Праге, Шарлотта нашла его под подушкой с запиской внутри: «Красивыми вещами должны владеть красивые люди».

Милый подарок на память от Юрия: первого из нескончаемой вереницы поклонников. Шарлотта улыбнулась. Глупенький фальшивый князек Лобковиц! Он-то решил, что может наложить свои грязные ручонки на все, что захочет, но судьбу портсигара ему проследить не удалось.

Насколько проще было бы разобраться с ситуацией во дворце, если бы в его стенах распоряжалась кузина! Хотя венецианское происшествие доказывало лишь то, что маркиза Элиза вполне способна оставить парочку болтов незакрученными. Это тоже тревожило.

Шарлотта повстречалась с маркизой Элизой Лобковиц де Бенедетти на светском мероприятии фонда «Наследие» еще много лет назад. Сливки общества представляли собой море расшитых бисером жакетов и незатейливых причесок, на фоне которых молодая маркиза в восхитительном облегающем платье от Живанши с туго стянутыми на затылке волосами смотрелась как остро отточенный стилет. Шарлотта повернулась к своей ассистентке, желая узнать, кто та великолепная женщина, и была озадачена, услышав имя «Лобковиц».

После Бархатной революции Шарлотта внимательно наблюдала за событиями, разворачивавшимися в Праге. Ее ни капли не волновало, что могли всплыть темные факты, связанные с ее пребыванием в Чехии в период работы на ЦРУ. Управление умело хранить свои секреты. А у Шарлотты были свои дела, о которых в Управлении даже не подозревали. Но люди на другом полушарии памятливы, и ей было необходимо соблюдать осторожность. Кроме того, существовали кое-какие интимные письма, хранившиеся в недрах дворца Лобковицев. Только осведомленный человек смог бы определить, что послания имеют к ней отношение, но Шарлотта предпочла бы хранить их у себя. Вторым источником ее беспокойства был пока еще маячивший на горизонте кропотливый досмотр княжеского добра. Волокита, связанная с описью, была обнадеживающе долгой и запутанной, но Шарлотта понимала, что должна думать на несколько ходов вперед.

– Что она здесь делает? – рявкнула Шарлотта на ассистентку. – С кем она пришла? Кого представляет?

– Не могу сказать точно, – пролепетала та. – Я выясню, разумеется… Если не ошибаюсь, она будет сидеть за вашим столом.

Когда подали десерт, маркиза – она говорила по-английски с очаровательным итальянским акцентом – успела поделиться с Шарлоттой своим возмущением, что ее не допустили к имуществу Лобковицев.

– Все унаследовали американцы, – презрительно фыркнула маркиза. – Нация юристов и водопроводчиков! Коллекция ничего для них не значит! У них напрочь отсутствуют исторические корни! И у них нет никакого представления о положении, которое занимает наша семья, словом, ничего! Если процесс реституции будет доведен до конца, все достанется американцам, и с мерзавцев станется упрятать драгоценности по банкам и хранилищам, где никто не сможет ими любоваться! Или же они устроят музей для народа! Моя мать всегда говорила, что лучший способ сохранить красоту украшений – носить их как можно ближе к своей коже. Что хорошего в вещах, на которые ты можешь только смотреть?

Шарлотта слушала, сочувственно кивая. Позже, когда они сидели на укромном балкончике, она предложила маркизе сигаретку из своего сапфирового портсигара. Ее забавляла мысль, что она, бедная сиротка из Вирджинии, угощает аристократку из старого дворянского рода Лобковицев сигаретами из портсигара, некогда принадлежавшего этому самому семейству. Маркиза умирала от желания заполучить фамильные драгоценности, а Шарлотта подсунула одну из них ей под нос! Естественно, маркиза никоим образом не могла его опознать. В мире полно подобных изящных безделиц.

– Какая прекрасная вещь, – заметила маркиза, блеснув глазами.

– Да, я нашла портсигар в крохотной антикварной лавочке в Праге, – отозвалась Шарлотта с безмятежной улыбкой.

– О, вы знаете Прагу?

– Интересуюсь, – ответила Шарлотта. – Я вхожу в Совет по американско-чешским культурным связям.

– Неужели? – маркиза выпустила дым из ноздрей своего орлиного носа. – В таком случае вы, конечно, тоже разделяете мнение, что сокровища моей семьи должны быть упрятаны в музей.

На их балкон забрел фотограф и нацелил на них объектив. Женщины прервали разговор и приняли элегантные позы. Фотограф щелкнул аппаратом и двинулся дальше.

– Вероятно, не все, – произнесла Шарлотта, убирая портсигар. – Но тут требуется запастись терпением, ведь процесс реституции весьма сложен. Насколько я понимаю, Совет будет поддерживать идею создания музея в том или ином виде. Я собираюсь принять самое активное участие в руководстве процессом. Ваши советы и консультации могли бы стать для нас неоценимой помощью.

– Я, со своей стороны, буду очень рада, если смогу вам быть полезна, – откликнулась маркиза Элиза. – Думаю, нам удастся… плодотворно сотрудничать.

Так оно и продолжалось некоторое время. В Праге медленно и незаметно крутились шестеренки и закручивались винтики. Шарлотта была в курсе, что маркиза ведет войну за имущество с американскими наследниками, но не спешила действовать, выжидая.

А совсем недавно все процессы резко ускорились. Нынешний наследник, некто Макс Андерсон, несмотря на молодость и неопытность, выказал досадную смекалку в обращении с бюрократической машиной. Якшаться с нацистами было трудно, с коммунистами – тем более, но теперь во дворце кишмя кишели ученые! Конечно, Шарлотта занимала в Вашингтоне влиятельный пост, но и сейчас ей приходилось держать ухо востро. А учитывая, что Шарлотта стала первой женщиной, которой довелось возглавить комитет Сената по иностранным делам, репортеры следили за ней, как ястребы. Папарацци надеялись заснять момент, как с ней случится истерика или из ее сумочки выпадет тампон. Всегда лучше пользоваться длинными руками других. Безопаснее быть тем, кто дергает за нитки. Тогда-то и настал час для сотрудничества с маркизой.

Элиза могла гостить во дворце, и хотя Майлз постоянно заверял, что присматривает за каждым гостем или сотрудником, это означало лишь необходимость приглядывать за Майлзом. Шарлотта поручила ему искать любовные письма от женщины к мужчине. От американки к русскому. Написанные в семидесятых. Абсолютно безвредные любовные послания. Обычный старый хлам. Представляющий интерес исключительно для нее.

Она хотела заполучить их! Она должна! Она просто обязана!

Шарлотта поднесла сапфировый портсигар к губам.

«Красивыми вещами должны владеть красивые люди…»

Как она любила Юрия! И он тоже любил ее. Право, это было сделано только ради любви. Она была молода и немножко глупа.

Шарлотта бегло просмотрела отчет Майлза. Николас Пертузато вернулся во дворец. Похоже, он околачивался в Венеции в тот момент, когда случилась катастрофа. Балаганный уродец был единственным, на кого она до сих пор не смогла собрать более-менее пристойное досье.

Майлз должен взять происходящее под контроль, иначе она будет вынуждена вмешаться лично. Ладно, об этом она подумает, когда полетит в Венецию. А теперь ей пора сыграть роль представителя президента и заверить европейцев, что правительство Соединенных Штатов искренне озабочено произошедшей трагедией. Наши мысли и молитвы всегда с вами и так далее, и тому подобное.

Речь королевы Елизаветы, обращенная к Мортимеру, в шиллеровской «Марии Стюарт»… Елизавета Первая знала, о чем говорила. И понимала, как управлять тайной полицией. Но она оказалась чересчур эмоциональна и слишком дергалась из-за Марии Стюарт. У Шарлотты не было ни с кем личных счетов. Все это давно кануло в прошлое. Даже простофиля в Овальном кабинете не имел для нее значения. Тут нет ничего личного, заверяла себя Шарлотта. На самом деле она вовсе не мстительный человек, о нет, ни в коей мере.