Глава 9

– Элеонора говорила, что именно князь Макс обнаружил тело профессора? – спросила Сара, принуждая себя перебороть накатывающую волну тошноты и думать логически.

Заколоченное дворцовое окно явно не годилось для самоубийства. До земли было не так далеко, а если ты действительно собрался в порыве отчаяния выброситься наружу, неужели ты станешь прыгать на бетонные ступеньки? Как-то все неудобно и плохо продумано. Понятно, что твой последний взгляд должен упасть на что-нибудь красивое, но, в конце концов, профессор погиб в Пражском Граде, где в пределах шаговой доступности можно найти с дюжину поистине сказочных мест, чтобы покончить с собой.

– Э-э, ну да, – ответил Майлз, хмурясь. – Да, его обнаружил Макс. И Николас Пертузато, с которым вы уже встречались.

– Почему полиция заключила, что профессор совершил самоубийство? – голос Сары прозвучал чуть резче, чем она намеревалась. – Я прошу прощения, но это выглядит настолько маловероятным…

– Снаружи здания установлены видеокамеры, – ответил Майлз, показывая в окно. – Макс не доверяет строительным рабочим, да и вообще никому, если на то пошло. Как ни печально, на одной из камер запечатлено… нет никаких сомнений, что это не было трагической случайностью.

Сара недоверчиво покачала головой.

– Кроме того, – продолжал Майлз, – Дуглас Секстон (он работает над собранием картин Карла Роберта Кролла) в тот вечер говорил с Авессаломом. Дуглас заглянул к нему в комнату, чтобы попросить средство от аллергии, и Щербатский отдал ему весь пузырек, заявив, что лекарства ему больше не нужны. Вот его слова: «Передо мной открылся путь, ведущий на ту сторону, и сегодня ночью я намерен по нему пройти».

– У профессора была совершенно другая манера говорить, – возразила Сара. – Щербатский работал над сплавом традиционного музыковедения с нейрофизиологией, с какой стати ему изъясняться как Дамблдору?

Майлз грустно улыбнулся.

– Мы со Щербатским встретились около десяти лет назад, – тихо произнес он. – В Вене. Он мне понравился чрезвычайно. Я не могу не чувствовать своей ответственности за то, что произошло.

Сара бросила быстрый взгляд на Майлза, который, казалось, был не в силах оторваться от созерцания окна.

– Ведь я пригласил его приехать, – со вздохом пояснил Майлз. – Не буду скрывать, я отдавал себе отчет в том, что, если за нашим проектом будет стоять имя профессора, мы сможем привлечь гораздо больше внимания к нашей бетховенской коллекции. Помимо прочего, я просто соскучился по его обществу. Мне следовало понимать, что с ним что-то неладно. Щербатский казался мне очень тревожным. А на него почему-то кляузничали… я списал все жалобы на его обычные чудачества, но я теперь боюсь другого. Я подозреваю, что у профессора появились враги. В нашей группе.

В дальнем конце комнаты послышался щелчок отворяемой двери, и озабоченное, углубленное в свои мысли лицо Майлза моментально разгладилось. Он улыбнулся тем, кто маячил за спиной Сары, ладонь Майлза скользнула с ее локтя на талию, и он повел ее прочь от окна.

– Превосходно! Вот и еще двое представителей нашего семейства. Познакомьтесь: Сара Уэстон – Бернард Пламмер и мисс Сюдзико Оширо.

Пара настолько контрастировала друг с другом, что производила почти комический эффект. Бернард Пламмер, массивного телосложения и около двух метров ростом, носил пышные усы и был облачен – поистине, никакое другое слово тут не подходило – в нечто наподобие средневекового плаща с капюшоном. Сюдзико Оширо, невзирая на двенадцатисантиметровые острые шпильки, едва доставала ему до плеча. На ней был безупречный золотистого цвета костюм и зеленый с золотом цветастый шарф, обмотанный вокруг горла.

– Рококо и оружие, – прибавил Майлз. – А мисс Уэстон, разумеется, Бетховен.

Бернард Пламмер, едва взглянув на Сару, тотчас пустился в запутанный рассказ о склоке со слабоумными таможенными чиновниками. Говоря, он размахивал огромными лапищами, более чем приспособленными для того, чтобы орудовать пиками, дубинами и осадными таранами. Майлз сразу же приобрел чрезвычайно деловитый вид и выхватил из кармана мобильник.

– Сара, нам придется отложить нашу экскурсию, – проговорил он. – Я должен ввести вас в курс дела относительно ваших будущих занятий. Давайте встретимся завтра утром, а сегодня пока отдохните.

Майлз покинул комнату. Бернард следовал за ним по пятам. Сара повернулась к хрупкой японке.

– Итак, рококо? – спросила она, не зная, что еще сказать, кроме того, ее мысли были заняты недавним разговором с Майлзом.

– Какое, к чертям, рококо, – отозвалась японка с отчетливым тягучим техасским выговором. – По поводу рококо обращайся к Берни. И мой тебе совет, детка: не заводи с ним этих разговоров, не то, клянусь богом, будешь часами слушать подробные описания его распрекрасных табакерок. Нет, мое дело – оружие. Стволы, малышка, стволы!

Часом позже они с Сюдзико («зови меня Сюзи») уже потягивали чешское пиво в тесной кухне. Здесь, как и повсюду во дворце, полным ходом шли ремонтные работы, поэтому Сара присела на стремянку, а Сюзи принялась резать овощи. Сара предложила японке свою помощь, но сразу выяснилось, что у Сюзи исключительно точные представления о том, какого размера должны быть ломтики и кубики.

После того как Майлз с Бернардом убрались восвояси, Сюзи устроила Саре стремительную экскурсию по остальным помещениям. Она мчалась вперед как вихрь, невзирая на шпильки, и всю дорогу тараторила с невероятной скоростью.

Затем они зашли к Сюзи в комнату, поскольку та захотела переодеться, но сперва японка попросила Сару ее сфотографировать. Этот снимок – возле окна, с чопорной улыбкой на лице – Сюзи собиралась отослать матери в Даллас.

– Она любит, когда я выгляжу как настоящая леди, – объяснила Сюзи. – У нас сегодня была встреча с министром культуры, и я была в полной готовности: боевая раскраска и так далее, сама понимаешь. А моя мамаша типичная техаска! Наверняка она до сих пор не рассталась с надеждой снова увидеть, как я участвую в состязаниях и выполняю ружейные приемы.

– Ружейные приемы? – расхохоталась Сара.

Сюзи разделась до крошечных трусиков, вытащила из шкафа хакама и футболку с покемоном и швырнула их на кровать.

– Ну да, с винтовками! С них-то у меня все и началось. Когда мне стукнуло семь, я только и делала, что крутила винчестеры образца тысяча восемьсот шестьдесят шестого года, британские «энфилды» пятьдесят третьего, карабины Шарпса… Народ был в шоке! Еще бы, мелкая японская девчонка размахивает огромными стволами! Тогда-то я и нашла свое призвание! Я побеждала на всех состязаниях, где только ни участвовала. Похоже, судьи боялись, что я их пристрелю, если они не отдадут мне призовую корону.

Глядя, как Сюзи режет овощи, Сара прихлебывала пиво и незаметно пыталась увести разговор от огнестрельного оружия. Она намеревалась выяснить хоть что-нибудь дельное насчет других научных консультантов, работавших во дворце. Но Сюзи провела большую часть времени в Роуднице, мрачном родовом замке Лобковицев в пятидесяти километрах от Праги, где, конечно же, хранилось оружие. Впрочем, Сюзи смогла поделиться с новой приятельницей сплетнями относительно Макса… Князя Макса.

– У меня была подружка, которая училась с ним в Йеле, – сообщила Сюзи, беря со стола топорик для разделки мяса, подбрасывая его в воздух, проворно ловя за рукоятку и с глухим стуком обрушивая на куриную тушку. – Они вместе ходили на семинар по Достоевскому. По ее словам, он был странный тип. Нелюдимый и чокнутый – знаешь, из тех, которые цитируют «Преступление и наказание» наизусть. Я бы на твоем месте держалась от него подальше.

– У меня другой вкус, – хмыкнула Сара.

– Неужели? – Сюзи искоса взглянула на Сару и снова крутанула топорик в воздухе. – Рада слышать.

– Я имею в виду, что я предпочитаю мужчин другого типа, – твердо поправилась Сара.

– Се ля ви, ничего не поделаешь, – вздохнула Сюзи. – А у нас впереди долгое жаркое лето…

Сара обрадовалась, что они прояснили щекотливый вопрос. В принципе, ей нравилось, что во дворце собралась столь пестрая компания. Сюзи явно была неформальным лидером, с которым следовало считаться: японка разделалась с четырьмя курицами меньше чем за три минуты.

– В любом случае, твои хорошенькие глазки все равно будут смотреть только на Бетховена, так ведь?… – продолжала болтать Сюзи. – А тот бедняга!.. Я слышала, он вроде сидел на наркотиках…

– Что? – Сара едва не выплюнула пиво изо рта. – Профессор Щербатский? Наркоман? Полный бред.!

– Мне так сказал Дуглас. – Сюзи доверительно перегнулась к ней через стол. – Дуглас Секстон занимается картинами Кролла… Или это Дафна говорила? В общем, хорошо, что ты здесь, девочка, даже если ты и не совсем в моей команде.

Сюдзико положила нож.

– У нас ты встретишься с самой сумасшедшей компанией, какую только можно вообразить, – драматическим тоном добавила она. – А здесь… что-то происходит. Что-то… не так, если ты врубаешься, о чем я.

– Ох, не надо мне вкручивать про адские порталы!

– Какие еще порталы?

– Никакие. Забудь.

Сара уже собралась спросить у Сюдзико, на что же она в таком случае намекала, однако в следующую секунду японка схватила огромный медный обеденный колокольчик и сообщила, что, если Сара хочет принять душ, сейчас самое время бежать занимать свободную ванную. Сюдзико взмахнула колокольчиком, описав широкую дугу у себя над головой.

– Полчаса до жратвы! – завопила она.

Разразившаяся какофония взбудоражила мозг Сары, заставила ее протолкнуться через охвативший ее туман и растерянность. Почему она так туго соображала?

Во дворце действительно было что-то не так!

Майлз Вульфман сказал, что у Щербатского появились враги. А если кто-то заставил его выпрыгнуть из окна? Может, ему угрожали? Трудно себе представить, что профессор стал наркоманом, но вдруг его накачали наркотиками? Тогда это было вовсе не самоубийство.

А убийство.

В конце концов, в Праге можно запросто выбросить человека из окна… Определенно, настала пора познакомиться с другими людьми, работающими во дворце.