Глава вторая

В тот же вечер, когда последняя лодка доставила пассажиров и багаж на суда, которым предстояло плыть в конвое, боцман «Каллиопы» погнал матросов на реи. На нижней палубе три десятка их товарищей с трудом вращали кабестан, и громадная якорная цепь медленно, по дюйму, ползла в щель клюза прямиком в корабельное брюхо. Цепь тянула за собой грязь, которую матросы пытались смывать водой из ведер за борт, но разбавленная грязь все равно заливала кормовые отсеки нижней палубы. Сначала команда убрала марсели и подняла передние паруса, а когда подняли якорь и нос корабля стал поворачивать в сторону от суши, подняла грот-паруса. Пока матросы возились с парусами, пассажирам нижних палуб выходить не дозволялось, поэтому Шарп сидел на сундуке, слушая топот ног над головой, шелест тросов и скрип корабельной древесины. После подъема якоря прошло около получаса, и наконец юный Бинн прокричал, что пассажиры могут подняться на палубу. Парусник уже покинул гавань. Громадное алое светило в окружении черных облаков зависло над крышами и пальмами Бомбея. В ноздри били пряные запахи. Шарп облокотился на планшир и смотрел на индийский берег. Он сомневался, что когда-нибудь попадет сюда вновь, и ощущал печаль. Скрипели снасти, за бортом бурлила вода. На шканцах, где прогуливались богатые пассажиры, какая-то женщина махала рукой удаляющемуся берегу. Сильный порыв ветра качнул корпус парусника, и пушка неподалеку от Шарпа со скрипом отъехала назад, натянув веревку.

Фарватер подходил близко к берегу, поэтому корабль плыл почти рядом с храмом. Расписной шпиль украшали изображения обезьян, богов и слонов. Ткань большого спенкеля на бизань-мачте трепетала и билась, но вот парус поймал ветер, увлекая «Каллиопу» вперед. Позади «Каллиопы» с якоря снимались остальные корабли конвоя. Форштевни вспенивали воду, мачты одевались кремово-желтыми парусами. Фрегат Ост-Индской компании, который должен был сопровождать конвой до мыса Доброй Надежды, плыл прямо перед «Каллиопой». Яркий флаг компании – тринадцать красно-белых полос – вместе с флагом Соединенного Королевства трепетал в алых солнечных лучах. Шарп попытался глазами отыскать корабль капитана Джоэля Чейза, но из военных судов заметил только небольшую четырехпушечную шхуну.

Матросы «Каллиопы» приводили палубу в порядок: складывали ненужные паруса в деревянные лари, проверяли, хорошо ли привязаны шлюпки. Их крепили к рангоутным деревьям, которые, словно массивные стропила, укладывали между шканцами и баком. Смуглый индиец в рыбацкой лодке отчаянно греб подальше от судна, и все-таки его накрыла пенная волна. Храм пропал в солнечном сиянии, но Шарп не сводил глаз с темного силуэта. Ему нравилась Индия – земля, так привлекавшая воинов, мошенников и искателей приключений. Здесь он обрел богатство и был произведен в офицерский чин, на этих холмах и зубчатых стенах доблестно сражался. В Индии Шарп оставлял друзей и врагов. Мертвых врагов. Чего ради? Ради Англии, где никто его не ждал? Чем он займется дома, где искатели приключений не рыщут средь холмов, а могучие правители не скрываются за красными зубцами древних стен? По крутым ступеням шканцев под руку с дамой спускался богатый господин. Как и большинство пассажиров «Каллиопы», он был в штатском. Джентльмен носил весьма элегантный темно-зеленый сюртук, светлые панталоны и старомодную треуголку. Белокурая толстушка в прозрачном светлом шелку заливалась смехом. Они говорили на языке, которого Шарп не понимал. Немецкий? Голландский? Шведский? Парочка радостно обсуждала все, что видела на палубе, – от привязанных орудий до клеток с несушками. Мужчина объяснял даме устройство корабля.

– Бум! – воскликнул он, показывая на пушку.

Женщина рассмеялась и пошатнулась, когда сильный порыв ветра заставил палубу накрениться. В притворном страхе она вскрикнула и схватилась за руку кавалера.

– Знаете, кто это? – Брейсуэйт, секретарь лорда Уильяма Хейла, незаметно подкрался сзади.

– Нет, – резко ответил Шарп, не желая любезничать с человеком, который служил его светлости.

– Барон фон Дорнберг.

Брейсуэйт явно надеялся потрясти собеседника. Тем временем барон помог своей даме подняться на бак, где новый порыв ветра чуть не сорвал ее широкополую шляпу.

– Никогда не слыхал о таком, – неприветливо заметил Шарп.

– Набоб, – восхищенно промолвил секретарь. Так называли тех, кому посчастливилось сказочно нажиться в Индии. Выигрышем в этой азартной игре становилось богатство, а проигравшему доставалась смерть. Большинство проигрывало. – Товары везете? – поинтересовался Брейсуэйт.

– Какие еще товары? – Назойливость секретаря раздражала Шарпа.

– Товары для продажи, – нетерпеливо объяснил Брейсуэйт, вероятно не меньше удивляясь бестолковости собеседника. – Я везу павлиньи перья, – продолжил он, – целых пять ящиков! В Лондоне модистки все за них отдадут! Кстати, мое имя Брейсуэйт. – Секретарь протянул Шарпу руку. – Малахия Брейсуэйт, личный секретарь лорда Уильяма.

Шарп неохотно пожал протянутую руку.

– Я не собираюсь отсылать то письмо, – значительно улыбаясь, продолжил Брейсуэйт, – но лорду Уильяму об этом знать незачем. – Брейсуэйт склонился ближе. Он был на несколько дюймов выше Шарпа, зато гораздо тщедушнее. Напряженное выражение на лице, бегающие глазки – казалось, секретарь в любую секунду ожидал нападения. – Надеюсь, его светлость решит, что письмо затерялось в дороге.

– А почему бы вам не отослать его? – спросил Шарп.

Казалось, резкий тон Шарпа обидел Брейсуэйта.

– Нам с вами плыть в одной лодке, – откровенно объяснил он, – и кто знает, как долго продлится плавание? Три, четыре месяца? В отличие от его светлости, который живет на корме, я, как и вы, обитаю на нижней палубе. – Секретарь не скрывал, что унижен. Он был одет как джентльмен, хотя ткань черного сюртука залоснилась, манжеты обтерлись, а воротник рубашки был аккуратно заштопан. Однако модный галстук Брейсуэйт выбирал и завязывал с большим тщанием. – Зачем мне враги, мистер Шарп? Если я прикрою вашу спину сейчас, возможно, когда-нибудь вы отплатите мне той же монетой.

– Что вы имеете в виду?

Брейсуэйт легкомысленно пожал плечами.

– Кто знает, что принесет завтрашний день? – Затем он снова посмотрел на барона, который спускался вниз с бака. – Говорят, он заработал состояние на бриллиантах, – прошептал секретарь Шарпу. – Даже его слуга плывет в отдельной каюте. – Брейсуэйт расплылся в улыбке и направился к барону. – Малахия Брейсуэйт, личный секретарь лорда Уильяма Хейла, – произнес он и приподнял шляпу, – весьма польщен знакомством, ваша светлость.

– Взаимно, – отвечал на превосходном английском барон фон Дорнберг и, сняв треуголку, отвесил низкий поклон. Выпрямившись, он поймал взгляд Шарпа, который удивленно рассматривал знакомое лицо, правда, без привычных пышных усов. Мгновение оба молчали. Барон первым пришел в себя и подмигнул Шарпу.

Шарп боялся открыть рот, чтобы не расхохотаться, посему лишь холодно кивнул.

Однако барон не собирался ограничиваться столь формальным приветствием. Он раскрыл объятия и вцепился в Шарпа медвежьей хваткой.

– Перед вами один из самых храбрых солдат британской армии! – воскликнул барон, обращаясь к своей спутнице, а Шарпу шепнул на ухо: – Ни слова, умоляю, ни мышиного писка! – Затем барон отступил назад. – Могу я представить вам баронессу фон Дорнберг?

Матильда, это мистер Ричард Шарп, мой заклятый друг и враг с давних времен. Неужели вы путешествуете на нижней палубе, мистер Шарп?

– Да, милорд.

– Возмутительно! Британия забывает о своих героях! Британия, но не я! Приглашаю вас отужинать со мной в обеденной зале, мистер Шарп. Я настаиваю! – Барон ухмыльнулся Шарпу, предложил Матильде руку, кивнул Брейсуэйту и удалился.

– Кажется, вы уверяли, что никогда о нем не слыхали! – заметил секретарь обиженно.

– Просто не признал его в этой шляпе, – буркнул Шарп и отвернулся, чтобы скрыть усмешку.

Его позабавило, что новоявленный набоб, якобы разбогатевший на торговле алмазами, на деле оказался обычным жуликом. Звали давнего знакомца Энтони Полман. Когда-то сержант-ганноверец перешел на службу к индийскому правителю и даже некоторое время возглавлял армию маратхов, наводившую ужас на центральные области Индии. Однажды его войска повстречались с гораздо меньшей по численности британской армией в местечке Ассайе, и к вечеру того же изнуряюще жаркого дня армия Энтони Полмана после кровопролитного сражения была разгромлена сипаями и шотландцами. Полман затерялся на просторах Индии и вот теперь снова объявился среди уважаемых пассажиров «Каллиопы».

– Как вы с ним познакомились? – потребовал ответа Брейсуэйт.

– Уже и не припомню, давно это было, – отвечал Шарп расплывчато, затем отвернулся и принялся рассматривать побережье.

На фоне грязно-серого неба земля казалась черной, только кое-где вспыхивали искры костров. Шарпу снова захотелось вернуться на берег, но тут он услыхал, как германец представляет свою жену леди Грейс.

Шарп поднял глаза. Леди Грейс стояла на шканцах прямо над ним, и ей не было никакого дела до простолюдинов, что толпились внизу. Ее светлость протянула Полману руку, кивнула белокурой толстушке и, не промолвив ни слова, с царственным видом удалилась.

– Леди Грейс, – услышал Шарп восхищенный вздох секретаря.

– Это правда, что она больна? – спросил Шарп.

– Просто слишком взвинчена, – бросился секретарь на защиту своей госпожи. – Такие впечатлительные женщины склонны к нервным расстройствам, а ее светлость очень, очень впечатлительна, – внезапно потеплевшим голосом промолвил Брейсуэйт, не в силах отвести глаз от леди Грейс, которая смотрела на удаляющийся берег.

Часом позже Индия исчезла с горизонта, и корабль плыл по бескрайнему морю под высокими звездами.

– Война проиграна, – резким и безапелляционным тоном заявил капитан Кромвель и нахмурился.

Шел третий день плавания. Корабль скользил по волнам, подгоняемый легким бризом. Как и предупреждал капитан Чейз, «Каллиопа» оказалась судном быстроходным. Фрегат Ост-Индской компании уже велел Кромвелю снизить скорость. Капитан чертыхнулся и приказал убрать почти все паруса, и теперь «Каллиопа» тащилась в хвосте конвоя.

Энтони Полман пригласил Шарпа на ужин, который каждый вечер давал для богатых пассажиров роскошных кормовых кают капитан Кромвель. Обеденная зала занимала полуют – самое высокое место на судне, позади кают для самых богатых и знатных пассажиров. В них разместились лорд Уильям Хейл и барон фон Дорнберг. Под ними на верхней палубе были еще четыре каюты. В одной жил набоб с женой – пара возвращалась в Чешир после двадцати лет, проведенных в Индии. Другую занимал адвокат, служивший в Верховном суде Бомбея, третья досталась отставному седовласому майору 96-го полка, а в четвертой обитал слуга Энтони Полмана – единственный из пассажиров верхней палубы, которого на ужин не приглашали.

Заявление капитана не понравилось приземистому шотландскому майору по имени Артур Далтон.

– Мы разбили французов'в Индии и поставили на колени их флот.

– Если это так, – прорычал капитан, – почему мы плывем в конвое? – Он воинственно уставился на шотландца, но майор решил не ввязываться в спор, и Кромвель победно оглядел каюту.

Капитан был высок и дороден, длинные черные волосы с проседью неопрятно свисали с плеч. Массивная челюсть, большие желтые зубы и воинственный взгляд. Ладони Кромвеля почернели от просмоленных снастей. Синий мундир толстого сукна украшали медные пуговицы с эмблемой Компании. Эмблема изображала льва, держащего корону, но все называли ее не иначе как «кошкой с сыром». Кромвель тряхнул массивной гривой.

– Война проиграна, – снова провозгласил он.– Скажите, кто ныне управляет Европой?

– Французы, – уныло согласился адвокат. – Однако долго им не продержаться. Пусть французам и не занимать отваги, но внутри у них нет стержня.

– Все европейское побережье, – ядовито продолжил капитан, игнорируя замечание адвоката, – в руках врага. – Внезапно раздался скрежет. Шарп не сразу привык к звукам, которые издавал штуртрос двумя палубами ниже. Кромвель поднял глаза к контрольному компасу на потолке, удостоверился, что курс верен, и вернулся к спору. – Европа – во вражеских руках. Из-за чертовых американцев мы уже не чувствуем себя спокойно в нашем собственном океане! Мы можем плавать здесь только потому, что у нас по-прежнему много кораблей. Однако корабли стоят денег – вот я и спрашиваю, доколе британцы будут платить за них?

– Есть еще австрийцы, – заметил майор Далтон, – да, в конце концов, русские.

– Австрийцы? – с издевкой переспросил Кромвель. – Эти способны только проигрывать. Русские? И вы верите, что русские могут освободить Европу, если у них не получается освободить самих себя? Вы были в России, сэр?

– Нет, – признался майор.

– Страна рабов, – фыркнул капитан.

Лорд Уильям, будучи должностным лицом Ост-Индской компании, наверняка был осведомлен о правительственной точке зрения на этот вопрос, однако его светлость предпочитал не вмешиваться в спор. В ответ на последнее замечание Кромвеля он лишь слегка приподнял бровь.

– У французов, – с жаром продолжил капитан, – хватает врагов на востоке, и ни единого на западе! Они могут беспрепятственно собирать армию, ибо уверены, что со стороны Британии им ничто не угрожает.

– Так уж и не угрожает? – с сарказмом переспросил солидный джентльмен по имени Эбенезер Файерли.

Кромвель перевел тяжелый взгляд на нового оппонента.

– Британцы не заботятся о своей армии. Наша армия крайне малочисленна, и ей никогда не одолеть Наполеона. А значит, война проиграна. Господа, да неужели вы не сознаете, что французы вполне способны вторгнуться в Британию?

– Вот уж нет! – пылко воскликнул майор.

– Их армия может выступить в любую минуту, – продолжал буйствовать капитан, – и все, что им нужно, это овладеть Ла-Маншем!

– Что им вряд ли удастся, – вставил адвокат.

– И даже если в этом году французы не осмелятся ступить на английскую землю, – продолжил Кромвель, словно не слыша адвоката, – то вскоре они соберут флот, который посрамит наш, и вот тогда Британии придется на коленях просить мира. Страна вернется к своему естественному положению маленького и незначительного островка рядом с великим континентом!

Тут в разговор впервые вступила леди Грейс. Шарп обрадовался, увидев ее светлость в обеденной зале. Несмотря на печальный вид, за общим столом леди Грейс держалась уверенно, хотя не часто вступала в разговор.

– Значит, поражение неизбежно, капитан? – спросила леди Грейс.

– Нет, мадам. – Адресуясь к титулованной пассажирке, Кромвель постарался смягчить свой воинственный тон. – Надеюсь, что как только эти выскочки-политики осознают истинное положение дел, неизбежным станет заключение мира.

– И в чем же, по-вашему, состоит истинное положение дел? – спросил Файерли.

– А в том, что французы сильнее нас! – прорычал капитан. – Будь мы благоразумнее и расчетливее, давно бы бросились набивать собственные карманы, ибо деньги еще пригодятся нам в мире, где заправлять будут они. Вот почему для нас так важна Индия! Пока она не досталась французам, англичане должны высосать из нее все до последней капли! – Кромвель прищелкнул пальцами, веля стюарду подавать рагу из солонины. Шарп неуклюже орудовал тонкими серебряными приборами, от души жалея, что не может воспользоваться верным складным ножом.

Матильда, баронесса фон Дорнберг, благодарно улыбнулась капитану, который подлил ей вина. Мнимая баронесса сидела по левую сторону от капитана напротив леди Грейс Хейл. Ослепительный в своем шелковом с кружевной отделкой сюртуке Полман расположился рядом с ее светлостью, а лорд Уильям занял место рядом с Матильдой. Шарп, самый незначительный из гостей, сидел в дальнем углу стола.

Обеденная зала корабля представляла собой изящное обшитое деревом помещение, выкрашенное нежнозеленой и золотой краской. Медный канделябр без свеч свисал с потолочной балки. Если бы корабль время от времени не качало, Шарп решил бы, что находится на берегу.

За весь вечер прапорщик не вымолвил ни слова, предпочитая молча любоваться леди Грейс. Женщина держалась с обычной отчужденностью и, после того как их представили друг другу, ни разу не взглянула на Шарпа. Она вежливо подала ему затянутую в перчатку руку, на мгновение подняла глаза и тут же отвернулась. При виде прапорщика лорд Уильям нахмурился, а затем в подражание жене сделал вид, что знать не знает никакого Шарпа.

Подали десерт из апельсинов и жженого сахара. Полман с жадностью зачерпнул с тарелки сочную мякоть и бросил взгляд на Шарпа.

– А вы что скажете, Шарп? Мы проиграли войну?

– Я, сэр? – потрясенно промолвил Шарп.

– Вы, Шарп, именно вы, – продолжил Полман. – Вы согласны, что война проиграна?

Шарп помедлил, прикидывая, как выпутаться из щекотливой ситуации и избежать участия в общем споре. Однако и его задели пораженческие выпады капитана.

– Уверен, что нет, милорд, – ответил он Полману. Кромвель принял вызов.

– Что вы имеете в виду, сэр? Объяснитесь.

– Пока бой длится, он не проигран, сэр, – ответил Шарп, – а этому сражению еще далеко до конца.

– Что может знать об этом простой прапорщик? – презрительно процедил лорд Уильям.

– Вы считаете, что крыса может выстоять против терьера? – с не меньшим презрением в голосе поинтересовался Кромвель.

Полман поднял руку, не давая Шарпу возразить.

– Прапорщик Шарп, капитан, кое-что смыслит в военном деле, – заявил германец. – Когда я познакомился с ним, Шарп был простым сержантом, а теперь он офицер. – Полман помолчал, давая присутствующим возможность осознать свои слова. – Какими качествами должен обладать сержант британской армии, чтобы его произвели в офицеры? – спросил он.

– Чертовским везением, – бросил лорд Уильям.

– Или выдающейся храбростью, – спокойно возразил майор. Он поднял бокал. – Знакомство с вами – большая честь для меня, Шарп. Когда нас представляли, я не сразу вспомнил ваше имя. Полман выпил за Шарпа и снова задал вопрос:

– И за что же вам было пожаловано офицерское звание, мистер Шарп?

Прапорщик покраснел. Впервые за вечер леди Грейс смотрела прямо на него.

– Ну же, Шарп, не скромничайте, – настаивал Кромвель.

Шарп чувствовал, что язык прилип к гортани. Прапорщика выручил майор Далтон.

– Он спас жизнь сэру Артуру Уэлсли, – тихо промолвил шотландец.

– Как? Где это было? – снова встрял Полман.

Шарп поднял глаза на германца.

– В местечке Ассайе, сэр.

– Ассайе? – Полман слегка нахмурился. Именно при Ассайе армия маратхов была разгромлена, а его воинские амбиции посрамлены. – Никогда не слыхал о таком, – промолвил германец и откинулся на спинку стула.

– Кроме того, вы были первым у стен Гавилгура, – добавил майор. – Верно, Шарп?

– Мы с капитаном Кемпбеллом первыми штурмовали стену, сэр.

– Именно там вы и заработали свой шрам, Шарп? – спросил майор. Теперь уже все глаза устремились на прапорщика. Он смутился – по опыту Шарп знал, какое впечатление производил его шрам на малознакомых. – Ведь это не пуля? – продолжал допрос майор.– От пуль не остается таких отметин.

– Сабля, сэр, – отвечал Шарп. – А нападавшего звали Додд. – Он поймал взгляд Полмана, и тот улыбнулся в ответ. Некогда Додд служил под командой германца, и Полман не меньше Шарпа ненавидел предателя.

– А этот Додд еще жив? – спросил мнимый барон.

– Нет, сэр, – просто отвечал Шарп.

– Рад слышать. – И Полман снова поднял бокал за Шарпа.

Майор повернулся к Кромвелю.

– Мистер Шарп – превосходный солдат, капитан. Сэр Артур признался мне, что, если когда-нибудь ему случится снова попасть в переделку, рядом с собой он хотел бы видеть именно Шарпа.

Шарп снова покраснел – он и не знал, что генерал Уэлсли так лестно о нем отзывался. Однако Кромвель сдаваться не собирался.

– Значит, вы считаете, – снова начал капитан, – что французов можно победить?

– Мы воюем с ними, сэр, – отвечал Шарп, – а стоит ли затевать бой, если не надеешься на победу?

– Или если не хватает мозгов избежать войны, – холодно вставил лорд Уильям.

– Но если в каждой войне есть победитель, – продолжил капитан, – то непременно должен быть и побежденный. Послушайтесь моего совета, молодой человек, бегите из армии, пока не сгинете в какой-нибудь непродуманной авантюре, которую затеют политики. Впрочем, если французы вторгнутся в Британию, вам вместе с прочими красномундирниками и так придется несладко.

Вскоре дамы покинули мужчин, которые решили выпить по стаканчику портвейна, но атмосфера оставалась натянутой. Полман извинился и направился к выходу, сделав знак Шарпу, чтобы тот следовал за ним. Полман жил в правой кормовой рубке. На шелковом диване раскинулась Матильда, перед ней стоял пожилой мужчина, который весьма оживленно что-то говорил по-немецки. Как только Полман вошел, мужчина замолчал и поклонился. Полман бросил на него удивленный взгляд и жестом указал на дверь.

– Сегодня вечером вы мне не нужны, – сказал он по-английски.

– Хорошо, милорд. – Слуга, мельком взглянув на Шарпа, удалился из каюты. Затем Полман не допускающим возражений тоном предложил Матильде прогуляться по палубе. После ее ухода он налил два полных бокала бренди и подмигнул Шарпу. – Мое сердечко, – Полман драматическим жестом приложил руки к груди, – чуть не выпрыгнуло из груди, когда я вас увидел.

– Зачем вы сменили имя? – спросил Шарп. Полман ухмыльнулся.

– Думаете, эти люди раскошелятся, имея дело с сержантом Полманом? Другое дело барон фон Дорнберг! Они выстраиваются в очередь, чтобы одолжить его светлости денег! Спотыкаются на жирных ножках, только бы всучить мне свои гинеи!

Шарп осмотрелся. Каюта была меблирована двумя диванами, буфетом, низким столиком, арфой и громадной кроватью из тикового дерева с инкрустированными слоновой костью спинками.

– Должно быть, в Индии вы неплохо нажились, – сделал вывод Шарп.

– Хотите сказать, для простого сержанта? – Полман рассмеялся. – Не стану отрицать. Однако, дорогой Шарп, мои трофеи не столь велики, как хотелось бы, и несравнимы с тем, что я потерял при Ассайе. Впрочем, мне не на кого жаловаться. Будь я предусмотрительнее, обеспечил бы себя до конца жизни. – Полман взглянул на полу Шарпова сюртука – драгоценные камни выпирали еле заметными бугорками. – Я вижу, и вы покидаете Индию не с пустыми руками?

Шарп понимал, что ветхая ткань его сюртука давно уже перестала быть надежным хранилищем для бриллиантов, изумрудов и рубинов, но не собирался обсуждать этот вопрос с германцем. Поэтому он показал рукой на арфу.

– Вы играете?

– Mein Gott! Разумеется, нет! Играет Матильда. Весьма прескверно, но я уверяю ее, что она божественная арфистка.

– Вы женились?

– Шарп, неужели я похож на олуха? Ха! Матильда была шлюхой раджи, и я подобрал ее, когда женщина ему наскучила. Родом она из Баварии. Хочет ребенка, безмозглая баба. Впрочем, довольно и того, что она согревает мою постель на пути домой, а там будет видно – скорее всего, найду кого-нибудь посвежее. Так значит, вы убили Додда?

– Не я, один мой приятель.

– Мерзавец заслуживал смерти! – Полмана передернуло. – А вы, вижу, путешествуете в одиночку?

– Да.

– В крысиной норе? – Полман еще раз бросил взгляд на сюртук Шарпа. – Храните свои сокровища до дома, а сами ютитесь на нижней палубе? Впрочем, меня волнует другое. Выдашь ли ты меня, о мой осторожный друг?

– Не собираюсь, – усмехнулся Шарп. Последний раз Шарп видел Полмана в крестьянской хижине под Ассайе. Тогда он мог захватить командующего неприятельской армией и получить за его шкуру награду, но Полман всегда нравился Шарпу, поэтому прапорщик рассудил иначе. – Но вам придется заплатить за мое молчание, – добавил он.

– Хотите, каждую пятницу буду присылать вам Матильду? – Полман вздохнул с облегчением.

– А как насчет ужинов в общей зале?

Скромная просьба Шарпа удивила германца.

– Вам так дорога компания капитана Кромвеля?

– Совсем не дорога.

Полман рассмеялся.

– Ах, во-от оно что, леди Грейс, – протянул он. – Вижу-вижу, как вы хвост распушили! Нравятся тощенькие?

– Мне нравится она.

– А вот своему мужу, похоже, нет, – сказал Полман. – Я часто слышу, как они ругаются. – Германец ткнул пальцем в стенку, что разделяла две каюты. Для взыскательных пассажиров, привыкших к роскоши, переборки убрали, делая из двух помещений одно. – Эти двое не ладят, словно… как у вас говорят? Собака с кошкой?

– Кошка с собакой.

– Он лает, а она шипит. Что ж, желаю удачи. Все может статься. Выйдем на палубу к Матильде? – Полман достал из ящика сигары. – Капитан не разрешает курить на борту. Вместо этого пассажирам предлагается жевать табак. Видал я его чертовы запреты!

Полман зажег сигары и протянул одну Шарпу. Они вышли на шканцы и поднялись на корму. Матильда облокотилась на перила, глядя вниз на матросов, которые зажгли огонь на нактоузе – единственном месте на корабле, где было разрешено не гасить фонарь после наступления темноты. Леди Грейс стояла под громадным кормовым фонарем, который, боясь нападения французов, на кораблях конвоя никогда не зажигали.

– Ступайте к ней, – подначил Шарпа Полман, ткнув его локтем в бок.

– Мне нечего ей сказать.

– Посмотрим, такой ли вы храбрец, как говорят, – не успокаивался Полман. – Под Ассайе вы не трусили, а теперь от одного только вида красотки вас бросает в дрожь?

Высокая и тонкая фигура леди Грейс, закутанная в плащ, маячила в темноте. Служанка ее светлости облокотилась о перила с другой стороны палубы. Шарпу хотелось обратиться к леди Грейс, но слова не шли с губ. Поэтому он упрямо стоял рядом с Полманом и глазел на паруса и едва видимые во тьме очертания кораблей конвоя. С бака послышалось пиликанье скрипки – матросы танцевали хорнпайп.

– Вас действительно произвели в офицеры из солдат? – раздался холодный голос, и внезапно Шарп увидел рядом с собой леди Грейс.

Прапорщик неосознанно пригладил волосы. Язык прилип к гортани, и Шарпу удалось выдавить только жалкое бормотание:

– Да, мэм… миледи.

Она была примерно одного с ним роста. Огромные глаза сияли во тьме – в обеденной зале он успел разглядеть их цвет. Зеленые.

– Должно быть, вам пришлось нелегко, – снова промолвила женщина сухо, словно затеяла разговор против воли.

– Да, мэм, – снова повторил Шарп, чувствуя себя болваном. Он был так напряжен, что в левой ноге задергалась мышца. Рот пересох, кислота подкатила к горлу, словно перед боем. – До того, как это случилось, мэм, – выпалил Шарп, чтобы сказать хоть что-нибудь, – я ничего не желал так сильно, а после… после я обнаружил, что игра не стоила свеч.

На прекрасном лице не отразилось никаких чувств. Не замечая Полмана и Матильду, ее светлость уставилась в палубу, затем снова подняла глаза на Шарпа.

– И с кем было труднее – с бывшими товарищами или с офицерами?

– Одинаково, мэм, – отвечал Шарп. Ему показалось, что дым беспокоит женщину, и он выбросил сигару за борт. – Солдаты не считают тебя настоящим офицером, а прочие офицеры… ну, для них ты – старая дворняга, которую пустили понежиться на коврике у камина. Породистые псы таких не жалуют.

Она еле заметно улыбнулась.

– Вы должны рассказать мне, – уже более приветливо промолвила ее светлость, – о том, как спасли жизнь сэру Артуру. – Леди Грейс замолчала, и Шарп заметил, что ее левый глаз подергивается от нервного тика. – Сэр Артур – мой кузен, – продолжила леди Грейс, – хотя и весьма дальний. В семье никогда не верили, что из него выйдет что-нибудь стоящее.

Шарпу понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что ее светлость говорит о неприветливом и холодном сэре Артуре Уэлсли, который произвел его в офицеры.

– Он лучший генерал из всех, что я видел, мэм.

– Неужели лучший? – недоверчиво переспросила она.

– Да, мэм, – твердо ответил Шарп.

– Тогда расскажите, как вы спасли ему жизнь, – попросила ее светлость.

От аромата ее духов кружилась голова, и Шарп не мог найти нужных слов. Он уже хотел посетовать на слабую память, но неожиданно на шканцах появился лорд Уильям. Леди Грейс, не промолвив более ни слова, направилась к лестнице, что вела на корму. Шарп молча смотрел ей вслед, и сердце колотилось в груди. Эта женщина сводила его с ума.

Полман тихо рассмеялся.

– А вы ей нравитесь, Шарп.

– Ерунда!

– Она явно рисуется перед вами, – продолжил Полман.

– Дорогой Шарп! Друг мой! – На шканцах появился майор Далтон. – Вот вы где! Мне так хотелось поговорить с вами, а вы куда-то пропали! Я ведь тоже был под Ассайе! Мы непременно должны обсудить это. Барон, баронесса, – шотландец приподнял шляпу, – надеюсь, вы простите двух старых солдат, которые хотят предаться воспоминаниям о былых сражениях?

– Разумеется, майор, – отвечал Полман радушно, – я оставляю вас, ибо я совершеннейший профан в военном деле! Боюсь, что просто ничего не пойму из вашего разговора! Идем же, моя Liebchen!

Так и вышло, что остаток вечера Шарпу пришлось беседовать с майором о войне, корабль качался на волнах, а тропические сумерки сгущались.

– Орудие номер четыре! – проорал старший помощник лейтенант Тафнелл. – Огонь!

Восемнадцатифунтовая пушка откатилась назад, натянув веревку. Кромвель велел, чтобы всю корабельную оснастку выкрасили белым, и с каждым выстрелом с туго натянутой пеньки сыпались засохшие белые струпья. Жалея свежевыкрашенный такелаж и до блеска отполированные стволы орудий, капитан велел стрелять из одной пушки, поэтому каждый орудийный расчет, состоявший наполовину из моряков, наполовину из пассажиров «Каллиопы», вынужден был дожидаться своей очереди. Когда ствол протирали банником, припорошенное порохом дуло шипело. За парусником уже дрейфовало облако едкого дыма.

– Недолет, сэр! – Юный Бинн с кормы разглядывал в подзорную трубу место падения снаряда. С «Чатемского замка» – еще одного корабля конвоя – периодически выбрасывали пустые бочонки, служившие мишенями для орудий «Каллиопы».

Наконец пришел черед пятого расчета. Старшим в расчете был пожилой морской волк с длинными седыми патлами, закрученными на затылке в узел, из которого торчал шип марлиня.

– Вы, – он ткнул пальцем в Брейсуэйта, который нисколько не рвался сменить должность секретаря знатного лорда на место простого канонира, – по моей команде засунете внутрь два черных мешка с порохом. Потом он, – старший показал на матроса-индийца, – забьет их в ствол, потом вставите ядро, чернявый снова все утрамбует, только не советую всяким сухопутным крысам болтаться у него под ногами. Затем ваш черед, – старый морской волк взглянул на Шарпа, – вы наведете орудие.

– Я считал, это ваша работа, – отозвался Шарп.

– Куда мне, я почти слеп, сэр.– Старый моряк ухмыльнулся беззубым ртом и повернулся к трем оставшимся пассажирам. – Остальные помогают чернявым тянуть орудие вперед при помощи этих линей, затем отскакивают в сторону и зажимают уши. Если дойдет до драки, советую вам валиться на колени и молиться Всевышнему, чтобы вас взяли в плен. Вам приходилось раньше стрелять, сэр? – спросил старик Шарпа. – Значит, вы понимаете, что, если не хотите пойти на корм рыбам, лучше вовремя отскочить в сторону. Вот шнур, сэр, и, если не собираетесь опозориться, цельтесь выше. Вам не нужно никуда попадать – все равно никто никуда не попадает. Мы просто практикуемся, потому что Компания так велит, и молимся, чтобы дело не дошло до настоящего сражения.

Как обычный мушкет, пушка была снабжена кремневым замком, который воспламенял порох внутри запального отверстия, чтобы пламя передалось заряду. Все, что требовалось от Шарпа, – это навести пушку и дернуть за вытяжной шнур, который приводил в действие механизм замка. Брейсуэйт и матрос-индиец поместили порох и ядро в ствол. Индиец забил снаряд. Через запальное отверстие Шарп просунул внутрь заостренную проволоку, чтобы проткнуть картуз с порохом. Остальные члены расчета стали неуклюже подпихивать орудие вперед, пока дуло не показалось над планширом верхней палубы. Обычно орудие наводили при помощи ганшпугов – массивных деревянных правил, но сейчас ими никто не воспользовался, ибо никто и не надеялся попасть по мишени. Инструкции Компании предписывали периодически проводить подобные пристрелки, поэтому вахтенный журнал должен был засвидетельствовать, что строгий ритуал соблюден.

– Вижу цель! – прокричал Шарпу капитан Кромвель, заметив крошечную бочку, которая покачивалась на волнах.

Шарп не имел понятия о расстоянии до мишени, просто дождался, пока бочка покажется над волнами, помедлил – судно качнулось вверх, – затем резко отступил в сторону и дернул шнур. Сработал механизм кремневого замка, и маленький огненный залп вылетел из дула. Орудие откатилось назад, взметнулось дымное облако. Пеньковая веревка задрожала от напряжения, посыпалась краска, и мистер Бинн восторженно проорал с кормы:

– Попал, сэр, попал! В яблочко! Попал!

– Нет нужды так орать, мистер Бинн, – проворчал Кромвель.

– Но он же попал! – не унимался юный Бинн, думая, что никто ему не верит.

– Живо на мачту! – гаркнул капитан. – Я велел тебе замолчать, мальчишка! Придержи язык, иначе просидишь там, пока не разрешу спуститься вниз! – Кромвель показал на самый верх грот-мачты.

На шканцах Матильда захлопала в ладоши. Леди Грейс стояла рядом с баронессой, и Шарп остро ощущал ее присутствие.

– Видно, с испугу, – заметил старый моряк.

– Чистое везение, – не стал спорить Шарп.

– Ваш выстрел обошелся капитану в десять гиней, сэр, – с довольным видом заметил старый морской волк.

– Вот как!

– Он поспорил с мистером Тафнеллом, что никто не попадет по мишени.

– Я думал, пари на борту запрещены.

– Тут много чего запрещено, но это не означает, что все запреты соблюдаются.

Когда Шарп отошел от орудия, в ушах у него звенело. Первый помощник Тафнелл радостно пожал прапорщику руку и наотрез отказался верить словам Шарпа, уверявшего, что удачный выстрел был чистым везением. Внезапно рядом с Шарпом появился капитан и раздраженно бросил:

– Вам когда-нибудь доводилось стрелять из пушки?

– Нет, сэр.

Кромвель всмотрелся в снасти, затем зыркнул глазами на старшего офицера.

– Мистер Тафнелл!

– Сэр?

– Дохлый перт на марселе!

Шарп проследил за пальцем капитана и увидел, что один из тросов, по которым ползали матросы, когда возились с парусами, свисает вниз.

– Я не собираюсь командовать таким неряшливым судном, мистер Тафнелл! – прорычал Кромвель. – Это вам не сенная баржа на Темзе, а торговое судно ОстИндской компании!

Первый помощник послал двух матросов устранить непорядок, а Кромвель задержался у орудий, чтобы проследить, как следующий расчет заряжает пушку. Орудие отскочило, дымное облако взмыло вверх, и снаряд приземлился в добрых ста ярдах от бочки.

– Промах! – прокричал Бинн с верхушки мачты.

– Не выношу беспорядка, – бросил Кромвель, – надеюсь, как и вы, мистер Шарп. Среди сотни солдат на параде вы наверняка заметите неряху с нечищеным мушкетом.

– Надеюсь, что так, сэр.

– Всего лишь оборванный трос, и чья-то мать потеряет сына, а от матроса на палубе останется мокрое место! Вы же не хотите, чтобы сердце вашей матушки разбилось?

Шарп не собирался признаваться капитану, что давно осиротел.

– Нет, сэр.

Кромвель бросил взгляд на верхнюю палубу, где толпились канониры.

– Вы ничего не замечаете, мистер Шарп?

– А что я должен заметить, сэр?

– Они сняли верхнюю одежду, мистер Шарп. Только мы с вами щеголяем в мундирах. Я не снимаю мундир, потому что я – капитан на этом корабле и обязан показывать команде пример. Но вы, мистер Шарп, чего ради вы разгуливаете в шерстяном мундире в такую жару? Или вы думаете, что вы – капитан этой посудины?

– Просто я мерзну, сэр, – солгал Шарп.

– Мерзнете? – фыркнул капитан. Он поставил ногу на щель между деревянными досками палубы, а когда поднял ее, за подошвой потянулась расплавленная смола. – Скорее уж вы обливаетесь потом, мистер Шарп! Ступайте за мной. – Капитан развернулся и повел Шарпа на шканцы. Пассажиры, наблюдавшие за стрельбами, расступались перед ними. Внезапно Шарп ощутил аромат духов леди Грейс, но продолжал идти за Кромвелем. Капитан отпер дверь своей каюты и жестом велел Шарпу заходить. – Мое жилище, – буркнул Кромвель.

Шарп ожидал, что капитанская каюта окажется не меньше пассажирских апартаментов с их широкими окнами, но, вероятно, расчетливый Кромвель рассудил, что лучшие каюты выгоднее сдавать, а сам предпочел ютиться в небольшом закутке по левому борту. Впрочем, жилище капитана выглядело довольно уютным. Над койкой висели книжные полки, стол был завален скатанными в рулоны картами. Кроме карт на столе стояли три фонаря и лежала пара длинноствольных пистолетов. Дневной свет лился через иллюминатор, на покрашенном белой краской потолке плясали отблески волн. Кромвель отпер небольшой шкаф и вытащил барометр и неизвестный прибор, напоминавший массивные карманные часы. – Триста двадцать девять гиней, – похвастался капитан.

– У меня никогда не было часов, – сказал Шарп.

– Это не часы, мистер Шарп, – раздраженно заметил Кромвель, – а хронометр. Чудо науки. Сомневаюсь, что с тех пор, как мы покинули Англию, его погрешность составила более двух секунд. Этот прибор, мистер Шарп, показывает, где мы находимся. – Капитан сдул пылинку с циферблата, постучал по барометру и аккуратно закрыл шкаф.– В отличие от вас я берегу свои сокровища, мистер Шарп.

Шарп не ответил, и капитан жестом велел ему присесть в единственное кресло.

– Садитесь, мистер Шарп. Вас не удивляет мое имя?

Шарп неловко опустился в кресло.

– Имя? – Он пожал плечами. – Довольно необычное, сэр.

– Избранное, – промолвил Кромвель и невесело рассмеялся. – Мои родители, мистер Шарп, были ревностными христианами и нашли его в Библии: «Ибо ты народ святый у Господа, Бога твоего, и тебя избрал Господь, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые есть на земле». Второзаконие, глава четырнадцатая, стих второй. Непросто жить с таким именем, мистер Шарп. Из-за имени мне изрядно доставалось! – с негодованием воскликнул капитан. Шарп, притулившийся на краешке кресла, про себя удивился: кому могло прийти в голову подшучивать над таким громогласным и взрывным человеком, как капитан Пекьюлиа Кромвель?

Капитан уселся на койку, положил локти на стол и заглянул Шарпу в глаза.

– Меня посвятили Создателю, мистер Шарп, и тем обрекли на одинокую жизнь. Лишили возможности получить настоящее образование. Сверстники отправлялись в Оксфорд и Кембридж, а меня отослали в море, чтобы избавить от земных искушений. Однако я занялся самообразованием, мистер Шарп. Читая книги, – капитан показал рукой на книжные полки, – я открыл, что на самом деле у меня счастливое имя. Да-да, мистер Шарп, я избранный. Таково мое глубочайшее убеждение.– Капитан печально покачал головой.– Вокруг я вижу людей образованных, разумных, но главное, не мыслящих себя вне общества. Однако никто из них не способен на великие дела. Одиночество – лишь в нем заключено истинное величие! – Кромвель поморщился, словно на его плечи давило слишком тяжкое бремя. – Думаю, вы тоже человек избранный, – продолжил капитан. – Фортуна высоко вознесла вас, подняв с самых низов. И поэтому, – тут Кромвель подался вперед и наставил палец на Шарпа, – вам тоже суждено жить в одиночестве.

– Я никогда не испытывал недостатка в друзьях. – Шарп ощущал неловкость от этого странного разговора.

– Доверяйте только себе, мистер Шарп, – воскликнул Кромвель, словно не заметив возражения, – ибо больше никому на свете верить нельзя! Избранные – такие, как мы, – обречены издали взирать на обычных, неособенных людей. Однако ныне я прошу вас отбросить недоверчивость, мистер Шарп. Я требую, чтобы вы доверились мне!

– В чем, сэр?

Заслышав скрежет штуртроса, капитан взглянул на компас и продолжил:

– Корабль – это особый мирок, мистер Шарп, и я поставлен управлять им. На этом судне я – сам Господь Бог и волен казнить и миловать. Однако я не стремлюсь к власти, мистер Шарп. Моя цель – порядок. Порядок! – Капитан с силой стукнул рукой по столу.– И на моем корабле я не потерплю воровства!

Шарп возмущенно выпрямился.

– Воровства? Что вы имеете…

– Нет! – перебил Кромвель.– Разумеется, я вас ни в чем не обвиняю. Но кража непременно свершится, если вы и дальше будете выставлять свои сокровища напоказ!

Шарп улыбнулся.

– Я простой прапорщик, сэр. Вы сами сказали, что я поднялся из самых низов. Откуда взяться сокровищам?

– Тогда ответьте, что блестит в швах вашего мундира?

Шарп не ответил. Его трофеи были зашиты в швы камзола и пояса, запрятаны в носках сапог. Однако в последнее время камни действительно стали просвечивать сквозь ветхую красную ткань.

– Да будет вам известно, матросы – зоркие ребята, мистер Шарп! – рявкнул капитан.

Раздался орудийный залп, и Кромвель сморщился, словно грохот помешал его раздумьям.

– Матросы – зоркие ребята, – повторил он, – а у меня хватает мозгов, чтобы сообразить, где прячут свои трофеи простые солдаты. К тому же вы никогда не снимаете мундира. Однажды ночью, мистер Шарп, когда вы отправитесь в гальюн или просто решите подышать воздухом на палубе, какой-нибудь излишне зоркий матрос подкрадется сзади, проломит вам череп и столкнет за борт! – Капитан улыбнулся, обнажив крупные желтые зубы, затем коснулся одного из пистолетов на столе. – А если сейчас я пристрелю вас, оберу и выброшу за борт, кто станет опровергать мою правдивую историю о том, что вы напали первым?

Шарп промолчал. Рука Кромвеля все еще покоилась поверх пистолета.

– У вас в каюте есть сундук?

– Есть, сэр.

– Однако вы справедливо не доверяете моим матросам. Вы прекрасно понимаете, что им не составит труда взломать замок.

– Верно, – вздохнул Шарп.

– Но они не посмеют взломать мой! – воскликнул Кромвель, показав на обитый железом тиковый сундук. – Я хочу, чтобы вы отдали мне ваши сокровища, мистер Шарп. Я напишу расписку и обязуюсь сохранить их в целости и сохранности. Когда мы достигнем места назначения, вы получите их обратно. Это самая обычная процедура. – Кромвель убрал руку с пистолета и потянулся за шкатулкой с бумагами. – У меня хранятся деньги лорда Уильяма Хейла. – Капитал показал Шарпу расписку на сто семьдесят гиней в местной валюте. Бумага была подписана Пекьюлиа Кромвелем и, по поручению лорда Уильяма, Малахией Брейсуэйтом, магистром гуманитарных наук Оксфордского у ниверситета. – Я также храню сбережения майора ДЭлтона, – капитан предъявил Шарпу другую расписку, – и драгоценности барона фон Дорнберга, а также адвоката мистера Фазакерли. Это, – Кромвель пихнул сундук ногой, – самое безопасное место на судне, и если кто-нибудь из моих пассажиров имеет при себе драгоценности, я хочу, чтобы эти драгоценности не смущали ничьи умы. Я выразился достаточно ясно, мистер Шарп?

– Да, сэр.

– Однако вы по-прежнему мне не доверяете?

– Так точно, сэр.

– Да говорю же вам, – пророкотал капитан, – это совершенно обычная процедура!, Вы доверяете мне свои драгоценности, а я, капитан на службе Ост-Индской компании, выдаю расписку. Если ваши драгоценности пропадут, Компания возместит убытки. Вы можете потерять ваши сокровища, только если корабль потонет или в случае нападения неприятеля. Тогда вам следует обратиться за страховкой. – Кромвель улыбнулся, отлично понимая, что драгоценности Шарпа не застрахованы.

Шарп по-прежнему хранил молчание.

– Значит так, мистер Шарп, – низким голосом промолвил капитан. – Советую вам уступить, иначе я буду настаивать.

– В этом нет нужды, сэр, – отвечал Шарп. Кромвель прав, любой остроглазый матрос заметит сокровища, спрятанные так неумело. Каждый день драгоценные камни, вшитые в шов мундира, всей своей тяжестью давили на Шарпа. Он понимал, что успокоится, только когда доберется до Лондона и продаст их. Очень заманчиво переложить эту тяжесть на плечи Компании.

Кроме того, Шарпа убедила расписка Полмана. Уж если такой пройдоха, как этот ганноверец, доверил драгоценности Кромвелю, то ему и подавно не след сомневаться.

Капитан дал Шарпу маленькие ножницы, и тот выпорол камни из швов мундира. Шарп не тронул драгоценности, спрятанные в ботинках и поясе, но и без них на столе образовалась внушительная горка рубинов, бриллиантов и изумрудов.

Кромвель разделил камни на три кучки, при помощи крошечных весов взвесил каждую, затем аккуратно записал результат, запер камни в сундук и подал Шарпу расписку.

– Благодарю вас, мистер Шарп, – торжественно промолвил капитан, – вы сняли тяжесть с моих плеч. Эконом найдет кого-нибудь, кто заштопает вам мундир, – добавил капитан, вставая.

Шарп тоже встал и тут же пригнулся под низкой потолочной балкой.

– Благодарю вас, сэр.

– Надеюсь увидеть вас за ужином. Кажется, барон души в вас не чает. Вы давно его знаете?

– Встречался пару раз в Индии, сэр.

– Непростой человек ваш барон. Чтобы аристократ замарал свои руки торговлей? – Кромвель пожал плечами. – Видно, у них в Ганновере все по-другому устроено.

– Вполне возможно, сэр.

– Благодарю вас, мистер Шарп. – Капитан сунул ключ в карман и кивнул Шарпу, давая понять, что аудиенция закончена.

На шканцах Шарпа дожидался майор Далтон.

– Никто так и не смог превзойти вас, Шарп! – воскликнул шотландец. – Я горжусь вами! Вы – честь британской армии!

Леди Грейс бросила на прапорщика один из своих холодных взглядов и равнодушно отвернулась.

– Скажите, сэр, стали бы вы доверять капитану ОстИндской компании?

– Если такие люди не заслуживают доверия, Шарп, значит, мир катится в тартарары! – А ведь нам с вами этого совсем не хочется, верно?

Шарп снова посмотрел на леди Грейс. Она стояла на слегка накренившейся палубе рядом с мужем, опираясь о его руку. Как кошка с собакой, вспомнил Шарп. Кошки скребли у него на душе.