Джим Симпкинс спал плохо в эту ночь. Он ворочался на койке в своей каюте и к чему-то прислушивался. Ему все казалось, что Гатлинг где-то поблизости, подкрадывается, чтобы расправиться с ним, отомстить, быть может, убить. Вот чьи-то шаги, где-то скрипнула дверь… Сыщик в ужасе сел на койку.

— Нет, все тихо, — померещилось… Ой, черт возьми, какая душная ночь! И потом — москиты и комары не дают покоя. Откуда могла взяться вся эта крылатая нечисть среди океана? Или я брежу, или мы близко от земли? Не пойти ли освежиться?

Симпкинс уже не первую ночь ходил освежаться в трюм парохода, где находились запасы консервов и вина.

Он благополучно добрался до места, пробираясь ощупью впотьмах по знакомым переходам, и уже глотнул хороший глоток рома, как вдруг услышал какой-то странный шорох. В этом лабиринте трудно было определить, откуда слышались эти звуки. У Симпкинса похолодело в груди.

— Ищет. Нечего сказать, хорошая игра в прятки. Только бы он не нашел до утра. А там придется просить заступничества мисс Кингман, — и он стал затаив дыхание пробираться в дальний угол трюма, почти у самой обшивки. Именно там, за обшивкой, вдруг послышался шорох, как будто какое-то неведомое морское чудовище, выплывшее со дна моря, терлось шершавой кожей о борт парохода. Таинственные звуки стали слышнее. И вдруг Симпкинс почувствовал, как от мягкого толчка колыхнулся весь пароход. Ни волны, ни подводные камни не могли произвести такого странного колебания. Вслед за этим толчком последовало еще несколько, вместе с каким-то глухим уханьем.

Симпкинса охватил ледяной ужас далеких животных предков человека: ужас перед неизвестным. Горе тому, кто не сумеет сразу побороть этот ужас: слепые инстинкты гасят тогда мысль, парализуют волю, самообладание.

Симпкинс почувствовал, как холодом пахнуло в затылок и волосы на голове поднялись. Ему казалось, что он ощущает напряжение каждого волоса. С диким ревом бросился он, спотыкаясь и падая, вверх, на палубу.

Навстречу ему шел Гатлинг. Симпкинс, забыв обо всем, кроме страха перед неизвестным, чуть не бросился в объятия того, от которого только что спасался, как мышь в норе.

— Что это? — спросил он каким-то шипящим свистом (нервные спазмы сдавили его горло) и схватил Гатлинга за руку.

— Я знаю не больше вашего… Пароход мягко качнулся на бок, потом опустилась носовая часть и вновь поднялась. Я наскоро оделся и вышел посмотреть.

Луна ярко освещала часть палубы. Пострадавшая после аварии килевая часть парохода была погружена в воду, и палуба здесь лежала почти на уровне воды.

Симпкинс остался выше, следя за Гатлингом, который осмотрел всю килевую часть палубы.

— Странно, странно. Спуститесь же сюда, Симпкинс, не будьте трусом.

— Благодарю вас, но мне и отсюда хорошо видно.

— Симпкинс, это вы? Что там случилось?

— Мисс Кингман, прошу вас сойти сюда, — сказал Гатлинг, увидав Вивиану, спускавшуюся вниз по палубе.

Она подошла к Гатлингу, а следом за ней осмелился спуститься и Симпкинс. Присутствие девушки успокоило его.

— Полюбуйтесь, мисс!

В ярких лучах луны палуба ярко белела. И на этом белом фоне виднелись темные пятна и следы, будто какое-то громадное животное вползло на палубу, сделало полукруг и свалилось с правого борта, сломав, как соломинку, железные прутья перил.

— Обратите внимание: это похоже на след от тяжелого брюха, которое волочилось по палубе. А по бокам — следы лап или, скорее, плавников. Нас посетило какое-то неизвестное чудовище.

Симпкинсу опять стало страшно, и он незаметно стал пятиться назад по покатой палубе.

— А это что за сор? Какие-то растения, очевидно оставленные неизвестным посетителем? — И мисс Кингман подняла с пола водоросль.

Гатлинг внимательно осмотрел водоросль и неодобрительно покачал головой.

— Саргассум, группы бурых водорослей… Да, сомнения нет! Это саргассовы водоросли. Вот куда занесло нас. Черт возьми! Дело приобретает плохой оборот. Нам надо обсудить положение.

И все трое поднялись на верхнюю палубу. Опасность сблизила их. Симпкинс махнул рукой на свои «права», он понял, что только знания, опыт и энергия Гатлинга могли спасти их.

Больше всего сыщика беспокоило неизвестное чудовище. Какой-то саргассовой водоросли он не придал значения.

— Что вы думаете, Гатлинг, о нашем непрошеном госте? — спросил Симпкинс, когда все уселись на плетеные стулья.

Гатлинг пожал плечами, продолжая крутить в руке водоросль.

— Это не спрут, не акула и не какой-нибудь другой из известных обитателей моря… Возможно, что здесь, в этом таинственном уголке Атлантического океана, живут неведомые нам чудовища, какие-нибудь плезиозавры, сохранившиеся от первобытных времен.

— А вдруг они вылезут из воды и станут преследовать нас?

— Мы должны быть готовы ко всему. Но, признаюсь, меня беспокоят не столько неизвестные чудовища, как вот этот листок, — и он показал листок водоросли. — Пароход все-таки слишком велик и крепок, даже для этих неизвестных гигантов подводного мира. Им не проникнуть и в наши тесные каюты. Наконец, у нас есть оружие. Но какое оружие может победить вот это? — и он опять показал на водоросль.

— Что же страшного в этом ничтожном листке? — спросил Симпкинс.

— То, что мы попали в область Саргассова моря, таинственного моря, которое расположено западнее Корво — одного из Азорских островов. Это море занимает площадь в шесть раз больше Германии. Оно все сплошь покрыто густым ковром водорослей. «Водоросль» по-испански — «саргасса», отсюда и название моря.

— Как же это так: море среди океана? — спросила мисс Кингман.

— Вот этот вопрос не решили еще и сами ученые.

— Как вам должно быть известно, теплое течение Гольфстрим направляется из проливов Флориды на север к Шпицбергену. Но на пути это течение разделяется, и один рукав возвращается на юг, до Азорских островов, идет к западным берегам Африки и, наконец, описав полукруг, возвращается к Антильским островам. Получается теплое кольцо, в котором и находится холодная, спокойная вода — Саргассово море. Посмотрите на океан!

Все оглянулись и были поражены: поверхность океана лежала перед ними неподвижной, как стоячий пруд. Ни малейшей волны, движения, плеска. Первые лучи восходящего солнца осветили это странное, застывшее море, которое походило на сплошной ковер зеленовато-бледных водорослей.

— Не хочу пугать вас, Симпкинс, но горе кораблю, попавшему в эту «банку с водорослями», как назвал Саргассово море Колумб. Винт, если он у нас и был бы в исправности, не мог бы работать: он намотал бы водоросли и остановился. Водоросли задерживают ход парусного судна, не дают возможности и грести. Словом, они цепко держат свою жертву.

— Что же будет с нами? — спросил Симпкинс.

— Возможно, то же, что и с другими. Саргассово море называют кладбищем кораблей. Редко кому удается выбраться отсюда. Если люди не умирают от голода, жажды или желтой лихорадки, они живут, пока не утонет их корабль от тяжести наросших полипов или течи. И море медленно принимает новую жертву.

Мисс Кингман слушала внимательно.

— Ужасно! — прошептала она, вглядываясь в застывшую зеленую поверхность.

— Мы, во всяком случае, находимся в лучших условиях, чем многие из наших предшественников. Пароход держится хорошо. Может быть, нам удастся починить течь и выкачать воду. Запасов продуктов хватит для нас троих на несколько лет.

— Лет! — вскричал Симпкинс, подпрыгнув на стуле.

— Да, дорогой Симпкинс, возможно, что несколько лет вам придется ожидать обещанной награды. Мужайтесь, Симпкинс.

— Плевать я хотел на награду, только бы мне выбраться из этого проклятого киселя!

…Потянулись однообразные, томительные, знойные дни. Тучи каких-то неизвестных насекомых стояли над этим стоячим болотом. Ночью москиты не давали спать. Иногда туман ложился над морем погребальной пеленой.

К счастью, на пароходе была хорошая библиотека. Мисс Кингман много читала. По вечерам все собирались в большом роскошном салоне. Вивиана пела и играла на рояле. И все чаще Симпкинс стал являться на эти вечерние собрания с бутылкой вина: с горя он запил.

Гатлингу пришлось запереть на ключ винные погреба. Симпкинс пробовал возражать, но Гатлинг был неумолим.

— Недостает того, чтобы нам пришлось еще возиться с больным белой горячкой. Поймите же, нелепый вы человек, что вы скоро погибнете, если вас не остановить.

Симпкинсу пришлось покориться.