Глава 10
Феррагус с братом вернулись в дом майора, который избежал разграбления, в отличие от всего города. Возле дома стоял пикет драгунов из того же эскадрона, что охранял склад, а теперь им на помощь пришли ещё человек десять, посланные полковником Баррето, который собирался, закончив дневные труды, расположиться здесь на постой. Кроме того, за домом присматривал Мигуэль и ещё пятеро людей Феррагуса, и именно Мигуэль прервал праздник, устроенный братьями по случаю успешного завершения дел, сообщением, что склад горит.
Феррагус только что откупорил третью бутылку вина. Он выслушал Мигуэля, подошёл с бутылкой в руках к окну и посмотрел, что творится в нижнем городе. Увидев столб дыма, Феррагус пожал плечами и беспечно заявил:
- Это может быть что угодно.
- Это склад, – настаивал Мигуэль. – Я был на чердаке. Оттуда всё видно.
- Ну и что? – Феррагус поднял бутылку, приветствуя присутствующих в комнате. – Мы всё это продали. Это не наш убыток, а французов.
Майор Феррейра подошёл к окну и пристально вгляделся в поднимающийся над нижним городом дым, а потом перекрестился, взял из рук брата бутылку и философским тоном произнёс:
- Думаю, они так не считают.
- Они же нам заплатили! – возразил Феррагус, пытаясь отобрать бутылку.
Феррейра переставил бутылку подальше.
- Французы вообразят, что мы сначала продали им продовольствие, а потом уничтожили склад, – майор посмотрел на бегущую под гору улицу, словно ожидал увидеть толпу французов, направляющуюся, чтобы арестовать их. – Они захотят вернуть свои деньги.
- Иисусе… - пробормотал Феррагус, до которого, наконец, дошло, что брат прав, и посмотрел на четыре седельные сумки, полные французского золота. – Иисусе…
Больше ничего толкового в его затуманенную вином голову так и не пришло.
- Пора уходить, – решительно взял руководство в свои руки майор.
- Уходить? – тупо переспросил Феррагус.
- Когда они придут, нас здесь не должно быть! – настаивал майор. – В лучшем случае они захотят вернуть деньги, в худшем сначала нас расстреляют. Господи, Луис! Сначала мы обещали им муку, но не дали, а теперь ещё это! Думаете, они поверят, что это случайность? Мы уходим немедленно!
- Быстро на конюшню! – приказал Мигуэлю Феррагус.
- Верхом ехать нельзя! – напомнил Феррейра.
Французы конфисковывали любую лошадь, которую им удавалось обнаружить, и даже связи Феррагуса с полковником Баррето не помогли бы братьям беспрепятственно проехать по городу верхом.
- Нам придётся скрываться, – настаивал майор. – Мы останемся в городе, пока не будет безопасно уехать.
Феррагус, его брат и сопровождавшие их шестеро мужчин покинули дом, унеся с собой самое ценное: заплаченное французами золото, немного денег, которые хранил в тайнике майор Феррейра, и мешки с серебряной посудой. Из конюшни они вышли в неприметный переулок, а потом, не осмелясь двигаться дальше, потому что на улицах кишмя кишели оккупанты, спрятались в подвале дома, брошенного обитателями и разграбленного, и молились, чтобы их не нашли.
- Как долго нам здесь сидеть? – недовольно буркнул Феррагус.
- Пока французы не уйдут, – ответил Феррейра.
- А потом?
Феррейра ответил не сразу. Он размышлял о том, что британцы вряд ли собираются отказаться от борьбы и попытаются остановить французов возле новых фортов, построенных на дороге к северу от Лиссабона. Французам придётся сражаться или искать дорогу в обход армий противника, а это даст ему время, необходимое, чтобы добраться до Лиссабона, найти жену, детей и спрятанные в их багаже деньги. Португалия балансировала на грани краха, и братьям нужны были деньги. Много денег. Можно уехать на Азорские острова или даже в Бразилию, спокойно переждать бурю и вернуться, когда всё закончится. А если французов разобьют? Деньги всё равно понадобятся. Единственным препятствием на пути был капитан Шарп, знавший о предательстве Феррагуса. Бедняга сбежал из подвала и, возможно, был все еще жив. Конечно, скорее всего, французы его убили, - иначе и не могло произойти в том безумии убийств и разрушений, что царили на улицах Коимбры! – но мысль о том, что стрелок мог всё же выжить, не оставляла Феррейру в покое.
- Если Шарп выжил, что он сделает? – спросил майор.
Феррейра презрительно сплюнул, демонстрируя своё отношение к ненавистному стрелку.
- Он вернётся в армию, – ответил Феррейра на свой собственный вопрос.
- И доложит, что вы – предатель?
- Его слово будет против моего, – сказал Феррейра. – И если я тоже буду там, его слово окажется не слишком весомым.
Феррагус, глубокомысленно созерцая нависавшие над головой своды подвала, разродился идеей:
- Можно сказать, что продовольствие было отравлено. Это была как бы ловушка для французов.
Феррейра одобрительно кивнул, признавая разумность идеи.
- Для нас важно добраться до Лиссабона. Там Беатрис, дети и мои деньги.
Можно было, конечно, двинуться на север и скрыться, но чем дольше он отсутствовал в армии, тем больше это могло вызвать подозрений. Лучше вернуться, постараться выкрутиться и спасти свою собственность. Сохранив деньги, можно перенести все напасти. Кроме того, он скучал по своей семье.
- Но как нам добраться до Лиссабона?
- Двинуться на восток до Тахо и плыть вниз по течению, – предложил один из подручных Феррагуса.
Феррейра всё ещё колебался, хотя, на самом деле, это был единственный выход. На юг дорога закрыта: там французы. Двинувшись же на восток через горы, куда французы не сунуться, опасаясь партизан, можно добраться до Тахо. Денег, которые у них есть, более чем достаточно, чтобы купить лодку. И через два дня они уже в Лиссабоне.
- В горах у меня есть друзья, – сказал Феррейра.
- Друзья? – удивился Феррагус, который не мог угнаться за полётом мысли своего брата.
- Люди, которым я роздал оружие.
В обязанности Феррейры, в том числе, входила раздача британских мушкетов среди населения, дабы поощрить его вести партизанскую борьбу с захватчиками.
- Они дадут нам лошадей, – продолжил майор уверенно. – Они же скажут нам, взяли ли французы Абрантес. Если нет – мы раздобудем там лодку. И партизаны смогут нам помочь ещё кое в чём. Если Шарп жив…
- Он уже мёртв, - с нажимом сказал Феррагус.
- Если он жив, - терпеливо стоял на своём Феррейра. – то он пойдёт тем же маршрутом, чтобы добраться до своей армии. Партизаны убьют его вместо нас, – майор перекрестился, радуясь, что всё так хорошо складывается. – Я, мой брат и ещё трое направятся к Тахо, а потом на юг. Если мы доберёмся до армии, мы скажем, что это мы уничтожили склад. Если французы захватят Лиссабон, мы поплывём на Азорские острова.
- А остальные? – спросил Мигуэль.
- Троим из вас нужно остаться здесь, чтобы охранять мой дом и сделать необходимый ремонт к нашему возвращению. За это вас ожидает щедрая награда, – предложил Феррейра и посмотрел на брата, ожидая одобрения своей идеи.
Феррагус подтвердил её поклоном.
Подозрения майора, что дом будет нуждаться в ремонте, были оправданы. В ста пятидесяти ярдах от подвала, где все они укрылись, французы, решившие, что майор Феррейра и его брат их обманули, вышибли дверь и ворвались внутрь. В доме они нашли лишь пьяную повариху, которая ударила сковородкой по голове драгуна и была немедленно застрелена. Выбросив её труп во двор, драгуны принялись методично разрушать всё, что можно: мебель, картины, фарфор, посуду. С лестниц отломали перила, перебили окна, сорвали со стен ставни. Лошадей, найденных в конюшне, реквизировали.
Сгустились сумерки. Над далёкой Атлантикой солнце сделалось кроваво-красным и утонуло в океане. Пылавшие в городе пожары озаряли дымное небо. Ярость французов пошла на убыль, но в темноте всё ещё слышались крики и плач. Как обычно, когда Орлы брали город.
Шарп опирался о косяк двери, над которой с решётчатой перголы свисали увядшие растения со скрученными листьями. В маленьком саду были разбиты аккуратные грядки, но из всего, что там росло, Шарп распознал только стручковую фасоль и нарвал её впрок, заготовив на случай грядущих голодных дней. В нижнем городе время от времени гремели выстрелы. Из кухни доносился храп Харпера. Незаметно для себя Шарп задремал и был внезапно разбужен кошкой, которой вздумалось потереться о его ноги. В городе всё ещё постреливали, и дым поднимался в небо.
Он приласкал кошку, потопал ногами, чтобы прогнать сон, но снова задремал. Когда Шарп открыл глаза, у садовой калитки сидел французский офицер с блокнотом на коленях и рисовал его. Увидев, что натурщик проснулся, офицер сделал успокаивающий жест и продолжил работу. Его карандаш быстро и уверенно летал по бумаге. Он что-то сказал Шарпу мягким и дружелюбным тоном. В ответ Шарп буркнул невнятно себе под нос, но офицер, казалось, не заметил, что в его словах нет никакого смысла. Уже совсем стемнело, когда офицер закончил работу и, довольно улыбаясь, показал рисунок Шарпу. На рисунке красовался весьма злодейского вида, израненный и страшный тип, в одной рубашке, подпирающий косяк двери. На его поясе висел палаш в ножнах, а рядом была прислонена винтовка. Неужели этот идиот не понял, что это британское оружие?! Молодой, светловолосый красавчик-офицер выжидательно смотрел на Шарпа, и тот, пожав плечами, прикинул, не стоит ли достать палаш и порубить лягушатника на куски.
В этот момент на пороге возникла Сара и быстро заговорила по-французски. Офицер сорвал с головы кивер, поклонился и показал ей рисунок. Сара, должно быть, выразила восхищение работой, потому что француз вырвал лист из блокнота и с поклоном подал ей. Они беседовали ещё несколько минут, вернее, говорил офицер, а Сара со всем соглашалась, время от времени что-то вставляя пару слов. Наконец, француз поцеловал ей руку, дружески кивнул Шарпу и удалился по лестнице, ведущей под арку.
- И что всё это было? – спросил Шарп.
- Я сказала ему, что вы – голландцы. А он подумал, что вы – кавалерист.
- Это потому, что он увидел палаш, брюки и сапоги, – пояснил Шарп. – Он ничего не заподозрил?
- Он сказал, что вы – образ солдата современности, – ответила Сара, разглядывая рисунок.
- Точно. Всегда считал себя произведением искусства.
- Еще он сказал, что вы символизируете ненависть народа против старого прогнившего мира.
- Вот чёрт… - пробормотал Шарп.
- И ещё он сказал, что то, что происходит в городе – позор, но это было неизбежно.
- И что же случилось с дисциплиной?
- Это потому, что Коимбра – символ старого мира суеверий и сословных привилегий.
- Значит, ваш француз – полный… «граппо»…
- То есть – «дерьмо»? – закончила фразу Сара.
Шарп внимательно посмотрел на неё:
- Вы стали другой, дорогая.
- Это хорошо, – сказала она.
- Вам удалось поспать?
- О, да. Теперь ваша очередь.
- Кто-то должен стоять на страже, – возразил Шарп, хотя сторожить у него вышло не слишком толково: он крепко спал, когда во двор забрёл французский офицер, и им всем очень повезло, что это был любитель живописи с блокнотом, а не обычный ублюдок, рыщущий в поисках поживы. – Что вы на самом деле могли бы сделать, так это посмотреть, можно ли растопить печь на кухне и приготовить чай. У меня в ранце есть немного заварки, на дне, вперемешку, правда, с просыпавшимся порохом, но нам это даже нравится.
- Там, на кухне, сержант Харпер, – застенчиво промолвила Сара.
- Смущаетесь того, что можете увидеть? – улыбнулся Шарп. – Харпер не будет возражать. В армии практически невозможно уединиться. Мы к такому приучены.
- Значит, я схожу и посмотрю, – согласилась Сара, нырнула в кухню и почти сразу вернулась, чтобы сообщить, что печь совсем холодная.
Она старалась ступать так тихо, как только могла, но всё же разбудила Харпера, который выбрался из своего импровизированного ложа и, близоруко щурясь спросонок, вышел на крыльцо.
- Который час?
- Смеркается, – ответил Шарп.
- Всё тихо?
- Было бы, если б не ваш храп. И ещё к нам заглянул лягушатник, поболтал с Сарой о том, как устроен мир.
- Ну да, мир устроен ужасно, просто позор какой-то, – согласился Харпер.
Он сокрушённо покачал головой, потом взялся за свою семистволку.
- Вы бы поспали, сэр. Давайте я покараулю, – он обернулся и приветливо улыбнулся вышедшей из кухни Джоане, которая сняла своё порванное платье и была в одной рубашке, доходящей ей до середины бедёр.
Девушка обняла Харпера за талию, откинула на его плечо темноволосую голову и улыбнулась Шарпу.
- Мы тут вдвоём постоим на часах, – пояснил Харпер.
- Это теперь так называется? – Шарп поднял свою винтовку. – Разбудите меня, когда устанете. Не хотите ли сначала вскипятить чаю? Мы тут собирались разжечь печь.
Самому ему больше всего хотелось не чаю, а спать, но Харпер, насколько он знал, мог выпить целый галлон.
- Я приготовлю на очаге, сэр, – Харпер указал на маленький камин в комнате, в котором стояла кастрюля на трёх ножках, предназначенная, чтобы готовить на жаре тлеющих углей. – В саду есть вода, в дождевой бочке. А кухня вся в вашем распоряжении, так что доброго сна вам, сэр.
Шарп наклонился, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, затворил за собой дверь и наощупь в дегтярно-чёрной темноте нашёл выход в маленький дворик, залитый жутковатым светом луны, пробивающимся сквозь застилавший небо дым. Шарп накачал насосом воды в каменное корыто, пучком соломы почистил сапоги, снял их и вымыл руки, потом расстегнул ремень… Взяв в охапку сапоги, палаш и ремень, он вернулся в кухню и, встав на колени, попытался нашарить в темноте ложе.
- Осторожнее, – раздался голос Сары из вороха одеял и мундиров.
- Что вы… - начал было Шарп, но замолчал, сообразив, что вопрос довольно глупый.
- Я там не нужна, – пояснила Сара. – Не то, чтобы сержант Харпер был недоволен, но этим двоим и без меня хорошо.
- Это верно, – согласился Шарп.
- И я вас не побеспокою нисколько, – пообещала она.
Но, разумеется, побеспокоила…
Шарп проснулся уже утром. Неизвестно как пробравшаяся в кухню кошка сидела на приступке печи и сосредоточенно мылась, поглядывая на Шарпа жёлтыми глазищами. Поперёк его груди лежала рука Сары, и он был поражён гладкостью и белизной её кожи. Она всё ещё спала, прядь её золотистых волос трепетала от лёгкого дыхания у приоткрытых губ. Шарп осторожно высвободился из её объятий и как был, голый, приоткрыл дверь кухни, чтобы посмотреть, что делается в комнате.
Харпер сидел в кресле, а у него на коленях спала Джоана. Ирландец обернулся, услышав скрип дверных петель и прошептал:
- Всё спокойно, сэр.
- Надо было меня разбудить.
- Зачем? В округе никакой активности не наблюдается.
- А капитан Висенте?
- Он-то? Еле ногами шевелит, но всё же пошёл посмотреть, что на улице. Обещал, что далеко ходить не будет.
- Я приготовлю чай, – пообещал Шарп и закрыл дверь.
Возле печи стояла корзина с лучинами для растопки и ящик с наколотыми полешками. Он старался делать всё как можно тише, но услышал за спиной шорох и, обернувшись, увидел, что Сара смотрит на него, зарывшись в ворох одеял и занавесок, служивших им постелью.
- Вы правы, – пробурчала она. – Армия ко многому приучает.
Прислонившись к печи, Шарп смотрел, как она садится, прикрывая грудь зелёной курткой Харпера и отводя глаза. Вдруг она яростно почесала бедро и спросила:
- Когда вы были в Индии, вы встречали людей, которые верили, что после смерти возродятся в теле другого человека?
- Я о таком не знаю, – пожал плечами Шарп.
- Я слышала, что там в это верят, – очень серьёзно заявила Сара.
- Они там верят во всякие глупости. Это не для меня.
- А я вот думаю, что в новой жизни стану мужчиной, – Сара прислонилась к стене.
- Ерунда это, – заметил Шарп.
- Мужчины свободнее нас, – сказала она, внимательно разглядывая свисающие с потолочных балок пучки сушёных трав.
- Я не свободен, – отозвался Шарп. – У меня армия в прошлом, в настоящем и в будущем. Всю жизнь. Армия и блохи.
Она снова почесалась.
- То, что случилось вчера… - Сара слегка покраснела, и было видно, что ей трудно говорить о том, что казалось таким простым и естественным в темноте. – В общем, кое-что изменилось. Вы остались таким же, каким были. Я – нет.
В соседней комнате послышался голос Висенте и сразу же кто-то постучал в дверь кухни.
- Минутку, Джордж! – крикнул Шарп и, заглянув Саре в глаза, спросил. – Я должен чувствовать себя виноватым?
- Нет-нет! – быстро сказала Сара и снова уставилась в потолок. – Просто всё изменилось. Для женщины это не мелочи. Для мужчины, наверное, всё по-другому.
- Я не оставлю вас, – сказал Шарп.
- Я не из-за этого волнуюсь, – ответила Сара, хотя на самом деле как раз это её и беспокоило. – Просто теперь всё по-новому. Я не такая, какой была вчера. И это значит, что завтра я тоже стану другой, – она слабо улыбнулась и спросила. – Вы меня понимаете?
- Вы мне потом ещё раз всё объясните, когда я проснусь. А сейчас, любимая, я должен послушать, что скажет Джордж, и ещё мне нужно выпить, чёрт возьми, чайку, – он наклонился, поцеловал её, а потом вытащил из вороха тряпья свою одежду.
Сара тоже нашла своё рваное платье, попыталась натянуть его через голову, но содрогнулась от отвращения и заявила:
- Оно воняет.
- Наденьте это, – Шарп бросил ей свою рубашку, натянул брюки, сапоги и перекинул ремень перевязи через голую грудь. – У нас целый день, чтобы постираться и всё починить. Не думаю, что чёртовы французы сегодня двинутся дальше, а здесь мы в относительной безопасности, – он подождал, пока она не застегнёт рубашку, а потом открыл дверь. – Извините, Джордж, разводил огонь.
Висенте был без мундира, с левой рукой на перевязи.
- Французы никуда не уходят, – сообщил он - Далеко я, правда, не ходил, но они не готовятся к выступлению.
- Отдыхают. Скорее всего, выступят завтра, – Шарп обернулся к Саре. – Посмотрите, есть ли у Патрика, чем это разжечь. Он вчера кипятил чай.
Сара протиснулась в дверь мимо Висенте, который глянул сначала на неё, потом на Джоану, которые обе были в грязных мужских рубашках и с голыми ногами, нахмурился, заглянул в кухню и побранил Шарпа:
- Здесь у вас прямо бордель.
- «Зелёным курткам» всегда везёт, Джордж. Их никто не принуждал.
- Это, по-вашему, оправдание?
Шарп засунул в печь побольше растопки:
- Оправдания не нужны, Джордж. Это жизнь.
- Поэтому у нас есть наша вера, которая учит, что есть кое-что выше простого существования, – заявил Висенте.
- Мне всегда везло в том, чтобы обходить стороной законы и веру.
Висенте был явно неудовлетворён реакцией Шарпа, но тут он увидел вчерашний рисунок, который Сара пристроила на полке, и просветлел лицом:
- Великолепно! Вылитый вы!
- Это, Джордж, образ народного гнева, изливающегося на прогнивший мир.
- Что-что?
- Так сказал парень, который это набросал.
- Так это не мисс Фрай нарисовала?
- Нет. Офицер-лягушатник нарисовал это вчера вечером, Джордж, когда вы спали. Подвиньтесь-ка, огонь несут, – они с Висенте уступили дорогу Саре, которая засунула в печь горящую щепку и подула, чтобы занялась растопка. – Нам нужно нагреть воды, постирать одежду и выбрать блох.
- Блох? – перепугалась Сара.
- А почему, как вы думаете, дорогая, вы всё время почёсываетесь? Вероятно, у вас там есть кое-что похуже блох, и поэтому мы потратим весь день, чтобы вымыться. Подождём, пока «граппо» уйдут, а это будет не раньше завтрашнего утра.
- Так они сегодня не выступают? – спросила Сара.
- Эта пьяная братия? Офицеры не смогут заставить их двинуться сегодня. Может завтра, если повезёт. Сегодня вечером мы посмотрим, что творится на улицах, но не думаю, что нам удастся уйти. Они должны выставить патрули на улицах. Лучше выждать, пока они не уйдут, а потом пересечь мост и двинуться на юг.
Сара секунду поразмышляла, потом почесалась и нахмурилась:
- Мы будем только идти вслед за французами? А как нам обойти их?
- Безопаснее всего добраться до Тахо, – предложил Висенте. – Придётся пересечь горы, но потом мы найдём лодку и поплывём вниз по течению к Лиссабону.
- Но перед этим нужно ещё кое-что сделать, – сказал Шарп. – Найти Феррагуса.
- Зачем? – нахмурился Висенте.
- Затем, что он нам должен, Джордж. Или, по крайней мере, должен Саре. Этот ублюдок украл её деньги, и мы должны их вернуть.
Висенте эта идея явно не понравилась, но он не стал противоречить.
- Что, если сюда заглянет патруль? – вместо этого спросил он. – Они будут разыскивать по городу своих, верно?
- Вы умеете квакать по-лягушачьи?
- Немного.
- Тогда скажете, что вы – итальянец, голландец – в общем, как вам будет угодно – и пообещаете, что мы обязательно вернёмся в свою часть. И вы даже не соврёте, потому что именно это мы и собираемся сделать. Если получится.
Они вскипятили чай, поделили на завтрак сухари, солёную говядину и сыр. Потом Шарп и Висенте сторожили, а Харпер помог женщинам устроить постирушку. Одежду пришлось прокипятить, чтобы избавиться от канализационной вони. Когда к вечеру всё высохло, Шарп с помощью раскалённой кочерги выжег в швах вшей. Харпер сорвал в спальне занавески, выстирал их, порвал на полосы и настоял на том, чтобы перебинтовать Шарпу его рёбра, которые всё ещё очень ныли.
Увидев на его спине шрамы, Сара спросила:
- Это от чего?
- Меня пороли, – объяснил Шарп.
- За что?
- За то, что я не делал.
- Наверное, было больно.
- Жить вообще больно, – сказал Шарп. – Бинтуйте туже, Пат.
Рёбра всё ещё болели, но, видно, заживали, потому что теперь он уже мог сделать глубокий вдох, не содрогаясь от рези. В Коимбре сегодня было гораздо тише. Столб дыма, гораздо более жидкий, чем вчера, всё ещё поднимался в небо от сгоревшего склада. Шарп считал, что французам удалось спасти из пламени кое-что из продовольствия, но, чтобы избежать искусственно устроенного лордом Веллингтоном голода, это было явно недостаточно. В полдень Шарп осторожно пробрался по извилистому переулку и, как и ожидал, увидел, что французские патрули выгоняют своих солдат из домов. Они с Харпером рассыпали в переулке разный садовый мусор, чтобы патрульные решили, что не стоит туда заглядывать. Уловка, должно быть, сработала, потому что никто в переулок не сунулся. В сумерках на соседней улице загремели копыта и окованные железом колёса. Шарп перебрался через наваленный в переулке мусор и увидел, что там встали две артиллерийские батареи под охраной нескольких часовых. Один оказался бдительнее остальных: заметил у входа в переулок тень Шарпа и потребовал пароль. Шарп присел. Часовой ещё раз окликнул его и, не получив ответа, выстрелил в темноту. Пуля срикошетила от стены над головой. Шарп потихоньку отполз назад.
- Un chien, – крикнул другой часовой.
Первый несколько мгновений всматривался в тёмные извивы переулка и, не заметив ничего подозрительного, согласился, что это, должно быть, и впрямь собака.
Шарп стоял на посту вторую половину ночи. Сара осталась с ним. Сидя в кресле, она глядела в залитый лунным светом сад и рассказывала о том, как росла, как потеряла родителей.
- Для своего дяди я стала неприятным сюрпризом, – печально заметила она.
- И он постарался от вас избавиться?
- Так быстро, как только мог, – Сара повернулась к нему и провела пальцем по кожаной зигзагообразной нашивке на кавалерийских штанах Шарпа. – Британцы останутся в Лиссабоне?
- Потребуется гораздо больше, чем эта армия, чтобы заставить нас уйти, – презрительно заявил Шарп. – Разумеется, мы остаёмся.
- Если бы у меня было сто фунтов, я купила бы в Лиссабоне маленький дом и преподавала английский язык, – задумчиво произнесла она. – Я люблю детей.
- Я – нет.
- Конечно же, да! – Сара слегка шлёпнула его.
- Вы не собираетесь возвращаться в Англию? – спросил Шарп.
- А что мне там делать? Никто там не захочет учить португальский язык, зато многие португальцы желают, чтобы их дети учили английский. Кроме того в Англии – я обычная девушка без состояния, перспектив и будущего. Здесь я не такая, как все. Это интригует, и я могу извлечь отсюда некоторую выгоду.
- Меня вы точно заинтриговали, – сказал Шарп, за что получил ещё один шлепок. - Вы могли бы остаться со мной, – добавил он.
- Стать женщиной солдата? – рассмеялась она.
- Это не так уж плохо, – ощетинился Шарп.
- Нет, конечно, – поспешно согласилась Сара.
Некоторое время она молчала, а потом вдруг заявила:
- Всего два дня назад я думала, что моя жизнь зависит от других людей. От моих работодателей. Теперь я думаю, что моя жизнь зависит только от меня. Вы научили меня этому. Но мне нужны деньги.
- Ну, да, легкий заработок, – беззаботно согласился Шарп.
- Но не в том смысле, как это обычно представляют, – сухо заметила Сара.
- Я имел ввиду – украсть.
- Вы были когда-то вором?
- Я всё ещё вор. Кто был вором – тот вором и останется, только теперь я краду у противника. Когда я наворую достаточно, чтобы мне хватило, я перестану и не дам никому украсть у меня то, что я наворовал.
- У вас очень простые представления о жизни.
- Вы рождаетесь, выживаете и умираете, – пожал плечами Шарп. – Что в этом трудного?
- Так живут животные, а мы ведь – больше, чем просто животные.
- Слышал я об этом, – сказал Шарп. – Однако когда начинается война, становятся нужны как раз такие, как я. По крайней мере, были нужны…
- Были? Почему «были»?
Он засомневался, стоит ли говорить, но потом пожал плечами:
- Мой полковник хочет избавиться от меня. У него есть шурин, некто по имени Слингсби, которому понадобилась моя должность. У этого типа, видите ли, есть манеры…
- Это очень полезная вещь - манеры.
- Когда наступают пятьдесят тысяч лягушатников, манеры не помогут. В такие моменты нужна кровожадность.
- И у вас она есть?
- Да целая бочка, любовь моя.
Сара улыбнулась:
- И что теперь с вами будет?
- Не знаю. Я вернусь, и если мне не понравится то, что будет, переведусь в другой полк. Возможно, перейду на службу в португальскую армию.
- Но останетесь солдатом?
Шарп кивнул. Он не мог себе представить никакой другой жизни. Когда-то давно он мечтал владеть несколькими акрами земли, но ничего не знал о сельском хозяйстве и сам понимал, что это всего лишь мечта. Шарп всегда был солдатом и, если задумывался о будущем – когда у него находилось время и желание об этом поразмыслить - то мог себе представить только, что умрёт, как солдат – от лихорадки в лазарете или на поле боя. Сара словно прочла его мысли.
- Думаю, вы выживете, – сказала она.
- Думаю, вы тоже.
Где-то в темноте завыла собака. Устроившаяся на пороге кошка выгнула дугой спину и возмущённо фыркнула в ответ. Вскоре Сара заснула. Шарп присел рядом с кошкой и смотрел, как на востоке потихоньку светлеет небо. Рано проснувшийся Висенте присоединился к нему.
- Как плечо? – спросил Шарп.
- Болит меньше.
- Значит, заживает.
Помолчав, Висенте спросил:
- Если французы сегодня уйдут, не разумнее ли будет уйти сразу за ними?
- То есть, забыть про Феррагуса?
- Ну, да. Наша главная обязанность – добраться до армии.
- Это само собой, – согласился Шарп. – Но за долгое отсутствие мы получим «чёрные метки» как неблагонадёжные. Не думаю, что ваш полковник сильно обрадуется, увидев вас. Чтобы оправдаться, нам придётся сдать им кое-кого.
- Феррагуса?
- Нет, Феррейру. Армия должна знать о нём. Мы найдём его, если отыщем его братца.
Висенте понимающе кивнул:
- Значит, когда мы вернёмся, выяснится, что мы не просто отсутствовали, а делали кое-что полезное?
- И вместо того, чтобы отпинать, им придётся нас благодарить.
- Значит, когда французы оставят город, мы пойдём искать Феррейру, арестуем его и доставим к нашим?
- Просто, верно? - сказал с улыбкой Шарп.
- Я не умею так, как вы, – вздохнул Висенте.
- Как?
- Самостоятельно принимать решения.
- Скучаете по Кейт?
- Скучаю.
- Это понятно, – понимающе сказал Шарп. – И вы всё умеете, Джордж. Вы такой же хороший, черт возьми, солдат, как и все в этой армии, и если мы сдадим Феррейру, они решат, что вы герой. Тогда года через два вы будете полковником, а я всё ещё капитаном, и вы пожалеете, что когда-то завели со мной эту беседу. А не вскипятить ли нам чайку, Джордж?
Французы покидали Коимбру. Почти целый день пушки, фургоны, лошади и люди шли через мост Санта-Клара, петляли по узким улочкам и вливались потоком на дорогу, что вела к Лиссабону. Целый день по улицам ходили патрули, трубя в горны и выкрикивая приказы вернуться в свои подразделения. Только перед наступлением сумерек над улицами Коимбры последний раз разнёсся сигнал полковой трубы, и стихли, наконец, топот ботинок, копыт и скрип колёс. Но ушли не все захватчики. Более чем три тысячи раненых осталось в монастыре Санта-Клара на южном берегу реки. Так как на своём пути через город французы насиловали, убивали и грабили, раненые могли стать объектом мести для жителей, и охрану их поручили ста пятидесяти морским пехотинцам, усилив их тремястами выздоравливающими, которые были пока не в силах идти вместе с армией, но способны стрелять из мушкетов. Майор, которому поручили командовать маленьким гарнизоном, в приказе помпезно именовался «губернатором Коимбры», но незначительное количество солдат, отданных под его начало, не давало ему возможности контролировать город. Большую часть из них оставили для охраны монастыря, на главных дорогах из города выставили пикеты, но всё остальное никак не охранялось.
Выжившие жители вышли на улицы разорённого города, заваленные мусором и трупами. Сотнями трупов. Вдоль переулков разнеслись крики и стоны людей, которых нашли и оплакивали теперь близких. Народ хотел отомстить. Белокаменные стены монастыря изъязвили мушкетные пули – это жители Коимбры, мужчины и женщины, стреляли по укрывшимся там французами. Некоторые безумцы попытались даже штурмовать здание, но были убиты залпами из окон и дверей. Наконец безумие схлынуло. На улицах, прилегавших к монастырю, валялись мертвые. Французы забаррикадировались внутри. Маленькие – не более тридцати человек каждый - пикеты на отдалённых улицах закрепились в домах, ожидая, что маршал Массена скоро разобьёт врага и пришлёт в Коимбру подкрепления.
Шарп и его спутники покинули приютивший их дом вскоре после рассвета. Мужчины сначала надели свою форму, но, услышав в свой адрес проклятия рассерженных женщин, сообразили, что горожане не признавали зелёные и коричневые мундиры за «свои». Мундиры и кивера пришлось снять, прежде чем кто-нибудь попытался бы их пристрелить, связать ремнями и идти в одних рубашках.
Они миновали священника, который, преклонив колени, проводил последние обряды над тремя убитыми. Кричащий ребёнок цеплялся за руку одного из мертвецов, и священник, с трудом разжав маленькие пальчики, увёл девочку, укоризненно бросив взгляд на винтовку, висящую на плече Шарпа.
Шарп остановился на углу переулка, выходящего на маленькую площадь перед домом майора Феррейры, и осторожно выглянул. Входная дверь была сорвана с петель, все стёкла в окнах разбиты, ставни сорваны.
- Его там нет, – заявил Шарп.
- Почему вы так решили? – спросил Висенте.
- Он, по крайней мере, попытался бы закрыть дверь, – ответил Шарп.
- Может, лягушатники его убили? – предположил Харпер.
- Давайте посмотрим, – Шарп снял с плеча винтовку, приказал остальным ждать, вышел из тени переулка на залитую солнцем площадь, в несколько быстрых шагов пересёк её и, оказавшись в прихожей, присел у нижних ступенек лестницы и прислушался.
Было тихо. Он подозвал своих спутников. Первыми в дом вошли девушки, и глаза Сары удивлённо расширились, когда она увидела масштабы разрушений.
- Лягушатники повыбивали отсюда всё дерьмо, – сказал Харпер, оглядывая прихожую. – Простите, мисс.
- Всё в порядке, сержант, – отозвалась Сара. – Я, кажется, больше не в претензии.
- Это обычное дело, мисс, для того, кто побывал в канализации, – заявил Харпер. – Если пробыть достаточно долго, к ней привыкаешь. Господи, да они здесь поработали на славу!
Все, что могло быть сломано, было превращено в груды мусора. Осколки хрустальной люстры похрустывали под подошвами ботинок Шарпа, когда он обходил прихожую, гостиную и кабинет. На кухне перебили все горшки и покорёжили кастрюли и вырвали из стены печь. В классной комнате маленькие стульчики и детский стол покрошили в щепки. Поднявшись по лестнице, они осмотрели каждую комнату, но не обнаружили ничего, кроме следов разрушений. Никакого признака Феррагуса и Феррейры.
- Ублюдки успели уйти, – заявил Шарп, который, обшарив все шкафы в спальне, нашёл лишь колоду игральных карт.
- Но ведь майор Феррейра за французов, верно? – спросил Харпер, озадаченный тем, что лягушатники разгромили дом своего союзника.
- Ему всё равно, на чьей быть стороне, – ответил Шарп. – Он просто хочет оказаться на стороне победителя.
- Но ведь он продал им продукты!
- Мы предполагаем, что он это сделал, – поправил ирландца Шарп.
- А потом вы сожгли склад, и что должны были подумать французы? – вставил Висенте. – Что братья их надули.
- И в результате французы решили их пристрелить, – закончил Шарп. – Хоть какая-то польза от чёртовых лягушатников.
Оставив винтовку, он поднялся на чердак. Шарп не рассчитывал отыскать там что-нибудь особенное, просто из окон можно было посмотреть на нижние кварталы города и прикинуть, где находились французские посты. Об их присутствии свидетельствовали раздающиеся время от времени со стороны реки отдалённые выстрелы, но через разбитое окно он не увидел ни французов, ни мушкетного дыма. Сара поднялась наверх вслед за ним, высунулась из окна и пристально вгляделась за реку, туда, где на юге вырисовывались контуры холмов.
- Что теперь будем делать? – спросила она.
- Двинемся к армии. Дорога предстоит длинная, и вам понадобятся хорошие ботинки и другая одежда. Надо всё это поискать.
- Сколько мы будем идти?
- Четыре-пять дней. Может, неделю. Я не знаю.
- И где вы раздобудете для меня одежду?
- По дороге, моя любовь, по дороге.
- Это как?
- Когда французы уходят из захваченного города, они тащат на себе награбленное, но через милю-другую начинают выбрасывать то, что тяжело тащить. Вдоль дороги на юг будут валяться кучи всякого добра, – пояснил Шарп.
Сара посмотрела на своё рваное, грязное и измятое платье.
- Я, наверное, ужасно выгляжу.
- Вы замечательно выглядите, – возразил Шарп.
В это мгновение снизу донеслись два коротких стука. Он прижал к губам палец, призывая Сару к молчанию, и двигаясь так осторожно, как только мог, переместился к выходу на лестницу. Харпер, стоящий пролётом ниже, поднял три пальца и показал на площадку внизу. В доме были три человека. Харпер осторожно заглянул вниз и показал четыре пальца. Их могло оказаться и больше. Наверно, мародёры, которые поднялись в верхний город из кварталов бедноты.
Очень медленно, ступая по краю ступенек, Шарп начал спускаться. Висенте стоял за спиной Харпера, нацелив винтовку вниз, в прихожую, а Джоана, вскинув мушкет к плечу, замерла в дверях спальни. Теперь были слышны голоса – резкие, злые. Шарп поднял винтовку, вздрогнул от щелчка взводимого курка, но внизу никто не забеспокоился. Тогда он указал на себя и по направлению к подножию лестницы. Харпер кивнул.
Ещё медленнее, чем раньше, Шарп продолжил спуск. Ступеньки были усыпаны щепками от перил и осколками хрусталя, и приходилось сначала выбирать свободное местечко, чтобы опустить туда ногу, а потом мягко переносить на неё вес. Он был уже на половине пролёта, когда снизу послышались шаги. Кто-то поднимался. Шарп присел, вскинув к плечу винтовку. Появившийся на лестнице человек увидел Шарпа и разинул от удивления рот. Шарп не стал стрелять, потому что не хотел предупредить о своём присутствии Феррагуса, возможно, вернувшегося домой. Он жестом приказал мужчине лечь на пол, но тот шарахнулся, выкрикивая предупреждение своим товарищам. Харпер выстрелил, пуля просвистела над плечом Шарпа, ударила крикуна в спину. Шарп понёсся вниз, перепрыгивая через несколько ступенек за один шаг. Подстреленный Харпером человек мешал движению; Шарп пнул его в спину, перескочил. В этот момент в дверях кухни из темноты показался второй. Шарп выстрелил в него. В полумраке прихожей пламя полыхнуло очень ярко, а потом всё заволокло дымом. Рядом уже был Харпер с семистволкой в руках. Шарп бросился к кухне, обнаружив убитого у подножия лестницы, а потом через кухню к чёрному ходу – и тут же отскочил, потому что со двора в него выстрелили. Его место тут же занял Харпер, вскинувший к плечу разряженную винтовку. Этого оказалось достаточно, чтобы обратить противника в бегство. Шарп принялся торопливо перезаряжать винтовку. Увидев входящую в кухню Джоану, он сунул ей винтовку, схватил её мушкет и бросился вверх пол лестнице, перепрыгивая через убитого и раненого, в гостиную, окна которой выходили во двор. Створка окна, поблёскивающая на солнце острыми краями осколков стекла, не выпавшими из рамы, была поднята, Шарп выглянул, но внизу уже никого не было.
- Во дворе пусто, – крикнул он Харперу.
Из чёрного хода вышел Харпер, пересёк двор и закрыл ворота.
- Это были воры? – спросил он Шарпа.
- Вероятно.
Шарп сожалел, что открыл стрельбу. Пригрозить винтовкой было бы достаточно, чтобы спугнуть грабителей, а он перестарался и застрелил человека, который этого почти наверняка не заслуживал.
- Чёртов ублюдок! – обругал он сам себя и пошёл забирать назад свою винтовку у Джоаны, но его остановила Сара, которая, присев возле раненого на корточки, сказала:
- Это же Мигуэль! Один из людей Феррагуса!
- Вы уверены?
- Конечно, я уверена.
- Поговорите с ним, – попросил Шарп Висенте. – Узнайте, куда делись проклятые братцы!
Шарп перешагнул через раненого, спустился вниз, забрал свою винтовку, закончил её перезаряжать и вернулся.
- Он не желает отвечать, – развёл руками Висенте. – Только просит, чтобы мы привели врача.
- Куда он ранен?
- В бок, – действительно, там одежда Мигуэля потемнела от крови.
- Спросите его, где Феррагус.
- Он не будет отвечать.
Шарп надавил подошвой ботинка на пропитавшееся кровью пятно на одежде раненого. Мигуэль задохнулся от боли.
- Спросите его снова, – потребовал Шарп.
- Шарп, вы не имеете права… - начал Висенте.
- Спросите его снова! – рыкнул Шарп и многозначительно улыбнулся, глядя в глаза Мигуэлю.
Тот торопливо забормотал. Не снимая ботинка с раны, Шарп слушал его признание в переводе Висенте. Оказывается, братья Феррейра решили, что Шарп, скорее всего, мёртв, но, в любом случае, он не сможет им навредить, если они успеют первыми вернуться в армию и дадут свою версию событий. Сейчас они шли через горы к Кастело Бранко по свободной от французов дороге, а потом по реке двинутся на юг, в Лиссабон, где находилась семья майора и его имущество. Мигуэль и ещё двое остались в Коимбре, чтобы следить за домом.
- Больше он ничего не знает? – спросил Шарп.
- Ничего, – подтвердил Висенте и спихнул ногу Шарпа с тела Мигуэля.
- Спросите его, не хочет ли он ещё что-нибудь рассказать, – настойчиво потребовал Шарп.
- Вы не можете мучить человека! – возмутился Висенте.
- Я пока не мучаю, но, чёрт возьми, начну, если он не расскажет всё! – заявил Шарп.
Висенте снова заговорил с Мигуэлем, и тот поклялся Девой Марией, что рассказал всё. На самом деле Мигуэль солгал. Он мог бы предупредить их о партизанах, поджидающих в горах, но, думая, что умирает, хотел напоследок, чтобы те, кто его убил, нашли свою смерть. Его, конечно, перевязали и пообещали, что постараются найти врача, но врач так и не пришёл, и, брошенный на произвол судьбы, Мигуэль истёк кровью.
А Шарп и его товарищи покинули город.
Мост никто не охранял. Сначала Шарпа это удивило, но потом, поразмыслив, он понял, что противник решил сохранить все свои войска для захвата Лиссабона и оставил в Коимбре маленький гарнизон. Люди на улице говорили, что французы кишмя кишат в монастыре Санта-Клара, но его легко было обойти, и поздним утром они были уже далеко к югу от города по дороге к Лиссабону. В выброшенном на обочины награбленном добре рылось множество людей, но Шарп решил, что нет времени искать для женщин ботинки и одежду, да и оставаться на дороге, которая может вывести их на французский арьергард, неразумно. Они свернули с дороги на восток. Саре и Джоане, у которых не было приличных ботинок, пришлось идти босиком.
Они поднимались всё выше в гору мимо брошенных деревень и к полудню, оказавшись среди деревьев, остановились передохнуть на большом скалистом отроге, как нос чудовищного корабля выступавшем в долину. С высоты можно было увидеть французов далеко внизу. Шарп вытащил свою подзорную трубу, чудом уцелевшую во всех его злоключениях, и направил на отряд драгунов в полсотни сабель, разыскивавших расположенной в долине деревеньке продовольствие. Сара присела рядом.
- Можно мне? – спросила она, потянувшись за трубой.
Шарп отдал трубу ей, она приникла к прибору и через некоторое время сказала:
- Зачем они льют воду на землю?
- Ищут продукты, дорогая.
- А как это поможет отыскать продукты?
- Чтобы спасти урожай, крестьяне роют яму, прячут туда зерно и засыпают почву, – пояснил Шарп. – Можно пройти прямо над ямой и ничего не заметить. Но если на это место вылить воду, она впитается гораздо быстрее, чем там, где ямы нет.
- Они ничего не нашли, – сообщила Сара, продолжив свои наблюдения.
- Замечательно! – заявил Шарп, который всё это время разглядывал её, восхищаясь красотой и внутренней энергией девушки.
«Совсем как Тереза», - подумал он и в который уже раз задал себе вопрос, что случилось с юной испанкой и жива ли она.
- Они уходят, – Сара сложила подзорную трубу и, увидев латунную табличку на корпусе, прочитала выгравированную надпись: «С благодарностью. A.W.». – Кто этот «A.W.»?
- Веллингтон.
- За что он вас отблагодарил?
- Во время войны в Индии я помог ему.
- И только-то?
- Он потерял свою лошадь и попал в довольно неприятную ситуацию, но всё обошлось, – пояснил Шарп.
- Сержант Харпер сказал, что лучше вас в армии солдата нет, – сказала Сара, возвращая ему подзорную трубу.
- Пат много болтает, как все ирландцы. Он сам – гроза французов, в бою – самый первый.
- И капитан Висенте говорит, что вы научили его всему, что он знает.
- У португальцев тоже длинный язык, – усмехнулся Шарп.
- Но вы всё же думаете, что вас могут лишить звания капитана?
- Армию не волнует, насколько вы хороши, дорогая.
- Я вам не верю.
- Жаль, что вы мне не верите, – Шарп улыбнулся, но, услышав треск выстрелов из долины, мгновенно переключился. – Что-то происходит, моя любовь.
Сара открыла было рот, но он её не слушал, внимательно вглядываясь вдаль. Драгуны тоже беспокойно озирались, но с места не трогались, очевидно, не замечая никакой явной угрозы. Перестрелка постепенно стихла.
- Вон там, видите? – Шарп показал на юг, туда, где через седловину между холмами переваливал отряд французских кавалеристов.
Сара никак не могла рассмотреть, что происходит, и он вернул ей подзорную трубу и сам направил в нужную сторону.
- Их, скорее всего, заманили в засаду, – предположил Шарп.
- Я думала, здесь никого нет, что все ушли к Лиссабону.
- У людей был выбор: идти к Лиссабону или в горы, – пояснил Шарп. – Я думаю, что здесь, в горах, полно народа. Можно только надеяться, что они отнесутся к нам дружелюбно.
- А почему они должны отнестись недружелюбно?
- Как вы отнеслись бы к армии, которая приказывает вам бросить свой дом? Которая уничтожает ваши мельницы, губит урожай, ломает печи? Да, они ненавидят французов, но нас им любить тоже не за что.
Спать устроились под деревьями. Шарп решил не разжигать костёр, чтобы не привлекать внимания укрывшихся в горах людей, чьё отношение к солдатам могло быть не очень благосклонным. Проснувшись очень рано, в утренних холодных и сырых сумерках, они двинулись дальше. Висенте вывел их на тропу, неуклонно поднимающуюся в горы, на восток, к частоколу вырисовывающихся на горизонте скалистых пиков, самые высокие из которых были увенчаны древними башнями.
- Это atalaia, сторожевые башни, – пояснил Висенте и перекрестился. – Их строили для защиты от мавров. Некоторые перестроили в ветряные мельницы, а остальные превратились в развалины. Когда доберёмся до такой башни, сможем увидеть дорогу на много миль впереди.
Солнце, красующееся на небе среди полосатых розово-фиолетовых облаков, стояло уже высоко; день был тёплый, дул южный ветер. Поднимающийся далеко на юге дым свидетельствовал, что французы обследовали деревни, но Шарп был уверен, что так высоко в горы они не сунутся. Здесь нечем было поживиться, кроме вереска, колючих кустов и камней.
Девушкам приходилось несладко. Босые ноги Сары не привыкли ходить по каменистым тропам, поэтому Шарп отдал ей свои сапоги, предварительно обернув её ступни полосами ткани, оторванными от подола того, что осталось от платья.
- У вас ещё пузыри надуются, – предупредил он Сару, но некоторое время она шла очень споро.
Джоана, более привычная к ходьбе, продолжала шагать, несмотря на разбитые в кровь подошвы. Они неуклонно поднимались, иногда теряя из виду сторожевую башню, если тропа ныряла в ложбины.
- Козьи тропы, – говорил Висенте. – Здесь других дорог нет.
Добравшись до маленькой долины высоко в горах, где меж мшистых камней струился ручеёк, Шарп наполнил фляги, а потом разделил между всеми остатки еды, прихваченной со склада. Джоана растирала натруженные ноги, а Сара изо всех сил старалась не показать, как болят её стёртые до свежих мозолей ступни. Шарп обратился к Харперу:
- Пошли, посмотрим, что там, за холмом.
Харпер посмотрел в указанном направлении и удивлённо поднял брови: холм-то был к северу, совсем не по дороге, и непонятно, зачем Шарп вдруг решил на него лезть.
- Надо дать им передохнуть, – пояснил Шарп и взял у Сары свои сапоги. – А, кроме того, оттуда лучше видно.
Конечно, с вершины холма было видно не так далеко, как от сторожевой башни, но девушкам нужно было время, чтобы прийти в себя, и оправдание для остановки выглядело вполне правдоподобно. Сара, стянув сапоги, с наслаждением окунула ноги в холодную воду ручья. Шарп и Харпер полезли вверх по склону.
- Как ваши ноги? – спросил Харпер.
- Стёрты до крови, – отозвался Шарп.
- Мне, наверное, надо было тоже отдать свои ботинки Джоане.
- Они же у вас размером с лодку.
- А она держится молодцом. Крепкая девчонка.
- Ей это понадобится, если она собирается терпеть ваше общество, Пат.
- Да с женщинами я – сама ласка!
Продираясь через заросли вереска, они карабкались по склону, такому же крутому, как и тот, по которому атаковали французы при Буссако. Чтобы не сбивать дыхание, пришлось прекратить разговоры. Когда Шарп поднялся к вершине, увенчанной беспорядочной грудой скал, по его лицу градом тёк пот. Прикидывая расстояние до камней, куда ещё предстояло добраться, Шарп чудом успел заметить нацеливающийся на него ствол и бросился вбок, одновременно крикнув:
- Пат, на землю!
Между скал расцвело облачко порохового дыма, грохнул мушкетный выстрел, и пуля свистнула сквозь заросли вереска между ним и Харпером. Шарп, сдёрнув с плеча винтовку, немедленно вскочил и, забыв об усталости, кинулся наискось по склону, каждую минуту ожидая второго выстрела, но вместо этого услышал скрежет шомпола о ствол. Тот, кто стрелял, сейчас перезаряжал мушкет, а потом слегка приподнялся из-за валуна. Шарп остановился и вскинул винтовку. Стрелок, молодой парнишка, увидел, что солдат совсем не там, где по его расчётам, должен быть, а сместился на пятьдесят шагов в сторону. Он хотел было развернуться, но сообразил: ещё одно движение – и солдат в зелёном мундире нажмёт спусковой крючок.
- Опусти оружие! – скомандовал Шарп.
Парень, не понимая по-английски, перевёл взгляд с Шарпа на Харпера, заходящего с другой стороны.
- Да опусти ты проклятую винтовку! – прорычал Шарп и двинулся вперёд, целясь из винтовки. – Опусти!
- Arma! – крикнул Харпер. - Por terra!
Паренёк озирался, собираясь, видно, удрать.
- Ну, беги, сынок, – бросил Шарп. – Дай мне повод.
Перепуганный мальчишка опустил мушкет и, сжавшись в комочек в ожидании выстрела, попытался спрятаться за камнем от заходящих с двух сторон зелёномундирников.
- Господи… - пробормотал Шарп, оказавшись на вершине.
Оказывается, парнишка был часовым, а снизу по склону холма, тропою, по которой шли Шарп и его товарищи, поднималось два десятка человек; некоторые – связанные. Ещё несколько человек, встревоженные выстрелом паренька, карабкались к вершине, но, увидев Шарпа и Харпера, резко остановились.
- Заснул, сынок, верно? – спросил Шарп. – Не заметил нас, пока не стало слишком поздно.
Парнишка, не понимая, беспомощно переводил глаза с Шарпа на Харпера.
- Неплохо, Пат, – Шарп отбросил мушкет мальчишки в сторону. – Вы быстро выучили португальский.
- Знаю словечко-два, сэр.
Шарп засмеялся:
- Так что хотят эти ублюдки?
Он бросил взгляд на тех, кто подобрался ближе остальных, шагов на двести. Они все были гражданские, беженцы или, может быть, партизаны, у каждого мушкет, и с ними огромная собака, похожая на волка. Пёс надрывно лаял и рвался с верёвки, стремясь разорвать чужаков. Обернувшись. Шарп увидел, что Висенте снизу вопросительно смотрит на него, и позвал к себе взмахом руки. Висенте и девушки начали подниматься наверх.
- Лучше нам всем держаться вместе, – сказал он Харперу.
В этот момент кто-то из партизан выстрелил. Валуны скрывали от них паренька и, решив, что ему удалось убежать, они осмелели. Пуля полетела далеко в стороне, но следом раздался ещё выстрел. Возбуждённая грохотом выстрелов, собака надрывно завыла и запрыгала. Раздался третий выстрел, и на сей раз пуля свистнула мимо головы Шарпа.
- Им нужно, чёрт возьми, преподать хороший урок, – заявил Шарп, выдернул из-за камня парнишку и приставил дуло винтовки к его голове.
Выстрелы немедленно прекратились.
- Можно было подстрелить чёртова пса, – предложил Харпер.
- А вы уверены, что у вас получилось бы убить его с расстояния в двести шагов? – спросил Шарп. – А не ранить, к примеру? Если вы его только заденете, Пат, псина в отместку захочет набить рот ирландским мясом.
- Точно, сэр, лучше уж пристрелить этого ублюдка, – согласился Харпер, подтолкнув перепуганного пленника.
Те партизаны, что подобрались поближе, теперь ожесточённо спорили друг с другом, а остальные, которые, вероятно, ждали в засаде на тропе, там, где она переваливала через гребень холма, постепенно подтягивались к вершине.
- Их почти тридцать, – заметил Харпер. – Трудновато будет…
- По пятнадцать на каждого? – беззаботно предложил Шарп и добавил. – Это не потребуется.
Он надеялся, что Висенте поговорит с партизанами, и всё образуется. А партизаны постепенно рассеивались по склону, чтобы перекрыть Шарпу все пути к отступлению. Они ждали его – и дождались. Им приказали его убить.
