Глава вторая
Если кто-нибудь и нуждался в признаках неотвратимости поражения, то церковь Сан-Паоло в Келорико, где временно расположился штаб Южного Эссекского, могла предоставить ему богатый выбор. Стоя на хорах, Шарп смотрел, как священник забеливает алтарную загородку. Загородка была роскошная – сплошь старинное серебро в тонких, причудливых узорах. Ее принес в дар церкви давным-давно забытый прихожанин, чья родня в образе печальных женщин и вдохновенных мужей теперь с безмолвным упреком взирала на алтарь. Священник водил широкой кистью, брызгая краской себе на сутану. Он взглянул на Шарпа, снова посмотрел на загородку и пожал плечами.
– В прошлый раз мы ее три месяца чистили.
– В прошлый раз?
– Когда ушли французы. – В голосе священника звучала горечь, рука гневными мазками пятнала дорогой узор. – Если бы они прознали, что она серебряная, разломали бы на куски и вынесли. – Он шлепнул кистью по согнутому телу, пробитому гвоздями, затем, будто спохватясь, взял кисть в левую руку – освободил правую для крестного знамения.
– А может, они не опустились бы до такого кощунства.
Это прозвучало неубедительно даже для Шарпа, однако священник не счел нужным возразить. Он лишь невесело рассмеялся и окунул кисть в ведро. Уверены, подумал Шарп, все уверены, что скоро придут французы, а британцы подадутся назад. Священник задел за живое; Шарпу казалось, будто он сам предает этот город и его жителей.
Он двинулся в церковном сумраке к главному входу – туда, где офицер из интендантской службы следил за дележом свежеиспеченного хлеба на солдатские пайки.
Шумно распахнулась дверь, пропуская слабые лучи предвечернего света, и Лоуфорд в самом пышном из своих мундиров помахал Шарпу рукой.
– Готов?
– Да, сэр.
Снаружи ждал майор Форрест.
– Не волнуйся, Ричард, – сказал он с улыбкой, не скрывающей тревоги.
– Не волнуйся! – Доблестный полковник Уильям Лоуфорд был зол не на шутку. – Пускай еще как поволнуется, черт подери! – Он оглядел Шарпа с ног до головы. – А поприличнее ничего не нашлось?
Шарп ощупал дырку на рукаве.
– Это все, что у меня есть, сэр.
– Все? А как же новый мундир? Господи боже, Ричард, ты же форменный бродяга!
– Мундир в Лиссабоне, сэр. В магазине. Легкая пехота должна идти налегке.
Лоуфорд возмущенно крякнул.
– Но не должна целиться из ружей в военную полицию!.. Пошли, опаздывать нельзя. – Он нахлобучил треуголку и отдал честь двум отсалютовавшим часовым, которые с откровенным любопытством и весельем внимали его гневным словам.
Шарп поднял руку.
– Одну секунду, сэр. – Он смахнул воображаемую пылинку с золотистой ленты командира полка, которую Лоуфорд носил поверх белого диагоналевого пояса. Лента была с иголочки, полковника наградили ею за Талаверу. На ней сверкал орел в оковах, свидетельствуя перед всем миром, что Южный Эссекский – единственный полк на полуострове, который захватил французский штандарт.
С удовлетворенным видом Шарп отступил.
– Так лучше, сэр.
Поняв намек, Лоуфорд улыбнулся.
– Вот ублюдок! Заруби на носу, Шарп: хоть ты и отбил «орла», это вовсе не дает тебе права вытворять черт-те что.
– Зато любой идиот имеет право вытворять черт-те что, если на нем полицейский мундир. Так, сэр?
– Да, – сказал Лоуфорд. – Именно так. Пошли.
Странно все-таки, подумалось Шарпу. Лоуфорд обладал всеми недостатками богатых и привилегированных, однако капитану почему-то нравился этот человек, он не считал зазорным оказывать ему услуги. Они были сверстниками, но Лоуфорд всегда носил офицерские эполеты и не волновался насчет карьеры, достаток позволял ему спокойно расти в чинах. Он никогда не гадал, где раздобыть денег на следующий год. Семь лет назад Лоуфорд служил лейтенантом, а Ричард Шарп ходил у него в сержантах. В Индии сержант помог офицеру выжить в застенках султана Типу. Взамен Лоуфорд научил подчиненного чтению и письму, тем самым открыв для него путь в офицеры – если, конечно, Шарпу хватит безрассудства совершить на поле боя какой-нибудь подвиг, достаточно героический, чтобы человека из солдатских шеренг приняли в избранное офицерское общество.
Шагая вслед за Лоуфордом в штаб Веллингтона по многолюдным улицам и разглядывая дорогую и пышную полковничью экипировку, Шарп гадал, в каких чинах они будут через семь лет. Как и Шарп, Лоуфорд был честолюбив, но, в отличие от стрелка, имел все необходимое для великих свершений: деньги и родовитость. До генерала дорастет, подумал Шарп. И ухмыльнулся: даже тогда Лоуфорду будет нужен рядом кто-нибудь вроде него, Шарпа. Он – глаза и уши Лоуфорда, его профессиональный боец, умеющий читать на лбу у неудачливых преступников, у пьяниц, у нищих сорвиголов, из которых почему-то куется лучшая в мире пехота. Более того: Шарп умеет читать на лбу у врага, и Лоуфорд, для которого армия – это лестница к славному, почетному итогу, без тени сомнения полагается на чутье и таланты бывшего сержанта.
Последнее время Лоуфорд держался неплохо. Принял озлобленный, озверелый, затурканный полк и превратил его в настоящее подразделение, ничем не уступающее прочим боевым частям. Тут, конечно, помог «орел» Шарпа. Смыл позор Вальделаказы, где Южный Эссекский под командованием сэра Генри Симмерсона потерял знамя, а вместе с ним и честь. Но дело не только в «орле». У Лоуфорда дар политика, он верит людям, с которыми трудится локоть к локтю, и они ему платят тем же.
Лоуфорд вел Шарпа и Форреста сквозь толпу офицеров и горожан. Майор посматривал на Шарпа с отеческой улыбкой, отчего сильнее обычного походил на доброго викария, посетившего сельский маскарад в мундире офицера. Он попробовал ободрить Шарпа:
– Не бойся, Ричард, до суда не дойдет. Мыслимое ли дело? Может, потребуют извиниться или что-нибудь в этом роде, да глядишь, на том все и кончится.
Шарп отрицательно покачал головой.
– Черта с два я попрошу прощения, сэр.
Лоуфорд остановился и повернулся кругом, ткнул пальцем Шарпу в грудь.
– Ричард Шарп, если тебе прикажут, ты еще как попросишь прощения! Подчинишься, как последний бесхребетный слизняк. Ясно?
Шарп щелкнул каблуками высоких французских сапог.
– Так точно, сэр.
Лоуфорд взорвался:
– Боже всемогущий! Да как ты не понимаешь, дьявол тебя дери?! Это же подсудное дело! Эйрис наябедничал командующему военной полицией, а тот внушает генералу, что нельзя подрывать авторитет полицейских! А генерал, как вам, мистер Шарп, известно, весьма склонен разделять такую точку зрения. – Страстная тирада Лоуфорда собрала вокруг небольшую толпу любознательных слушателей. Злость полковника улеглась так же внезапно, как и накатила, но палец по-прежнему упирался в капитанскую грудь. – Генералу не хочется, чтобы волновалась полиция, и его, понятное дело, огорчило известие, что капитан Ричард Шарп открыл сезон охоты на нее.
– Так точно, сэр.
Лоуфорда не смягчило удрученное выражение на лице Шарпа – полковник сразу заподозрил, что причиной тому вовсе не раскаяние.
– Хоть нас и вызвал сам генерал, не надейся, что он посмотрит сквозь пальцы на твою выходку. Слишком уж часто за последнее время он спасал твою шкуру. Понял?
Возле винной лавки зааплодировала группа кавалерийских офицеров. Лоуфорд метнул в них испепеляющий взгляд и твердым шагом двинулся дальше, а вслед ему полетело чье-то дурашливое подражание трубе, зовущей в атаку.
Наверное, Лоуфорд прав, подумал Шарп. Генерал передислоцировал Южный Эссекский, зачем – никто не знал. Может, придумал для него какую-нибудь особую задачу, чтобы развеять зимнюю скуку. А тут, как назло, идиотская стычка с Эйрисом. Шарпу она может выйти боком, военно-полевой суд шутить не любит, запросто упечет туда, где с тоской вспомнишь, как весело было на пустынной границе…
Возле штаба Веллингтона стояли четыре повозки, запряженные волами, – еще одно предвестие скорого ухода армии. Необычно здесь выглядела только высокая мачта на крыше, увенчанная крестовиной, с которой свисали четыре просмоленных бараньих пузыря. Шарп пригляделся с любопытством: он впервые увидел новый телеграф. Вот бы посмотреть, как черные надутые пузыри подлетают на веревках, передавая сигналы другим таким же станциям, и далекой крепости Альмейда, и войскам, стерегущим реку Коа.
Систему позаимствовали у королевского флота, даже обслугу телеграфа набрали из моряков. Каждой букве алфавита соответствовало особое положение черных мешков; наиболее распространенные слова – такие как «полк», «противник», «генерал» – передавались одним знаком, который можно было увидеть с расстояния в несколько миль в большой морской бинокль. Шарпу как-то сказали, что депеша проходит двадцать миль меньше чем за двадцать минут. Приближаясь к двум скучающим часовым на крыльце штаба, он раздумывал о том, какую еще современную технику придется бросить в войну с Наполеоном.
Едва вступив в прохладный коридор, капитан позабыл о телеграфе и ощутил робость. Его военная карьера прихотливым образом сплелась с судьбой Веллингтона. Они вместе сражались во Фландрии, в Индии, а теперь – на полуострове, и Шарп у себя в ранце носил генеральский подарок – подзорную трубу с изогнутой бронзовой накладкой на ореховой тубе: «С благодарностью от А. У. 23 сентября 1803». Сэр Артур Уэлсли полагал, что сержант Шарп спас ему жизнь, хотя, если говорить честно, Шарпу мало что запомнилось из той переделки. Он помнил, как закололи коня под генералом, помнил, как приближались индийские штыки и кривые сабли, – что еще оставалось сержанту? Лишь уворачиваться да отбиваться. Паршивая выдалась драка при Ассайе. На глазах у Шарпа один за другим полегли офицеры под огнем медных пушек, в нем взыграла кровь, он поднял в атаку уцелевших, и враг пал. Только и всего, но ведь победа есть победа. После этого он сделался офицером, разодетым как огородное пугало. И теперь тот самый человек, что наградил Шарпа, решит его судьбу.
– Сейчас его светлость вас примет. – Молоденький зуав с майорскими эполетами улыбнулся из дверного проема, как будто офицеры Южного Эссекского были приглашены на чай.
Последний раз Шарп видел Веллингтона год назад, но с тех пор ничего не изменилось: по-прежнему стол завален бумагами, те же голубые глаза над длинным и острым носом, не упускающие ничего, те же аристократические губы, почти не знающие улыбки. Шарп приободрился, не увидев в комнате полицейских, – не придется унижаться перед генералом. Но он рано обрадовался – от спокойного, уравновешенного герцога сейчас буквально веяло гневом. Шарп настороженно ждал, когда Веллингтон отложит перо и поднимет на него холодные глаза. В них не было даже тени приязни.
– Ричард Шарп, представляете ли вы себе размеры ущерба, которые несет армия, позволяя отдельным солдатам грабить или насиловать? – Голос генерала звучал тихо, но от него пробирала дрожь.
– Так точно, сэр.
– Надеюсь, капитан Шарп, надеюсь. – Сэр Веллингтон опустился в кресло. – В армии нашего противника дело обстоит иначе – там солдат поощряют на мародерство, ведь это для них единственный способ прокормиться. Результаты наглядны – их ненавидят везде, где они побывали. Я трачу деньги – знали б вы, сколько! – на закупку и перевозку провианта, лишь бы нашим солдатам не приходилось воровать. Чтобы местное население хорошо относилось к нам и помогало. Вам это понятно?
«Скорей бы все кончилось», – подумал Шарп и произнес:
– Так точно, сэр.
Над головой вдруг зашуршало и захлопало. Веллингтон вскинул глаза, словно пытался разобрать, что это за звуки. Шарп сообразил: это же телеграф – надутые пузыри носятся по веревкам вверх-вниз, передавая шифрованное донесение с передовой. Генерал слушал несколько секунд, затем опустил голову и снова вонзил взор в Шарпа.
– Ваше повышение еще не утверждено.
Вряд ли можно было придумать угрозу, которая испугала бы Шарпа сильнее. Официально он все еще был лейтенантом. Всего-навсего лейтенантом! А к званию капитана его представил год назад сам Веллингтон. Если в Уайтхолле это не одобрят (а Шарп знал: внеочередные продвижения у них не в чести), ходить ему опять в лейтенантах.
Он молчал под пристальным взглядом Веллингтона. Предупреждения лучше принимать молча.
Генерал вздохнул, взял лист бумаги, отложил.
– Солдат наказан?
– Так точно, сэр. – Шарп вспомнил, как Баттен корчился на дороге.
– Коли так, позаботьтесь, капитан Шарп, чтобы впредь ничего подобного не происходило. Никогда. Ничего. Не брать. Даже диких цыплят.
«Господи боже! – подумал Шарп, изумленно глядя на Веллингтона. – Что бы в армии ни случилось, он про все узнает».
Пауза затягивалась. Неужели все? Ни суда, ни извинений? Он кашлянул, и Веллингтон поднял взгляд.
– Да?
– Сэр, я ждал кое-чего похуже. Военно-полевого суда, сэр.
Шарп услышал, как рядом смущенно пошевелился Лоуфорд, но генерал ничуть не рассердился. Он встал и улыбнулся – вернее, чуть растянул уголки рта.
– Капитан Шарп, я бы с удовольствием вздернул и вас, и того чертова сержанта. Но у меня предчувствие, что вы еще понадобитесь. Как вы думаете, чем для нас закончится лето?
Снова воцарилось молчание. Смена темы застала офицеров Южного Эссекского врасплох.
Лоуфорд кашлянул.
– Милорд, по правде говоря, нас слегка беспокоят замыслы противника и наши ответные шаги.
Веллингтон снова невесело улыбнулся.
– Враг намерен сбросить нас в море, и чем скорее, тем лучше. Что же касается ответных шагов… Какие у вас предложения?
Шарпа осенило: Веллингтон тянет время. Он чего-то ждет. Или кого-то.
Лоуфорд чувствовал себя не в своей тарелке. Он бы предпочел услышать ответ от генерала.
– Навязать им сражение, сэр.
– Тридцать тысяч солдат плюс двадцать пять тысяч ненадежных португальцев – против трехсот пятидесяти тысяч французов?
Веллингтон позволил цифрам повиснуть в воздухе, подобно пыли, что беззвучно плавала в солнечном луче над столом. Шарп понимал: цифры неточны. Сколько тысяч Массена распылил, чтобы сдерживать герильерос – испанских партизан? Но если и их вычесть, расклад выйдет совсем не в пользу англичан.
Веллингтон шумно вздохнул. В дверь постучали.
– Войдите.
– Сэр.
Все тот же темнокожий майор вошел в комнату и протянул генералу клочок бумаги. Тот прочел, закрыл на секунду глаза и вздохнул.
– Тут не вся депеша? Конец еще идет?
– Так точно, сэр. Но основное здесь.
Майор вышел, и Веллингтон откинулся на спинку кресла.
Худые вести, догадался Шарп. Похоже, генерал их ждал. Как-то раз он сказал, что вести войну – все равно что погонять коней в веревочной упряжи. Веревки то и дело рвутся, и возница едва успевает их связывать. Вот и сейчас где-то лопнула важная веревка.
Шарп смотрел, как пальцы Веллингтона барабанят по столу.
– Полковник.
– Сэр?
– Одолжите мне капитана Шарпа. И его роту. Думаю, не больше чем на месяц.
– Есть, милорд. – Лоуфорд посмотрел на Шарпа и пожал плечами.
Веллингтон опять встал. Казалось, у него отлегло от сердца, словно он принял важное решение.
– Джентльмены, война не проиграна, однако я знаю, что не все разделяют мою уверенность. – В голосе генерала звучали горечь и злость – видимо, пораженцы, чьи письма домой цитировались в газетах, сидели у него в печенках. – Мы можем втянуть французов в сражение, и, если получится, мы выиграем.
Шарп в этом никогда не сомневался. Среди британских генералов только Веллингтон умеет бить французов.
– Но этим лишь задержим их наступление. – Веллингтон расстелил карту, оцепенело посмотрел на нее и позволил ей снова свернуться в рулон. – Нет, джентльмены, наше выживание зависит кое от чего другого. От того, что должны добыть вы, мистер Шарп. Должны, вы понимаете? Должны!
Шарп еще ни разу не слышал такой настойчивости в голосе генерала.
Лоуфорд кашлянул.
– А если он не сумеет, милорд?
Вновь – призрак улыбки.
– Тогда я ему не позавидую. – Герцог перевел взгляд на Шарпа. – Мистер Шарп, вы не единственная карта у меня на руках, но вы… козырь. Джентльмены, сейчас происходит кое-что, о чем армия пока не знает. А если б знала, не так бы унывала.
Веллингтон уже в который раз за эти минуты сел и умолк, оставив офицеров в недоумении. Шарп заподозрил, что это не случайно. Видно, распуская слухи, генерал боролся с пораженческими настроениями – командующему армией приходится заниматься и этим.
Веллингтон приподнял голову.
– Капитан Шарп, теперь вы подчиняетесь непосредственно мне. Готовьте людей; сегодня вечером – в поход. Полная выкладка, но ни жен, ни лишнего барахла.
– Есть, сэр.
– Через час буду ждать вас здесь. За это время сделаете два дела.
Шарп уже и не чаял узнать до вечера, что от него требуется.
– Во-первых, мистер Шарп, получите приказ. Не у меня, а у вашего старого знакомого. Майора Хогана, – пояснил генерал, увидев недоумение в глазах Шарпа.
Шарп не сумел утаить радости. Хоган! Инженер. Невозмутимый ирландец. Друг. В нелегкие дни похода на Талаверу его здравый смысл не раз выручал Шарпа.
Веллингтон заметил оживление стрелка и поспешил с ложкой дегтя:
– Но прежде, мистер Шарп, вы извинитесь перед лейтенантом Эйрисом. – Он выжидающе посмотрел капитану в глаза.
– Конечно, сэр. Я и собирался. – Шарп напустил на себя изумление – да как вам, милорд, могло в голову прийти, будто я ожидал чего-то другого? Ему показалось, будто в бесстрастных голубых глазах Веллингтона мелькнула усмешка.
Генерал перевел взгляд на Лоуфорда и с характерной для него обезоруживающей быстротой сменил холодный тон на любезный:
– А как у вас дела, полковник?
– Благодарю, милорд. Все отлично. – Лоуфорд просиял. Ему доводилось служить в штабе Веллингтона, он хорошо знал генерала.
– Вечером прошу ко мне на ужин. В обычное время. – Генерал посмотрел на Форреста. – И вас, майор.
– С удовольствием, сэр.
– Прекрасно. – Взгляд перескочил на Шарпа. – Боюсь, капитан Шарп будет слишком занят. – Он кивком отпустил офицеров. – Всего хорошего, джентльмены.
На улице трещали цикады, вдали в малиновой дымке величаво тонуло солнце. В штабе, в тихом кабинете, генерал минуту посидел неподвижно и вернулся к бумагам. Надо разобраться с ними до ужина, до набившей оскомину жареной баранины. Прав Хоган, подумал он. Если кампанию может спасти только чудо (а что же еще?), то лучше бродяги с этой работой никто не справится. Он ведь не простой оборванец, он боец, для него поражение немыслимо. Но все-таки он оборванец, думал герцог Веллингтон. Все-таки он чертов бродяга.
