Глава третья

– У меня память на лица. Раз увидел – уже не забуду, – сказал генерал-майор Дэвид Бэрд и отступил на полшага, наткнувшись на злобный оскал, которым встретил его Шарп. – Ты ведь Шарп, верно? – спросил генерал и, видя, что свирепое выражение на лице офицера уступило место непониманию, резко добавил: – Так да или нет?

Шарп, справившись с растерянностью, кивнул.

– Так точно, сэр.

– Когда-то я спас тебя от порки, а теперь – посмотри-ка! – ты уже офицер. Пути Господни неисповедимы, мистер Шарп.

– Так точно, сэр.

Бэрд, высокий, плотный, крепко сбитый здоровяк, был в красном мундире, увешанном эполетами и золотыми кистями. Бросив взгляд на своих спутников, офицеров с мокрыми зонтами и раскрашенных женщин, он состроил кислую гримасу.

– Адъютанты герцога Йоркского. Его высочество настоял, чтобы они отвели меня в театр. Зачем? Не знаю. Тебя когда-нибудь таскали в театр, а, Шарп?

– Однажды, сэр.

И все тогда таращились на Грейс и шептались о ней, а она терпела, но потом расплакалась.

– «Она склоняется перед завоевателем». И это название для веселой пьесы? – продолжал Бэрд.– Черт возьми, я уснул еще до конца вступления, так что представления не имею, что там было дальше. А вот о вас, мистер Шарп, я в последнее время немало думал. И не только думал, но и искал.

– Искали? Меня, сэр? – Шарп не смог скрыть изумление.

– Что это у тебя на мундире? Кровь? Так и есть! Боже, только не говори, что чертовы лягушатники уже высадились на побережье.

– На меня напали, сэр. Вор.

– Еще один? Два дня назад убили одного капитана из Грязной Полусотни. Подумать только – в двух сотнях ярдов от Пиккадилли! Не иначе как разбойники. Надеюсь, ты задал ему добрую трепку?

– Так точно, сэр.

– Хорошо.– Генерал опустился за стол напротив Шарпа.– Слышал, тебя произвели в офицеры. Поздравляю. В Индии ты славно поработал.

Шарп покраснел от смущения.

– Всего лишь исполнил свой долг, сэр.

– Да, долг. Только исполнить его было не так-то легко. Господи! Пробраться в темницу Типу! Рисковать жизнью! Я достаточно долго пробыл в лапах этого чернявого ублюдка и не желал бы другим оказаться на моем месте. Но, слава богу, мерзавец мертв.

– Так точно, сэр, – подтвердил Шарп, который сам убил Типу, хотя и не признавался в этом никому, и даже стал богачом, забрав его украшения, да вот только долго в богачах не задержался.

– А я твое имя частенько слышу,– ухмыльнулся Бэрд.– Устраиваешь скандалы, а?

Шарп моргнул – обвинение попало в цель.

– Это так называется, сэр?

Деликатность никогда не числилась в списке достоинств Бэрда.

– А как еще? Ты бывший рядовой, она – дочь графа. Да, Шарп, по-моему, это и есть скандал. Так что случилось?

– Она умерла, сэр.– К глазам подступили слезы, и Шарп опустил голову. Молчание затягивалось, и он ощутил вдруг неясную потребность заполнить тишину.– При родах, сэр. От лихорадки.

– И ребенок тоже?

– Да, сэр. Мальчик.

– Ты! Эй! – не терпящим возражений тоном окликнул генерал проходившую мимо подавальщицу.– Бутылку портвейна и два стакана. И еще сыру, если у вас водится что-нибудь съедобное.

– Семья леди Грейс,– заговорил неожиданно для себя Шарп,– заявила, что ребенок не мой, а ее мужа, а стряпчие обложили меня как гончие. Забрали все. Потому что ребенок умер сразу после матери. Сказали, что он был наследником ее мужа, понимаете? – Слезы все-таки прорвались и потекли по щекам.– Я ведь не против, пусть бы забирали все, сэр, но я не мог потерять ее.

– Возьми себя в руки, солдат,– бросил Бэрд.– Не раскисай.

– Извините, сэр.

– Бог дает и Бог берет, и не дело проссывать свою чертову жизнь только потому, что тебе не нравятся его диспозиция.

Шарп шмыгнул носом и посмотрел на сидящего перед ним генерала с изуродованным шрамами лицом.

– Проссывать жизнь, сэр?

– Я за тобой наблюдал, Шарп. Не выпускал из поля зрения. Знаешь, сколько жизней ты спас тогда в Серингапатаме, когда взорвал ту чертову мину? Десятки! И среди них мою. Если бы не ты, я бы здесь не сидел. – Для пущей убедительности он ткнул Шарпа пальцем в грудь.– Лежал бы в могиле. Можешь не сомневаться!

Шарп не сомневался, но промолчал. В сражении за Серингапатам Бэрд пошел на штурм крепостных стен во главе передового отряда. Шотландец наверняка бы погиб, если бы Шарп, тогда в звании рядового, не подорвал заложенную под укрепления мину-ловушку. Он помнил пыль, разлетающиеся камни и несущийся по залитой солнцем улице огненный шквал. Помнил черный дым и грохот, как от тысячи катящихся бочек, и внезапную тишину, которая вовсе не была тишиной, потому что в ней звучали стоны и крики и потрескивали бледные языки пламени.

– Тебя же Уэлсли в офицеры произвел? – спросил Бэрд.

– Так точно, сэр.

– Отличить человека, такое не в его характере, – хмуро заметил генерал.– Скуповат.– Бэрд не питал симпатий к сэру Артуру Уэлсли.– И за что же? За Серингапатам?

– Никак нет, сэр.

– Что ты заладил – «так точно» да «никак нет»! Ты что, школяр? Почему он тебя произвел?

Шарп пожал плечами.

– Я ему пригодился, сэр. Под Ассайе.

– Пригодился?

– Он, сэр, попал в неприятное положение.

Под Уэлсли убили коня, а потом враги взяли его в окружение, и участь сэра Артура была решена, если бы на выручку не пришел сержант Шарп. В результате его вмешательства генерал остался цел, а с десяток индийцев остались навечно под Ассайе.

– В неприятное положение? – усмехнулся Бэрд. – Не скромничай. Если Уэлсли произвел тебя в офицеры, значит, положение было отчаянное. Другое дело, стала ли его любезность благом? – Вопрос был с подковыркой, и Шарп не стал отвечать. Впрочем, генерал, похоже, знал ответ и без него.– Уоллес писал мне после того, как ты поступил в его полк. Писал, что ты хороший солдат, но плохой офицер.

Шарп насупился.

– Я старался, сэр. Старался как мог.

Уоллес командовал 74-м полком, и Шарп, став лейтенантом, получил назначение в его часть. Именно Уоллес рекомендовал лейтенанта в 95-й, но у Шарпа не заладилось и на новом месте. Полный неудачник, подумал он.

– Да, подняться из рядовых дело нелегкое,– согласился Бэрд,– но если Уоллес говорит, что ты хороший солдат, это уже комплимент. Мне как раз нужен хороший солдат. Я приказал найти парня, который мог бы сам о себе позаботиться в любом положении. Такого, кто не боится драки. Вспомнил тебя, но не знал, где найти. Надо было сразу заглянуть в «Лягушкин хрен». Давай, ешь свой стейк. Хорошее мясо не должно остывать.

Шарп уже доедал бифштекс, когда генералу принесли портвейн и сыр. Бэрд наполнил стаканы.

– Подумываю уйти из армии, сэр,– признался лейтенант.

Бэрд уставился на него как на сумасшедшего.

– Что? Чего ради?

– Найду какую-нибудь работу.– Вариантов было немного: либо обратиться к Эбенезеру Файерли, купцу, с которым он подружился на корабле по пути из Индии, либо промышлять воровством. В конце концов, с этого и начинал когда-то.– Не пропаду.

Сэр Дэвид Бэрд не столько порезал, сколько порубил принесенный сыр.

– Вот что я скажу тебе, парень. Есть три вида солдат. Есть бесполезные, и, видит Бог, в этих недостатка нет. Есть хорошие, надежные парни, которые делают свое дело, но которые ссут в штаны, если им не покажешь, как пуговица застегивается. И есть мы с тобой. Солдаты солдат.

Шарп скептически взглянул на собеседника.

– Солдаты солдат?

– Да, Шарп. Мы те, кто прибирает после парада. Короли катят в каретах, музыканты проходят, трубя, кавалеристы выпендриваются, как какие-нибудь чертовы эльфы, но что остается после них? Дерьмо и мусор. А подчищаем это все мы. Политиканы играют в свои игры, плетут паутину и затягивают узлы, а потом просят армию помочь им выпутаться. Мы делаем за них грязную работу, Шарп. Потому что умеем. Потому что мы делаем эту работу очень хорошо. Пусть ты не лучший офицер в армии короля Георга, но ты, черт побери, отличный солдат. И тебе нравится такая жизнь. Даже не говори, что не нравится.

– Нравится быть квартирмейстером? – горько усмехнулся Шарп.

– А что, и это тоже. Каждое дело должен кто-то делать, и кого отправить на склад, как не парня из солдат.– Бэрд сердито взглянул на Шарпа и неожиданно усмехнулся.– Значит, с полковником Бекуитом ты тоже не сошелся?

– Похоже, что так, сэр.

– Из-за чего?

Подумав, Шарп решил, что отвечать искренно в данном случае не стоит. Не следует говорить, что он так и не почувствовал себя своим в офицерской столовой, – слишком туманно да и выглядеть будет так, как будто он жалуется.

– Они просто ушли, сэр, а меня оставили прибираться в бараках. Я воевал, я видел врага в лицо, я проливал кровь, но теперь получается, что это все не в счет. Я им не нужен, сэр, и поэтому ухожу.

– Не будь дураком! – рыкнул генерал.– Через год-два начнется большая война и армии понадобятся все. До сих пор мы только сдерживали французов, не давали им разгуляться, но рано или поздно придется столкнуться с ними лоб в лоб. Нам будут нужны офицеры, и у тебя появится шанс. Пусть сейчас ты квартирмейстер, но через десять лет будешь командовать батальоном, так что наберись терпения.

– Не уверен, сэр, что полковник Бекуит захочет принять меня обратно. Я ведь должен быть не в Лондоне, а в Шорнклиффе.

– Бекуит будет делать то, что я скажу,– проворчал Бэрд,– а если выполнишь мое поручение, я прикажу ему поцеловать тебя в задницу.

Шарпу нравился Бэрд. Хоть и генерал, а прост и резок, как простой солдат. По части сквернословия Бэрд мог дать фору любому сержанту, в выносливости на марше не уступал пехотинцу, а в рукопашной не знал равных. Боец, а не канцелярская крыса. В армии Бэрд поднялся довольно высоко, но, по слухам, нажил врагов наверху среди тех, кто не любил его за прямоту.

– Что за поручение, сэр?

– Опасное. Такое, что может стоить жизни,– с удовольствием ответил генерал, разливая по стаканам портвейн.– Мы посылаем своего человека в Копенгаген. Наши интересы в Дании, как считается, должны оставаться в тайне, но, смею предположить, эти секреты знают все французские агенты в Лондоне. Человек этот отправляется завтра, и я хочу, чтобы его кто-нибудь сопровождал. Видишь ли, он не настоящий солдат, а адъютант герцога Йоркского. Вроде вот этих…– Бэрд кивнул в сторону веселившихся в компании актрис офицеров. – Придворный, а не военный. Если надо постоять на посту возле королевского горшка – лучше человека не найти, а вот в брешь с таким не пойдешь.

– Так он отправляется завтра?

– Да. Понимаю, время в обрез. Вообще-то, мы готовили другого, но беднягу зарезали на улице пару дней назад. Вот герцог Йоркский и распорядился найти замену. Я сразу о тебе подумал, да вот не знал, где найти, и тут Господь отправляет меня в театр, а после театра я встречаю тебя здесь. Спасибо, Господи. Ты же не против перерезать парочку французских глоток?

– Нет, сэр.

– Наш посыльный утверждает, что ему охрана не нужна, что опасности никакой нет, но кто знает? Да и его хозяин, герцог Йоркский, настаивает на сопровождении, чтобы было кому махать саблей, а уж лучше тебя это никто не умеет. Ты же хорош! Почти как я!

– Почти, сэр,– согласился Шарп.

– Ну вот, считай, что приказ получил.– Генерал взял бутылку за горлышко и откинулся на спинку стула.– Ночуешь здесь?

– Да, сэр.

– Я тоже. В семь часов подадут карету. Поедем в Ипсвич.– Бэрд поднялся, но помедлил.– Вот что чудно. Если выполнишь поручение успешно, то, может быть, предотвратишь войну. Не совсем солдатское дело, а, как думаешь? Без войны ведь карьеру не сделаешь. Я, однако, сомневаюсь, что мы так уж скоро перекуем мечи на орала. По крайней мере не раньше, чем французишки образумятся. Итак, молодой человек, до завтра.

Бэрд коротко кивнул и направился к своим спутникам. Шарп же с опозданием спохватился, что так и не поинтересовался, зачем вообще нужно посылать кого-то в Копенгаген. Впрочем, Бэрд даже не спросил его согласия – ему, наверно, и в голову не пришло, что Шарп может отказаться. И генерал был, конечно, прав, потому что, как ни крути, он солдат.

Утро следующего дня застало сэра Дэвида в хмуром расположении духа. Адъютант генерала, капитан Гордон, в объяснение причин дурного настроения Бэрда лишь поднес ко губам воображаемую бутылку, предупреждая Шарпа быть настороже и не лезть под горячую руку шотландца. Лейтенант молча устроился впереди, тогда как Бэрд еще долго кряхтел и ворочался сзади, проклиная лондонскую грязь и вонь, скверную погоду и неудобное сиденье. Наконец багаж генерала уложили на крышу кареты, и экипаж тронулся, но тут же остановился, чтобы принять последнего пассажира, настоявшего на том, чтобы его вещи привязали рядом с кладью Бэрда. Опоздавший был штатским лет тридцати, чрезвычайно худым и даже хрупким на вид, с тонким лицом, на котором каким-то чудом удерживалась изящная черная мушка. В руке у него была трость с золотым набалдашником, с которого свисал шелковый платок. Черные, как ружейный порох, волосы были смазаны ароматным маслом, гладко причесаны и перехвачены серебряной ленточкой. Забравшись в карету, он молча расположился напротив Шарпа.

– Опаздываете, милорд,– недовольно проворчал генерал.

Молодой человек поднял руку в белой перчатке, пошевелил пальцами, досадливо поморщился и закрыл глаза, всем своим видом и жестами давая понять, что не желает спорить по пустякам. Бэрд, оставив в покое его светлость, переключился на Шарпа.

– У вас кровь на мундире, лейтенант.

– Извините, сэр. Я отстирывал…

Карета дернулась и покатила.

– Вы же не поедете в Данию в окровавленном мундире!

– Извините, сэр Дэвид,– вмешался капитан Гордон,– но лейтенант Шарп отправится в Данию в гражданском платье. Миссия носит секретный характер и…

– Миссия носит…– перебил его генерал.– Какого черта? Это мой племянник,– объяснил он Шарпу, указывая на капитана Гордона.– Талдычит, как чертов стряпчий.

Гордон улыбнулся.

– У вас есть гражданская одежда, Шарп?

– Так точно, сэр.– Лейтенант похлопал по ранцу.

– Рекомендую переменить платье, как только окажетесь на борту судна.

– Рекомендую переменить платье,– передразнил племянника Бэрд.– Выражайся по-человечески. Будь оно проклято, эта колымага когда-нибудь тронется?

– Ничего не поделаешь, сэр Дэвид,– мягко заметил капитан.– Сегодня суббота, и из Эссекса везут овощи на рынок.

– Чертовы овощи,– жалобно простонал Бэрд. – Вчера меня затащили в театр, сегодня я страдаю из-за эссекских овощей. Расстрелял бы всех.– Налитые кровью глаза злобно сверкнули и закрылись.

Увлекаемая шестью лошадьми, карета подкатила сначала к Тауэру, где генерал вступил в перебранку со стражей, после чего им позволили проехать в ворота. Во дворе их ждала тележка, охраняемая дюжиной гвардейцев, командовал которыми высокий, приятной наружности молодой человек в голубом сюртуке, шелковом шейном платке, белых бриджах и черных сапогах. Выбравшегося с чертыханиями из кареты Бэрда он встретил вежливым поклоном.

– Золото у меня, сэр Дэвид.

– Надеюсь, что так оно и есть,– проворчал генерал.– Сортир тут имеется?

– Сюда, пожалуйста, сэр,– указал молодой человек.

– Это Шарп,– бросил Бэрд.– Заменит Вильсена, да упокоит Господь его душу. А это,– он повернулся к лейтенанту,– тот, чью жизнь вам полагается оберегать. Капитан Лависсер. Или майор Лависсер? У этих гвардейцев два звания. Дурачье чертово.

Услышав о замене, Лависсер в первую секунду растерялся, но потом, когда генерал удалился справить нужду, улыбнулся, и его лицо, показавшееся вначале угрюмым и циничным, чудесным образом преобразилось.

– Так вы будете моим спутником? -любезно спросил он.

– Похоже, что так, сэр.

– В таком случае, Шарп, мы непременно подружимся.– Лависсер протянул руку. Смущенный столь теплым приемом, лейтенант неуклюже ответил на это выражение дружелюбия.– Бедный Вильсен,– продолжал гвардеец.– Погибнуть на улице! Вот ведь несчастье! А ведь у него остались жена и дочь. Совсем еще ребенок.– Он удрученно покачал головой и повернулся к гвардейцам, пытавшимся снять с тележки деревянный сундук.– Думаю, золото нужно перенести в карету.

– Золото? – спросил Шарп. Лависсер удивленно посмотрел на него.

– Вам не сказали о цели нашего путешествия?

– Мне сказали, сэр, что я должен охранять вас.

– За что я буду вам вечно признателен. Но наша главная цель состоит в том, чтобы доставить золото датчанам. Сорок три тысячи гиней! Как вам нравится путешествовать с таким сокровищем?

Лависсер распахнул дверцу кареты, дал знак своим людям перенести сундук и только тогда заметил последнего пассажира, бледного молодого человека в серебристом сюртуке.

– Боже, Пампе! – изумленно воскликнул он. – И вы тоже здесь?

Пампе, если таково было его настоящее имя, снова пошевелил неопределенно пальцами и немного подвинулся, освобождая место для драгоценного ящика. Эскорт из двадцати драгун расположился перед каретой. Вернувшийся Бэрд пожаловался, что сундук занял все свободное место.

– Что ж, придется потерпеть,– мрачно добавил он и постучал по крыше, давая знак трогаться.

Впрочем, настроение генерала улучшилось, как только карета миновала серые от копоти сады и занятые овощами поля в районе Хэкни, а поднявшееся солнышко разогнало тени над лесами и холмами.

– Знакомы с лордом Памфри? – спросил Бэрд у гвардейца, кивая в сторону хрупкого молодого человека, похоже, уснувшего в уголке кареты.

– Мы с Уильямом вместе были в Итоне,– ответил Лависсер.

Памфри открыл глаза, посмотрел удивленно, как будто видел впервые, на Лависсера, повел плечами и снова погрузился в дрему.

– Нам бы Итон тоже не помешал,– обратился к Шарпу Бэрд.– Может, научились бы чему полезному. Например, с какой стороны подходить к ночному горшку. Вы уже позавтракали, Лависсер?

– Спасибо, сэр, лейтенант в Тауэре оказался весьма гостеприимным.

– Да, в Тауэре гвардейцы в почете,– проворчал генерал, намекая на то, что настоящие солдаты подобными привилегиями не пользуются.– Капитан Лависсер,– продолжал он, обращаясь к Шарпу,– служит адъютантом у герцога Йоркского. Я ведь вам уже говорил, да? Но говорил ли я вам, что за человек его высочество? Мнит себя солдатом! В девяносто девятом провалил кампанию в Голландии, а теперь стал главнокомандующим. И вы бы стали, Шарп, если бы были сыном короля. К счастью для вас, обозников,– Бэрд взглянул на Лависсера,– в армии еще осталась пара настоящих солдат. И один из них – лейтенант Шарп. И если вы еще не поняли по той зеленой, с пятнами крови тряпке, что он носит, скажу, что лейтенант не только стрелок, но и таг.

Лависсер, отнесшийся к обидным словам в адрес своего господина вполне равнодушно, изобразил недоумение.

– Извините, сэр, кто?

– Вы ведь не бывали в Индии? – В устах Бэрда вопрос прозвучал обвинением.– Таг, капитан, это разбойник, головорез, безжалостный и умелый убийца. Я тоже таг, Лависсер. А вот вы – нет. И Гордон тоже.

– За что я еженощно возношу благодарственные молитвы Создателю,– сообщил Гордон.

– Шарп – хороший таг. Поднялся снизу, а такой путь с чистенькими руками не пройдешь. Расскажите им, Шарп, что вы сделали в Серингапатаме.

– А это нужно, сэр?

– Нужно,– заверил его генерал, и Шарпу ничего не оставалось, как подчиниться и поведать историю в кратком изложении.

Лависсер слушал вежливо, но рассеянно, а вот лорд Памфри, присутствие которого все еще оставалось для лейтенанта загадкой, открыл глаза и так уставился на рассказчика, что даже смутил Шарпа. Тем не менее по завершении сбивчивого повествования его светлость так ничего и не сказал.

А вот Лависсер молчать не стал.

– Поразительно, мистер Шарп! – воскликнул он в притворном восторге.– Поразительно!

Не зная, что сказать, лейтенант промолчал и отвернулся к окошку, за которым протянулось прибитое дождем пшеничное поле. Скирды сена напомнили Шарпу, что Грейс умерла ровно год назад, после сенокоса. К горлу подступил комок. Будь оно проклято, подумал он. Будь оно проклято! Он постоянно видел ее сидящей на террасе со сложенными на округлившемся животе руками, веселой и смеющейся. О боже, боже, когда же это кончится?

Тем временем сэр Дэвид сменил тему и рассказывал о Копенгагене. Датский король, как выяснилось, лишился рассудка, и страной управлял кронпринц.

– Вы и впрямь с ним знакомы? – спросил Бэрд у Лависсера.

– Кронпринц знает меня, сэр,– осторожно ответил гвардеец.– Мой дед один из его камергеров, а мой господин, герцог, его кузен.

– И этого достаточно?

– Более чем,– уверенно ответил капитан.

Лорд Памфри достал из кармана часы, откинул крышку, взглянул на циферблат и зевнул.

– Притомились, милорд? – проворчал Бэрд.

– В вашем обществе, сэр Дэвид, соскучиться невозможно,– ответил лорд Памфри высоким, почти пронзительным голосом. Каждое слово он произносил очень отчетливо, что придавало его речи необычную уверенность.– Я просто очарован вами.– Лорд захлопнул часы и снова закрыл глаза.

– Чертов дурак,– пробормотал генерал и взглянул на Шарпа.– Речь идет о датском флоте,– объяснил он.– Флот чертовски большой, но сейчас заперт в Копенгагене и стоит на якоре. Толку никакого, только гниет потихоньку. И вот лягушатники задумали прибрать его к рукам и заменить корабли, что потеряли при Трафальгаре. По нашим данным, они собираются вторгнуться в Данию и увести флот.

– А если французы оккупируют королевство,– подхватил Лависсер,– то перекроют вход в Балтику и нанесут удар по британской торговле. Конечно, Дания нейтральная страна, но в прошлом подобного рода мелочи Бонапарта не останавливали.

– Нам нужен датский флот,– продолжал генерал,– потому что чертов корсиканец воспользуется им для нападения на Британию. Вот почему нам необходимо ему помешать.

– И как вы это сделаете? – спросил Шарп.

Бэрд хищно усмехнулся.

– Чтобы не украл другой, укради сам. У нашего министерства иностранных дел есть человек в Копенгагене, который пытается убедить датское правительство прислать корабли в британские порты, но датчане пока упираются. Капитан Лависсер должен склонить их на нашу сторону.

– А вы сможете? – поинтересовался Шарп.

Лависсер пожал плечами.

– Я собираюсь подкупить кронпринца. Дать ему взятку.– Гвардеец постучал по деревянному сундуку.– Мы везем золото, и блеск сокровищ ослепит и собьет с толку его высочество.

Лорд Памфри застонал, но никто не обратил на него внимания.

– Капитан Лависсер подкупит кронпринца,– пояснил Бэрд,– и если лягушатники прослышат об этом, то попытаются ему помешать. Нож в спину – вполне эффективное средство, так что ваша забота – защитить Лависсера.

Ничего против Шарп не имел и даже надеялся, что французы предоставят возможность пустить в ход кулаки или саблю.

– А что будет, сэр, если датчане не отдадут нам флот?

– Тогда в Данию вторгнемся мы.

– Вторгнемся в Данию? – удивился Шарп. Женщина в таверне уже намекнула на это, но он все равно удивился. Драться с датчанами? Но ведь Дания не враг!

– Вторгнемся в Данию,– подтвердил Бэрд.– Наш флот уже готов выйти в море и только ждет сигнала в Харидже. У датчан нет выбора. Либо они передают флот под нашу защиту, либо я его просто заберу.

– Вы, сэр?

– За операцию отвечает лорд Кэткарт,– признался Бэрд,– но он размазня, поэтому, если что, туда отправлюсь я, и тогда да поможет датчанам Бог. Вашему другу Уэлсли,– с кислой миной добавил он,– будет чему поучиться.

– Он мне не друг, сэр,– ответил Шарп.

Да, Уэлсли действительно произвел его в офицеры, но после Индии их пути разошлись. Впрочем, ничего хорошего от встречи, если бы таковая и случилась, ждать не приходилось. Грейс приходилась Уэлсли кузиной, очень, правда, далекой, но ее поведение вызвало неодобрение всей аристократической семьи.

– Я ваш друг, мистер Шарп, но должен признаться, что желаю вам неудачи. Подраться в Дании? – Глаза у Бэрда вспыхнули голодным блеском.– Я был бы только рад. Никто бы больше не говорил, что кое-кто может воевать только в Индии.

Шотландец чувствовал себя несправедливо обойденным и не скрывал этого, тем более что все почести достались Уэлсли. Неудивительно, что генерал рвался в бой.

К вечеру приехали в Харидж. На окружающих маленький порт полях стояли палатки, луга заняли кавалерийские и тягловые лошади, орудия теснились на городских улицах и каменной пристани, где, стоя рядом с дорогим кожаным баулом, путников встречал мужчина, не уступавший Бэрду ни ростом, ни шириной плеч. Одет он был в черное, как слуга, и поначалу Шарп решил, что это носильщик, доставивший багаж и дожидающийся заслуженной оплаты, но тут незнакомец поклонился Лависсеру, а тот фамильярно похлопал его по плечу и повернулся к Шарпу.

– Это Баркер, мой слуга. А это, Баркер, лейтенант Шарп. Его прислали вместо несчастного Вильсена.

Баркер бесстрастно посмотрел на лейтенанта. Еще один таг, подумал Шарп, кивая слуге, который не ответил на приветствие и отвернулся.

– Представьте, лейтенант, до того как я привил ему мораль и обучил манерам, Баркер промышлял разбоями.

– Не понимаю, сэр, зачем я вам нужен, когда у вас такой слуга.

– Сомневаюсь, что вы мне понадобитесь, Шарп, но начальство настаивает, и нам остается только подчиняться.– Гвардеец ослепительно улыбнулся.

Вошедшие в устье реки военные корабли привлекли на пристань толпу зевак; ближе к бухте, грязные берега которой обнажил отлив, стояли на якоре транспортные суда, фрегаты и бриги; а у самой пристани застыли неуклюжие посудины размером поменьше фрегатов, с низкими бортами и широким корпусом.

– В брюхе у этих крошек установлены мортиры, – объяснил Бэрд и, повернувшись к городу, добавил: – Флотилия из десятка таких малюток способна за двадцать минут стереть Харидж с лица земли. Интересно было бы посмотреть, что они сделают, например, с Копенгагеном.

– Вы же не станете обстреливать столицу нейтрального государства! – воскликнул капитан Гордон.

– Я подвергну бомбардировке сам Лондон, если того потребует король,– отрезал генерал.

– Но не Эдинбург, надеюсь,– пробормотал Гордон.

– Вы что-то сказали, капитан?

– Я лишь хотел напомнить, что у нас мало времени, сэр. Капитану Лависсеру и лейтенанту Шарпу пора отправляться.– Гордон указал на свежеокрашенный фрегат, стоявший у северного берега реки.– Это «Клеопатра».

На фрегате, должно быть, заметили прибывшую карету, потому что уже спускали на воду шлюпку. Неподалеку от пристани собралось с десяток офицеров из ближайшего лагеря, среди которых мелькали и зеленые мундиры. Шарп не хотел, чтобы его заметили, поэтому отошел в сторонку и спрятался за бочками с сельдью. По глинистому берегу расхаживали в поисках рыбьих костей сварливые чайки. Он поежился. Выходить в море не хотелось, и Шарп знал причину – именно в море он познакомился с Грейс. Какой-то сельский джентльмен, приехавший к пристани в открытой карете, рассказывал дочерям о кораблях, участвовавших в Трафальгарском сражении.

– Вон тот, видите? «Марс». Он был там.

– Который из них, папа?

– Тот, черный с желтым.

– Они все черные с желтым. Как осы.

Слушая вполуха непринужденное щебетание девочек, глядя на корабли и стараясь не думать о Грейс, Шарп не услышал приближающихся шагов и очнулся только тогда, когда за спиной прозвучал резкий, пронзительный голос.

– Все в порядке, лейтенант?

Он обернулся и увидел лорда Памфри, молчаливого спутника, едва ли произнесшего и пару слов за время поездки.

– Милорд?

– Впервые о том, что вас привлекли к участию в этом сомнительном предприятии, я услышал лишь вчера вечером,– негромко сказал Памфри,– и должен признаться, что дотоле ваше имя было мне совершенно незнакомо. Прошу извинить. Отец готовил меня для военной карьеры, но потом пришел к выводу, что я слишком умен и болезнен.– Он улыбнулся, но Шарп не ответил. Лорд Памфри вздохнул.– Я позволил себе потревожить сон двух или трех знакомых и навести о вас справки. Мне рассказали, что вы предприимчивый, изобретательный человек.

– Вот как? – Шарп все еще не понимал, что общего может быть у него с лордом Памфри.

– Я тоже человек предприимчивый и работаю на министерство иностранных дел, хотя в данный момент исполняю обязанности адъютанта при сэре Дэвиде Бэрде. Весьма поучительный опыт. Итак, лейтенант, все в порядке? Вы ведь не против участия в миссии капитана Лависсера?

Шарп пожал плечами.

– Получилось немного неожиданно, но…

– Крайне неожиданно! Удручающе неожиданно! – согласился Памфри.

Он был настолько худ и тонок, что казалось, порыв ветра может сбросить его с пристани на обнажившийся с отливом илистый берег, но впечатление слабости и хрупкости рассеивалось, когда вы встречались с его пронзительными, умными глазами. Достав табакерку с нюхательным табаком, лорд поднял крышечку и предложил Шарпу угоститься.

– Нет? Не пользуетесь? Я нахожу процедуру весьма успокаивающей, а в данный момент нам прежде всего требуется сохранять ясную голову. Сия экспедиция вдохновлена и поддерживается герцогом Йоркским. Форин офис, где о Дании знают немного больше, чем его высочество, относится ко всей этой затее с крайним неодобрением, но – увы! – герцог заручился поддержкой премьер-министра. Мистер Каннинг желает заполучить флот и при этом избежать такого развития событий, которое привело бы Данию в стан наших врагов. По его мнению, взятка кронпринцу поможет казначейству избежать расходов на проведение военной кампании. Веские аргументы, не так ли, лейтенант?

– Как скажете, милорд.

– Я бы сказал, столь же веские, сколь и бестолковые. Все закончится слезами, лейтенант, вот почему министерство в своей невыразимой мудрости прикомандировало меня к этой датской экспедиции. Мне поручено, так сказать, подчищать за ними.

Интересно, подумал Шарп, зачем его светлость носит на щеке мушку? Их ведь носят женщины, а не мужчины.

– Думаете, милорд, из этого ничего не получится? – спросил он, наблюдая за двумя схватившимися из-за рыбьего хвоста чайками.

Памфри устремил взгляд на корабли.

– Из того, что я слышал о датском кронпринце, ничто не дает оснований полагать, что он подвержен коррупции.

– Коррупции?

Тень улыбки скользнула по лицу его светлости.

– Я хочу сказать, что кронпринц не из тех, кто берет взятки, вот почему министерство крайне озабочено возможными неприятными для Британии последствиями этой аферы. Мы можем оказаться в весьма неловком положении.

– Как?

– Допустим, кронпринц сочтет себя оскорбленным фактом предложения взятки и объявит об этом на весь мир.

– По-моему, ничего страшного,– пожал плечами Шарп.

Лорд Памфри покачал головой.

– Нам пришлось бы извиняться и оправдываться, что стало бы сильнейшим ударом по нашей дипломатии. Сказать по правде, мы даем взятки половине правящих особ Европы, но делаем вид, что ничего подобного нет. Есть и еще одно обстоятельство.– Он оглянулся, словно желая убедиться, что их никто не подслушивает. – Нам известно, что капитан Лависсер наделал много долгов, играя в «Олмаке». Не он один, конечно, но факт тревожный.

Шарп усмехнулся.

– Человек по уши в долгах, а вы посылаете его в другую страну с сундуком денег?

– Главнокомандующий настаивает, премьер-министр его поддерживает, а у министерства иностранных дел нет оснований сомневаться в честности почтенного Джона Лависсера.– Памфри произнес это таким тоном, что было ясно – у него честность вышеназванного джентльмена вызывает сильные сомнения.– Когда энтузиазм спадет, лейтенант, именно нам придется подчищать сцену. Отвратительная вещь– энтузиазм. Если худшее действительно случится, мы бы хотели, чтобы никто ничего не узнал. Нельзя же допустить, чтобы герцог или премьер-министр были выставлены перед всем светом дураками. Вы со мной согласны?

– Почему бы и нет, милорд?

Лорд содрогнулся, потрясенный, очевидно, легкомыслием лейтенанта.

– Если Лависсер потерпит неудачу, нужно, чтобы вы вывезли его самого и деньги из Копенгагена и доставили в расположение нашей армии. Мы не хотим, чтобы датское правительство объявило о неуклюжей попытке подкупа. Если вам понадобится помощь в Копенгагене, вы найдете ее у этого человека.– Он достал из кармана клочок бумаги и протянул его Шарпу, но, прежде чем отдать, счел нужным добавить: – Должен сказать, я многим рискую, доверяя вам его имя. Он очень ценен для нас. Надеюсь, вам не придется прибегать к его помощи.

– О чем это вы тут шепчетесь? – прогремел у них за спиной голос Бэрда.

– Я всего лишь делился с лейтенантом своими впечатлениями от красоты пейзажа, сэр Дэвид,– заметил, ничуть не смутившись, лорд Памфри,– и указывал на ажурную вязь корабельной оснастки. Хотелось бы запечатлеть эту сцену акварелью.

– Господи, пусть этим занимаются чертовы художники! – скривился от отвращения генерал.– Для того они и существуют.

Лорд Памфри незаметно сунул бумажку в ладонь Шарпу.

– Берегите это имя, лейтенант,– тихонько сказал он.– Кроме вас, его никто не знает.

Значит, заключил Шарп, Лависсеру имя агента не доверили.

– Спасибо, милорд,– сказал он, но Памфри уже не было рядом – присланная с «Клеопатры» шлюпка ткнулась в деревянный причал. Сундук перегрузили, и Бэрд протянул руку Лависсеру.

– Прощайте и удачи вам,– напутствовал генерал. – Не скрою, буду рад, если у вас ничего не получится, но если пригоршня золота спасет жизнь десятку солдат, значит, дело того стоит.– Он обменялся рукопожатием с Шарпом.– Не забудьте, лейтенант, капитан нам нужен живым.

– Не забуду, сэр.

«Клеопатра», спеша воспользоваться попутным ветром, уже снималась с якоря. Шарп слышал, как стучат каблуки ходящих вокруг кабестана матросов, видел, как выходит из серой реки, роняя капли воды и комья грязи, дрожащая от напряжения якорная цепь. Марсовые висели на шанцах, готовые ставить паруса. На борту офицеров встретили трели боцманской дудки и раздраженный лейтенант, который поспешил проводить пассажиров на квартердек. Баркер занялся багажом, а дюжина матросов потащили вниз тяжеленный сундук с золотом.

– Капитан Сэмюеле уделит вам внимание, как только корабль ляжет на курс,– сказал лейтенант,– и пока паруса не поставлены, господа, вам лучше держаться за кормовые поручни.

Проводив моряка взглядом, Лависсер усмехнулся.

– Понимать надо так, что капитан Сэмюеле не желает, чтобы мы крутились под ногами, пока он поднимает паруса. За ним ведь наблюдает сам адмирал! Примерно то же, что ставить караул в Виндзорском замке. Вы ведь никогда этого не делали, а, Шарп? Не стояли в карауле в Виндзорском замке?

– Не приходилось, сэр.

– Представьте, все идет отлично, а потом какой-нибудь идиот, воевавший в последний раз против Вильгельма Завоевателя, сообщает, что у него в мушкете негодный кремень. И ради бога, перестаньте называть меня сэром.– Лависсер улыбнулся.– Когда меня так называют, я чувствую себя стариком. Кстати, что было в том листке, который сунул вам Крошка Уильям?

– Крошка Уильям?

– Лорд Пампе. В Итоне это был маленький бледненький червячок. И сейчас такой же.

– Он дал мне свой адрес,– соврал Шарп.– Сказал, что по возвращении я должен отчитаться перед ним лично.

– Чепуха,– отмахнулся Лависсер, но, похоже, не обиделся.– Полагаю, там имя агента в Копенгагене, к которому можно при необходимости обратиться за помощью. Добавлю, что мне эти ублюдки из Форин офис его не доверили. Разделяй и властвуй – такое у них правило. Не хотите поделиться?

– По-моему, я выбросил бумажку за борт.

Гвардеец рассмеялся.

– Только не говорите, что Крошка Пампе приказал держать имя в тайне! Приказал? Бедняжка Пампе, ему повсюду видятся заговоры. Что ж, не важно – главное, что один из нас знает это имя.

Он посмотрел вверх, на марсели. Полотнища громко хлопали, пока их не закрепили. Матросы спускались по вантам и ползали по рангоутам, разворачивая гроты. Такая знакомая картина. Капитан Сэмюеле, высокий и плотно сбитый мужчина, молча наблюдал за своими людьми.

– Долго нам туда идти? – спросил Шарп.

– Неделю? Десять дней? Иногда больше. Все зависит от Эола, бога ветров. Может, он будет на нашей стороне.

Шарп кивнул и повернулся к берегу, над которым висела туманная дымка от коптилен. Он вцепился в поручни, всей душой желая перенестись куда-нибудь, куда угодно, только бы подальше от моря.

Лависсер встал рядом.

– Вы несчастны, лейтенант.

Шарп нахмурился – ему не нравилась назойливость нового знакомого.

– Позвольте угадать.– Гвардеец поднял глаза, картинно наморщил лоб, потом снова посмотрел на Шарпа.– Причина, вероятно, в том, что вы познакомились с леди Грейс Хейл на борту корабля и с тех пор не выходили в море.– Увидев что-то в глазах лейтенанта, он предостерегающе поднял руку.– Мой дорогой Шарп, пожалуйста, не поймите меня неправильно. Я встречался с леди Грейс. Давно. Лет десять назад. Мне было, наверно, пятнадцать, но я уже тогда оценил ее красоту. Прекрасная женщина.

Шарп молча смотрел на франтоватого гвардейца.

– Да, красивая и умная,– негромко продолжал Лависсер,– но была замужем за скучнейшим стариком. Вы, Шарп, простите за прямоту, подарили ей счастье. Думайте лучше об этом.– Гвардеец помолчал, а когда стрелок не ответил, добавил: – Разве я не прав?

– После ее смерти мне свет не мил,– признался Шарп.– Ничего не могу с собой поделать. И, да, вы правы, мы познакомились на корабле.

– А зачем вам что-то с собой делать? Мой дорогой Шарп… Могу я называть вас просто Ричардом? Спасибо. Мой дорогой Шарп, вы и должны быть в трауре. Она это заслужила. Чем сильнее чувство, тем глубже траур. Судьба поступила с вами жестоко. А все эти сплетни… Кому какое дело до вас и леди Грейс!

– Каждый считал это своим делом,– с горечью сказал Шарп.

– И вот что еще. Все пройдет. Сплетни, Ричард, рассеются как дым. Ваша печаль останется с вами навсегда, а все остальные забудут. Уже забыли.

– Вы же не забыли.

Лависсер улыбнулся.

– Я целый день ломал голову, чтобы понять, что вас так печалит. И догадался, только когда мы поднялись на борт.

Его прервал топот ног. По палубе пробежали матросы – закреплять бизань. Бьющийся над головами парус укротили, и фрегат начал набирать скорость. На ветру затрепетал синий вымпел.

– Боль пройдет, Ричард,– продолжал негромко гвардеец.– У меня умерла сестра, так что я знаю. Да, это не то же самое, но не надо стыдиться чувств. Особенно чувств к прекрасной женщине.

– Чувства здесь ни при чем – я свое дело сделаю, – сдерживая слезы, ответил Шарп.

– Конечно сделаете. Но поверьте, не стоит из-за дела отказывать себе в удовольствиях. В Копенгагене хватает злачных мест. Размах не тот, что в Лондоне, но что есть, то есть.

– Это мне не по карману.

– Ох, Ричард, перестаньте! Не будьте вы таким занудой! У нас под рукой сорок три тысячи гиней, и я намерен украсть столько, сколько смогу, – главное – не попасться.– Он так широко и заразительно улыбнулся, что Шарп невольно рассмеялся.– Ну вот! Как видите, и я могу чем-то пригодиться!

– Надеюсь.

«Клеопатра» шла вперед, рассекая волны. Неуклюжие суденышки с мортирами повернулись к фрегату кормой. Их было четыре – «Гром», «Везувий», «Этна» и «Зебра». «Клеопатра» прошла близко от «Зебры», и Шарп заметил на палубе что-то, напоминающее бухты канатов, установленных для смягчения отдачи от двух громадных мортир. Еще восемь орудий, судя по виду, карронады, размещались за грот-мачтой. Выглядело судно уродливо, напоминая чудовище с огромным клыком. Шестнадцать таких чудовищ стояли на якоре в устье реки и покачивались у причалов, и это не считая вооруженных тяжелой пушкой бригов. Эти корабли предназначались не для сражения с другими судами, а для стрельбы по береговым целям.

«Клеопатра» набирала ход. Фрегат накренился на левый борт, за кормой вспенилась и забурлила вода. Сгустившиеся сумерки накрывали британский флот с его семидесятичетырехпушечными рабочими лошадками. Названия некоторых Шарп помнил по Трафальгару – «Марс», «Минотавр», «Орион», «Агамемнон», – но большинство не видел ни разу. «Голиаф» вопреки громкому имени казался карликом рядом с «Принцем Уэльским», девяностовосьмипушечным монстром, ходившим под адмиральским флагом. Проходя мимо, «Клеопатра» салютовала флагману пушечным залпом, и кормовые порты «Принца» отворились, чтобы дать ответный. Грохот пушек раскатился над водой, фрегат окутало густым дымом, палуба под ногами Шарпа содрогнулась.

Последний из стоящих на якоре кораблей отличался от других изящностью линий, и Шарп, повидавший многое за время путешествия из Индии, узнал в нем судно французской постройки, одно из тех, что были захвачены у врага при Трафальгарском сражении. Работавшие у помп матросы выпрямились, вглядываясь в проходящий мимо фрегат. Присмотревшись, Шарп разобрал начертанное на корме название – «Пуссель». Сердце его дрогнуло. «Пуссель»! Это же тот корабль, на борту которого он был при Трафальгаре! Тот, что попал в руки его друга, Джоэля Чейза! Только вот оставался ли еще Чейз капитаном, служит ли теперь на «Пуссели» и вообще жив ли – Шарп не знал. Знал только, что они с Грейс познали счастье на борту судна, окрещенного французскими корабелами в честь Жанны д’Арк, Орлеанской девы. Он хотел помахать кораблю, но тот стоял слишком далеко, чтобы узнать кого-то на палубе.

– Добро пожаловать, джентльмены,– приветствовал гостей капитан Сэмюеле, темноволосый, седой и хмурый морской волк.– Лейтенант Данбар покажет вам каюты.– Он недовольно посмотрел на Шарпа, все еще глядевшего в сторону «Пуссели».– Я что, уже утомил вас, лейтенант?

– Извините, сэр. Просто я был на борту того корабля.

– «Пуссели»?

– Не она ли, сэр, взяла «Ревенант» при Трафальгаре?

– И что с того? Там брать было можно – только руку протяни.– В словах капитана Сэмюелса прозвучала зависть человека, которому не посчастливилось драться вместе с Нельсоном.

– Вы были там, сэр? – спросил Шарп, зная, что своим вопросом задевает капитана за живое.

– Я не был, но ведь и вы тоже там не были, лейтенант. А теперь окажите любезность, приняв к сведению следующее.– Далее он перечислил правила поведения, заключавшиеся в том, что на корабле не дозволялось курить и лазать по вантам, но вменялось в обязанность приветствовать квартердек.– Принимать пищу будете в офицерской столовой и очень меня обяжете, если ваше присутствие не помешает экипажу. Я выполню приказы, но это не значит, что они мне нравятся. Я высажу вас на берегу в безлюдном месте и буду рад как можно быстрее увидеть ваши спины и вернуться к настоящей морской работе.– С этими словами капитан развернулся и ушел.

– Приятно чувствовать, что тебе рады,– пробормотал Лависсер.

Шарп посмотрел за корму, но «Пуссель» уже растворилась в темноте. Она ушла, а он снова отправлялся куда-то. То ли на войну, то ли для того, чтобы предотвратить войну, то ли навстречу предательству и измене – это не имело значения, потому что он был солдатом.

А вот оружия у солдата не было. На борт «Клеопатры» Шарп поднялся всего лишь с положенной званию саблей. В ответ на жалобу Лависсер заверил, что всем необходимым его обеспечат в Вигарде.

– Это замок, где выросла моя мать. Он очень красив.– В голосе капитана прозвучали печальные нотки.– У моего деда найдется все, что вам только может понадобиться: пистолеты, сабли, что угодно. Я только сомневаюсь, что нам это пригодится. Конечно, в Копенгагене есть французские агенты, но на убийство они не решатся.

– Где находится Вигард? – поинтересовался Шарп.

– Около Кеге, где, как я предполагаю, наш любезный капитан намерен нас высадить.

Шел одиннадцатый день путешествия, и фрегат легко скользил по залитому солнцем морю. Лависсер улыбался, и вид у него был самый беспечный. Золотистые волосы ерошил ветерок, голубые глаза сияли, и вообще он походил на викинга, одного из своих предков, бороздивших много веков назад это холодное море.

– Поверьте мне, Ричард, оружие нам просто не понадобится. В Вигарде мы возьмем карету, доставим золото в Копенгаген, провернем наше дельце с кронпринцем и будем чувствовать себя спасителями мира.

Все это Лависсер повторял не раз и с полной уверенностью, но Шарп помнил предупреждение лорда Памфри и его сомнения относительно того, что кронпринц согласится принять взятку.

– А если кронпринц откажется взять деньги?

– Не откажется. Мой дед служит у него камергером, и, по его словам, предложение о взятке исходило от самого кронпринца.– Капитан улыбнулся.– Ему нужны деньги для перестройки дворца Кристиансборг, сгоревшего несколько лет назад. Вот увидите, все пройдет как по маслу, и мы вернемся домой героями. В чем вам видится опасность? Лягушатников в Вигарде нет, как нет их и в доме моего деда на Бредгаде, а о сохранности золота побеспокоится гвардия самого принца. Так что оружие нам не понадобится. Не хочу обижать вас, Ричард, но даже само ваше присутствие, которому я лично только рад, представляется излишним.

– Случиться может всякое,– стоял на своем Шарп.

– Истинная правда! Копенгаген может разрушить землетрясение. Или случится нашествие жаб. А может, Данию разорят четыре всадника Апокалипсиса. Ах, Ричард, Ричард. Я возвращаюсь домой! Принц мой дальний родственник. Подобно мне, он наполовину англичанин. Вы не знали? Его мать – сестра короля Георга.

Слова Лависсера звучали убедительно, но без оружия Шарп чувствовал себя неуютно. К тому же другие люди, стоявшие повыше Лависсера, сочли необходимым придать гвардейцу охрану, а потому лейтенант спустился в крохотную каюту, которую делил со своим спутником, и открыл ранец. Вещей у него было мало: штатская одежда, купленная когда-то Грейс, и подзорная труба, подаренная сэром Артуром Уэлсли. Однако на самом дне лежал тщательно завернутый и давно не бывавший в употреблении набор отмычек. Шарп развернул тряпицу. Грейс, наткнувшись однажды на отмычки, долго не могла понять, что это такое, а когда он объяснил, недоверчиво покачала головой и рассмеялась.

– Хранить такую вещь опасно. Тебя даже могут повесить!

– Память о старых временах,– смущенно сказал Шарп.

– Но ты ведь ими не пользовался?

– Конечно пользовался!

– Не верю! Покажи!

Он показал, повторив нехитрую операцию, которую десятки раз проделывал в прошлом.

За годы без практики пальцы утратили былую ловкость, но инструмент, хотя и поржавел местами, быстро справился с замком на сундуке, в котором хранились казенные деньги. Оружия на борту «Клеопатры» было в избытке – и самого разного, но Шарп знал: чтобы добыть нужное, придется заплатить.

Конечно, у него были свои деньги. В кожаном мешочке Джема Хокинга оказалось двадцать четыре фунта, восемь шиллингов и четыре пенса – в основном медными и мелкими серебряными монетами, которые сержант Мэтью Стэдфаст, новый владелец таверны, с радостью обменял на золото.

– По хорошей цене, сэр,– заверил Стэдфаст.

– По хорошей цене? Как это?

– Посмотрите сами, сэр! Грязь! – Стэдфаст ткнул пальцем в кучку перепачканных медяков.– Придется отварить в уксусе. Откуда они у вас, лейтенант? Отнимали у нищих?

За двадцать четыре фунта, восемь шиллингов и четыре пенса Шарп получил двадцать две сияющие гинеи, которые покоились теперь в его сменной рубашке.

Шарп мог бы потратить на оружие собственные деньги, но не видел причин идти на такие расходы. В Данию его послала Британия, угрожали Лависсеру тоже враги Британии, а потому, решил он, именно Британия и должна за все платить. Платить гинеями, лежащими в здоровенном сундуке, который занимал чуть ли не половину выделенной на двоих каюты. Чтобы открыть крышку, пришлось даже сдвинуть матрац на одной из коек. Под крышкой обнаружились уложенные аккуратными рядами серые холщовые мешочки, перевязанные проволокой и снабженные свинцовыми бирками с печатями из красного воска.

Убрав три верхних, он вытащил один мешочек снизу и взрезал его ножом.

Гинеи. Золотые всадники святого Георгия. Шарп взял монету и посмотрел на святого, пронзающего копьем извивающегося дракона. Новенькие, увесистые, блестящие золотые, и здесь их было вполне достаточно, чтобы подкупить целое королевство. С них не убудет, решил лейтенант и, отсчитав пятнадцать монет, рассовал их по карманам, после чего вернул на место мешочки. Он едва успел убрать последний, как по трапу простучали тяжелые шаги. Шарп опустил крышку и сел на нее, чтобы скрыть отсутствие замка. Дверь открылась, и на пороге появился Баркер с ведром. Увидев лейтенанта, слуга остановился.

Шарп сделал вид, что натягивает сапоги, и, подняв голову, посмотрел на подпирающего потолок Баркера.

– Так вы, Баркер, промышляли разбоем?

– Вам же капитан сказал.– Слуга поставил ведро.

– И где?

Баркер помолчал, подозревая, наверно, какой-то подвох, потом пожал плечами.

– В Бристоле.

– Никогда там не был. А теперь, выходит, исправились?

– Исправился?

– Или нет?

Баркер состроил гримасу.

– Мистер Лависсер послал меня за сюртуком.

Замок от сундука лежал в углу кабины, но слуга его, похоже, не заметил.

– А что вы будете делать, если французы попытаются нам помешать?

Баркер насупился – может быть, не понял вопрос или просто не желал разговаривать,– но потом все же ухмыльнулся.

– А откуда им знать, что мы там будем? Хозяин говорит на датском, а нам с вами надо просто держать хлебало на замке.– Он снял сюртук с крюка на двери и, не говоря больше ни слова, вышел из каюты.

Подождав, пока стихнут шаги, Шарп поставил на место замок. Баркер ему не нравился, и чувство, похоже, было взаимным. Кому-то могло показаться странным, что Лависсер взял в слуги бывшего уголовника, но Шарп встречал немало джентльменов, питавших слабость к отъявленным подонкам и нередко принимавших их на службу. Господам нравилось слушать страшноватые истории, и они даже гордились такой дружбой. Очевидно, сомнительное поветрие затронуло и Лависсера. Может быть, размышлял Шарп, этим объясняется и дружелюбие гвардейца к нему самому.

На следующий день две гинеи перешли в руки корабельного старшины, который с ловкостью фокусника отправил их в карман, а часом позже принес Шарпу хорошо наточенную абордажную саблю, два тяжелых пистолета и мешочек с патронами.

– Буду признателен, сэр, если капитан Сэмюеле останется в неведении относительно нашей сделки. Уж больно горяч, когда не в себе. Может и выпороть. Вы уж спрячьте их, пока не попадете на берег.

Шарп пообещал, что будет нем как рыба. Припрятать оружие на корабле не составляло труда, но он не представлял, как скроет саблю и пистолеты, когда придет время сходить с корабля. Может быть, воспользоваться сундуком? Но тогда надо предупредить Лависсера.

Увидев арсенал лейтенанта, гвардеец рассмеялся.

– Могли бы подождать, пока мы доберемся до Вигарда.

– С оружием я чувствую себя увереннее.

– Боже, Шарп, да вас примут за Синюю Бороду, если вы нацепите на себя все это! Впрочем, если нравится, почему бы нет? Для меня самое важное, чтобы вы были счастливы.– Лависсер достал из кармашка для часов ключик, открыл замок и поднял крышку.– Приятный вид, не так ли? Согревает самое замерзшее сердце, верно? – усмехнулся он, указывая на золото.– И в каждом целое состояние. Я сам забрал их из Английского банка, и, боже мой, как они суетились! Какие-то людишки в розовых сюртуках потребовали сотню подписей, ключей было столько, что хватило бы запереть полмира, а смотрели на меня так, словно подозревали в намерении украсть это золото. А почему бы и нет? Почему бы нам с вами не поделить сокровище и не удалиться в какое-нибудь приятное местечко? Как вам Неаполь? Всегда мечтал там побывать. Говорят, неаполитанки потрясающе красивы.– Капитан посмотрел на Шарпа и рассмеялся.– Для человека вашего звания, Ричард, вы необычайно впечатлительны. Но признаюсь, соблазн велик. Мне, видите ли, выпала суровая доля – быть младшим сыном. Мой несчастный брат унаследует титул графа и все деньги, тогда как я вынужден заботиться о себе сам. По-вашему, это смешно, да? Что ж, там, откуда вышли вы, каждый заботится о себе, так что мне ничего не остается, как взять с вас пример. – Он положил новое оружие Шарпа на серые мешочки, опустил крышку и повернул ключ в замке.– Золото пойдет принцу Фредерику, на земле воцарится мир, и все будут счастливы.

На следующее утро фрегат обогнул северную оконечность Ютландии. В серых сумерках проступил унылый, затянутый туманом мыс Скау. Ориентируясь на свет маяка, «Клеопатра» повернула на юг, к Каттегату. Капитан Сэмюеле заметно волновался – пролив был узкий, в одном месте его ширина едва достигала трех миль. На севере, со стороны Швеции, этот вход в Балтийское море охраняли пушки Эльсинборга, на юге, со стороны Дании,– батареи Эльсинорского замка Кронборг. По пути от Хариджа до Скау судов встретилось мало – с полдюжины рыболовецких шхун да неуклюжее торговое судно с заваленной лесом палубой, но в проливе картина изменилась.

После прохождения Скау капитан Сэмюеле соизволил заговорить с пассажирами.

– Хуже всего то, что мы не знаем, остается ли Дания нейтральной. Мы пройдем Эльсинор, держась поближе к шведскому берегу, но датчане все равно нас заметят и поймут, что ничего хорошего от нас ждать не приходится.

Значит, шведы союзники британцев, решил Шарп.

– Не важно,– сказал Лависсер.– Их король тоже сумасшедший. Странно, да? Половина монархов в Европе маньяки. Шведы не желают драться за нас, но они хотя бы на нашей стороне, а датчане не хотят драться ни с кем. Бедняжки строго придерживаются нейтралитета, но ситуацию усугубляет их флот. Так или иначе, им придется либо защищать флот, либо соглашаться на взятку. Впрочем, если французы опередили нас и предложили больше, то они, может быть, уже объявили войну Британии.

Иного пути, кроме как через узкий пролив, у «Клеопатры» не было. Высадить пассажиров решили на побережье южнее Кеге, неподалеку от деревеньки Херфельге, где находилось поместье родственников Лависсера. Можно было бы обойти Эльсинор, обогнув с запада Зеландию, остров, на котором расположен Копенгаген, но такой маршрут вел бы к потере времени.

– Нам нужно встретиться с принцем до прибытия британского флота и армии,– сказал Лависсер.– Как по-вашему, они действительно будут обстреливать Копенгаген?

– А почему бы и нет?

– И вас не смущает, что британские пушкари станут убивать женщин и детей?

– Они будут стрелять по стенам и защитным укреплениям.

– Не будут,– возразил Лависсер.– Они просто сотрут город в порошок! Хотя, конечно, Кэткарт этого не хочет. Он человек разборчивый. Будем надеяться, что взятка поможет устранить проблему.

Во второй половине дня миновали Эльсинор. Крепостные пушки дали залп, но звук получился рассеянным, потому что они не были заряжены ни ядрами, ни шрапнелью, а всего лишь отвечали на салют, которым капитан Сэмюеле почтил датский флаг. Шарп, наведя на флаг подзорную трубу, увидел белый крест на красном поле. Капитан, тоже вооружившись трубой, высматривал всплески на воде, которые указывали бы на падение ядра. Никаких всплесков он не обнаружил, а значит, датчане просто салютовали.

– Значит, они пока ни с кем,– проворчал Сэмюеле.

– Они делают все, чтобы остаться в стороне,– сказал Лависсер.– Дания – маленькая страна, и датчане не хотят ввязываться в войну, если только их к этому не принудят.

Забрав у Шарпа подзорную трубу, он навел ее на Кронборг, более походивший издалека на дворец, чем на крепость. Над белыми клубами порохового дыма блестела медная обшивка шпилей и зеленела скатная крыша. На стоявшем на якоре фрегате ставили паруса – похоже, датчане собирались пуститься вслед за «Клеопатрой».

– Это опасно? – обеспокоенно спросил Лависсер.

Капитан Сэмюеле покачал головой.

– Им нас не догнать. К тому же ветер принесет туман.

Гвардеец снова повернулся к замку.

– Неладно что-то в Датском королевстве,– продекламировал он.

– Неужели? – спросил Шарп.

Лависсер рассмеялся.

– Это из «Гамлета», мой дорогой Ричард. Действие происходит в этом самом замке. Меня водили туда в детстве, и я убедил себя, что видел призрак старого короля на укреплениях, но, конечно, то было лишь мое воображение. Потом, уже в Итоне, мне приходилось исполнять эту роль. Чертов Памфри играл Офелию, и, надо сказать, получалось у него весьма впечатляюще. В одной сцене от меня требовалось поцеловать девушку, и Памфри так понравилось, что пришлось прижать ему яйца, пока он не завизжал как поросенок.– Приятное воспоминание отозвалось улыбкой.– Да, хорошо бы в Дании и впрямь что-нибудь прогнило. Скучная страна, Ричард. Скучная, религиозная, закоснелая и осторожная. И населяют ее мелкие, ограниченные людишки.

– Должно быть, мы все кажемся вам ограниченными.

– Нет-нет,– тут же возразил Лависсер.– Простите, Ричард. Я родился в привилегированной семье и постоянно забываю, что другие не имели того, что имел я.

«Клеопатра» старательно держалась ближе к шведскому берегу, всем видом показывая, что направляется к Стралзунду в северной Пруссии, где располагался британский гарнизон, но под покровом ночи сменила курс и повернула на запад, к Кеге. Датский фрегат давно отстал, и в заливе «Клеопатру» никто не встречал. В прорехах между стелющимися тучами время от времени проглядывала луна, и низкие меловые скалы приближающегося берега вспыхивали неестественным сиянием. Фрегат взял севернее. Скалы постепенно уступили место пологому побережью, и капитан Сэмюеле приказал спускать шлюпку.

Тяжеленный сундук спустили с помощью переброшенного через рею каната, потом за ним последовали Шарп, Лависсер и Баркер. Лейтенант, как и его спутники, был в штатской одежде: плаще, коричневом сюртуке, черных бриджах и сапогах и коричневой шляпе, придававшей ему, как всегда говорила Грейс, сходство с фермером-буяном. Военная форма лежала в ранце.

Было уже темно, когда весла ударили о воду. Луна спряталась. Далеко к северу, за Копенгагеном, горизонт озарялся вспышками – там бушевала гроза. Молнии пронзали небо змеиными языками пламени, но на залив не пролилось ни капли дождя, а раскаты грома затухали где-то в отдалении. Единственными звуками были скрип уключин да плеск воды о борт шлюпки.

Тихие волны мягко накатывали на низкий берег. Киль зацепил дно. Один из матросов спрыгнул за борт и ухватился за корму, чтобы удержать лодку в равновесии, пока его товарищи перенесут сундук на сушу. Шарп, Лависсер и Баркер последовали за ними. Мичман пожелал им удачи, шлюпку вытащили с мелководья, и вскоре шум весел растворился в ночи. Холодный ветер швырнул крупинки песка на сапоги Шарпа.

Он был в Дании.

И капитан Лависсер поднял пистолет.