Заканчивается третья неделя войны. Армия изнемогает. Наши войска отброшены на 300–600 километров, ситуация отнюдь не способствует радужному настроению. Но запись от 11 июля в Левином дневнике указывает на поразительную его уверенность в успехе Родины. Он пишет: «Вчера из газет я узнал оригинальную новость: в Германии уже бывали случаи, когда высшие охранные политические органы фашистов, т. е. известные всем по своей жестокости и отборной кровожадности члены „СС”, проводили аресты в штурмовых отрядах. Дело в том, что мировое мнение полно слухами о разногласиях фашистской партии насчет войны с Россией, считая ее безумным шагом, а известно, что штурмовики — это младшие братья из отборных фашистских элементов. Таким образом, аресты штурмовиков говорят о непрочности и шаткости фашистской клики.

Я думаю, что, когда фашисты будут задыхаться в борьбе с нами, дело дойдет в конце концов и до начальствующего состава армии. Тупоголовые, конечно, еще будут орать о победе над СССР, но более разумные станут поговаривать об этой войне как о роковой ошибке Германии.

Я думаю, что в конце концов за продолжение войны останется лишь психопат Гитлер, который явно не способен сейчас и не способен в будущем своим ограниченным ефрейторским умом понять о бесперспективности войны с Советским Союзом; с ним, очевидно, будет Гиммлер, потопивший разум в крови народов Германии и всех порабощенных фашистами стран, и мартышка Геббельс, который, как полоумный раб, будет еще по-холопски горланить в газетах о завоевании России даже тогда, когда наши войска, предположим, будут штурмовать уже Берлин.

Сегодня сводка с фронта была неплохая: было ясно, что немцы, кажется, остановились; но в их дальнейшем продвижении я не сомневаюсь. Они могут укрепиться на достигнутых позициях и перейти вновь к наступлению. От своих рассуждений, которые я излагал в дневнике 5 июня — в начале этого лета, — я еще не собираюсь отрекаться».

Мы уже говорили, что дневник обрывается на записи от 23 июля 1941 г. А Лева в нем размышляет о… штурме Берлина и о поведении при этом гитлеровского окружения. И снова прогноз в значительной мере точен, настолько, что его можно считать идеально совпавшим с реальной жизнью. Конечно, идентификация реальных событий в данном случае может быть лишь приблизительной. Однако судите сами… Но многое из описанного в дневнике, на мой взгляд, не может быть результатом анализа ситуации середины 1941 года…

СНОВА СОВПАЛО? НУ, ЗНАЕТЕ!..

Даже единство мнений не бывает безоговорочным. Что же касается несогласия, то в гитлеровской Германии оно проявлялось от будирования и фронды, через парадоксальное поведение посла Германии в СССР Шуленбурга, до покушения на убийство самого фюрера и даже прямого сотрудничества высшего офицерства рейха с разведслужбами союзных держав.

Вчитываясь в страницы дневника, я ощущаю щемящее чувство благоговейного восторга и преклонения перед этим мальчишкой, по бедности еще в восьмом классе ходившим в школу в коротких штанах. Материальная бедность не помешала проявиться богатству его духа и мощи разума. Судите сами.

Полустолетием позже создатель и руководитель разведслужбы ФРГ Рихард Гелен в своих мемуарах, касающихся взаимоотношений между высшими офицерами рейха и Гитлером, напишет: «В отношениях между Гальдером и Гитлером известная напряженность возникла в период войны на западе в 1940 г., а в 1941 г. эти отношения еще больше ухудшились прежде всего из-за того, что Гитлер потребовал перенести центр тяжести боевых операций на юг, в направлении Киева (вспомните мнение Левы! — Авт.), Результатом этого решения явилось величайшее в мировой истории окружение войск в битве под Киевом (опять! — Авт.), где было захвачено в плен 2 миллиона человек. Но эти „Канны" оставались только „ординарной победой" которая, как и опасался Гальдер, впоследствии привела к неудаче под Москвой и к проигрышу всей кампании в целом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Разногласия по поводу наступления 1942 г. усугубили напряженность между Гитлером и его оперативным советником и сделали взаимоотношения их столь невыносимыми, что в конце концов это привело 24 сентября 1942 г. к полному разрыву. Отношения, сложившиеся напоследок между ними, характеризует запомнившееся мне высказывание Гальдера: „Я буду противоречить Гитлеру до тех пор, пока меня не уволят, т. к. разумными аргументами убедить его больше уже невозможно "

Гитлер постоянно отклонял просьбы высшего руководства вермахта об отставке».

Так пишет Рихард Гелен в 1990 г. Известный военный специалист и видный разведчик оценивает прошлое, относя неудачи под Москвой не за счет морозов, а за счет погрешности военных планов Гитлера, его недальновидности, ошибочности его решений (не это ли Лева называл «ефрейторским умом»?). Теперь-то это ясно и ежу, как говорится. А как это мог сделать Лева 11 июля 1941 г.? Где и в чем он увидел начало этого процесса?

Не только Гальдер конфронтировал с Гитлером. Известный немецкий разведчик адмирал Канарис, казненный в Флоссенбурге 9 апреля 1945 г. по приговору эсэсовского суда, также, мягко говоря, не разделял методы и средства Гитлера. В своем недовольстве он пошел дальше Шуленбурга и Гальдера.

В формировании недовольства немалую роль сыграло и то обстоятельство, что был нарушен «график разгрома России», что привело к громадным потерям в зимнюю пору: так с 22 июня 1941 г. по 28 февраля 1942 г. потери вермахта, по официальным данным германского командования, достигли 210 572 убитых; 747 761 раненых; 43 303 пропавших без вести; 112 672 обмороженных охладили пыл, подействовали как ушат холодной воды. Задумались многие.

Доходит до того, что полковник Штауффенберг, в боях потерявший правую руку, два пальца левой, левый глаз, в Виннице, в августе 1942 г., во время конной прогулки, с гневом воскликнул: «Да неужели же в Ставке фюрера не найдется ни одного офицера, который выстрелом из пистолета прикончит эту свинью?»

Даже неунывающий Геббельс не вытерпел и 11 апреля 1943 г. занес в свой дневник: «Трудно даже представить себе, как закончится война и как мы сможем добиться победы».

Нарастает недовольство. В феврале 1944 г. в районе Корсунь-Шевченковского окружения, в котле, в результате преступного приказа «держаться до последнего» нашли свою смерть 55 тысяч немецких солдат!

Генерал Вальтер фон Зайдлиц писал: «Необходимо всеми силами бороться с тем помутнением разума, до которого довел немцев Гитлер. Для этого мы будем идти по следам каждой лжи Гитлера, вскрывать и уничтожать ее. И мы преодолеем это помутнение разума. Необходимо и физически уничтожать тех, кто совершает преступление по отношению к немецкому народу, — Гитлера и его подручных. Мы не остановимся и перед этим!»

Зреет заговор. Идейным руководителем заговорщиков был генерал Штюльпнагель, командовавший оккупационными войсками во Франции, почему штаб заговора и был в Париже.

29 июля 1944 года в Ставке фюрера заговорщики организовали взрыв бомбы. Заряд в своем портфеле принес полковник Штауффенберг. Однако фюрер отделался лишь контузией.

Между прочим, в заговоре принимал участие и уже упоминавшийся нами бывший посол Германии в СССР Шуленбург, в 41-м году предупредивший Деканозова о том, что война начнется 22 июня.

Заговорщики были схвачены и после жесточайших пыток и допросов повешены.

Таким образом, в числе заговорщиков действительно были, как предсказывал Лева, многие высшие офицеры, по разным причинам недовольные фюрером. Обострение недовольства стало особенно заметным в конце апреля 1945 г., после того как советские войска прорвали оборону немцев и заняли Франкфурт и Ораниенбург. Герман Геринг, ранее назначенный преемником Гитлера, посылает ему ультиматум, заявляя о своем намерении вести переговоры с генералом Эйзенхауэром, и предупреждает фюрера, что, не получив ответа, возьмет в свои руки власть и руководство рейхом. Гитлер снимает Геринга со всех постов, приказывает его арестовать и казнить. Эсэсовцы арестовывают Геринга, но части Люфтваффе освобождают своего шефа.

Почти одновременно с Герингом проявил себя и командующий СС и полиции Гиммлер. Он входит в контакт с американцами и англичанами, предлагая им капитуляцию германской армии.

Абсолютно точно совпал прогноз Левы, относящийся к «мартышке — Геббельсу». Мало того, что его, оказывается, называли в Германии «верной собакой фюрера» и поэтому примененные Левой высказывания «по-холопски», «рабски» очень точны и подходят Геббельсу. Геббельс действительно по-собачьи, рабски следовал за фюрером буквально до смертного своего часа, до могилы в смрадной от бензина воронке авиабомбы во дворе имперской канцелярии.

Работая с дневником, вчитываясь и вдумываясь в смысл его строк, написанных без подготовки, набело, как правило, без перечеркиваний и прочих следов правки, я поражался широте и глубине Левиного мышления, многомерности (не многоплановости, а именно многомерности) его высказываний, ибо они содержат в себе не только страшное, кровавое, жестокое, трагичное будущее, но и неколебимую уверенность в торжестве Родины, лишь иногда омрачаемую отдельными нотками сомнения автора дневника в личном участии в делах будущего, делах послевоенных. Похоже, что и это обстоятельство он предвидел так или иначе, ибо в тексте дневника нотка сожаления, невозможности личного участия его постоянна.

И снова я намеренно предлагаю неразрывный, без купюр текст дневника, полагая некорректным выделить из него значимые удачные куски и удалить (или умолчать) второстепенное либо не совсем удачное, т. е. подвергнуть сказанное Левой какому-то субъективному воздействию, некой косметической процедуре, правке.