Мощь Левиного разума поражает. Чего стоили труды, весь опыт секретных служб Германии, если московский школьник, без отрыва от учебы, не выходя, по сути, из своей квартиры, не имея доступа к информации, с поразительной легкостью проникает в «святая святых» немецкого Верховного командования. На основе тщательно отсепарированной и стерильной, куцей — короче воробьиного носа

информации, просочившейся в периодическую печать и радио, он смог дать столь блестящий прогноз? Ведь он вышел победителем из поединка с Генеральным штабом Германии, двумя ее разведками, мощным государственным аппаратом и армией, располагавшей к моменту нападения на СССР более чем пятью миллионами человек! Где же тот «колпак», который должен был исключить утечку информации из Германии? Да и была ли она, эта утечка? Ведь, как мы уже писали, даже Отт не знал, например, о дате выступления в середине июня! Абсурдный факт… Ведь несомненно то, что получить даже отрывочную информацию такого рода Лева не мог!

Однако поразительные строки дневника несомненно существуют. Подлинность дневника сомнений не вызывает. Живы школьные друзья Левы, единодушно свидетельствующие, что они знакомы с дневником с тридцатых годов, подтверждающие, что записи в нем отвечают проставленным датам. Дневник велся примерно с 1935 г. (Тетрадь I) по 23 июля 1941 г. (Тетрадь XV).

Известные ныне тетради дневника с номерами V, XIII, XIV и XV опознаны ими как виденные еще до войны. Однако еще недавно тетрадей было ШЕСТЬ! Об этом писал Юрий Трифонов, Олег Саль-ковский также склонен считать, что еще недавно он видел ШЕСТЬ тетрадей! Где же они? Судьба дневника тревожит!

Меня заинтересовало сообщение Ольги Кучкиной (корреспондента газеты «Комсомольская правда») о том, что с поразительными пророческими записями, касающимися грядущей войны, друзья Левы ознакомились лишь недавно, а до войны их не видели и о них не знали.

Миша Коршунов пояснил, что причиной этого является каникулярное время, когда друзья разъехались кто куда. Так, Миша, например, был в Крыму, Олег — в Кратове, Вика тоже выезжала на каникулы из Москвы. А Леве ехать было некуда. Намечалась, правда, интересная прогулка пешком в Ленинград, но… началась война и спутала все планы, внесла в общение свои коррективы, головы были заняты другим. Вспоминая те годы, Коршунов отмечает чрезвычайную чистоту, незапятнанность их отношений, абсолютную взаимную юношескую доверчивость и полагает, что единственная причина — летний каникулярный период.

И все же не исключено, что Лева просто не афишировал эти записи, весьма опасные по тем временам, которые могли привести к репрессиям, уничтожению всей семьи. Здесь можно вспомнить поведение Левы в ходе подготовки к пешему походу в Ленинград, так и не свершившемуся, когда он таил свои размышления о войне от приятеля Димки, с которым был намерен отправиться в путь, от своих родственников в Ленинграде.

А может быть, причина была совершенно иной? Обращает на себя внимание тот факт, что пятнадцатая тетрадь исписана лишь наполовину. Она обрывается на записи от 23 июля 1941 г. Относясь к бумаге как к величайшей ценности, используя каждый квадратный сантиметр странички, писавший мелким почерком Лева более не прикасался к дневнику, хотя бумага оставалась. Почему?

Лева, до того не расстававшийся с тетрадью, записывавший каждый разговор, каждую реплику, каждую ребячью затею… О том же, как на полях Родины грохотала война, текла кровь, когда вражеский сапог попирал российскую землю… — об этом в дневнике молчание. Почему? Друзья Левы полагают, что причиной тому — парадоксальное совпадение довоенных размышлений Левы с ходом Великой Отечественной войны, словно развивавшейся по либретто, помещенному в его дневнике! Полагают, что это поразило его, вызвало какой-то испуг, оторопь, словно он накликал это страшное бедствие… К дневнику он более не прикасался. Быть может, и показывать его не хотел?

Итак, дневник достоверен, записи в нем отвечают проставленным датам и приведенные нами выше поразительно прозорливые строки несомненно принадлежат Леве Федотову.

Как же он мог в условиях страшного информационного дефицита столь успешно прогнозировать будущие события? Ведь для логических заключений такого рода, по-видимому, недостаточно одной исходной информации. Необходим обширный опыт, запас профессиональных знаний, некоторая предварительная подготовка, определенная информационная база. Но сколь точны представления штатского мальчишки в делах военных? Ведь для сравнительного анализа, взвешивания и сопоставления шансов сторон, их пространственных и ресурсных параметров и промышленного потенциала, а также вероятной динамики развития всех перечисленных выше возможностей в условиях войны явно недостаточно знать число дивизий на каждой стороне, хотя и этого в ту пору знать было нельзя!

Вряд ли также он мог знать численность людского состава дивизий разных стран и разных родов войск, состояние вооружения, техники, огневой мощи, мобильности, степени подготовленности, стойкости, морального состояния войск и т. д. и т. п.

Как, например, на основании чего мог он так уверенно (и верно, черт возьми!) говорить, что Ленинград-то окружить немцы могут, но взять его им не удастся, хотя, оказывается, мысль о сдаче Ленинграда все же была. Так, в интервью с Адмиралом флота Советского Союза Н. Г. Кузнецовым последний, описывая состоявшийся 13 сентября 1941 г. в Ставке разговор со Сталиным, свидетельствует:

«И тут Сталин говорит:

— Вы знаете, нам, возможно, придется оставить Питер (он часто Ленинград называл Питером).

Я передаю это точно.

— Ваше задание — заминировать корабли, заминировать так, чтобы в случае такой необходимости ни один корабль не попал в руки врага. Подготовьте соответствующую телеграмму. <…>

Вот такой был тяжелый момент».

Конечно, подобный оборот Лева предвидеть не мог. Ну а как представить ход его мыслей, информационную базу, на основе которой Федотов пришел к выводу, что замкнуть кольцо вокруг Москвы до морозов немцы не смогут, и зафиксировал это в дневнике еще 5.6.41?

Давайте вернемся к этим дням, тяжелым для всех народов Советского Союза.