Лётчик
[Восточная Жeлeзнодорожная Колeя. 15:20]
Всё изменилось, как только принцесса ушла. Алан тут же наградил меня хмурым взглядом и выскочил из вагона вслед за ней. Он шел очень быстро: наверняка ему не терпелось заняться бумагами, которые оставила Сильва.
— Эй, Ал! — позвал я.
Мальчик оглянулся.
— Если что-то узнаешь, то расскажешь это мне.
Он презрительно фыркнул, но кивнул. И направился в сторону озера. Мне показалось, что предводительница «крысят» уходила именно туда, но всё же я спросил:
— Где Вэрди?
Мальчик снова посмотрел на меня — в упор и очень хмуро.
— Если ей грустно, она любит сидеть на берегу, даже когда холодно. Я её найду. Хочу поговорить. Без тебя.
— О чём?
— Не твое дело, — вскинулся он. — Чеши по своим делам, её и без тебя есть кому утешить.
Я держался долго, сдержался и в этот раз. Тем более что мне предстояла встреча, на которую я не хотел опаздывать. Но… тревога за принцессу была очень сильной. Мне казалось, я был ей нужен. Прямо сейчас. Байерс мог и подождать, а она — нет. Но Алан, приблизившись на три шага, внезапно добавил:
— Перестань уже лезть всюду со своими правилами. Ты здесь чужой. Я благодарен тебе за спасение наших шкур, и она тоже, но… перестань ходить за ней хвостом. Она нужна не только тебе. И дорога´ тоже.
— Я вижу это по твоим поступкам, Алан.
Невольно, глядя на мальчика, я впервые заметил, что мы были похожи — цветом волос, глазами, манерой улыбаться и хмуриться, даже чертами лица. Очень похожи… его могли бы принять за моего младшего брата, если бы у меня были братья. Или даже за сына, если бы у меня были дети. А может быть, они и есть? Своего детства я не помнил, как и всего остального, но… может быть, в детстве я был именно таким?
— Она доверяет мне, понимаешь? И всегда прощала, — он вновь упрямо сдвинул тонкие брови. А я вновь увидел свое отражение. И все же добавил, зная, что слова прозвучат жестко:
— А если однажды прощать тебя будет некому?
— Я уже сказал, что могу её защитить.
«Надеюсь, тебе не придётся этого доказывать». — Мысль была тяжелой. Я промолчал. Алан отвернулся:
— Я пойду к ней. Извинюсь ещё раз. Без всех. По-настоящему.
Мне не хотелось отпускать его к Вэрди, и я прекрасно понимал, что не только из-за того, что он может вновь сказать что-то, что расстроит её. Была и вторая причина. Её ответ, которого всё ещё не было. И которого я готов был ждать. Алан об этом не знал. Алан привык к тому, что был с ней всегда, и я понимал его. Но… почему-то стал забывать, что он в чем-то тоже ребенок… и мне хотелось его ударить.
— Мне плевать, что ты скажешь, — щенок снова оскалил зубы, а я снова сдержался. — Я все равно пойду.
«Ему четырнадцать, а не двадцать восемь. Он не ушел от четырнадцати ни на год, сколько бы лет назад все они ни перестали взрослеть. Помни об этом. Помни», — мысленно твердил я себе, а вслух спросил:
— Сколько времени, Ал?
Удивленный неожиданным вопросом, мальчик машинально посмотрел на часы.
— Около двух.
Байерс все ещё ждал. И я решился.
— Иди к ней, — вздохнул я. — И найди её побыстрее. Она замерзнет.
Не ответив, Ал пошел к озеру. Некоторое время я смотрел ему вслед, все ещё пытаясь побороть то отвратительное чувство, которое жгло нутро. Мальчишка. Чем он может ей помочь, особенно после всего, что успел натворить только за то время, что я здесь? А впрочем… в одном он прав. Принцесса нужна им не меньше, чем мне. И как бы мне ни хотелось, я не могу просто так забрать её у них, увести из этого логова, бросив остальных — без вожака они не проживут и недели. По крайней мере, сейчас.
Путь вдоль железной дороги не был долгим. Вскоре я увидел и таблички, предупреждающие об опасности, и белоснежный автомобиль где-то вдали, и долговязую фигуру моего старого друга, которого я не помнил. Вильгельм Байерс скрестил на груди руки и расхаживал туда-сюда, попугая у него на плече не было. Увидев меня, он оживленно махнул рукой:
— Ник, я думал, ты не явишься. Что у вас там…
— Ничего, ерунда, — я нетерпеливо махнул рукой. — Ты принес?
Он помрачнел:
— Я… пришел сказать, что все откладывается. У меня сейчас нет не засвеченного в грязных делах оружия. Я его ищу, но пока…
— Ничего, — вздохнул я. — Понимаю…
Да, я понимал. Но он отвел взгляд. Он очень странно отводил глаза, так делают, когда не верят. Я понял и это, невольно подбираясь, готовый броситься, ожидая, что из автомобиля появятся полицейские или солдаты. Откуда-то я знал, куда именно буду бить и как бежать, но… внезапно почувствовал обиду. Как он мог не верить мне, ведь мы… а вот что связывало нас, я знал только из его уст. И мои собственные воспоминания об этом были скрыты очень глубоко. Слишком глубоко, чтобы проснуться… но, похоже, недостаточно глубоко, чтобы не причинять мне боли.
— Ты ничего не вспомнил? — он цепко взглянул на меня. Да, теперь я знал точно. Не верит.
Я покачал головой:
— У меня сильные головные боли… я ничего не могу вспомнить. И тебя тоже. Прости. Кстати, ты не видел здесь девочку? Блондинку в норковой шубе.
— Видел… — медленно отозвался Байерс. — Я отправил моего… напарника… проводить её.
Одной бродить в таких местах опасно. И… очень странно, что она была здесь одна.
— Почему? — удивился я.
— Потому что она дочь одного небедного ученого. И он старательно прячет ее, выдавая чуть ли не за жену.
Последние слова показались мне абсурдными. Заметив выражение моего лица, Байерс поспешно объяснил:
— Все родители…
— Умерли. Знаю, мне говорили. А с вашим ученым этого не случилось. Может, было противоядие?
— Противоядие могло бы быть, если бы был яд… — медленно откликнулся Вильгельм. — Мы ведь до сих пор не знаем, отчего они умерли. Тебе это известно?
— Известно. И мне известно от Вэрди кое-что ещё…
— Что?
— Этот профессор работал над двумя проектами, связанными с биопсихическими волнами. «Линии силы» и «Черный ящик». Я не совсем знаю, что это может значить, но… почему-то мне кажется, что тебе надо поискать сведения о них.
— Зачем? — он прищурился.
Я сказал почти правду:
— Я не знаю.
— Откуда такие сведения у детей?
Вспомнив, что говорила мне Вэрди об Алане, я ответил:
— С развалин НИИ. Они иногда лазают там.
— Хорошо, я попробую узнать.
— Ты не веришь мне, да? Думаешь, что я вру тебе?
Я задал свой вопрос быстро, чтобы успеть поймать его. И поймал. Глаза расширились, а потом вновь неприятно прищурились, бледные щеки окрасились румянцем. Байерс шумно выдохнул и скрестил на груди руки:
— Извини, Ник, но я не знаю.
— Копаешь, да?
Он опустил взгляд:
— Скоро придёт на тебя досье. И тогда я буду знать, что мне… что нам делать.
Сейчас, глядя в эти сузившиеся глаза, я очень ясно понял и кое-что ещё. Он убьёт меня. Спокойно убьёт, если узнает, что за эти годы, что мы не виделись, я стал кем-то, кого можно записать в число врагов. И ему будет плевать и на колледж, и на нормативы по стрельбе, и на своего зелёного попугайчика, из-за которого он выглядит безобидным придурком с высокой должностью. Вильгельм Байерс прекрасно умел создавать обманное впечатление, это получилось даже со мной. Тем не менее, я не удержался от ответа:
— Только не забудь рассказать мне, кто я. Очень интересно.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга — он с удивлением, я с вызовом. Потом мы неожиданно рассмеялись. И новый приступ боли пронзил мои виски. Это было. Это было уже сотни раз, мы всегда начинали смеяться одновременно, и…
— Что с тобой? — ладонь легла на плечо.
Убийца исчез, передо мной снова был друг, которому я почти верил и на которого надеялся. Но он… ждал на меня досье, чтобы выяснить, застрелить меня сейчас или потом. И я отстранился:
— Ничего. Я тебе говорил, у меня это часто. Я пойду, мне нужно помочь принцессе.
— Кому? — губы дрогнули в улыбке.
— Неважно.
— Ты что, влюбился в кого-то из этих? — Байерс продолжал улыбаться.
«А потом ты используешь это против меня, если решишь, что меня нужно уничтожить», — мелькнуло в голове.
— Мне пора, к тому же холодно. Я замерз как собака, извини. Когда мы встретимся снова? Когда придет досье?
На последнем вопросе я посмотрел ему в лицо. Оно было бледным, улыбка исчезла. Байерс нахмурился:
— Ты ведь понимаешь.
— А ещё я понимаю, что, будь я врагом и услышь, что ты копаешь под меня, я свернул бы тебе шею прямо сейчас, и ты не успел бы даже вытащить оружие. А потом свалил бы всё на крысят. Подумай об этом.
Наши взгляды опять встретились. Я упрямо не отводил глаз. И Байерс кивнул:
— Ты всегда был чертовски убедительным, Ник. Я приду сюда через два или три дня. Найду вас сам. Пора что-то менять.
— В чём?
— Во всём, — отрубил он и посмотрел на часы с узким ремешком из светлой кожи. — Мне пора.
— Удачи.
Рука снова пожала мою:
— Береги себя.
Я не ответил. Он развернулся и пошел к автомобилю — шаги были быстрые, пружинистые. И он сразу начал кому-то звонить, а, садясь за руль, уже говорил — с очень встревоженным видом. Я надеялся, что разговор всё же не обо мне. Машина тронулась и, проводив её взглядом, я собирался уже уходить…. Когда вдруг увидел на том месте, где Байерс прохаживался в ожидании меня, небольшой картонный прямоугольник. Визитка? Нет… что-то другое. Карта, игральная, я видел похожие у мальчишек в лагере Вэрди. Червовый валет.
Покрутив карту в пальцах, я спрятал её в карман куртки и отправился назад, в лагерь. Меня ждали.
