Интересно… что же значат все эти тонкие цветные нити? Алан думал уже не первый день. Энергия? Здоровье? Или…

Но у Ала никак не получалось сосредоточиться на этом вопросе Его мысли занимало совсем другое. То, как Вэрди носилась с этим непонятно откуда появившимся лётчиком. Сидела с ним, пока он был без сознания. Ухаживала. Гладила по голове. И всё время краснела, потому что он отвешивал ей какие-то красивости, когда временами приходил в себя.

Нет, у Алана не было повода сердиться на незнакомца, которого девочка назвала Скаем. Едва поправившись, он стал помогать им: починить генератор, запастись водой, утеплить вагоны… Всё-таки зиме пора уже было настать и нужно было готовиться. Да и вообще… странно, но присутствие взрослого оказалось очень даже неплохим стимулом, чтобы крысята перестали ругаться между собой. А сколько девушек заглядывались на этого Ская. Но… он был лишь с Вэрди. Всё время с ней.

И сейчас, глядя, как они вдвоём разводили костёр, Ал боролся с обуревавшим его раздражением. И чтобы отвлечься, начал думать о дурацких очках. Снова нацепил их на нос и нажал кнопки, и снова пространство вокруг расцветилось невидимыми в обычное время нитями. Та розовая, что тянулась от Ская к Вэрди, стала плотнее и ярче, более красноватого оттенка… вторая, идущая к Вэрди от самого Алана, была такой же бледной и мелко дрожала, как паутинка на ветру. От Вэрди же по-прежнему уходила куда-то вдаль ещё одна линия — белая.

Ал снова задумался и взглянул на голубоватую нить, идущую от его собственной груди к груди Ская. Неожиданно у него возникла догадка… настолько неожиданная, но настолько же логичная, что мальчик даже повеселел.

— Если красный это любовь… А синий это неприязнь… а белый… — тихо бормотал себе под нос Ал.

— Эй, Ал, ты опять валяешь дурака? — голос Вэрди вмиг оборвал его размышления.

— Лучше иди за картошкой в третий вагон.

— Сама иди, — раздражённо бросил Алан и тут же встретил удивлённый взгляд. — Ладно… сейчас.

Скай нагнал его уже по пути к вагону и пошёл рядом. Ал нахмурился и ускорил шаг:

— Куда ты прёшься?

Плевать, что он взрослый. Церемониться Алан не собирался. Мужчина поправил светлые волосы:

— Вэрди попросила принести ещё дров. Они ведь там же, где вы храните еду?

— Да, — кивнул мальчик. — Это самое сухое место, здесь картошка хоть не сгниёт, а дрова не отсыреют.

И молча полез в вагон.

— А почему ты такой сердитый?

Алан поморщился и обернулся:

— Давай честно. Я не доверяю взрослым и особенно не люблю чужаков, которые ничего не помнят… или делают вид, что не помнят. У Вэрди из-за тебя могут быть…

— Да-да, она говорила мне, проблемы. Но поверь, — лётчик влез в вагон следом за Алом и направился к горке дров в дальнем углу, — в случае чего я смогу её защитить.

— Мне не хотелось бы… — процедил сквозь зубы Алан, подхватывая небольшой мешок картошки, — чтобы у тебя был повод её защищать. А если он будет, то ты не единственный, кто может это сделать, понял?

Странно… но Скай снова безмятежно улыбнулся и отобрал у мальчика ношу, под тяжестью которой тот слегка пошатывался:

— Понял.

В молчании они вышли из вагона — Скай держал под мышкой несколько поленьев, а в руке мешок. Алан понуро плёлся за ним. Да, он несомненно проигрывал в битве за Вэрди. Девочка улыбнулась, когда Скай подошёл к ней. На Алана она бросила лишь рассеянный взгляд. Изобретатель вздохнул и, развернувшись, побрёл вдоль поезда. В общем-то, он не был разочарован или обижен. Лидерша «крысят» никогда не воспринимала его всерьёз. Правда… раньше она вообще никого всерьёз не воспринимала, и от этого было не так обидно. А теперь…

Ну и чёрт с ней. Алан тряхнул головой. Он ещё покажет, что может быть полезным. С этой мыслью он и направился в город. К дому, в котором жила Сильва Леонгард, благо адрес был изобретателю известен: несколько раз он бегал туда с Вэрди и обычно прятался где-нибудь, пока девочки болтали.

Алу с его высоким ростом и привычкой прятать лицо под шляпой было нетрудно пересечь город, не привлекая лишнего внимания. И вскоре он стоял перед кованой оградой довольно большого, но скромного двухэтажного дома.

Алан уже поставил на решётку ногу, как вдруг увидел двух крупных доберманов — сейчас они мирно дремали в большой будке. Но псины были не на цепях… и при малейшем движении Ала наверняка бросятся. Мальчик вздохнул и огляделся. И вдруг увидел в окне второго этажа девочку — кажется, она поливала цветы.

Он поднял руку и начал махать в надежде, что она его заметит. И его заметили: одна из собак проснулась, лениво поднялась и пошла к забору. Она двигалась неторопливо, но от одного взгляда на мощное тело и оскаленную морду, с показавшимися из-под ощеренной верхней губы зубами, было достаточно, чтобы Алан испытал дрожь в коленях. Он боялся собак с детства и сейчас невольно попятился, не осознавая, что его и добермана разделяло несколько метров высокой ограды.

— Ладно-ладно, ухожу, — запинаясь, пробормотал мальчик и уже развернулся, когда…

— Джекилд, фу! — раздался девчоночий голос.

Сильва, накинув на плечи шубку, поспешно шла к забору. Она легонько хлопнула пса по загривку, и тот, лизнув ей руку, направился к будке. Ал выдохнул.

— Ты ведь… — она задумалась, припоминая, — Алан, да? Пришёл передать мне что-нибудь от Вэрди?

Она была красивая. Очень. Сейчас Алан это видел. Такая холодная. Надменная… но совсем не такая красивая, как Вэрди. И ее темные глаза смотрели строго. Мальчик покачал головой. Потом, вдруг передумав, кивнул:

— Пришёл задать вопрос… Впустишь меня?

Сильва нахмурилась:

— Не впущу. Ты даже Вэрди приносишь одни неприятности, а мне они совсем не нужны. Задавай здесь.

— Хорошо, — Алан вынул из кармана свои очки. — Тебе знакома эта вещь?

Девочка взглянула на слегка затемнённые стёкла без особого интереса, потом покачала головой:

— Нет.

— Значит, это не изобретение твоего отца?

— Не знаю, может быть, и его. Я никогда не интересовалась его изобретениями.

— Быть дочерью учёного и не интересоваться изобретениями?

Сильва как-то странно усмехнулась:

— У меня есть другие дела. А зачем Вэрди эти очки? И почему она не пришла сама?

— У неё тоже есть другие дела, — мстительно отозвался мальчик и увидел, как дочь Леонгарда нахмурилась. Ал нажал две кнопки и через решётку протянул Сильве очки: — Надень их, увидишь много интересного.

Она посмотрела на него с сомнением, но подчинилась. И через полминуты удивлённо спросила:

— Что за нитки?

— Поэтому я и пришёл. Так ты точно ничего не знаешь?

— Ничего. — Сильва вернула очки и подняла воротник повыше. — Но если это действительно нужно Вэрди, я могу попытаться узнать. Отец почти ничего с работы не держит в доме, но материалы по некоторым старым проектам можно найти на верхних полках его шкафа.

— А когда ты сможешь? — нетерпеливо спросил Ал.

— Может, на следующей неделе, когда он снова пойдёт на работу. Не приходи сюда, я сама вас найду, понял?

Она говорила холодно. Алан видел, что девочка расстроена. И неожиданно для самого себя сказал:

— Кое-что Вэрди всё-таки просила тебе передать.

Дочь Леонгарда чуть оживилась:

— И что же?

Алан молча сделал ей жест приблизиться. И когда её лицо оказалось возле самой решётки, быстро поцеловал холодную щёку:

— Пока, Сильва.

И, развернувшись, припустил вдоль забора, провожаемый оглушительным лаем собак. Пробежав метров шестьдесят, он остановился. Алан был вполне доволен собой и надеялся, что Сильва его не обманет. Она почему-то встревожилась, и он это увидел. Определённо… она что-то знала.

— Эй, мальчик! Мальчик!

Низкий голос заставил Алана вздрогнуть. Он повернул голову и увидел, что напротив затормозил белый автомобиль, за рулём которого сидит светловолосый черноглазый мужчина лет пятидесяти. Сердце у Алана упало: это был Чарльз Леонгард. И он явно смотрел на очки, которые Ал нахлобучил себе на лоб. Не отвечая, мальчик стремительно рванулся с места и нырнул в ближайший переулок. И только пробежав несколько кварталов до самой окраины, решился остановиться.