Глава 33
Как всегда, Жозефина ничего не оставила на волю случая. Ровно в шесть утра фургон развозчика молока остановился перед домом на улице Бефруа. Ле Биан вышел на улицу с бидоном молока в руках. Он бережно, но не теряя времени, поставил его в крытый кузов. Оказавшись внутри, молодой человек нырнул под деревянный настил, где было второе дно. Марк убедился, что студент хорошо спрятан, и поставил сверху еще несколько полных бидонов. Времени это заняло немного. Соперник Ле Биана даже не взглянул на него, и Пьеру подумалось, не нарочно ли он так небрежно швыряет на настил железные сосуды — не хочет ли его запугать. Тучи на глазах сгущались между молодыми людьми, но тут же была и Жозефина, так что никакой искры проскочить сейчас не могло.
Мотор машины не заставил себя упрашивать — она легко стронулась с места в сторону улицы Бовуазин, потом свернула на Изерский бульвар. Немцы на улицах вели себя нервно; пока не выехали из города, Жозефина несколько раз испугалась, что фургон будут досматривать. Уже на самом выезде из Руана один офицер поднял руку и остановил машину. Не говоря ни слова, он обошел ее кругом, а потом приказал проверить, нет ли внутри чего подозрительного. Марк открыл задние двери и впустил офицера в фургон. Тот открыл пару бидонов, прошел в паре сантиметров от Ле Биана, который не смел и дохнуть. Досмотр занял всего пару минут, но студенту показалось, что целая вечность прошла, пока дверцы не закрылись опять. Жозефина любезно улыбнулась полицейскому, а тот счел себя обязанным извиниться:
— Простите нам эту формальность, мадам, у нас сигнал, что в этих местах террористы. Мы действовали в целях вашей безопасности.
— Конечно, конечно, господин жандарм, — с задором откликнулась она. — Да вы не волнуйтесь, у нас коровки в политику не лезут!
Жандарм тоже улыбнулся, а Жозефина миролюбиво поклонилась на прощанье. Марк снова завел мотор. Не отъехал он и полусотни метров, как улыбка сползла с лица Жозефины, и она принялась ругаться:
— Вот сволочи полицаи! Знают ведь, что недолго им тут оставаться со своими стрижеными корешами, так все пристают — не уймутся!
— А по-моему, — ответил Марк, — мы что-то больно много рискуем фиг знает из-за чего.
— Больно рискуем? — взвилась Жозефина. — Значит, рискуем из-за парня, к которому я неровно дышу, ты это хочешь сказать? А может, у нас и без того проблем хватает, чтобы еще с этим приставать, нет?
Марк выдохнул, чтобы по злости не наговорить лишнего.
— Вот что, сударыня моя, — сказал он солидно. — Послушай: мне чихать с высокой башни, как ты дышишь к этому типу. Я только сказал, что из-за тебя мы сильно рискуем ради каких-то дурацких сказок. Хочешь изучать старину — подожди, пока война кончится. Недолго уже.
— Вот нахал! — воскликнула Жозефина. — Да кто ты такой, чтоб рассуждать, что нужно делать для отряда, а чего не нужно? Ты пойми: немцы тут изо всех сил что-то ищут; этот маленький с усами небось тоже не туристом сюда приехал! Ну как же, я же забыла: наш Марк все лучше всех знает, у нашего Марка на все есть ответ… Наш Марк был когда-то влюблен в Жозефину и с тех пор думает, что она его частная собственность — что, неправда?
Фургон между тем давно выехал из города. Марк яростно нажал на клаксон, чтобы прогнать курицу, клевавшую зернышки посреди дороги. Больше он на укоры Жозефины ничего не ответил, а про себя подумал: все они, куры, только квохтать умеют. Ле Биан лежал, скорчившись, под бидонами с молоком; до него смутно доносились голоса из кабины. Он догадался, что бывшие любовники ссорятся из-за него. И хотя скрюченное тело все ныло, а отлежанная нога нестерпимо чесалась, ему стало приятно.
Фургон ехал вдоль Сены. Показался городок Кантельё. Жозефина прищурилась и вгляделась вдаль. Потом она прошептала будто сама себе:
— Вот, теперь только доехать до капеллы Святой Терезы. Там у нас встреча с нашим человеком. Хоть бы только у него все получилось… Честно признаться, мы его просили совсем не простую вещь сделать…
Марк ничего не ответил, а только закусил чинарик во рту и глубоко вздохнул.