Топот копыт по земле оторвал отца Клемента от книги. Священник удивился, откуда такой шум: в это время жители деревни обычно затворялись в своих хижинах и ужинали. Урожай в этом году выдался хороший, всего в их долине было вдоволь. Должно быть, путники-чужестранцы просятся на ночлег, подумал попик. Он торопливо прошел через коротенький неф своей церкви и открыл тяжелую деревянную дверь, отделявшую дом Божий от мира людей.

Выйдя на улицу, он огляделся, но никого не увидел: только две лошади паслись поодаль в высокой траве. Отец Клемент нахмурил брови и опять посмотрел вокруг. Не могли же эти лошади сами прискакать к его церкви. Где же всадники? Может быть, спустились к реке напиться после долгой дороги. Попику было любопытно, а встревожиться он особо не встревожился. Он повернулся и пошел назад к себе в церковку, строенную из дерева и самана. И тут он почувствовал у спины между лопаток прикосновение холодного лезвия. Священник вздрогнул, а за спиной у него раздался громкий грубый хохот:

— Что, отче, ты небось думал, этих коней ангелы небесные пригнали?

— Но кто же вы? — тихонько проговорил дрожащий священник. — Что вам нужно?

Его вдруг с силой швырнули в храм. Он споткнулся о ножку скамейки и нелепо покатился по земле. Остановившись, он наконец увидел своих обидчиков. Перед ним стояли два воина: длинноволосый рыжебородый человек с мечом в руке и еще один, поменьше ростом, но очень крепкий, тоже носивший на манер викингов длинные светлые волосы. Рыжий великан с грозным видом приблизился к отцу Клементу.

— Ну как, поп, — громко воскликнул он, — испугался? Дрожишь? Боишься, что твой бог не придет тебя выручить? А ты ему так служил — где же благодарность? А?

И рыжий воин захохотал пуще прежнего. В два прыжка он подскочил к алтарю, на котором стояло резное деревянное распятие. Пару секунд викинг смотрел на него и смеялся, а потом поднял меч и ударил по статуе. Точный удар отсек голову Христу. Голова упала с глухим нелепым звуком. Викинг вернулся к священнику; тот уже встал на ноги и, плача, прижался к стене. Рыжий великан подошел к нему вплотную.

— Вот видишь, — сказал он с наигранным огорчением, — я, кажется, осквернил твой храм. Согрешил, значит. Теперь, должно быть, сгорю в аду… Ууу, как страшно…

И викинг вновь расхохотался, а его товарищ, как бешеный, принялся крушить все, что было в церкви. Прежде всего он сорвал со стен два ковра, потом стал переворачивать скамейки. Затем он разбил крест, бросил оземь и расколол каменную статую Пресвятой Девы. Отец Клемент ничего не мог поделать: он только наблюдал, как рушится то, чем он до сего дня гордился больше всего в жизни. Как ни молил он от всего сердца у Бога милости, никто не мог прийти ему на помощь.

Вдруг Скирнир разом перестал смеяться. Вид у него стал свирепый; он опять подошел к попу и заорал:

— Ну, ладно, довольно я потратил времени! Говори мне сейчас, где спрятал клад! Мне говорили, у тебя здесь деньги спрятаны. Да только не ври, а не то здорово поплатишься!

— Государь мой, — взмолился священник, — нет у меня тут никакого клада… Я только смиренный священник в этом бедном приходе… Вы же знаете, у нас тут народ очень бедный…

— Знаю я вас, лжецов! — еще громогласнее загрохотал Скирнир и схватил отца Клемента за горло. — Все вы прячете денежки! Люди, как дураки, вам их несут, чтоб епископы ваши жирели, а вы их себе берете! Не будет по-моему, так сильно ты пожалеешь о своем упрямстве.

Тут отец Клемент склонил голову и побежал к клиросу. Он открыл черную дверцу в ризницу, где складывались все священные предметы, и тут же вышел назад. В руках у него был ларчик, обитый кожей и украшенный железными полосами. Священник поднес его Скирниру. Второй викинг тем временем тоже подошел к ним.

— Вот так-то лучше, — сказал Скирнир с улыбкой. — И что это у вашего бога слуги все такие трусливые? Должно быть, потому, что он и сам жалкий трус…

— Бога ради… сжальтесь, государь мой… — умолял священник. — Герцог Роллон — наш господин… он пришел под кров святой матери-Церкви… Что он скажет?..

— Рольф Пешеход предатель, и пора уже всем об этом узнать, — с презреньем ответил Скирнир. — Олаф, холодно мне в этой церкви. Не напустить ли на нее огня? По-нашему — божьего огня, а по-ихнему — дьявольского.

Второй викинг улыбнулся, схватил подсвечник и поджег ковер, брошенный на пол. Ужасом наполнился взгляд священника.

— Нет! — возопил он. — Вы не смеете рушить этот храм! Я не дам вам совершить такой грех!

— Тихо! — велел ему Скирнир. — Ты, поп, слишком много хнычешь, право. Даже мне надоело, а я ведь сегодня в духе…

Он вынул меч и вонзил его в сердце священника: тот даже не увидел удара. Он рухнул в собственную кровь, растекавшуюся по храму. А Скирнир уже не глядел на свою жертву. Он сбил с ларца непрочный замок, посмотрел, что там было, и скривился.

— Клянусь Тором, — сказал викинг, — не стоило наше дело всех этих трудов.

— Пошли, Скирнир! — крикнул Олаф. — Хорошо загорелось; скоро тут одни угольки останутся!

Скирнир прижал к себе ларец и выскочил из храма. Он развеселился:

— Что ж, мы еще не так порадуемся в тот день, когда Рольф околеет! В этих краях еще много церквей можно пограбить, многим попам кровь пустить. Верно, христианам долго еще дрожать!

Один миг — и два воина, вскочив на коней, пустили их во весь мах. Когда их тени уже еле виделись вдалеке, крестьяне собрались вокруг церкви. Но успели они только увидеть, как рухнула деревянная колоколенка. Огонь одолел Божий храм.