Книга: В царствование императора Николая Павловича. Том первый
Назад: Глава 7. "Большая перемена"
На главную: Предисловие
Глава 8. "Господин тайный советник"
А теперь — пройдемте…
Сергеев и Соколов шли по Литейному. Виктор собрался с духом, и начал рассказывать ротмистру историю о том, как он и его приятели оказались в XIX веке. Поначалу Соколов не поверил своему новому знакомому. И немудрено — в такое нормальный человек и не может поверить с первого раза.
Пришлось Сергееву поднапрячься, и еще раз, по порядку, объяснять ротмистру, что существуют на этом белом свете параллельные миры, что вселенная гораздо сложнее, чем она кажется, и что можно перемещаться — во всяком случае, им это удалось — из одного времени в другое. Соколов, в свое время закончивший Петербургский университет, имел ум довольно развитый, и начал потихоньку понимать, что он столкнулся с необъяснимым для него явлением. Да и косвенные доказательства, с которыми он имел уже возможность ознакомиться. Вроде "пароля" — чудо пера, которое не надо макать в чернила, но которое, тем не менее, пишет, причем так, как ротмистр никогда не видел. Да и не был похож этот пожилой человек, назвавшийся отставным майором, ни на одного из тех, с кем Соколову уже приходилось встречаться.
Вполне естественно, что уверовав в иновременное происхождение Сергеева, ротмистр стал расспрашивать его о житие — бытие в XXI веке. Виктор отвечал уклончиво, не зная, стоит ли выкладывать своему спутнику всю правду. Хотя…
— Дмитрий Григорьевич, — сказал он, — наша жизнь настолько не похожа на вашу, что даже поначалу ваши современники, которые побывали в нашем времени, пребывают в своего рода ступоре… — заметив недоумение в глазах собеседника, он поправился, — в общем, выпадают из реальности. Но, я обещаю вам, что в свое время вы со всеми нашими делами будете ознакомлены, а может быть, увидите будущее своими глазами.
— Виктор Иванович, — воскликнул ротмистр, — значит, кто-то уже побывал в вашем времени?! Неужели…
— Вы знаете, один умный человек говорил — что знают двое — то знает и свинья. — сказал Сергеев, потом заметив тень, мелькнувшую на лице своего спутника, он добавил, — не обижайтесь, Дмитрий Григорьевич, но на некоторые ваши вопросы я не смогу вам ответить.
Желая прекратить этот разговор, Виктор, вспомнив то, чему учил его Шумилин относительно конспирации, сделал вид, что что-то уронил на мостовую, нагнулся, и бросил взгляд назад. Потом, разогнувшись, он сказал Соколову, — а тот тип, который полицейский, он так и идет за нами.
— Служба у него такая, — ответил ротмистр, — только мне вот что не совсем нравится. Такой достаточно высокий чин, а обычный уличный филер вряд ли так свободно общался с самим генерал — майором свиты и петербургским обер — полицмейстером Сергеем Александровичем Кокошкиным, и вот он, представьте, лично следит за нами. Неспроста это все…
Виктор задумался. Он не настолько хорошо разбирался в исторических реалиях века девятнадцатого, чтобы знать расстановку сил в окружении императора Николая Павловича. Но слова ротмистра его насторожили.
Тем временем они дошли до Спасо — Преображенского собора. Виктор хорошо знал этот храм. Здесь его крестили, сюда он любил захаживать, когда возвращался в свой родной город после очередной командировки.
— Дмитрий Григорьевич, — сказал он, — давайте зайдем в собор, помолимся. Вы не возражаете?
Соколов, естественно, не возражал. Но в храм они так сегодня и не попали. Неизвестно какие инструкции получил тот, который за ними следил, но, видимо, согласно тем инструкциям, подошла пора нас брать. И сделали господа полицейские это весьма профессионально.
Едва они свернули с Литейного в сторону Преображенской площади, как шедшие им навстречу два крепких мужичка в одежде мастеровых, неожиданно остановились рядом с ними, и крепко схватили Виктора и ротмистра за руки. А человек в сером цилиндре, подойдя к ним, сказал,
— Господа, я попрошу вас не сопротивляться и следовать с нами. Вас желает видеть Сергей Александрович Кокошкин. Вам, наверное, не нужно разъяснять — кто это?
Ротмистр попытался было вырваться из рук державшего его "мастерового", но тот лишь рассмеялся, и ловко завернул руки Соколова за спину. — Ишь, задергался, — сказал он грубым хриплым голосом, — от меня еще никто не убегал! Стой и не дергайся!
Господин из полиции махнул рукой, и из-за угла выехала закрытая черная карета с зарешеченными окнами. Она остановилась напротив задержанных. Дверь кареты открылась, и "мастеровые" ловко втолкнули в нее Сергеева и Соколова. Туда же сел господин в сером цилиндре и один из полицейских. Второй разместился на запятках кареты. Дверь закрылась, и "автозак" XIX века тронулся с места.
После небольшой паузы ротмистр начал протестовать, и пригрозил людям обер — полицмейстера большими неприятностями.
— Знаете ли вы, кто я? — бушевал Соколов, — я ротмистр Третьего отделения, и у меня бумага, подписанная самим графом Бенкендорфом!
Он полез было в карман, но сидящий напротив него полицейский ловко перехватил его руку, а человек в сером цилиндре (правда, цилиндр, перед тем как сесть в карету он снял, и теперь держал на коленях) сунул руку в карман сюртука Соколова, и вытащил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Он развернул его, прочитал, поморщился, и небрежно сунул к себе в карман.
— Меня это не касается. Господин полицмейстер приказал вас задержать и доставить к нему, я и выполняю его приказание, — сказал человек в цилиндре. — Вы, господа, можете потом на меня жаловаться. Это ваше право. Все претензии можете высказать Сергею Александровичу. Он с нетерпением ждет встречи с вами.
Сергеев наблюдал за перепалкой двух николаевских силовиков, и молчал. Он понимал, что генерал — адъютант Кокошкин интересуется не столько ротмистром, сколько его скромной персоной. А может, и не только Кокошкин. Возможно, что и сам министр внутренних дел граф Строганов приложил к этому руку. Может, поинтересоваться?
— Милостивый государь, — спросил он, — не соблаговолите ли представиться. А то как-то неудобно получается, заарестовали нас, везете в полицию, а мы не знаем даже, как к вам обращаться.
Человек в сером цилиндре помолчал, а потом, подумав, ответил, — Можете называть меня Иваном Ивановичем. Это вас устроит?
— Вы, наверное, такой же Иван Иванович, как я Франц Карлович, — ответил Виктор. — Впрочем, будем считать, что все именно так, как вы сказали. И все же, куда вы нас везете, и зачем?
— Успокойтесь, Виктор Иванович, — неожиданно вступил в разговор ротмистр, — скорее всего, мы едем на Большую Морскую. И собеседником вашим — моим вряд ли — будет сам Сергей Александрович. Только если все то, о чем вы мне только что рассказали правда, то… В общем, все будет хорошо.
— А что рассказал вам господин Сергеев, — поинтересовался "Иван Иванович", — чем быстрее мы узнаем от вас всю правду, тем быстрее мы с вами распрощаемся.
— Иван Иванович, — криво улыбнувшись, сказал Сергеев, — а вы помните Святое писание? Как говорится в Книге Экклезиаста: ""Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь". Вы не боитесь, что то, что вы узнаете, может сказаться на вашем здоровье?
"Иван Иванович" нахмурился, и злобно посмотрел на Сергеева. Но препираться с ним не стал, и до конца поездки молчал. Виктор же подмигнул ротмистру, и незаметно для своих конвоиров сунул руку подмышку. Там, под сюртуком в кобуре у него лежал травматический пистолет "Макарыч". Эти полицейские при задержании быстро обшарили его карманы, и, не найдя в них ничего подозрительного, успокоились. Что поделаешь, нет у них еще опыта в такого рода делах. Так что разговор с господином Кокошкиным может получиться весьма интересным. Но, лучше бы дело не дошло до пальбы.
Их провели в дом главного полицейского столицы российской империи, и попросили немного обождать. Сергеев и Соколов переглянулись. Интересно, чем все это закончится?
С высоты птичьего полета
С колокольни Петропавловского собора донеслись звуки курантов, вызванивающих свою привычную мелодию. Шумилин машинально посмотрел на часы. — Уже три часа, — сказал он, — пора возвращаться. К вечеру нам надо быть на Черной речке.
Николай вздохнул. Видимо, он уже соскучился по дому и семье, по своему миру, по власти над подданными, о которой в XXI веке не могло быть и речи. И в то же время, как понял Александр, ему хотелось побыть еще немного в этом странном и таком интересном мире.
— Александр Павлович, — тихо сказал он, — мы еще вернемся сюда?
— Обязательно, — ответил Шумилин, — но надо помнить девиз одного античного грека — ничего слишком! А как часто вы будете у нас в гостях, это зависит исключительно из вашего желания.
В это время откуда-то сверху раздался гул мотора. Он становился все сильнее и сильнее. Вскоре в небе появился бело — синий вертолет Ми-8, на котором все желающие и имеющие деньги могли совершить небольшой полет над центром города.
— Александр Павлович, — Николай взволнованно схватил за рукав Шумилина, — что это?! Как этот удивительный аппарат может летать по небу? Это просто невероятно!
— Николай Павлович, — Шумилин попытался объяснить царю непонятное для него явление, — этот аппарат называется вертолетом, и на нем можно летать на большие расстояния. Бывают и боевые вертолеты, которые несут страшное для вашего времени оружие. Вы можете себе представить — десяток таких ударных машин в сражении у Бородина смог бы уничтожить всю Великую армию Наполеона!
— Не может быть! — воскликнул удивленный Николай, — какое же это страшное оружие! А можно посмотреть на этот аппарат поближе?
— Конечно можно, — сказал Шумилин, — идемте.
И они пошли через ворота в сторону импровизированной взлетно — посадочной полосы, на которую только что сел экскурсионный "мишка". Пассажиры из него уже вышли, а дядечка в белой рубашке и с мегафоном в руках, зазывал новую партию желающих посмотреть сверху на Северную столицу.
Услышав предложение зазывалы, Николай посмотрел на Шумилина. Ему очень хотелось полетать по небу, и в то же время, гордость монарха не позволяла ему об этом просить. Поняв невысказанное желание царя, Александр вздохнул, и сказал, — Идемте, Николай Павлович, полчаса нам погоды не сделает. — А про себя подумал, — Ну и цены у этих рвачей — за четверть часов полета — три тысячи рублей!
Расплатившись, они заняли место в креслах. Александр посадил Николая поближе к иллюминатору. Вскоре пассажирский салон вертолета заполнился, и входная дверь закрылась. Царь вздрогнул, когда двигатели вертолета взревели, а лопасти закружились, подняв тучу пыли и мусора.
— Поехали! — по — гагарински воскликнул Александр. Винтокрылая машина стала медленно подниматься вверх. Николай непроизвольно схватил Шумилина за руку.
Вертолет пошел сначала вдоль Невы до Николаевского моста. Потом, развернувшись, он так же вдоль Невы долетел до моста Александра Невского, после чего вернулся к месту взлета, и стал медленно садиться. Все это время Николай не отрываясь смотрел на панораму расстилавшегося под ним города. Это был его Петербург, так хорошо знакомый царю, и в то же время, новый, необычный, и немного чужой.
Александр, который за свою долгую жизнь летал на самолетах, вертолетах, дельтапланах — было дело — даже дважды совершил прыжок с парашютом — сидел спокойно, и больше наблюдал за реакцией царя. А тот, растеряв все свое спокойствие и невозмутимость, больше был похож на ребенка, чем на повелителя огромной империи.
Когда вертолет приземлился, Николай со вздохом поднялся с кресла, и вышел из салона, прищурившись от ярких лучей солнца, бивших ему прямо в глаза.
— Александр Павлович, — сказал он, повернувшись к Шумилину, — я вам очень благодарен за доставленное мне удовольствие. То, что я испытал, взлетев в небо, ни с чем сравнить невозможно. Я ваш должник — просите у меня все, что хотите.
— Николай Павлович, — ответил Александр, по — восточному приложив ладонь правой руки к сердцу, — хозяин рад, когда гость доволен. Думаю, что в следующий ваш визит в наше время вы узнаете и увидите еще много нового и интересного. А нам надо спешить. Ведь вы еще хотели купить гостинцы для вашей супруги и детей. Да и для вас что-то надо приобрести на память об этой поездке.
Впрочем, время поджимало, и Николай с Александром ограничились посещением двух — трех магазинов, торговавших сувенирами и ширпотребом Вещи, столь привычные для жителей XXI века, для века XIX были настоящим чудом. К примеру, светодиодный фонарик, смешной хомяк, повторявший слова, которые ему говорили, шариковые авторучки, наборы открыток с видами Петербурга и Москвы, словом много всякой всячины.
Александр купил в подарок Николаю наручные часы одной южнокорейской фирмы, которые ему нравились своей надежностью и точностью хода. Стоили они немало, но Шумилин подумал про себя, что если учесть цену того, что Николай прихватил с собой в будущее в саквояже, у царя теперь есть неограниченный кредит в их времени, и он может теперь рассчитывать на самые щедрые подарки.
Поймав "бомбилу", они быстро доехали до дома Александра, возле которого их в своей машине уже поджидали Сергеев — младший и Ольга Румянцева. Княгиня Одоевская осталась в будущем еще на пару дней, чтобы пройти полное обследование в частной клинике, и завершить курс лечения.
Николай прихватил с собой особые подарки для царя, которые поручил приобрести ему Шумилин. Это было прекрасное двуствольное охотничье ружье и пакет с "веселыми картинками". Зная страсть Николая Павловича к эротическим рисункам и статуэткам, Сергеев — младший заскочил в один секс шоп, где купил иллюстрированное издание "Камасутры".
В автомобиле, учитывая габариты Николая и количество пассажиров, было немного тесновато. Но до места путешественники добрались без приключений. В ангаре у своего агрегата их уже ждал Антон. Он запустил свою машину времени, открыл портал, и отправил на разведку Сергеева — младшего и Дениса. Те вскоре вернулись назад, встревоженные и немного растерянные.
— Отец куда-то пропал, — хмуро сказал Николай, — вышел на прогулку с человеком, которого прислал к нему граф Бенкендорф, и с тех пор о них ни слуху, ни духу. Князь Одоевский очень переживает. Он встретился с Александром Христофоровичем, который тоже рвет и мечет. Жандармы клянутся, что они тут не причем, и так оно, скорее всего, и есть. Сейчас князь и граф у портала ждут возвращения императора.
— Дядя Саша, — Николай умоляюще посмотрел на Шумилина, — разрешите мне отправиться вместе с вами! Я ведь буду сидеть здесь, как на иголках, и не успокоюсь, пока не узнаю, что же все-таки произошло с отцом!
Александр посмотрел на императора. Николай Павлович, услышав рассказ Сергеева — младшего, нахмурился. Ему не понравилось то, что в его отсутствие в столице кто-то начал проявлять самодеятельность, и совать свой нос туда, куда не следовало.
— Александр Павлович, — сказал он, — пусть этот молодой человек отправится с нами. Я понимаю его чувства, и разделяю его страстное желание найти таинственным образом пропавшего отца.
— Хорошо, Коля, давай, собирайся в дорогу. Вооружись, но по малой программе. А то, я знаю тебя, нагрузишься, как Шварц в "Коммандо".
Сергеев — младший кивнул, и побежал вооружаться. А путешественники во времени по очереди переоделись за перегородкой в одежду XIX века, и стали готовиться к открытию портала.
Антон сел за пульт, в воздухе появилось изумрудное кольцо. Словом, все было как обычно. Необычным была лишь делегация, которая встречала их на полянке — князь Одоевский и граф Бенкендорф, и та озабоченность, которая была на их лицах.
Впрочем, они немного успокоились, увидев царя. Николай же хмуро посмотрел на встречавших, и зло бросил главе III — го отделения, — что же у вас такое происходит, граф, среди бела дня в моей столице пропадают люди…
Потом Николай повернулся, и помахал на прощание рукой Антону и Денису. Портал закрылся. На полянке наступила напряженная тишина…
Добрый вечер, господа!
Через полчаса Сергеева и Соколова доставили в кабинет начальника петербургской полиции. Генерал — майор Кокошкин внешне выглядел браво — "слуга царю — отец солдатам". Его не назовешь паркетным генералом — 17–летним портупей — прапорщиком Преображенского полка, он участвовал в Бородинском сражении, потом сражался с французами при Лютцене, Бауцене, Кульме, Лейпциге, в 1814 году вошел в Париж. После войны он стал делать карьеру на штабной работе и в придворных кругах. В 1830 году Николай I назначил Кокошкина столичным полицмейстером.
На этой должности Сергей Александрович развернулся. Пользуясь правом ежедневного личного доклада императору, он активно интриговал против своих соперников, продвигал на нужные посты нужных ему людей. Не гнушался он и откровенными взятками.
Полицмейстер отчаянно соперничал с генералом Бенкендорфом и, казалось бы всесильным III — м отделением СЕИВ канцелярии. И, скажем прямо, в этом деле он преуспел. Дело доходило до того, что полицейские шпики следили… за агентами III — го отделения. Управляющий отделением Максим Яковлевич фон Фок жаловался Бенкендорфу: "Полиция отдала приказание следить за моими действиями и за действиями органов надзора. Полицейские чиновники, переодетые во фраки, бродят вокруг маленького дома занимаемого мною, и наблюдают за теми, кто ко мне приходит… Ко всему этому следует прибавить, что они составляют и ежедневно предоставляют военному губернатору рапортички о том, что делают и говорят некоторые из моих агентов".
Зная от Шумилина все это, Сергеев не удивился тому, что Кокошкин пошел напролом, и не остановился перед тем, чтобы пойти на открытую конфронтацию с графом Бенкендорфом. Только вот зачем все это ему было нужно?
— Здравствуйте, господа, — обратился к ним полицмейстер, — с вами, ротмистр, я уже имел честь быть знакомым. Я думаю, что вы скоро нам покинете, и отправитесь к месту вашей службы. А вот с вами, — Кокошкин прищурившись посмотрел на Виктора, — мы, наверное, расстанемся не скоро. Мы будем беседовать. Причем, долго, с чувством, с толком, и с расстановкой.
— Ваше превосходительство, — начал было Соколов, — у меня при себе был документ, подписанный графом Бенкендорфом…
— Документ? — притворно удивился Кокошкин, — Был? А кто его видел? Впрочем, — ухмыльнулся полицмейстер, — мы еще встретимся с Александром Христофоровичем, и поговорим с ним о господине, который назвал себя отставным майором Сергеевым… Кстати, господин Сергеев, в каком полку вы служили?
Виктор хотел было сказать — в Селенгинском пехотным, но передумал, потому что хитрый шеф столичной полиции мог отправить своих агентов найти в Петербурге кого-нибудь из офицеров этого полка, благо сам полк в это время базировался в европейской части России, и предложить им опознать своего, якобы, сослуживца. Поэтому он решил пойти, как говорят уголовники, "в несознанку", и не отвечать на вопросы вообще. Он надеялся на то, что пока Кокошкин будет собирать на него улики, из будущего вернется император Николай, и всех построит по ранжиру.
Виктор промолчал. Кокошкин, позвонил колокольчик, и сказал вошедшему в кабинет полицейскому чину, — Проводи, братец, господина ротмистра в соседнюю комнату. А я побеседую с глазу на глаз с человеком, именующим себя отставным майором Сергеевым…
Оставшись с Виктором вдвоем в кабинете, Кокошкин помолчал с минуту, потом предложил своему собеседнику присесть на жесткий казенный стул, а сам, взяв со стола пачку каких-то бумаг, и перебирая их, стал медленно расхаживать по кабинету.
— Итак, кто же вы, господин Сергеев? — начал допрос Кокошкин, — и откуда вы прибыли в Санкт — Петербург? — Не дождавшись ответа, он продолжил. — Я навел справки — ни через одну из городских застав в течении последних двух недель в столицу империи не въезжал человек с вашими именем и фамилией.
Виктор усмехнулся. Конечно, откуда у него могла быть подорожная? Не Антоха же ее ему выдал, отправляя в прошлое. Но препираться с Кокошкиным не стал. Пусть расскажет еще что-нибудь интересное…
А полицмейстер, начавший закипать, видя нежелание Сергеева отвечать на его вопросы, повысил голос. — Что вы молчите?! Не желаете отвечать на мои вопросы?! Хорошо, тогда я вас возьму под стражу, и у вас появится время подумать — стоит ли запираться!
Кокошкин снова позвонил в колокольчик, и когда дежуривший в его приемной полицейский чин вошел в кабинет он, указав на Сергеева, приказал, — Этого господина поместить в отдельное помещение и не спускать с него глаз. На его вопросы не отвечать, бумагу и перо с чернильницей не давать. Если он захочет что-то сказать мне, сообщить об этом немедленно!
Виктора повели по длинному коридору. В конце его находилась небольшая комната, обставленная очень скромно. Стол, на котором стоял медный кувшин и оловянная кружка, два стула, диван, застеленный шерстяным одеялом, подушка. На окне стальная решетка, на прочной дубовой двери — крепкий засов снаружи. — Еду вам будут приносить сюда, — сказал сопровождающий Сергеева полицейский, — если вы захотите выйти по нужде — постучите в дверь. Надеюсь, что вы будете вести себя благоразумно, — добавил он.
Дверь захлопнулась, лязгнул засов. Виктор прилег на диван, и задумался. Похоже, что господин Кокошкин решил поинтриговать против графа Бенкендорфа. И оружием, направленным против Александра Христофоровича, должен стать он, Виктор Иванович Сергеев, 1955 года рождения, гражданин Российской Федерации и пенсионер МО. Фантасмагория какая-то! Ну, что ж будем поглядеть.
Мысли в голове у него стали путаться, и он, сам не заметил, как заснул. И проспал до самого утра. Разбудил его лязг засова. Вошел полицейский с подносом в руках. Он принес завтрак — тарелку с пшенной кашей, правда, заправленной постным маслом, два толстых ломтя хлеба, и стакан крепкого чая, а к нему ломоть белого хлеба.
— Скромненько, но вполне съедобно, — подумал Сергеев. — В армии приходилось питаться и похуже.
Терпеливо дождавшись, когда арестант поест, полицейский предложил Виктору сходить в "кабинет уединения". Таковым оказался чуланчик, больше смахивающий на дачный сортир. Вместо пипифакса для посетителей был приготовлен тазик с водой и мокрой тряпкой.
Оправившись, Виктор вернулся в комнату — камеру, и до обеда никто его больше не беспокоил. А после обеда его снова вызвал к себе полицмейстер. На этот раз Кокошкин был настроен более решительно. Он стал угрожать Сергееву каторгой и сибирскими рудниками, если он не расскажет ему кто он, откуда, и зачем приехал в Петербург. Виктор понял, что у генерала что-то не срослось, и он сильно нервничает.
В общем, так оно и было. Ротмистр Соколов, с которым он тоже имел беседу, не сказал ему ничего вразумительно, ссылаясь на то, что ему было приказано лично графом Бенкендорфом сопровождать "отставного майора Сергеева", и обеспечивать его безопасность. И не более того. Но это Кокошкин знал и без ротмистра. А самого графа он допросить, естественно, не мог.
К тому же, как доложили полицмейстеру его люди, Бенкендорф в настоящее время безвылазно находится у себя дома и никого не принимает, сказавшись больным. Однако князь Одоевский, приехавший к Бенкендорфу, был принят, и сейчас они вдвоем о чем-то совещаются.
Кроме того, во дворце были встревожены неожиданным отъездом Государя. Впрочем, император любил такие импровизированные посещения городов Санкт — Петербургской губернии, сваливаясь, как снег на голову, бедным градоначальникам, и устраивая им разнос. Обычно император управлялся со всеми делами в течение суток, но сейчас он что-то задерживался. Однако поднимать тревогу было еще рано.
А тут этот, "отставной майор", молчит, словно воды в рот набрал. И посматривает на него, не последнее лицо в государстве, как-то… В общем, словно не генерал, а он — хозяин положения.
Но, несмотря на все угрозы, Сергеев молчал, и Кокошкин, устав кричать на него, махнул рукой, и отправил его снова в комнату — камеру, решив продолжить разговор вечером.
Вечером же произошло то, чего обер — полицмейстер столицы Российской империи никак не ожидал. Во время вечернего допроса, когда Кокошкин, уже не сдерживая себя брызгал слюной и стучал кулаком по столу, требуя от Виктора, чтобы тот, наконец, заговорил, неожиданно дверь в кабинет генерала отворилась, и в нее вошли император Николай I и граф Бенкендорф.
— Добрый вечер, господа, — сказал царь, озирая сие место скорби, — Не ждали?! И чем это вы тут занимаетесь, господин Кокошкин? — Николай грозно взглянул на помертвевшего от страха полицмейстера, способного выдавить в качестве объяснения лишь нечленораздельное блеяние.
Посмотрев с презрением на окончательно униженного и раздавленного чиновника, царь приветливо посмотрел на Сергеева, — Виктор Иванович, — сказал Николай, — вижу, что вы умеете хранить государственные тайны. Прошу вас извинить за то "гостеприимство", которое оказал вам генерал Кокошкин. Поверьте мне, все это произошло без моего ведома. А виновные в столь непочтительном к вам отношении будут строго наказаны. Пойдемте же, господин Сергеев, вас ждут наши общие друзья…
Пусть это будет новым рыцарским орденом…
После победоносного освобождения из застенков петербургской полиции — заодно вызволили из камеры и ротмистра Соколова — все, и бывшие арестанты, и граф Бенкендорф, и сам император, вышли на улицу, где их уже поджидали две кареты из Придворной конюшенной части. Николай, победно посмотрев на всех с высоты своего роста, незаметно для окружающих подмигнул Сергееву, и нахлобучил на голову треуголку с пышным плюмажем.
— Господа, — обратился царь к своим спутникам, — на сегодня, как я полагаю, для всех вас достаточно приключений. Прошу вас всех считать моими гостями, и отправиться со мной в Аничков дворец. Да, ротмистр, — сказал Николай оробевшему Соколову, который старался держаться за спиной Виктора, и помышлявший при первом же удобном случае сбежать, — это касается и вас. Как я понимаю, Виктор Иванович успел вас познакомить с несколько необычными обстоятельствами своего появления здесь.
Когда ротмистр кивнул, император добавил, — Александр Христофорович, вы не будете против, если я заберу этого молодца себе. Я понимаю, что он у вас один из лучших — худшего бы вы для такого важного дела не послали, но уж для меня вы его уступите.
Бенкендорф слегка поморщился, но царю возражать не посмел.
— Кстати, Виктор Иванович, — обратился Николая к Сергееву, — у меня для вас сюрприз. Угадайте, кто примчался выручать вас и готов был сразиться хоть со всеми полицейскими Санкт — Петербурга?
— Неужели Колька?! — изумленно воскликнул Виктор, — он здесь, с вами?
— С нами, с нами, — усмехнулся император, — вон, сидит в карете. С большим трудом нам с графом удалось уговорить остаться, и не заходить в здание. Иначе у господина обер — полицмейстера появилось бы много вакансий в его ведомстве. Да и сама должность обер — полицмейстера, скорее всего, стала бы вакантной. Идите, Виктор Иванович, вон в ту карету, запряженную гнедыми, там ваш витязь сидит, скучает и волнуется.
Потом все расселись в кареты и отправились в Аничков дворец. Немного отдохнув и приведя себя в порядок, все, и царь и граф, и отставной майор, его сын и жандармский ротмистр, уселись за одним столом. После того, как Николай побывал в новом для себя мире, он понял, что в общении с выходцами из будущего и причастным к их великой тайне подданным не обязательно так строго придерживаться дворцового этикета. Во всяком случае, когда рядом с ними нет посторонних.
Стол был скромно сервирован, спиртного, которое император недолюбливал, отсутствовало. Зато в центре стояло блюдо с так любимыми императором солеными огурцами.
— Итак, господа, — начал царь, после того, как сидящие за столом слегка утолили голод, — что мы теперь будем делать? Так получилось, что мы, и еще несколько человек здесь отсутствующих, оказались причастными к великому чуду. Которое может спасти наше Отечество, или, если оно станет известно врагам России, может погубить ее. Поэтому, я прошу всех вас, господа, дать клятву, что без моего согласия вы больше никому и никогда не расскажите о чудо — машине, о том, что произошло в будущем, и вообще, и о всех последующих событиях и словах, которые будут произнесены в кругу ПОСВЯЩЕННЫХ.
Можете считать, что все вы стали рыцарями некоего тайного ордена, служение в котором будет направлено на благо нашей любимой России. Вас, Виктор Иванович, и вас, молодой человек, — Николай строго посмотрел на своего тезку в камуфляжке, — это тоже касается.
Виктор пожал плечами и согласно кивнул, а Сергеев — младший, улыбнувшись, посмотрел на отца, после чего тоже кивком подтвердил, что не против стать рыцарем. Лишь бы его после этого не заставили влезать в латы и отправить на рыцарский турнир — а как он слышал, царь время от времени устраивал конные представления в стиле позднего Средневековья. К тому же, общение в детстве с отцом — императором Павлом I, мистическим настроенным и всерьез считавшим себя гроссмейстером ордена Иоанна Иерусалимского, сказалось на формировании характера и взглядов царя.
— Скажите, Виктор Иванович, — император снова вернулся к простым и чисто житейским делам, — как вы предполагаете узаконить ваше нахождение здесь. Вы всецело можете рассчитывать на мою помощь в этом. Граф Бенкендорф придумает вам… — тут Николай на минуту замялся, — ну, в общем, историю вашей жизни здесь. Или, как говорит ваш друг, Александр Павлович, "легенду".
— Ваше величество, — ответил Сергеев царю, — я хотел бы заняться обычным сельским трудом, в то же время, иметь возможность работать по металлу, использовать кое — какие механизмы и приспособления, которые я бы постепенно привез бы из будущего. Одним словом, меня бы устроило положение владельца небольшой деревеньки, в которой была бы кузница, и которая находилась бы неподалеку от Петербурга. Кстати, — вспомнил друг Виктор, — на примете у Антона было одно место по дороге на Шлиссельбург. Но об этом надо говорить с ним лично.
— Хорошо, — кивнул царь, — то, что вы просите, вполне здраво и выполнимо. После того, как вы уточните нужное вам место, мы вернемся к этому разговору.
— Ну, а вы, Николай Викторович, — обратился царь к Сергееву — младшему, — как вы видите себя в моем времени? Или вы предпочтете вернуться в будущее?
— Ваше величество, — задумчиво сказал бывший десантник, — конечно, мне больше нравится мое время. Но отца я не брошу, и потому хотел бы быть рядом с ним. Но деревенские утехи мне как-то…
Я солдат, Ваше величество, и готов служить России в любом качестве. Но, в то же время, хотелось бы заняться обучением людей, которым вы, Ваше величество, доверяете всему тому, чему сам обучен. А это — стрелять без промаха, вести бой холодным оружием, голыми руками, словом, всему тому, чем я занимался во время моей службе в Чечне.
Увидев, как встрепенулся при его последних словах ротмистр Соколов, Николая подмигнул ему единственным глазом и улыбнулся. Со слов отца он уже знал, что Соколов воевал примерно в тех же местах и с примерно тем же противником, что и он сам. Только все это было почти на сто семьдесят лет раньше.
— Отлично! — воскликнул царь, — сразу видно военного человека! Я найду подходящую для вас должность в моем личном конвое. Это я решу лично. А еще лучше, если вы, господин Сергеев, станете моим камер — казаком. Это что-то вроде телохранителя. Тогда вы будете подчиняться только лично мне, и в случае необходимости сможете отправиться в ваше время тогда, когда соблаговолите. Ну, и заодно подучите моих казачков — терцев из лейб — конвоя всем своим премудростям. Только учтите, что этим казачкам тоже палец в рот не клади. Они много чего сами знают и умеют. К тому же они мастерски стреляют и владеют шашкой. Так что вам скучно не будет.
— Ну, а вы, ротмистр, — император повернулся к ротмистру Соколову, — вам придется стать моим чиновником по особым поручениям. С соответствующими полномочиями, и правом личного доклада государю — императору. Возможно, что вам придется сопровождать меня во время моего очередного путешествия в будущее. Ну, и быть моим связным между мною и господами пришельцами во время их пребывания здесь. Вы доказали свою преданность и умение держать язык за зубами. Именно такой человек мне и нужен.
— Ваше величество, — промолвил пораженный ротмистр, — я оправдаю ваше доверие… Я готов… — тут голос его дрогнул, и он замолк, подбирая слова.
— Полно, ротмистр, — улыбнувшись сказал царь, — вы даже представить себе не можете — что вам предстоит увидеть и узнать…
— А насчет ваших друзей, Виктор Иванович, — Николай снова повернулся к Сергееву, — мы поговорим с вами отдельно…
От каждого по способностям
После того, как граф Бенкендорф и ротмистр Соколов отправились на Фонтанку, а Сергеев — младший, повинуясь жесту отца, вышел из кабинета "подышать воздухом", царь и Виктор остались вдвоем.
— Виктор Иванович, — сказал Николай, — в вашем мире у меня состоялся очень важный разговор с Александром Павловичем Шумилиным. Я знаю, что вы с ним друзья, и полагаю, что секретов у вас друг от друга нет. Знаете, я за время пребывания там, в двадцать первом веке многое понял и пережил. И сейчас смотрю на все происходящее вокруг меня совсем по — другому. Я уже не могу так же править Россией, как это делал раньше. Мне стало понятно, что многое из того, что я считал единственно правильным, на самом деле ошибочно. И очень важно, что теперь у меня есть те, кто сможет меня предостеречь от повторения сделанных в вашей истории ошибок.
Виктор Иванович, вы ведь знаете, что мне изначально не была уготована участь русского императора. Преемником моего старшего брата Александра должен стать Константин. И то, что до последнего момента мне никто не сообщил о том, что Константин отказался от права на российский престол еще в 1823 году, не моя вина. Правда, мне рассказывали пророчество моей великой бабки, императрицы Екатерины, которая увидев меня, еще младенца, заявила: "Я стала бабушкой третьего внука, который по необыкновенной силе своей, предназначен, кажется мне, также царствовать, хотя у него есть два старших брата".
Как бы то ни было, но меня не готовили для того, чтобы со временем занять престол моих предков. Поэтому я многое из того, что уже успел сделать, став монархом, часто делал по наитию, руководствуясь больше здравым смыслом, чем знаниями человеческой натуры и наукой об управлении государством. А уж если вспомнить начало моего царствования… — Николай с досадой взмахнул рукой…
— Ваше величество, — спросил Сергеев, — вы имеете в виду события 14 декабря?..
— Да, — именно их я и имею в виду, — ответил император. — Отправляясь утром с батальоном преображенцев на Сенатскую площадь, я не был уверен, что вечером вернусь целым и невредимым в Зимний дворец. Вы ведь знаете, какие были планы у заговорщиков?
— Знаю, — Виктор вспомнил споры участников мятежа, суть которых сводилась к следующему — убить лишь одного царя Николая, или вырезать всю царскую фамилию…
— Вот так я и начал царствовать, — сказал император, — и, видит Бог, я старался быть хорошим монархом, суровым, но справедливым, строгим, но добрым… Не всегда это у меня получалось.
Для чего я это все говорю вам, Виктор Иванович. У меня есть миллионы подданных, умные и храбрые генералы, министры и сенаторы. Но у меня нет друзей. Нет того, кто скажем мне, что я не прав, когда я действительно неправ, того, кто удержит меня от опрометчивого поступка или решения.
И я бы хотел, чтобы такими друзьями для меня стали вы. Виктор Иванович, мне рассказал господин Шумилин, что вам довелось немало повоевать, что вы честно четверть века отдали службе России. Поэтому ваши советы о том, как нам реформировать армию и флот империи, были бы очень ценны.
А теперь я хотел бы поговорить о ваших друзьях, — Николай внимательно посмотрел в глаза Сергееву, — я знаю лично Александра Павловича Шумилина. Этот человек редкого ума и способностей. Я буду рад, если он тоже переберется в наше время, и останется здесь жить. Сказать честно, я был бы рад, чтобы Александр Павлович перешел на службу ко мне. Но, к сожалению, было бы опрометчиво назначить его министром или главой департамента. В качестве моего личного советника по вопросам внешней и внутренней политики он мог бы принесли немало пользы нашему государству.
Как я уже говорил вам, Виктор Иванович, перед моим возвращением я имел долгий и серьезный разговор с господином Шумилиным. И он дал свое согласие на то, чтобы оказать всемерную помощь мне во всех моих делах. Как вы считаете, в качестве кого он может оказаться в Санкт — Петербурге?
— Ваше величество, — ответил Сергеев, — я полагаю, что этот вопрос надо решать не со мной, а с Александром Павловичем. — Могу только подсказать, что мой друг — неплохой фотограф, и делает хорошие снимки, многие из которых публиковали солидные газеты и журналы. Он мог бы стать придворным фотографом, что дало бы ему возможность вполне свободно появляться во дворце, и общаться с вами и вашими доверенными министрами.
— Да, будучи в гостях у Александра Павловича, я обратил внимание на чудесные рисунки, которые, однако, не были нарисованы, а словно выхвачены из окружающей нас природы, — сказал Николай. — Действительно, те фотографии, которые делает ваш друг, так не похожи на те картинки, которые в прошлом году сделал француз Луи Даггер. Я думаю, спрос на такие вот моментальные портреты будет у нас большой, и Александр Павлович таким путем познакомится лично со многими известными и знатными людьми империи.
А ваш изобретатель, Антон Михайлович? Мне кажется, что он вряд ли отправится в наше время. Да и что ему тут делать. Ведь все наши механизмы и машины в сравнении с его изобретениями, это как дубина дикаря в сравнении с тончайшими французскими часами работы мастера Бреге.
— Может быть, может быть… — задумчиво сказал Сергеев, — но, все ж я думаю, что и Антон переберется к вам. Я хорошо его знаю. Человек он по натуре своей авантюрного склада, ему мало просто денег и славы. Ему хочется узнать и увидеть что-то новое, неизведанное. Думаю, что и он сумеет найти для себя дело в России. Хотя, конечно, основная его задача — сделать перемещение во времени делом надежным и безопасным. Ведь, если все пойдет, как мы с вами решили, вы можете получить из будущего много новых и полезных вещей. Да и вы, Ваше величество, как я слышал, еще не раз хотели бы побывать у нас в гостях.
Николай кивнул. — Да, Виктор Иванович, я еще не увидел всего, что хотел бы увидеть. Поэтому, как только у меня появится возможность, я постараюсь совершить новое путешествие в будущее.
— Ваше величество, — сказал Сергеев, — вы забыли еще о двух наших людей, которые тоже причастны к нашей тайне. Это Ольга Румянцева и Алексей Кузнецов. С Ольгой вы уже знакомы… — Николай кивнул и улыбнулся, должно быть вспомнив их первую встречу, когда наша "кузина — белошвейка" выдала себя за жительницу САСШ, а вот с Алексеем Игоревичем…
Тут все намного серьезней. Дело в том, что Алексей — прекрасный врач, хирург, к тому же владеющий секретами восточной медицины. А у вас в семье, как я знаю, возможны серьезные проблемы. Ваша дочь Александра — "Адини" — возможно уже больна весьма опасной для вашего времени болезнью — туберкулезом…
— Не может быть! — воскликнул Николай, — она здорова, просто она задумчива по натуре и тиха по характеру!
— К сожалению это так, — тихо сказал Виктор, — в нашей истории Александра Николаевна выйдет замуж в 1844 году за принца Фридриха Вильгельма Гессен — Кассельского, и в тот же год умрет вскоре после рождения ребенка. От туберкулеза…
— Скажите, Виктор Иванович, — умоляюще спросил царь, — но ведь ее можно вылечить? Я готов заплатить любые деньги вашим докторам, только бы спасти мою любимую Адини. Я слышал, что они стали очень искусны в своем ремесле. Если надо, я буду лично просить об этом у Алексея Игоревича…
— Ваше величество, — ответил Сергеев, — у нас умеют лечить туберкулез. Особенно на такой ранней стадии, как у вашей дочери. Только для того, чтобы пройти курс лечения, ей придется совершить путешествие в будущее. Ну, а Алексей мог бы стать одним из ведущих врачей Петербурга. Особенно, учитывая его умение лечить болезни, которые у вас пока еще считаются неизлечимыми.
— Да — да, — Виктор Иванович, — обрадовано воскликнул Николай, — теперь я понимаю, что вас ко мне прислал сам Господь. Боже мой, какая это удача! Нет, Виктор Иванович, я еще раз убеждаюсь в том, что наша встреча была не случайной. Это промысел Божий… Давайте, давайте, пригласите сюда, в Аничков дворец всех ваших друзей, я переговорю с ними, и мы решим, чем и кто будет заниматься. Сможете ли вы собрать их всех здесь, скажем, завтра вечером?
Сергеев немного подумал, а потом сказал, — да, Ваше величество, это вполне реально. Итак, завтра, здесь в это же время…
Военный совет…
Весь последующий день был посвящен подготовкой к одному из самых важных разговоров, который должен решить очень многое. В условное время Антон открыл портал в квартире князя Одоевского, и Сергеев, заскочивший на полчаса в будущее, вкратце рассказал Антону, Александру и Алексею о том, что произошло, и о чем он договорился с царем.
Услышав о том, какое предложением всем им сделал император, Антон слегка поморщился.
— Иванович, ты же меня хорошо знаешь, — сказал он, — я органически не перевариваю дисциплину. Ну, не люблю я делать не так, как мне хочется, а так, как желает какой-то там дядя. Что в своей богадельне у меня вызывало аллергию, то и в прошлом, под командованием императора Николая Павловича, мне быстро надоест. Не, ребята, вы, если хотите, отправляйтесь туда, а я здесь останусь.
— Тоха, ты только не горячись, — рассудительно заметил Шумилин, — ведь пока никто не заставляет тебя надеть вицмундир, застегнуться на все пуговицы и маршировать с утра до вечера. Я полагаю, что все совсем не так страшно, как тебе кажется. Допустим, тебя легализируют, как некоего заморского купца. Будешь, не вызывая ни у кого подозрений отлучаться куда тебе надо на недельку — месяц, так сказать, отправляться в командировку в будущее. Пойми, что нам надо потихоньку закладывать здесь постоянную базу, если мы действительно решили помочь предкам. В общем, ты еще раз все обдумай и взвесь. Время до завтра у тебя есть.
— Ребята, — заговорил до сего времени молчавший Алексей, — а мне тоже как-то не хочется отправляться на ПМЖ в прошлое. Ведь у меня здесь работа, семьи, правда, нет, но возможно все же будет. Прошло уже четыре года, как я развелся, и мне уже несколько наскучила холостая жизнь. В общем, если будет нужно — я загляну к вам в прошлое, помогу. А так — вы уж без меня как-нибудь…
Виктор, внимательно следивший за перепалкой одноклассников, наконец, решил вставить свои пять копеек.
— Друзья мои, — начал он тоном, каким строгий учитель вразумляет неразумных детей, — я полагаю, что вы пытаетесь бежать впереди паровоза. Знаете, как у нас в армии говорили — "курочка в гнезде, яичко …, ну, а вы уже цыплят начали подсчитывать".
Давайте сразу решим вопрос по существу. Вы хотите помочь нашим предкам? — Антон и Алексей кивнули, — Ну, а тогда, как и чем мы решим в рабочем порядке. Ты, Алексей, тоже можешь жить "на два дома", то есть, и там и тут. Сделаем и тебя иностранцем. Ведь ты немецкий не забыл?
Алексей кивнул головой. Он родился и вырос в ГДР, где в ГСВГ служил его отец. И лишь в возрасте десяти лет его родители вернулись в СССР. Поэтому и немецкий, которым в детстве пользовался так же часто, как и русским, он знал неплохо.
— Итак, на чем мы порешили? — спросил Александр, — Ведь завтра мы должны встретиться с Николаем, и согласованно изложить ему свою позицию. И при этом ни в коем случае не показывать, что у нас есть какие-то разногласия. Это ни к чему.
— Хорошо, — немного подумав сказал Антон, — я согласен. Думаю, что Николай не враг самому себе, и прекрасно понимает, что с нами надо вести себя не так, как со своими приближенными, пусть и самыми высокопоставленными.
— Это вряд ли, — усмехнулся Шумилин, — я наблюдал за царем во время его пребывания в нашем будущем. Похоже, что у него произошла значительная переоценка ценностей. Да и Николай не станет давить на нас. Ведь мы ему нужны, а не он нам.
— Хорошо, Шурик, — сказал Алексей, — возможно, что я перестраховываюсь, и все совсем не так неприятно, как я думаю. Да и жалко мне их. Тут вот с Ольгой Степановной повозился, поговорил с ней, обнадежил. Знаете, какая она была счастливая, когда ей сказали, что теперь ее шансы стать матерью значительно увеличились. Дай бог, чтобы у них с милейшим Владимиром Федоровичем было все хорошо…
— Ну вот, видишь, вроде и договорились, — подвел итог беседы Сергеев. — Так что будем завтра совет держать с самим царем. Ну, и с графом Бенкендорфом. Только учтите, друзья мои, Александр Христофорович не так прост, как кажется. Поэтому, держите с ним ухо востро.
— А что ты, Виктор, скажешь про жандармского ротмистра? — спросил Сергеева Александр, — ты учти, что в заведении у Цепного моста дураков не держали. Подлецы — те попадались, а вот дураки — нет.
— Не знаю, Саша, — сказал Сергеев, — конечно, в людях ты разбираешься, наверное, лучше меня, только и я не за печкой найденный. По моему скромному мнению, Дима Соколов — хороший парень, умный и смелый. Надо сделать его своим другом. К тому же нам нужен свой человек в III — м отделении, к тому же нетитулованный. Ведь князь и его супруга, хотя и замечательные люди, но слишком уж заметные. А ротмистр, не привлекая особого внимания, сможет выполнять некоторые наши поручения, ну или скажем — просьбы.
— Хорошо, Иванович, — сказал Шумилин, — если ты за человека ручаешься, то так тому и быть. А вот, как нам быть с Ольгой? Ее-то мы и не спросили.
— Спросили, — ответил с усмешкой Антон, — имел я с ней на эту тему беседу. Она готова хоть сей момент бежать без оглядки в свой любимый девятнадцатый век. Так что, считайте, что ее мечта сбылась. Ну, а как она в прошлом устроиться — ей решать. Николай сказал, что он ей поможет. К тому же супруга его от нашей кузины — белошвейки просто без ума.
— Да — да, именно так, — раздался неожиданно голос Ольги Румянцевой. Оказывается, она уже давно тайком вошла в комнату, где шел "военный совет", и внимательно слушала разговоры мужчин.
— Я только что из Зимнего дворца, — сказала она, — ребята, если бы вы только видели — какой фурор произвели гостинцы из будущего, которые царь торжественно вручил своим домочадцам. Все просто визжали от восторга. Я смотрела и думала — как мало людям нужно для счастья. Мелкие хохотали до упада, когда игрушечный хомячок забавно повторял за ними то, что они ему говорили. А царские дочери с удовольствием щелкали шариковыми ручками, и разглядывали открытки с видами Петербурга, удивляясь необычному виду хорошо знакомого им города.
Царь, кстати, тоже остался очень доволен. И охотничьим ружьем, и еще кое — чем… — Ольга лукаво посмотрела на смущенного Шумилина, — это ты, Павлыч, додумался подарить царю "Камасутру"? Он теперь от нее оторваться не может. Листает, любуется картинками, хмыкает, и как-то плотоядно посматривает на меня… Конечно, мужчина он видный и симпатичный, но, нельзя же так вот сразу…
Мужчины, внимательно слушавшие Ольгу, дружно заржали. А Шумилин, подаривший Николаю книжку с картинками, изображающими экзотические способы любовных утех, лишь развел руками.
— Ну, что ж, как говорил один Генсек, — резюмировал Сергеев, — цели поставлены, задачи ясны — за работу, товарищи! До встречи!
Портал медленно свернулся, и, те, кто надо остался в будущем, а остальные — в прошлом. Но меньше чем через сутки они встретятся, и тогда начнется то, что они собрались сделать — начать исправлять историю России…
С миру по нитке…
И вот, настал день, когда путешественники во времени и люди из века девятнадцатого сели все вместе за стол, и стали решать, что им делать, и как им быть.
Николай, похоже, уже сумел переварить все впечатления, полученные в будущем, и был, как обычно, строг, спокоен и торжественен. Граф Бенкендорф, надел парадный мундир генерала от кавалерии со всеми своими орденами. Ротмистр Соколов выглядел на фоне своего начальства довольно бледно — на нем был обычных сюртук с одиноким красным крестом ордена Святого Владимира IV степени с бантом. Как потом выяснилось, ротмистр этот орден получил за штурм аула Ахульго в 1839 году. Тогда же он был и ранен. После излечения ему предложили должность в корпусе жандармов.
Сергеев — старший был одет в свою привычную камуфляжку с майорскими звездами на погонах, и с орденской колодкой на груди. Из наград он надел только орден Красной звезды и Кавказский крест. Такой же Кавказский крест был на груди у старшего прапорщика Сергеева — младшего. Кроме него он надел и свой орден Мужества за Чечню. Цивильные же спутники Сергеевых были и одеты соответственно — в строгие костюмы с галстуками. Лишь Ольга Румянцева немного выглядела не в тон — она была в брючном костюме, и своим внешним видом шокировала графа и ротмистра. Император, насмотревшийся на подобные наряды дам во время своего путешествия в будущее, лишь криво усмехнулся.
— Итак, господа, — начал Николай, — вы имели возможность посоветоваться друг с другом, и, судя по вашему виду, вы приняли правильное решение. Я не вижу среди вас господина Воронина, но я понимаю, что его отсутствие связано с техническими вопросами. Он управляет своей чудо — машиной?
— Именно так, Ваше величество, — ответил Шумилин, — Антон открывает и закрывает портал, связывающий прошлое и будущее. Но мы сообщим ему подробно обо всем, что здесь будет сказано. А про себя Александр подумал — не стоит императору знать, что в изящной сумочке Ольги лежит диктофон, которые пишет все нюансы беседы.
— Понятно, — сказал Николай, — ну, я с ним поговорю отдельно. Антон Михайлович — гениальный ученый и изобретатель, и его помощь империи будет с благодарностью нами принята.
А теперь, господа, давайте подумаем, где и в чем вы могли бы помочь нашему Отечеству? Начнем с вас, Александр Павлович…
— Ваше величество, — начал Шумилин, — лично я, неплохо зная мировую историю, и, в особенности, историю России, я бы мог подсказать вам, как не совершить некоторые опрометчивые поступки во внешней и внутренней политике. Например, планируемую продажу в будущем году форта Росса в Калифорнии. Все это я изложил вот здесь, — с этими словами Александр протянул императору небольшую папку, — в том числе и о некоторых наиболее важных и насущных делах, которыми необходимо заняться в первую очередь. Только, прошу, Ваше величество, не показывать никому эти бумаги. Особенно канцлеру Нессельроде. — Увидев вопросительный взгляд царя, Шумилин кивнул, и подтвердил, — Да — да, Ваше величество, я могу вполне определенно и, ручаясь за свои слова, сказать — все, что станет известно Карлу Васильевичу фон Нессельроде, то вскоре станет известно в Вене. Поверьте, все именно так и будет.
Николай вспыхнул, хотел возразить, но потом, видимо вспомнив, что потомкам известно многое то, что неизвестно ему, промолчал, и лишь сухо кивнул. Он взял папку, подержал ее на весу, а потом, положил на стол рядом с собой.
— Хорошо, Александр Павлович, — сказал император, — я учту все сказанное вами, и внимательно ознакомлюсь с вашими документами. Обещаю вам, что никто кроме меня их не увидит.
— Теперь я хочу поговорить с вами, господа, — обратился он к Сергеевым, — я вижу, что вы настоящие воины, понюхавшие пороху, и повидавшие смерть. Вас, Виктор Иванович, я хочу попросить подготовить развернутый доклад о возможном реформировании нашей армии. Пишите все, не стесняйтесь, и не бойтесь, что чем-либо обидите меня. Ну, и я жду ваших проектов введения новых видов вооружения. А так же о тактике и стратегии, с учетом опыта ваших ужасных массовых войн. Если вскоре настанет такое время, то Россия должна быть к нему готова.
— Ваше величество, — ответил Сергеев — старший, — я, конечно, сделаю то, о чем вы сейчас сказали, и о чем мы с вами говорили раньше. У меня, как и у Александра Павловича, уже есть кое — какие мысли о развитии российской армии. А вот насчет флота и прочего…
Ваше величество, мой сын еще в детстве просто бредил морем. Да и сейчас он хорошо разбирается в морской тактике и кораблестроении. Только служить пошел он не на море, а в десант. Посмотрел он кино "В зоне особого внимания", и решил, что станет десантником. Я вам, Ваше величество, потом покажу этот фильм. Думаю, что увиденное будет для вас не только интересно, но и полезно.
Так вот, срочную он отслужил в знаменитой Псковской дивизии ВДВ, а потом остался на сверхсрочную. Потом Чечня, война, ранение. Это я к чему говорю, Ваше величество, Кольку можете использовать, как человека, хорошо разбирающегося во флотских вопросах. Ну, а если он не справится, то у него есть друзья, которые служили или служат на флоте.
А сам гвардии старший прапорщик Николай Викторович Сергеев может помочь создать в русской армии спецподразделения, которые могут успешно бороться с бандами горцев, нападающих на казачьи станицы и войсковые обозы. Он хорошо знает тактику использования таких подразделений, и способы воевать в так называемой "малой войне".
— Простите, а что такое ВДВ? — спросил граф Бенкендорф, внимательно слушавший разговор пришельцев из будущего с императором.
— Александр Христофорович, — сказал Сергеев — младший, ВДВ — это воздушно — десантные войска. — Увидев недоумение на лице графа, он добавил, — это такие войска, которые высаживаются в тылу врага с летательных аппаратов тяжелее воздуха, которые мы называем самолетами и вертолетами. Это самый быстрый и боеспособный род войск, самым близким аналогом которому в вашем времени являются гренадеры или казаки — пластуны.
Недоумение Бенкендорфа после этих слов Николая лишь увеличилось. Он вопросительно посмотрел на императора. Тот, успевший уже кое-что узнать об армии будущего, улыбнулся, и, повернувшись к Сергееву — старшему, кивнул. Пришлось Николаю Викторовичу подробно объяснить старому рубаке, что такое воздушный десант.
— Александр Христофорович, — начал он, — в нашем мире существуют летательные аппараты тяжелее воздуха. Они могут не только летать по воздуху, но и перевозить на большие расстояния солдат и боевую технику. Высаженные в тылу врага, и действуя по — суворовски — не числом, а умением, они могут захватить штаб вражеской армии, артиллерийские позиции, мост через большую реку, словом то, что поможет обычным сухопутным войскам победить на поле боя. Ну, про летательные аппараты тяжелее воздуха я вам расскажу позднее. Поверьте, они есть. Вот, Его императорское Величество в нашем мире даже совершил полет на одном из таких аппаратов.
Бенкендорф удивленно посмотрел на царя, и Николай, с легкой улыбкой кивнул своему старому другу, подтверждая слова Виктора.
— Кстати, Ваше величество, — сказал Сергеев — младший, — неплохо было бы начать в России развивать воздухоплавание. Конечно, до самолетов и вертолетов еще далековато, но безмоторную технику, всякие там воздушные шары, планеры и дельтопланы строить вполне можно…
— Замечательно, — воскликнул император, — Николай Викторович, да вы просто находка! Работайте, делайте все, что считаете нужным. А если понадобится моя помощь, говорите сразу, не стесняйтесь…
— Ну, а вы, Алексей Игоревич, — сказал Николай доктору Кузнецову, — можете спасти немало замечательных людей в нашем отечестве. Я хотел бы чуть позднее поговорить с вами лично. Вы понимаете, о чем…
— Понимаю, Ваше величество, — ответил Алексей, — и я, как медик, буду рад помочь людям, живущим в девятнадцатом веке. У меня тут есть кое — какие предложения об улучшении здравоохранения в Российской империи. — он протянул царю папку, похожую на ту, что уже подал императору Шумилин. Ну, а насчет личного разговора с Вашим величеством, я готов побеседовать с вами в любое удобное для вас время.
— Очаровательная мадемуазель Ольга, — обратился царь к Румянцевой, — вы просто клад для наших дам. Думаю, что вы сможете помочь им быть еще очаровательнее и прелестнее. Хотя, как я полагаю, в ваше время женщины кое в чем не уступали мужчинам. В общем, Ольга Валерьевна, мы еще переговорим с вами о том, чем вы могли бы быть полезной для нашего общего дела.
— Ваше величество, — осторожно сказал Шумилин, — я полагаю, что наш разговор надо закончить вопросом о легализации нас, людей двадцать первого века, в Российской империи. Вот наши предложения о том, как это лучше сделать. Я попрошу внимательно изучить их, и во время следующей встречи, которая произойдет послезавтра, — тут Александр вопросительно посмотрел на Николая, и тот согласно кивнул, — и на ней мы получим своего рода "входной билет" в ваш мир… А пока будем прощаться — нам пора.
Назад: Глава 7. "Большая перемена"
На главную: Предисловие
