— Все-таки лучше бы госпожа Койл тебя осмотрела, Виола, — говорит госпожа Лоусон, перевязывая мою руку.

— Вы тоже неплохо справляетесь.

Мы вернулись в импровизированную палату, устроенную на борту корабля-разведчика. Утром мне стало нехорошо, и я нашла госпожу Лоусон, которая, завидев мою руку, чуть не свалилась в обморок от тревоги. Едва спросив разрешения у Симоны, она втащила меня на корабль и принялась изучать инструкции ко всем новым инструментам и лекарствам, какие были на борту.

— Сильнее антибиотиков я не нашла. — говорит она. затягивая новую повязку. По руке расходится приятная прохлада от лекарств, но красные полоски уже поползли от обруча в обе стороны. — Теперь остается только ждать.

— Спасибо, — говорю я, но госпожа Лоусон уже вернулась к изучению лекарственных средств на борту. Она всегда была самой доброй из целительниц. Невысокая и пухлая, госпожа Лоусон лечила детей Хейвена и больше остальных стремилась положить конец людским страданиям.

Я оставляю ее одну и схожу по трапу на улицу, где лагерь «Ответа», над которым висит ястребиная тень корабля-разведчика, уже приобрел обжитой вид: палатки и костры стоят ровными рядами, есть зоны для совещаний и хранения запасов. Всего за одно утро «Ответу» удалось разбить лагерь, который выглядит почти точь-в-точь как тот, первый, куда меня привезли из Нью-Прентисстауна на телеге. Многие обитатели лагеря радостно меня приветствуют, другие отворачиваются и молчат, не зная, какую роль я играю в происходящем.

Да я и сама не знаю.

Я попросила госпожу Лоусон меня подлечить, потому что хочу вернуться к Тодду, но меня одолевает такая усталость, что я боюсь уснуть прямо в седле. Мы с Тоддом уже дважды выходили на связь. Его голос казался металлическим и далеким, а Шума было не разобрать из-за РЁВА армии.

Но я хотя бы увидела его лицо — и то полегчало.

— Все эти люди — твои друзья? — спрашивает Брэдли, спускаясь по трапу за моей спиной.

— О, привет! — восклицаю я и кидаюсь его обнимать. — Как ты?

Очень шумно, говорит он мысленно, а сам выдавливает растерянную улыбку. Надо признать, сегодня его Шум стал спокойней, в нем меньше паники.

— Ты привыкнешь, — говорю я. — Обещаю.

— Не очень-то меня радует такая перспектива.

Он смахивает с моих глаз прядь волос.

Такая взрослая, думает он. И жутко бледная. А потом я вижу в его Шуме прошлогоднюю себя на уроке математики, где я тщетно бьюсь над очередной задачей. Я выгляжу такой маленькой и чистенькой, что невольно прыскаю со смеху.

— Симона выходила на связь с караваном, — говорит он. — Они тоже считают, что мы должны действовать мирно. Надо попытаться вступить в переговоры со спэклами и предложить гуманитарную помощь здешним людям. Меньше всего мы хотим ввязываться в войну, к которой не имеем никакого отношения. — Брэдпи стискивает мое плечо. — Ты была совершенно права, что не захотела вмешивать нас в это, Виола.

— Если б еще знать, что делать дальше, — отвечаю я. Мне неловко от его похвалы, ведь я была так близка к совсем другому решению… — Я пыталась вывести госпожу Койл на разговор о том, как они заключили первый мир, но…

Я умолкаю, потому что кто-то бежит к нам по склону холма, озираясь по сторонам и судорожно вглядываясь в лица. Потом он видит меня и прибавляет шагу…

— Кто это? — спрашивает Брэдли, но я уже отстраняюсь…

Потому что это…

— ЛИ! — Я с криком бросаюсь навстречу ему.

Виола, твердит его Шум, Виола, Виола, Виола, а сам он хватает меня и закручивает в таких крепких объятиях, что из легких вышибает весь воздух.

— Слава богу!

— Ты цел? — спрашиваю я. когда меня ставят на землю. — Где ты?…

— Река! — выкрикивает он, тяжело дыша. — Что стряслось с рекой?

Он переводит взгляд с Брэдли на меня и обратно. Его Шум становится все громче, голос тоже:

— Вы что, не видели реку?!