Глава 11

Сорок восемь лет, из них двадцать два года прошло в неволе. И кто сказал, что двадцать два не делится на три? Очень легко делится. Шесть лет на первый ход, восемь – на второй и десять – на третий. За плечами – три срока, за душой – воровская корона, такой вот багаж на склоне лет. А впереди снова борьба за власть…

Воркутай поднял стопку, чокнулся с пацанами, выпил. Неплохо его встретили в Красносибирске, братва «малину» подсуетила, «поляну» накрыли. Он – вор уважаемый, за ним большая сила – сибирские тюрьмы и зоны, сколько корешей там срок мотает – и воры среди них законные, и жулики козырные. И «быки» там, и «гладиаторы», и прочие «торпеды». Да и на воле бойцы гуляют, собрать бы их в кулак, и в дело. А он соберет…

Вдоволь он по зонам побродил, по горло сыт решетками, колючками, овчарками, сторожевыми вышками. Дом он свой хочет, большой, у реки, с красивым видом на горы. И чтобы грудастая краля там с ним жила. И петухи… Обычные петухи, те, которые на рассвете кукарекают. Но само по себе такое благо в руки не дастся, его вырвать надо. Красносибирск – город богатый, и, если его взять под себя, все будет, тем более что свято место, считай, пусто. Нет в городе законного вора, который мог бы встать на положение. Шушера есть, а серьезного вора – нет. Надо будет коней по зонам разослать, пусть воры прогон сделают – на положение. А они сделают…

– Кто он такой, этот Матвей? – спросил он, глянув на Соболя.

Молодой он пацан, из ранних. Резкий, шустрый и даже борзый. На таких, как он, вся новая бандитская волна держится. Внаглую спортсмены-рэкетсмены действуют, беспредельно, ничего не боятся. Зато барыги их ох как боятся… Соболь и сам спортом занимался – бокс, культуризм, все такое, и бригада у него из таких же накачанных «быков». Территория у него своя, бараны там, с которых он шерсть стрижет. Но у него понятия, не хочет он жить по законам бандитского беспредела, потому и подъехал к Воркутаю. Прямо на вокзале его со своими пацанами и встретил. Сам узнал о нем, сам и встретил…

– Ну, я мог бы сказать, что никто, – покачал головой Соболь.

Он потянулся к банке со шпротами, пальцами, унизанными золотыми печатками, подцепил за хвост копченую рыбку, набросил ее на ломтик черного хлеба.

Бригада у него небольшая, с полдюжины стволов, и надел маленький. А он расшириться хочет, потому и нужен ему Воркутай. Они оба друг другу нужны.

– Мог бы сказать, – повторил он, – но не скажу. Матвей реально в авторитете. И за городом «смотрит». Все здесь через него решается.

– Кто его на положение ставил? – скривился Воркутай.

– Сам себя и поставил, – пренебрежительно усмехнулся Соболь.

– Нельзя так, не по понятиям это!

– Так, я и не спорю… А у кого бы Матвей прогон спрашивал, кто бы ему постанову дал? Он вроде как за вора, но его никто не знает. Темная лошадка. Непонятно, откуда взялся, непонятно, как поднялся… Не было, не было, а потом раз!.. Раджина завалил. С Раджином Атарик был, и его тоже… Барам еще был, тоже сгинул. Поехал в Барсан и сгинул…

– Ну, за Раджина я бы спрашивать не стал, – поморщился вор.

И Пиночета он знал, и Чалика, и Конопатого, и Янхеля. А с Конопатым он еще и пересекался, после того как бродягу закрыли. Раджин Конопатого подставил, это без вариантов.

– А Евстигней спросил… – цокнул языком Соболь. – Есть «маза», что Евстигней Матвея выпас, предъявил ему… Только Матвей сейчас при делах, а Евстигней как в воду канул…

Воркутай понимающе кивнул. Евстигнею нужен был повод, чтобы докопаться до Матвея, и он его получил. Только вот, по ходу, воспользоваться не сумел… И Воркутаю такой повод нужен, чтобы предъявить Матвею. И спросить…

– Евстигней вор уважаемый. Нельзя было с ним так…

– Да Матвею до фени, уважаемый он вор или вообще не вор, – усмехнулся Соболь. – Он тут по-своему дела решает. Если что не так, «на перо», и в яму…

– Кто он вообще такой? Откуда взялся?

– Ну, Евстигней тут «утку» пустил, типа, Матвея за «мокрое» «закрыли». Вора он убил. И в зоне вора «замочил». Братва ему предъявить хотела, а он «на лыжи встал»… Евстигней что-то конкретно про него знал, но, я так понимаю, он теперь могила, с него не вытащишь… Короче, темная он фигура, этот Матвей. Но город реально держит…

– Как на него выйти?

– А с этим, Борис Григорьевич, проблемы. Он же в бегах, от «мусоров» шифруется…

– А «мусора» про него знают?

– Ну, может, знают.

– Что, через «мусоров» нельзя пробить, с какого бугра этот хрен?

– Так не ищут они его. Если бы пасли, можно было бы на пастуха выйти, а так без «мазы»… Не будут «мусора» с ним связываться, жизнь, она один раз дается, – с презрением к ментам усмехнулся Соболь. – А за Матвеем реальная «маза». Там реально все в уровень. Пока мы тут рогами трясли, Матвей под себя все заводы поставил. Сначала Барсан взял, потом пацанов оттуда нагнал. Три бригады зашли, барсанские город, считай, поделили. Семафор с Бобылем пытались там что-то сделать, ни фига, Матвей их под себя поставил. Они теперь на него работают… Я пока сам по себе, я пока держусь…

– А Матвей с тобой по этой теме говорил? – с подозрением глянув на Соболя, спросил Воркутай.

Тот ничего не ответил, только головой мотнул – с мрачным видом. По ходу, не складывались у Соболя отношения с Матвеем. Или он в чем-то перед ним «накосячил», или самозваный вор держит его за мелкую сошку, не достойную внимания. Возможно, Соболь действительно не хотел отходить под Матвея, но в это почему-то верилось с трудом. Соболь, похоже, и рад спрыгнуть под барсанских, да не получается. Потому и зацепился он за Воркутая, чтобы на его горбу в рай въехать. Вдруг уважаемый вор сможет поставить самозванца под себя, чем черт не шутит… А Воркутай сможет поставить Матвея на место. За ним суровая воровская правда, а за этим выскочкой только тупая беспредельная сила. Да может и сила это такая же липовая, как и он сам. Не так страшен баклан, как он сам себя малюет…

– Может, «стрелку» с ним навести не можешь? – недовольно спросил Воркутай.

– Ну, со «стрелкой», я думаю, можно, – пожал плечами Соболь.

Вор кивнул. Он не беспредельщик и вопрос через «торпеду» решать не станет. Сначала надо поговорить с Матвеем, а потом уже решать, как закончить с ним…

Подъемы, спуски, повороты, колдобины и рытвины на дорогах, а иногда и труднопроходимая грязь под колесами. Но ничего этого Воркутай не видел.

Ему не связывали руки, не надевали мешок на голову, просто машину такую подогнали, что ничего из нее не видно. Он ехал на «уазике», который за его форму в народе называли «буханкой». В таких машинах заключенных по этапам развозят, Воркутай хорошо это знает. Ездил он в автозаках, и сейчас, по ходу, такая же история. Окна в машине не зарешечены, но заварены снаружи – ни черта через них не видно. И водительская кабина отгорожена непроницаемой стенкой – не видать через нее дороги. Если бы не тусклая лапочка под потолком, совсем темно было бы.

Но лампочка горит, руки не связаны, и, возможно, задние двери открыты. Даже свита с ним – два бойца. Воркутай вроде бы и не узник здесь, но такое ощущение, будто его везут на расстрел.

Он договорился о встрече с Матвеем, подъехал на «стрелку», там ему и предложили сесть в эту «буханку». Или он едет дальше, или никакого Матвея. Парни солидные, в строгих костюмах, суровые, внушительные, но Воркутай класть на них хотел. Но не положил. И даже поверил в гарантии безопасности, которые они ему дали… Совсем еще молодые пацаны, но, как ни крути, а впечатление они произвели, иначе бы он не трясся сейчас в этой чертовой машине…

«Буханка» остановилась, послышались голоса, открылась дверь.

– Приехали, Борис Григорьевич.

Высокий, плотного сложения парень с широким носом на узком лице смотрел на него без особого уважения, но при этом обратился по имени-отчеству. Он знал, с кем имеет дело, поэтому старался вести себя вежливо.

Воркутай вышел из машины с достоинством законного вора. Поднял голову, расправил плечи, огляделся. Не понравилось ему место, где он оказался. Внушительного вида забор из колючей проволоки, за ним по тому же периметру тянулась высокая ограда из досок. Вышки с часовыми. Не похоже на колонию, но аналогия просматривалась. И еще где-то в лесу слышались автоматные очереди. А лес густой, самая настоящая таежная глушь.

– Стрельбище здесь у нас, бойцы тренируются, – сухим казенным голосом пояснил широконосый, показывая на ворота.

Они прошли на территорию какого-то непонятного лагеря. Контрольно-пропускной пункт, дорога, посыпанная щебнем, аккуратные бревенчатые строения, небольшая кирпичная котельная, плац для построения, спортивный городок… И никаких локальных зон, как это принято в колониях. Часовые на вышках стояли, но наблюдали они только за обстановкой снаружи.

– Здесь у нас казарма, спортзал, штаб, столовая, за кочегаркой баня, – по ходу движения говорил широконосый.

Людей Воркутай не видел. Возможно, им не разрешали выходить из казармы, чтобы они не «светились» перед ним. А может, все на стрельбище.

– И что это у вас тут за дела? – угрюмо спросил он.

– Учимся военному делу настоящим образом! – усмехнулся пацан. – Как завещал великий Ленин!

– Кому завещал?

– Ну, братве он вроде как не завещал. Но мы подмазались.

– Братве… – скривился Воркутай.

Не удалась ему презрительная улыбка. Как можно было презирать противника, который вывел подготовку своих бойцов на столь высокий уровень? Целый учебный лагерь у Матвея – со стрельбищем, со спортивным городком. Пацанов здесь не только тренируют, но и учат убивать. Возможно, на это дело их натаскивают реальные профи, которых не сложно нанять, если есть деньги. А с этим у Матвея вроде как без проблем…

За кочегаркой действительно размещалась баня – длинная, приземистая, из гладко оструганных бревен, под железной крышей. Из трубы дым валил, судя по запаху, березовые дрова жгли. А кочегарка на угле работала, дым черный, плотный. Вот и думай, что Воркутая ждет – баня с веничком или угольная печь в котельной. Топка там, по ходу, мощная, труп сжечь плевое дело. Может, кочегарку для того и поставили, чтобы «жмуров» сжигать?..

Его подвели к дому, который находился за баней. Бревенчатый дом, небольшой, но аккуратный, с резными ставенками. Высокий фундамент из крупных камней, открытая веранда с широкой лестницей.

На веранде стоял молодой мужчина – высокий, плотно сложенный, статный. Черты лица правильные, четкие, утонченные, вроде бы и не жесткие, но точно не мягкие. Взгляд улыбчивый, но лицо каменное, непроницаемое. Да и улыбка в глазах коварная, с хищным прицелом. Он был один, без охраны, но это его ничуть не смущало. Свитер на нем вязаный, рукава длинные – возможно, для того, чтобы в них легче было прятать нож или даже ствол…

Он неторопливо спустился с крыльца, сухо кивнул Воркутаю в знак приветствия и коротко сказал:

– Я – Матвей.

– Ты сам знаешь, кто я такой, – с достоинством ответил вор.

– Поговорим?

Воркутай кивнул.

– Твоих людей покормят, а мы с тобой сами, с глазу на глаз.

Матвей провел Воркутая в дом, пригласил за стол, на котором дымился самовар.

И дом простой, и обстановка в нем такая же – мебель новая, но чисто под старину. Сосной здесь пахло, сушеной травой и медом. На самоваре стоял большой заварник, на столе в стеклянных вазочках – сушки, пряники, конфеты, курага, в глиняных блюдцах – кусковой сахар, мед, варенья, сгущенка.

– Берлога твоя? – спросил Воркутай.

Матвей даже бровью не повел. И на вопрос не ответил. Он молча взял заварник, наполнил фарфоровые кружки – для себя и для гостя. Воркутай понял все и без слов. Не о том он разговор завел.

А заварка густая, темная, с янтарным отливом – чисто деготь. И запах настоящего индийского чая.

Матвей сел, отхлебнул из чашки, взял кусок сахара, сунул его в рот и легко расколол зубами напополам. Дескать, так он может и самого Воркутая раскусить… Вроде бы и понты, но ведь он действительно мог.

– За городом «смотреть» хочешь? – спросил он, без нажима глядя на вора.

Взгляд спокойный, но изучающий.

– Я в законе, я должен «смотреть».

– Времена какие-то не такие пошли. Смутные времена. Не приживаются «законники» в Красносибирске.

– Ничего, я приживусь! – жестко отрезал Воркутай.

– Ну, вор ты уважаемый… И сибирские зоны за тобой.

– Я прогон от бродяг жду.

– Будет прогон, – с покладистым видом кивнул Матвей, – я в этом не сомневаюсь.

– За мной воровская правда. А твой беспредел – дешевый валет. Сегодня твоя карта в козырях, а завтра она уже не пляшет…

– А где ты беспредел видишь? Что я сделал не так?

– Воровская кровь на твоих руках.

– Голубая кровь, – усмехнулся Матвей. – Раджин сам себя опустил, ты должен об этом знать.

– Какой он масти, должен решать сход.

– Какой сход? Он весь сход в расход вывел. Ты и это знаешь.

– А Евстигней?

– Евстигней неправильно себя повел. Ты правильно повел, ты встречу назначил, мы с тобой нормально говорим. А Евстигней меня из теплой постели выдернул, в холодную тайгу вывез, к медведю-прокурору. Разве так можно?

– Все равно, ты не мог с ним решать.

– Его убили. Как бешеную собаку, которая кидается на людей… С бешеными собаками только так, – пристально глядя Воркутаю в глаза, сказал Матвей. – По-другому с ними нельзя.

– Кто его убил?

– Его убили мои пацаны. Но его кровь на мне. Как есть, так и говорю.

– За такие дела спрашивают! – выпалил Воркутай.

Он попытался надавить на Матвея тяжелым напористым взглядом, но не получалось. Не по зубам ему был молодой самозванец, и это его бесило. Но из себя выходить никак нельзя. Бешеных собак отстреливают, и Матвей не шутил, когда это говорил.

– Я знаю. И все понимаю. Но что было, того уже не вернешь.

– Можно и вернуть, – сказал Воркутай.

Голос его прозвучал неуверенно. И не убедительно. Он сам это понял, но останавливаться уже нельзя.

– Ты можешь уехать отсюда. Исчезнуть, как будто тебя и не было. И никто, ничего…

– Не уеду я отсюда, – с серьезным видом покачал головой Матвей. – И не исчезну. Я душу в этот город вложил. Может, поэтому все и получилось.

– Что получилось?

– Город мой, то и получилось… А ты за моим городом «смотреть» хочешь. На правах законного вора. На правах, которые дали тебе сибирские воры… Я не против. Пусть будет так.

– Что будет так? – не понял Воркутай.

Матвей произвел на него сильное впечатление, он казался крепким орешком, который никаким словом не расколешь, а тут вдруг такой поворот. Хочешь – будь…

– Будет прогон – будешь на положении, – спокойно сказал Матвей. – Будешь «смотреть» за городом. Как законный вор.

– Это правильное решение, – выдавил из себя Воркутай.

– Весь воровской ход будет за тобой. И «общак» я тебе сдам.

– «Общак»? – Воркутай почувствовал, как от возбуждения у него задрожали пальцы.

– Там очень большие деньги. Как решат воры, так в них и запрягайте.

– Ты это серьезно? – Воркутай пытался, но не мог поверить в свою удачу. Он чувствовал во всем этом какой-то подвох.

– Совершенно серьезно, – кивнул Матвей. – «Общак» за тобой будет, и я отстегивать буду… Все выплаты с моих людей только через меня. И все выходы на них – только через меня. С воровской общины снимай сам, а с моей пашни только через меня.

– Это постанова такая? – с агрессией в голосе спросил Воркутай.

Возможно, Матвей не такой уж и крепкий орешек, каким казался. Страшно ему стало перед силой воровской правды, потому и сдал назад… А раз он дал слабину, то его нужно дожимать.

– Это не постанова. Это условие. И если ты влезешь в мои дела, тебя убьют. Быстро убьют и без предупреждения.

Матвей сам надавил взглядом, и Воркутаю стало не по себе. Этот пацан действительно мог его убить. И быстро, и без предупреждения. Сила за ним реальная. И не беспредельная… Если он готов принять реальную воровскую власть, то какой может быть беспредел?

– А зачем я буду лезть в твои дела? – пошел на попятную вор.

– Лезут. Еще как лезут, – скупо, но доверительно улыбнулся Матвей. – Из Москвы братва едет – «пиковые», бандиты. Интерес к нашим краям большой, деньги у нас крутятся конкретные… От нас крутятся, через Москву, потоки жирные, потому и присосаться хотят… Я человек не жадный, но желающих много, дашь палец – откусят руку… Да и баланс в системе нарушится…

– Баланс?

– Без равновесия никак нельзя, – кивнул Матвей. – Не будет равновесия, все рухнет. Поэтому приходится оберегать баланс.

– И от меня тоже?

Матвей не ответил, но выразительно посмотрел на Воркутая. Никого не впустит он в свои владения. Воркутай, конечно, мог «смотреть» за ними, но только со стороны. «Смотреть» и не вникать, сполна Матвей отстегивает в «общак» или нет… А что ему еще остается делать?

Да и зачем биться головой об стену, когда можно спокойно жить и почивать на воровских лаврах? И «общак» у него будет, и большой стабильный отстег. Он станет ворочать миллионами, и никто не скажет, что Воркутай плохой «смотрящий». А с этих миллионов отпилит себе немного на дом у реки и будет жить там со знойной молодой женщиной, чтобы отсрочить свою старость…

Матвей же пусть занимается своими делами. А если он выдает себя за вора, то можно будет похлопотать за него. Может, со временем его коронуют… Да, нужно будет пообещать ему корону, и этим покрепче привязать к себе. И привязать, и влезть в его дела. Видно, там крутятся реальные деньги, если он так переживает…