Глава 22
Соня держала интригу. Она не признавалась, где живет и чем зарабатывает на хлеб насущный. Впрочем, источник ее доходов был на виду. Ее роскошное тело, странная красота… ее неуловимый, неповторимый шарм. Нечто демоническое, порочное и пленительное.
В постели она обжигала, как пламя. Это был ураган, ливень, гроза и затмение. Змеиные извивы рук и ног, оплетающие любовника, как лиана оплетает ствол дерева, чтобы высосать из него соки, опустошить и уничтожить. Когда накал схлынет, жажда испытать опустошительное наслаждение просыпается вновь.
– У тебя вздорный характер, – заметил Ренат, отдышавшись и придя в себя. – И ты не умна! Но все остальное компенсирует первые два недостатка с лихвой.
– У меня нет недостатков…
– Ты смерч, Соня! Ты подняла меня на жуткую высоту, закрутила и бросила оземь. Я едва дышу… но готов повторить смертельный полет.
– Не боишься привыкнуть?
– Боюсь…
– Я опиум, – лениво протянула она, раскинувшись на подушке. – Дурман, к которому легко пристраститься…
– Ты придешь завтра?
– Не знаю… Захочу – приду.
– Как тебя найти, если что?
– Если – что? – прищурилась Соня. – Мужчины помешаны на контроле. Ты хочешь держать меня на мушке? Черта с два! Я сама по себе – гуляю, где вздумается, и делаю, что пожелаю. Сегодня я здесь, завтра – там…
– Ты москвичка?
– Сейчас – да.
– Не говори загадками!
– А ты не задавай тупых вопросов…
Синева, покрывающая ее веки, отливала лазурью. Краска ничуть не размазалась, губы все так же блестели кармином. На проколотом пупке – пирсинг: золотая змейка, кусающая свой хвост.
– Знак бесконечности, – прошептал Ренат и поцеловал змейку, потом пупок, потом поднялся выше, к двум совершенным округлостям с маленькими розовыми сосками.
– Где ты живешь? – спросил он, отрываясь от нее.
– В центре. Из моих окон видна река…
– Кто твои родители?
– Папа – дипломат, а мама – артистка Большого театра, – улыбнулась Соня. – Доволен?
– Ты врешь!
– Все врут… и ты в том числе. Та женщина, которая закатила скандал, годится тебе в матери. А ты с ней спишь! Ради чего? Она тебя содержит?
– Зоя старше на несколько лет, но…
– Содержит, – безжалостно заключила Соня. – И не оправдывайся!
– Не собираюсь, – оскорбился Ренат. – Это мое личное дело.
Она промолчала. Светлые волосы с огненно-рыжими прядями сияющим нимбом окружали ее лицо. На чертах лежала печать тайны и невинности, скрывающая безнадежный изъян. Соня состояла из крайностей, между которыми гудело высокое напряжение. Любая оплошность грозила гибелью. Ренат так явно это почувствовал, что невольно отстранился.
– Что с тобой? – чутко отреагировала Соня. – Обиделся?
– На обиженных воду возят…
Она встрепенулась, приподнялась и обрушилась на него вихрем смеха и щекочущих ласк. Ренат обнимал ее стан, вдыхал ее запах, – мускус и левкой с примесью… серы. Он ужаснулся, замирая от восторга и ощущая во всем теле любовный жар…
* * *
– Я привез их из Сьерра-Леоне, – сказал Берт, любуясь игрой камней.
Эти слова прозвучали музыкой для ушей Ларисы. Наверное, так называется крутой заграничный курорт. От Эдика ничего подобного не услышишь. Тот говорит о цене на пломбировочный материал, жалуется на больных, критикует главврача, коммунальщиков и клянет общественный транспорт. Иное дело Берт…
Сьерра-Леоне!.. Мальдивы!.. Французская Ривьера!.. Гавайские острова!.. Видать, он везде побывал. Жил на широкую ногу, ни в чем себе не отказывал. Не то что она: весь отпуск кормила мошкару, грела воду в тазике и питалась всухомятку.
Лариса плохо учила географию в школе. Ей было невдомек, что Сьерра-Леоне – не курорт, а маленькая африканская страна, которую раздирают междоусобицы. В сельве прячутся мятежники, готовые в любой момент ворваться в столицу и устроить перестрелку. А правительственные войска и миротворцы ООН пытаются поддерживать хоть какой-то порядок. В довершение ко всему этому с недавних пор в Сьерра-Леоне свирепствует вирус Эбола.
Лариса не смотрела новости, не читала газет, не интересовалась политикой. Она создала свой собственный мир, где суровую прозу жизни заменила иллюзорная безопасность. А чтобы еще сильнее углубиться в иллюзии, она вступила в клуб Вернера.
– Что это за камни?
– Угадай с трех раз, – усмехнулся Берт.
Лариса, затаив дыхание, рассматривала брошь. Она не хотела попасть впросак и напрягла память. Редкие походы по ювелирным салонам не дали ей необходимого опыта, который она бы с блеском продемонстрировала. Ярко-желтый цвет и крупные размеры камней смущали ее. Должно быть, это цирконий. Если вообще не стразы.
– Цирконий? – несмело предположила она.
– Холодно…
– Ну, тогда… кварц?
– Еще холоднее!
– Сваровски, – отважилась заявить она. – Сейчас это в моде.
– Арктика! – засмеялся Берт. – Северный полюс!
Лариса покраснела и развела руками. Ее запас знаний по минералогии был исчерпан. На простую бижутерию брошка не походила.
– Ты меня заморозила. Неужели я рискнул бы подарить женщине Сваровски? Это дурной тон, милая. Сдаешься?
– Ага, – кивнула Лариса. – Сдаюсь.
– Это бриллианты…
– Что?
– Брюлики, Лара. Редкостного канареечного оттенка. Их добывают в Африке. Оправа из платины, как в лучших домах.
Лариса не могла ни поверить ему, ни возразить. Первое было невозможно, второе обидело бы Берта. Будь эти камни бриллиантами, они стоили бы кучу денег. Подарить такое богатство первой встречной по меньшей мере неразумно. А Берт далеко не глуп.
– Да ладно…
– Сомневаешься? – нахмурился он. – Думаешь, я хвастун и пустобрех?
– Нет, нет… но…
– Это – бриллианты! Мамой клянусь!
Речь Берта являла собой смесь благопристойного языка и уличного жаргона. Это нравилось и пугало.
– Брошь досталась мне по случаю. Я чудом провез ее через границу!
– Ты занимаешься… контрабандой?
– Почему бы нет!
Лариса полагала, что, получив в подарок бриллианты, она будет на седьмом небе от счастья. А когда ее мечта осуществилась, ей стало страшно. Пусть бы Берт разыграл ее, подсунув вместо баснословно дорогой вещи подделку, – ей было бы спокойнее.
– Ты зря волнуешься, Лара. Камни чистые. Крови на них нет.
– К-крови?..
– Говорю же, они достались мне по случаю. Только не спрашивай, что за случай. Все равно не скажу.
Лариса уставилась на брошь, как завороженная. Оставалось гадать, сколько стоит эта вещица.
– Разве бриллианты бывают желтыми?
– Редко, но бывают, – кивнул Берт. – Хочешь проверить их подлинность? У меня есть знакомый ювелир… Хотя нет! Мой знакомый не годится. Нужен твой. Верно? Ты подумай, а я закажу устриц. Хочешь устриц?
– Нет.
Лариса не понимала, как можно есть такую гадость. Вся эта сцена в ресторане напоминала ей кадры из авантюрного фильма. Блеск желтых камней тревожил ее, ставил в тупик. Что, если брошь в самом деле бриллиантовая? Как быть? Принять подарок? Отказаться? Она не могла прийти к оптимальному решению.
– Я пристрастился к устрицам во Фритауне. Это столица Сьерра-Леоне, – между тем объяснял Берт. – Сидишь, бывало, в кафе, ждешь заказа… Из окна виден океан, пальмы, городские пляжи. В воздухе – постоянный шум… Вертолеты жужжат. Такие гигантские пчелы, у которых вместо крыльев – пропеллер! Прикольно…
Будто бы Лариса в жизни не видела вертолетов. Он ее за дурочку принимает? Или у него такая манера общения с женщинами? С учетом их слабоумия.
– Там идет война, – продолжал Берт, глядя на официанта, который принес устрицы. – Алмазные копи – вот камень преткновения и причина раздора.
Лариса нервно заерзала. Официант с любопытством уставился на камни, лежащие прямо на скатерти между тарелками.
– Че застыл? – бросил ему Берт. – Свободен!
– Извините…
Парень поспешно удалился, а Лариса прошептала:
– Он все видел!
– Ну и что? Только идиот может принять эти камешки за ограненные алмазы. А официант – не идиот. Иначе его давно бы выгнали отсюда. Эти парни ко всему привыкли, им еще не такое доводилось наблюдать.
– Лучше спрячь брошку. От греха!
– Она теперь твоя. Ты и прячь, – усмехнулся Берт.
– Куда?
– В сумочку…
Кивком головы он показал на ее сумку, которая висела на спинке стула. Лариса сидела, как на углях. Она робко взяла брошь, и под пристальным взглядом Берта та скользнула в кармашек ее сумки.
– Я рад, что ты не отказалась. Я бы этого не вынес.
Берт полил устрицу лимонным соком и отправил в рот. Лариса зажмурилась.
– Теперь ко мне нужно приставить охрану, – сказала она. – Где я буду хранить твой подарок? В банковской ячейке? Домашним сейфом я не обзавелась, а платить за ячейку накладно.
– Какие проблемы? Разве бриллианты – не лучшие друзья девушек? – подтрунивал над ней Берт. – Что-то не вижу счастья на твоем лице.
Она открыла глаза и призналась:
– У меня никогда не было таких дорогих вещей.
– Значит, будут! Привыкай.
Камни в сумочке жгли Ларисе бок. Она то и дело оборачивалась и косилась на посетителей ресторана.
– Перестань. Ты подозрительно ведешь себя, – бросил ей Берт, уплетая устрицы. – Здесь этого не любят.
Ларису подташнивало от вида студенистой массы в створках раковин, и она глотнула вина.
– Ты воевал за алмазы? Убивал людей из-за каких-то камешков?
– Это очень ценные камешки, – возразил Берт. – Знаешь, как они выглядят необработанными? Серовато-белые фасолины, матовые, совсем не привлекательные. Увидишь на земле, пройдешь мимо. В Сьерра-Леоне их продают за сотню баксов штука. Потом они едут в Антверпен, где превращаются в украшения высшей пробы. Твоя брошь потянет на три классных спортивных машины.
Он был неподражаем. Белая рубашка, золотые запонки… гладко выбритый подбородок и чувственные губы. Он словно играл роль, чтобы угодить Ларисе. А ей становилось страшнее и страшнее. Вместе со страхом в груди зарождалось желание.
– Ты убивал или нет?
– Там можно быть либо злодеем, либо героем. Третьего не дано, – ухмыльнулся Берт.
– Ты кем был?
– Злодеем, конечно.
– Значит, у тебя криминальный бизнес? Контрабанда алмазов?.. Что еще?.. Оружие, наркотики?
– Я не собираюсь отчитываться. Я собираюсь тебя поцеловать… – Он взял Ларису за руку, принудил встать и легко коснулся губами ее щеки. – Пойдем потанцуем.
Она сообразила, что на подиум вышли музыканты. В зале звучит живая музыка. Блюз.
Берт тянул ее на площадку для танцев, она упиралась. Оглядывалась на сумочку.
– Плюнь на все! – прошептал он ей в ухо. – Живем один раз…
– А твой подарок?
– Он никуда не денется…
– Камни могут украсть…
– Не будь рабой вещей…
– Тот официант… помнишь? Он пристально разглядывал брошку… Он может сказать кому-нибудь… Тут полно бандитов…
Берт прижал ее к себе, и она на мгновение забылась. Мысли улетели прочь, остались только ощущения, – терпкие и сладкие, как тропический плод. У нее закружилась голова…
