Глава 13
Начальник участка продолжал нетерпеливо:
— Давайте еще раз просмотрим варианты. Записей нет, придется своими мозгами, если у кого еще не атрофировались. Говорят, силовым структурам, что лбом пробивают стальные двери, они не нужны, но… пока еще, как видим, без них не обойтись. Даже нам.
Аналитик скривился.
— Да уже все перебрали. Так и эдак. Смотрите, Мариэтта отползать не стала, как этот дурак ей крикнул, но и за ним не бросилась, там оба должны были попасть под смертельный огонь.
Начальник участка сказал медленно:
— У меня сильное подозрение, что в него просто… не стреляли.
— Стреляли, — уточнил аналитик. — Мариэтта слышала выстрелы. На экране все заслоняют ящики, но слышно отчетливо и нам.
Мариэтта сказал сердито:
— Если бы я подняла голову, сейчас бы лежала в гробу!
— Тебя никто не винит, — напомнил начальник участка. — Мы пытаемся понять, почему в него не попали. Хотя там крутые профи. Ага, там был, судя по опознанию убитых, еще и Тухманов! Он же прошел последние три войны в Азии, захватывал заложников в Иране, воевал в горах Алжира и вообще…
Она сказала с неудовольствием:
— Хотите сказать, наш подозреваемый для них свой?
— А ты как сам объяснишь?
Аналитик вмешался:
— Спец автоматически считает выстрелы, знает, когда противник будет менять обойму, знает, сколько времени это займет…
— Там было трое, — уточнил начальник участка. — Считай не считай, они не все делают одновременно.
— У Мариэтты патронов не было, — сказал аналитик, — а насчет пистолета бандита наш подозреваемый сказал, что там обойма пуста…
Начальник участка насторожился.
— Хочешь сказать, не пуста?
— Вот–вот. Думаю, три патрона все же там остались. И этими тремя он и поразил их.
Мариэтта фыркнула:
— Всех троих? Не видя их? Сквозь ящики?
— Не сквозь, — напомнил аналитик, — трупы на открытом месте. Словно бросились к нему, но не добежали. Раны сквозные, но где пули?
— Похоже, — сказал психолог, — хоть это и не мое дело, но уже ясно, патроны оказались с бронебойными пулями. Или с усиленным проникновением. Экспертиза покажет, но для меня бронебойные и усиленные как бы одно и то же…
Аналитик поморщился.
— Дикарь. Надо тебе понизить жалованье.
— Главное не в том, — продолжил психолог, не обращая на гнусный выпад внимания, — как просадил ящики, а как ухитрился попасть так точно!
Начальник участка пробормотал задумчиво:
— И все раны сквозные… гм… Пуль точно еще не найдено? Все–таки склад огромный.
Аналитик кивнул.
— Вот–вот. Более того, даже если в обойме было три патрона, хотя Мариэтта утверждает, что сама их использовала…
Мариэтта прервала:
— Ты сомневаешься? Я что, совсем ничего не помню?
— Да ладно тебе, — сказал аналитик торопливо. — Вы все лучше объясните мне вот эти результаты! Это Кречет, узнаете? Смотрите внимательно. Вот вид спереди, а вот его перевернули… Ну как?
Мариэтта пробормотала:
— И что? Пуля ударила в грудь, пробила кость, просадила сердце насквозь…
Он сказал раздельно:
— Но наружу не вышла!
— И что здесь нового?
Аналитик сказал с торжеством:
— А куда пуля делась?.. В теле ее нет!..
Все молчали, начальник участка сказал зло:
— Ты как будто радуешься. Подумаешь, научная загадка. И куда она делась? Что, растворилась?
Психолог спросил осторожно:
— Что, было вскрытие?
— Мы и без вскрытия видим, — отрезал аналитик, — но если подключиться к сети и дать доступ программам…
— Проги дают сбои, — сказал психолог. — Я верю настоящему вскрытию. Особенно, когда… ха–ха!.. наш дорогой Сокол сам боевым ножом.
Начальник сказал сурово:
— Я уже давно не Сокол, а начальник полицейского участка Андрей Петрович Ястребов! Какие есть идеи по существу?
Психолог сказал авторитетно:
— Я слышал, можно стрелять пулями изо льда!.. Пробивают грудь, как и череп, а там внутри растворяются.
Начальниц полиции поморщился.
— А какой смысл?
— Не знаю, — ответил психолог обиженно. — Я сказал, что бывают и такие пули. Это идея почти по существу. Хоть и сбоку.
— Не слышал о таких пулях, — буркнул аналитик. — К тому же наши анализаторы сразу бы ощутили в теле инородные примеси. Потому высоколобые в отделе и рвут на себе волосы…
Психолог оглянулся в мою сторону, наши взгляды на миг встретились, я вздрогнул, хотя понимаю, он уверен, что любуюсь своим отражением, я даже нарочито выпятил грудь и поиграл бицепсами.
Он сказал упавшим голосом:
— Замечаете, он то трусит, то почти смеется над нами. Словно у него некое преимущество, о котором не догадываемся.
— Какое преимущество?
Психолог пожал плечами.
— Не знаю. Могу сказать только, что оно у него недавно.
— Крот, — сказал аналитик убежденно.
Начальник полиции сказал устало:
— Знаете, на сегодня хватит. Расходитесь по домам, отдохните. Но не буду бить, если кто и дома подумает над вариантами. Пока есть два: крот и нечто… очень умелое. Я не удивлюсь, если корпорации Генлинга удалось продвинуться еще дальше, чем быстрейшее заживление ран солдат на поле боя.
Психолог поморщился.
— Андрей Петрович, бросьте. У нас остались только два варианта. Всего два.
— Больше, — сказал аналитик сварливо.
— Я имею в виду реальные, — возразил психолог. — А так и я могу выдать сотню с гравитационным оружием и марсианами! Либо это их крот, потому стреляли вроде в него, но мимо, либо настолько крут, что я и не представляю…
Начальник участка тоже посмотрел в сторону комнаты для допросов.
— Заканчиваем, заканчиваем!.. Нельзя его держать так долго. Он не под арестом, может запротестовать, нам шею намылят. А то и не только шею.
— В его истории много неясностей, — проговорил психолог. — Но, к сожалению, нет ни одной зацепки, чтобы за нее ухватиться. Так, отдельные пятна. Даже пятнышки.
Аналитик сказал со злостью:
— А еще говорят, все под контролем, все под контролем!.. Целые регионы непросматриваемы.
— Регионы?
— Ну, не регионы, — уступил аналитик, — но районы… пусть даже не районы, а микрорайоны!.. Это как?
— Микрорайоны все просматриваемы, — возразил начальник участка. — Там камера смотрит в каждую мышиную норку. А вот за городом, да… Там и камер не наставить в пустом месте и возле всяких загородных складов, да и нагрузка на аналитические центры…
Они начали расходиться, а Мариэтта пошла в сторону двери кабинета для допросов.
Я откинулся на стуле и принял самую непринужденную позу, чувствуя, как внутри уха горит, будто в огне, а сама раковина безумно чешется.
Мариэтта вошла светлая и улыбающаяся, я бы даже не заметил следов усталости, если бы не знал, что только броник спас ее от пуль, но оставил кровоподтеки.
— Ну вот и все, — прощебетала она жизнерадостно, — все закончено, итоги подведены. Я сейчас отвезу тебя домой.
— Спасибо, — ответил я. — А то я уже собирался тут лечь спать. Вы предпочитаете с краю или у стенки?
Она рассмеялась.
— Хороший вопрос. Пойдем.
Только выйдя на улицу, я понял, почему в офисе горит свет. Ночь уже распростерла эти, как их, крылья над миром, хотя, думаю, на другую сторону планеты ее крыльев недохватило.
От уличных фонарей свет падает на тротуар яркий и ровный, небо выглядит еще темнее и загадочнее, звезд почти не видно, то ли смог, которого официально не бывает в городе высокой культуры и чего–то еще, то ли яркие лампы перебивают слабые лучики далеких солнц.
Она пошла уверенно и целенаправленно, я указал пальцем и спросил с интересом:
— Полицейские автомобили вон там… Или вы меня подвезете на автобусе?
Она широко улыбнулась.
— Это было бы здорово, давно не ездила в автобусе. Что смотрите так?.. Нет, я не собираюсь вас приглашать в кафе или ночной клуб, не пугайтесь. Просто те машины заняты, а мне выделили одну из резерва. Они во–о–он за той оградой.
— Далеко у вас резерв, — заметил я.
— У нас не каждый день подбивают полицейские авто из гранатомета.
— Правда? — спросил я. — Как скучно живете.
Она посмеивалась, явно ночь раскрепостила, даже кокетничает слегка, но так, не направленно на меня, чисто инстинктивно, у женщин это само собой, особенно у таких красивых, знающих цену своей внешности.
— Может быть, — предположил я, — возвращайтесь в офис?
— А вы?
— У меня стронгхолд, — напомнил я небрежным тоном, — он по команде сам выберется из гаража и примчится сюда.
Она заколебалась, взглянула на часики, вздохнула.
— Увы, ваш автомобиль доберется сюда только через два часа. А меня майор взгреет, что не проявила заботу.
— Понятно, — согласился я. — Майор — это круто. Еще взгреет и за то, что не допросили меня по дороге. Вы же собирались?
Она весело засмеялась, показывая ровные белые зубки:
— И даже бить!.. И руки выкручивать на ходу.
— Тогда да, — ответил я, — обожаю побои.
Не давая передумать, она ухватила меня под руку.
— Тогда ускорим шаг!.. Вон тот возьмем, крайний. Нравится?
На мой взгляд искушенного знатока, все полицейские одинаковы, и не только автомобили, но кивнул и сказал солидно:
— Да, конечно. У него и колеса… Ого, все четыре на месте! Куда народ смотрит?
Территория полицейского резерва автомобилей огорожена высокой проволочной сеткой, вход, конечно, с другой стороны квадрата, но когда такая вот держит тебя под руку, то и дело как бы невзначай касаясь локтя мягкой горячей грудью, то, понятно, готов несколько раз обойти эту стоянку, не замечая двери.
С этой стороны улица совсем темная, фонари не горят, но это и понятно, на том конце широкой площади ярко светится реклама ночного клуба «Голубая лошадь», артистическая такая находка, дескать, ничего лишнего по дороге, все темно и мрачно, а потом сразу рай, блеск, счастье, отсутствие всяких запретов…
Она вдруг вздрогнула, ее грудь вдавилась в мой локоть сильнее.
— Ой… кто там?..
Из темноты вынырнули и бросились на нас четверо крепких парней. Я изготовился не то удирать, не то драться, но, странное дело, от них ни тепла, ни холода, а если бы даже собирались побить, то холодный озноб опалил бы мне морду.
Двое бросились на меня, двое на Мариэтту. Я не сопротивлялся, только успел жалобно вскрикнуть «Караул!». Меня повалили, прижали спиной к асфальту, один орал мне прямо в лицо, бешено сверкая глазами и раздувая ноздри:
— Где бабки?.. Бабки гони!
— Да какие бабки, — пробормотал я пугливо, — бабки на лавочке у подъезда…
Он гаркнул:
— Поговори мне!
Сбоку раздался отчаянный крик Мариэтты, но увидеть ее не смог, второй громила закрывает ее широкой фигурой.
— Что вы делаете, — сказал я жалобно, — отпустите, я человек больной и бедный…
Он замахнулся, на пальцах блеснул кастет, одним ударом раскроит череп, но по–прежнему никакого холода, и я пропищал жалобно:
— Да что хотите забирайте!
Второй прорычал:
— Гарган, добей этого, а я займусь девкой. Ее уже имеют, а мне как–то невтерпеж…
Громила, которого назвали Гарганом, сунул мне кастет под нос.
— Перекинь деньги на мою карту!.. Да быстро, а то калекой оставлю, если выживешь…
— Как? — спросил я самым трусливым голосом. — Я ж не умею!.. Нужна какая–то особая программка от хакеров!
— У меня есть, — рыкнул он. — Пользоваться умеешь?
— Не совсем, — пролепетал я, — но попробую…
Издали донесся вой полицейской сирены. Оба моментально подхватились на ноги, Гарган крикнул:
— Все! Исчезаем!
Все четверо ринулись в темноту, через пару секунд возле нас остановилась полицейская машина. Выскочили два копа, один сразу ринулся за убегающими, а второй подбежал к нам.
— Целы?
Я помог подняться Мариэтте, она дрожала и хваталась за меня. Полицейский сказал быстро:
— Мы сейчас доставим вас в участок, снимем показания, потом я сам отвезу вас по домам. Простите, вы Мариэтта из седьмого отдела?
Она сказала нервно:
— Какой ужас, это в паре сотен шагов от полицейского участка!
— Да, — поддакнул я жалким голосом, — куда мир катится? Полицейских грабят…
Он молча помог нам забраться в машину, через минуту езды вышли уже перед участком.
Я сказал с иронией:
— Похоже, мне тут и ночевать. Вы ляжете к стенке?
Она нервно огрызнулась:
— Что у вас за шуточки? Напали прямо на улице, у меня платье порвали, а вам ха–ха?
— Рядом с женщиной, — ответил я галантно, — любой мужчина становится героем. А с такой, как вы… А я показал себя героем, верно?
— Да, — ответила она. — Я слышала ваш пищащий «Караул, грабют!».
Перед нами распахнули двери, меня проводили к отдельному столу и сунули в руку большую чашку с горячим кофе. Сами отошли на самый дальний конец
офиса, к ним присоединилась Мариэтта, там же психолог и аналитик, только начальник уже ушел, сблизили головы.
Начало разговора я не уловил, но затем услышал, как психолог сказал:
— …а вот здесь на записи его повалили, видите? Он кричит «Караул!», всем слышно?
— Да, — ответил аналитик, — хотя запись могла быть и получше.
— Обстановка, — объяснил психолог, — освещение, большая дальность… Обратите внимание, анализаторы указывают на повышение кровяного давления на пять делений. Частота пульса ускорилась на четыре удара в минуту.
Я видел, как Мариэтта повернулась к нему с вопросом в глазах.
— Маловато?
Он хмыкнул.
— У меня бы то и другое подскочило так, что даже не знаю. А этот… как жаба какая–то. В смысле, хладнокровная. У нас утечек не было?
Она посмотрела с обидой.
— Намекаешь, что я как–то себя выдала? Нет, орала и отбивалась, а платье на мне разодрали в самом деле. Ну у него же давление все же подскочило?
— У тебя прыгнуло на двадцать делений, — напомнил он. — Но тебя тренировали, потом ты воевала… А у него чуть сдвинулось от того, что повалили на землю!.. Но где паника? Хотя бы страх?.. Он что, буддист?..
Я посмотрел в окно, поднялся. Они тут же все повернулись в мою сторону.
— Спокойной ночи, — крикнул я. — Моя машинка уже прибыла!.. Увидимся!
Мариэтта и психолог вышли на крыльцо, провожая меня. Стронгхолд подрулил прямо к ступенькам, распахнул левую дверцу.
Я помахал им, улыбнулся, автомобиль ринулся прочь от участка с предельно допустимой скоростью.
